Зерель долго смотрела на нас, не узнавая. Затем одна-единственная тусклая искра мелькнула в полумертвых желтых глазах.
Гешвистерам нельзя быть здесь.
Мы тоже рады тебя видеть, хмыкнула Мана.
Зерель отступила в темноту. Мы вошли в небольшую квартиру, полностью заставленную маркерными досками и мониторами. Всюдуцифры и математические формулы.
А где кровать? спросила Никсия, оглядываясь. Где кухня, туалетный столик, зеркало? Черт, где ты хранишь то суперсексуальное белье, которым задаривал тебя Динь-Динь?
Ничего не сказав, Зерель повернулась к исписанной доске и стала переписывать маркером на чистый краешек данные с монитора рядом. Мы исчезли для нее. Растворились в полумраке комнаты.
Где рыбка Динь-Динь? сказал я.
Маркер выпал из тонких пальцев Зерель и покатился по голому бетонному полу.
Ее больше нет, прошептала худая девушка. Я забыла ее покормить.
Светло-лиловые векторы сожаления окружили ее свалявшиеся волосы. Наконец-то признак живого существа.
Я поднял маркер с пола и подошел к окну. Распахнул шторы. Столб Света наполовину спрятался за оконной рамой, наполовину засиял на всю высоту окна.
На Зерель осветило серый мешковатый костюм, давно нестиранный, засаленный до жирного блеска. Она так извелась, что даже не хватало сил выделять аксамит?
Черный маркер заскрипел по стеклу. Я нарисовал на окне ребус Динь-Динь.
Человечек с крылышками. N. Лампочка.
Оправдываться будешь перед Динь-Динь, а не перед нами, сказал я. Когда поможешь найти его.
Динь-Динь? прошептала Зерель. Рауль?
Да, твоя пара. Твой названный брат.
Твой любимый! добавила Никсия.
Рауль на Земле.
Нет, скорее всего, нет, я стиснул маркер в кулаке. Около недели назад в палате инкубатория я нашел на стене эти рисунки. Очень похоже на послание Динь-Динь, не согласна?
Что ты несешь? вскрикнула Никсия и повернулась к Мане. Мануэла, что он несет?
Слушай, ступидо, глупая, пробурчала бразильянка.
Зерель бросилась к окну, синие худые пальцы коснулись человечка с крыльями.
Рауль.
Тоже думаем, человечек с крылышкамисам Динь-Динь, отозвался я. «N» Центр или Адастра. Но что такое лампочка?
Резко ладонь Зерель размазала человечка по стеклу.
Не знаю, сказала ананси, стирая черные крылышки. Ничего. Вам нужно вернуться в Центр.
Я, Мана и Никсия застыли и смотрели, как возлюбленная Динь-Динь превращает его послание в грязные разводы чернил.
Динь-Динь всегда восхищался не только красотой Зерель, но и ее умом.
Однажды француз гордо заявил: Моя Зерельнастоящий ученый, гений не только красоты, но и интеллекта.
Ага, ответил я, покруче Тони Старка.
Не раз и не два Динь-Динь тыкал нам в носы сорванным душистым шаром из цветков тягуры или невесомым волановым камушком и твердил: Моя Зерель создала часть чудес Люмена, не правда ли, она кудесница?
Дамблдор с Гендальфом отдыхают, покорно соглашались мы.
Сотню раз точно Динь-Динь брякал: А из всех девочек-ананси моя Зерельсамая прекрасна
И тут парни-людикаждый из которых мнил свою пару самой прекрасной, самой клевой и самой богиней сексуальностикидались на француза и скручивали его. Джордж, богатый мальчик из Голливуда, вопил: Бедняки! Того, кто вырвет длинный язык лягушатника, на Земле ждет новый кадиллак.
Зерельумная. Она поняла смысл послания Динь-Динь. И не захотела делиться с нами его тайной.
Не захотела спасти своего любимого?
Я оглядел светящиеся мониторы, десятки мониторов. Занавес из экранов с таблицами цифр и цепочками формул длиннее Транссибирской магистрали.
Зерель изучала гравитацию.
Юля пилотировала.
Дарсис служил в Гарнизоне.
Разные обязанности, но один исход в концеиссушенный вонючий полумертвый скелет?
Никсия схватила маркерную доску на колесах и со всей силы опрокинула ее. Металлический лист звонко запрыгал по бетону.
Не верю, не верю! закричала Веснушка. Зерель, почему ты такая? Динь-Динь оставил послание, а ты его стерла. Ты что его больше не любишь? Неужели твоя подростковая болезнь не прошла в семнадцать лет? она сморгнула слезы с глаз. Неужели Велора без меня станет такой же?
И Дарсис без меня? прошептала Мана.
Зерель молча стирала руками «N» на окне.
Вряд ли, сказал я. Архонт Гертен не стал. Не стали также красные панцири и другие ученые в Центре. А ведь все ананси проходят программу «гешвистер».
Но что с Зерель? спросила Мана.
Возможно, Динь-Диньэмпат, как и я. Возможно, именно поэтому у Зерель не прошла депрессия. Если так, у Велоры и Дарсиса в семнадцать лет депрессия пройдет, у меня встал ком в горле. Если так, не излечится только Юля.
Никсия уставилась на меня. Мана подошла ближе, смуглая рука крепко сжала мое плечо.
Мне жаль.
Это только возможно.
Пальцы Зерель уже стирали округлую лампочку. В окне вдоль рамы сияла палка Света, подсвечивая стекло между чернильными линиями. Зажигая нарисованную мной лампочку.
Я схватился за голову.
Дурачина.
Я закричал:
Я знаю, где Динь-Динь!
Зерель бросила стирать рисунок. В глазах Маны и Никсии читался немой вопрос.
На западе! сказал я. Лампочканикакое не озарение или прочая чепуха. Лампочкаэто Свет на востоке. NЦентр или Адастра, неважно. А фея с крылышкамисам Динь-Диньв противоположной стороне от Света. На западе! В Западном филиале!
Худая синяя девушка побрела вглубь комнаты между рядами мониторов.
И правда, Мана стиснула руками плечи. Но тогда Динь-Диньпленник архонта?
Я стиснул зубы.
Тогда мы всепленники архонта. И всем нам врут.
Сестренка, прости. Прости за то, что твой брат-дурак верил, что его вернут к тебе через год.
Я покидаю Центр. Прямо сейчас.
Никсия хмыкнула:
Ага, конечно. Давно не дарил Юлирель диких роз?
Мана дернулась как ужаленная. Ее рука сдавила мое плечо, ее лицо задышало жаром в сантиметре от моего. Слишком близко.
Санта Мария, да что опять придумала твоя чокнутая башка?
Сквозь смуглую кожу щек прорезались острые голубые скулы. Почти черные глаза сверкнули убийственно-жгучим золотом.
Куда же ты уйдешь? Куда же?
Никсия заметила:
А мне больше интересно, как же?
Я отшатнулся, но Мана держала крепко. Мана с лицом Юли. С апатичным взглядом ее желтых глаз. И правда, как же? Голова закружилась. Твердый бетон растаял под ногами, словно тонкий лед. Я едва не потерял сознание. Покинуть Центр? Покинуть Юлю? Безумие.
Тогда пора обезуметь.
Унголы, выдавили мои онемевшие губы. Пойду к ним. Может, узнаю, как спасти Динь-Динь. Может, узнаю, как вернуться на Землю.
Никсия покачала головой.
У унголов ты только узнаешь, как выглядят твои внутренности.
Пальцы Маны на моей руке напряглись. Золотые глаза Юли на ее лице смотрели на меня, как на предателя.
Я с тобой.
Чего? взвизгнула Никсия.
Но сначала мы вернемся в Центр за припасами, одеждой, бразильянка шаркнула босой пяткой по полу. И обувью.
Моих сил хватило лишь кивнуть. Прости, Юля. Прости за то что так быстро сдался.
Мана выпустила мою руку. На белой как мел коже остались красные отметины.
Дверь заслонила тощая фигура Зерель. В тонких пальцах блестел гладкий серый ствол пистолета. Квадратное дуло смотрело прямо мне в лоб.
Не получится, прошептала ананси, качая тяжелой пушкой. Гешвистерам нельзя покидать Центр
Боже! Никсия вскинула руки к лицу, Зерелька, ты чего?
Вам нельзя покидать Центр, повторила изможденная девушка. Раз Динь-Динь все еще на Люмене, я должна быть послушной.
Не отводя от нас черное дуло грави- или бозпушки, Зерель подошла к ближайшему монитору.
Нужно сообщить архонту, пробормотала ананси. Я послушная, я не виновата, что вы сбежали из Центра.
Комнату заполнили серые хлопья страха, источаемые в основном аурой Никсии. Сдерживая оголодавшую губку, я медленно вытянул руку.
Почему ты должна быть послушной? Скажи, Зерель.
Зерель переложила пушку в одну руку.
Нельзя.
Короткие серые стержни страха сплошь усеяли мою поднятую ладонь. Я не позволил им всосаться под кожу и ужалить меня девчачьим ужасом Никсии.
Если ты не послушаешься приказов, что тогда, Зерель? не отставал я. Тебе или Динь-Динь причинят боль?
На жидких ресницах Зерель вдруг заблестели слезы.
Его посадят в карцер. Или убьют.
Почти одновременно я, Мана и Никсия вздрогнули.
«Хорошо, сделаю. Только выпустите Стаса из карцера».
Но если ты нас выдашь, Динь-Динь останется в плену архонта.
Свободной рукой Зерель развернула к себе монитор.
Все мы пленники, даже архонт.
Худые синие пальцы забегали по сенсорному экрану.
Я велел стержням ужалить Зерель. Словно рой серых пчел воплощенный страх сорвался с моей ладони и всосался в исхудалое тело возлюбленной Динь-Динь. В ее усталое лицо.
Зерель закричала. Из желтых глаз хлынули реки слез, пушка выпала из кулака, коленипалочки подкосились. Мана тут же набросилась на девушку, свалила подножкой на пол.
Найдите веревки или какие-нибудь тряпки, велела Мана, заломив локти Зерель за спину. На полу в углу за мониторами нашелся только ворох мятых лифчиков и трусиков. Суперсексуальное белье, подарок Динь-Динь.
Вскоре Зерель, связанная шелковыми трусиками, лежала на животе и плакала. Я вытянул обратно из худой девушки векторы страха. Маленький частокол серых зубочисток покрыл мои плечи.
Что теперь? спросила Мана.
Оставим ее связанной, сказал я. Вернемся в Центр, переоденемся, возьмем припасы и убежим. Утром, когда на утренней инъекции нас не найдут, Никсия признается во всем.
Меня бросят в карцер, всхлипнула Веснушка.
Не бросят. Признаешься, что мы угрожали избить тебя и силой потащили к Зерель, я наклонился к связанной ананси. Зерель, утром тебя найдут и развяжут.
Ужас вспыхнул в желтых глазах.
Утром? Нет! Я должна работать всю ночь. Ради Рауля.
Придется отдохнуть. Извини.
Прошу! Раньше, когда я не успевала закончить работу, Рауля всегда запирали в карцер. Если я снова не успею, его могут обидеть.
Значит, Динь-Динь подождет в карцере, пока мы его не спасем.
Я выпрямился. Передо мнойснова лицо Маны, снова смуглая кожа, снова бразильские глаза цвета чистого антрацита.
Поторопимся, сказала Мана. Мы помчались обратно в Центр.
Глава 13
Дождь забарабанил по листьям. Среди холмов Центра пока еще не раздавались короткие армейские команды, не грохотали по мокрому асфальту аксамитовыми сапогами поисковые отряды Гарнизона. Только ледяные струи влажно стучали по рощам и лужайкам. Наш солдат не двигался в зарослях, куда мы его оттащили. Первые капли стекали по его закрытым глазам и плотно сжатым губам. Слава богу, мы успели.
Оставив позади стену, мы поспешили в общежитие. Под навесом крыльца я и Мана помахали Никсии на прощание. Раскинув руки, Веснушка бросилась к бразильянке и плотно прижалась к ее груди, всхлипнув: Береги себя, Мануэла!
Удивленная Мана легонько похлопала датчанку по хрупкой спине.
Утирая слезы, Никсия повернулась ко мне.
Обязательно попрощайся с Юлирель. Сегодня на танцах «принцесса» вспоминала о тебе.
Кровь загорелась в моих жилах.
Правда?
Да, я спросила ее и Дарсиса, почему они не танцуют. Юлирель сказала, что танцует только со Стасом.
Мое сердце подпрыгнуло и крутанулось вокруг своей оси.
Правда?
Да, потому что на самом деле Юлирель ни с кем не танцует, а Стасничто, пустое место. Поэтому танцевать со Стасом то же самое, что танцевать одной. Так она сказала.
Тут я пожалел, что Зерель не пристрелила меня.
Черт, ты издеваешься?
Подожди! Я тоже удивилась и спросила Юлирель: Как же так, ведь Стас твой первый! А Юлирель бросила взгляд на Дарсиса и сказала: Да, мое первое пустое место.
Еще хоть слово от рыжей, я сам брошусь на солдат Гарнизона, и тогда на этой планете на одного эмпата станет меньше.
Никсия, очень полезная информация. Но нам надо идти.
Да подожди же! Это не все.
Мана закатила глаза и, махнув мне, скрылась в дверях общежития. А датчанка все загораживала передо мной дорогу.
Короче, я возмутилась, типа, неужели ты для нее вообще не важен? А Юлирель в ответ: Пустота важна, звезды рождаются в пустоте.
Смех, горький колючий смех разодрал мне глотку. Я бросаю Юлю одну. Ей будет плохо, болезнь грозит убить ее. И тут я слышу такое.
Почему, Никсия, почему?
Рыжая девочка надула губы и сверкнула глазами.
Чтобы ты, подлец, хотя бы попрощался с ней.
Сначала я забежал в столовую. С полок на кухне покидал в пустой мешок из-под картошки консервы, пачки печенья, бутылки с водой. Сквозь стеклянные стены коридоров Свет освещал дорогу назад до двери нашей с Юлей квартиры. Войдя внутрь, я не включил свет, и тихо прокрался в свою комнату.
Под кроватью пылился пустой рюкзак. Вскоре в нем уместились все продукты из мешка, а также изолента, нож, зажигалка, фонарик, тюбик антисептика, бинты и зеленый плащ унгола. Я переоделся в плотный спортивный костюм, втиснул ноги в походные ботинки.
Сзади скрипнула дверь комнаты. Юля зашла, дергая ткань вечернего платья на плече.
Стас, как его снять?
Я застыл с рюкзаком в руках. Юля увидела его и сказала:
То есть, Стас сбегает.
Мои руки слегка задрожали.
Потайная молния сбоку под швом, выдавил я и надел на спину рюкзак. Помочь?
Нет, спасибо, Юля снова завозилась с платьем, ища молнию. Когда Стас принесет утром букет диких роз, пусть найдет где-нибудь новую вазу.
Я молчал. Юля дергала шов платья.
Старую я разбила вместе с аквариумом.
Я отвернулся и сказал:
Корми рыбку каждый день. Только не пиццей. Корм, который она ест, в тумбочке у кровати.
Поверх черных прядей волос Юли засияли бледно-лиловые векторы. Цвет сожаления. Человеческое чувство, неизвестное ананси. Или нет?
Рядом со мной ты всегда был несчастным, чувствовал себя никем.
Пустым местом, прошептал я.
В пустоте рождаются звёзды, Юля бросила шов платья и выпрямилась. Любая супермодель позавидовала бы ее осанке. Многие ананси стремились к пустоте, ушли в нее, пытаясь нас спасти.
Разве те ананси ушли не в Свет? краем уха я слышал эти слухи очень давно, но не предавал им значения. Как и всему на Люмене.
Светпортал. Мой народ создал Свет, чтобы управлять незримым полемсилой, не дающей Вселенной сжаться. По эту сторону Света нельзя по-настоящему контролировать незримое поле. Поэтому избранные ананси ушли в нулус, безмерное пространство внутри Света. Сотни лет незримое поле ослабевает. Избранные должны были выяснить причину. Но никто из них не вернулся.
Скорее всего, я тоже не вернусь, я схватил Юлю за руку. Пойдем со мной.
Юля высвободилась.
Не могу. Нужно ведь каждый день кормить рыбку.
Издеваешься? закричал я. Сначала помрешь ты, потом рыбка.
Мне будут давать больше психомоторных стимуляторов.
Я видел Зерель! Никакие таблетки ее не спасут. И тебя тоже.
Юля молчала. Глаза ее потеплели и превратились из холодных золотых монет в две горсти горячего речного песка. Это было так здорово! Но Юля молчала.
Никуда она не пойдет, осознал я. И чуть не взвыл от обиды.
Мне пора, сказал я.
Подожди, Юля вдруг выскочила за дверь и через миг вернулась с маленьким серым мешочком. Вышитый головастый осьминог тянул вверх тонкие щупальца.
Тако, Юля отдала мне талисман, поможет Стасу вернуться домой к сестре.
Мешочек был туго завязан длинной красной ниткой. Намертво завязан.
Аксамит?
Пока узел сам не исчезнет, сказала Юля, не открывай омамори.
Я сжал талисман в кулак. Длинные растрепанные концы нитки свисали из моей ладони. Как и шесть лет назад на орбитальной станции.
Когда мы впервые увиделись, ты дала мне аксамитовую нить. Помнишь? Ты еще говорила что-то, лицо Юли, ее платье, комната вокруг стали расплываться в моих глазах. Что? Что ты говорила?
Я попытался сосредоточить взгляд на глазах Юли, но ее лицо окончательно размылось. Словно она упорхнула обратно в свое инопланетное измерение.
Кожи под моими глазами коснулось холодное и мягкое. Такими холодными и мягкими были пальцы Юли шесть лет назад. Ничего не изменилось.
Не плачь, сказала Юля, вытирая мои щеки. Я говорила: Не плачь
Я сморгнул последние слезы и повернулся к двери.
Мне пора.
Сзади раздалось:
Хватит тяги!
Я обернулся.
Юля упала на колени, ее нижняя челюсть тряслась, зубы страшно стучали. Я кинулся к ней, но девушка оттолкнула мои руки.