Помня о ловушках подземелья, я медленно, как и шла до этого, направилась вперед, понимая, что дышу все чаще и чаще, не веря, что коридору пришел конец. Возможно, за этой комнатой еще один точь-в-точь такой же коридор, но мысленно я воспринимала ее хоть какую-то точку в моем путешествии.
Невеста! Раздался рев, стоило мне сделать шаг на порог комнаты, и проход за моей спиной исчез, превращаясь в стену.
Невеста! А-ха-ха!
Я не успела повернуть голову на звук.
Словно порывом ветра меня развернуло лицом к стене и прижало к ней грудью, внушительно придавливая чем-то крепким и прохладным.
Ты пришла Шепот у самого лица обдает кожу холодом.
Кажется, я нашла своего жениха.
Какая ты мелкая. Рассерженно шептал тот, лица кого я не могла разглядеть, продолжая быть придавленной щекой к стене. Хилая и тощая.
Чужие пальцы, слишком большие чтобы быть человеческими, принялись тянуть юбку моего платья, в попытках справиться с узлом на поясе.
Что за ерунда? Чертовы тряпки! Рыкнул и дернул так сильно, что тонкая ткань на плечах не выдержала и с треском порвалась, позволяя стянуть себя с моего тела вниз. Так-то лучше.
На шее, каменной хваткой, лежала ладонь, частично перекрывая воздух и вынуждая меня стоять на носочках, чтобы не повиснуть в воздухе. Вытянувшись, как струна, я ощутила прохладные пальцы на пояснице, которые провели черту вверх, пересчитав все мои позвонки.
Словно замороженными ветками водят по коже, вызывая мурашки размером с жуков.
Да, так определенно лучше. Пятерня накрыла мое бедро и нагло сдвинула его в сторону, заставляя меня еще и развести ноги. Он прижался ко мне бедрами, совершенно распластывая меня по стене, и перехватил шею спереди, вынуждая следовать за его рукой и завалиться назад, на мужскую грудь. Давай, невестушка, признаем наш брак, ведь так же хотят боги, верно?
В следующую секунду я поняла что происходит.
Между ног втолкнулась твердая мужская плоть, настойчиво направляясь в меня, пытаясь силой пробраться внутрь, принося только дискомфорт. Он давил сильнее в безуспешных попытках, продолжая держать меня за горло, как игрушку, видимо, так уберегая себя от криков, на которые бы мне просто не хватило воздуха.
Голова отказывалась работать, наполняясь красным пульсирующим туманом. Я судорожно втягивала крупицы воздуха, пытаясь сжать ноги, но он упрямо разводил их вновь, с каждым разом пытаясь вторгнуться точнее, и соединиться со мной как положено мужу и жене.
Левайнын ши! На хрипе простонала я, и, закашлявшись, «жених» отпустил меня. Бросил на землю и отступил, приводя дыхание в норму, пока я пальцами скребла свое горло, не веря, что вновь дышу.
- Ты! Взревел он, и я вздрогнула, резко поднимая голову и теряя дар речи.
Ты! Диа-ши?! Секунда, и я вновь придавлена к стене, только теперь спиной, и чужие пальцы вновь на моем горле, а груди касается холодная кожа. Не может быть, чтобы такая муха как ты, была диа-ши.
Он рычит, выдыхая мне в лицо холодное дыхание, и яростно смотрит в глаза, медленно лишая меня кислорода. Опять. Я вижу, как напрягается его шея, как вена на ней подрагивает от натуги, а он все давит своими пальцами, рискуя сломать мне шею.
Черт! Чееерт! Кричит он, отпуская меня и вновь закашливаясь. Не может быть. Вот тебе и обещанная невеста.
Я смотрю на него и не могу отвести глаз.
Это то самое, что зовут ужасающей красотой. Крепкий, высокий, с яркими рисунками мышц под кожей. Темные волосы собраны в косу почти до пояса, а лицо Оно такое, что можно добровольно перестать дышать, лишь бы смотреть, разглядывать. Художники многое бы отдали, для того чтобы нарисовать его, о нем бы слагали песни, и писали истории.
Только вот он едва не убил меня, и сейчас, после моего поступка, очень зол. Но даже гнев не портит его красоту, только делает ее хищной, устрашающей, и мне страшно. Равно как и должно быть, если ты обнаженная, уставшая и умирающая от жажды, валяешься в ногах у своего возможного убийцы или насильника.
Он бросает на меня холодный взгляд темных глаз и меня будто кипятком ошпаривает. Мне нельзя было смотреть, нельзя было! Это как трясти костью перед мордой дикой собаки, веря, что она тебя не загрызет.
Резко опускаю глаза в пол, но поздно, меня вновь рывком ставят на ноги, больно хватая за волосы и вытягивая вверх, но тут же отпускают, злобно шипя.
Диа-ши
Я закрываю глаза так сильно, что становиться больно, чувствуя, как дыхание ледяным воздухом касается щек.
Вас же нет больше? Вы же ушли в другие миры, или я чего-то не знаю? Ну! Отвечай! Он трясет меня, и я испуганно вскрикиваю.
Говори!
Моя бабушка! Она была последней диа-ши!
Значит, она тебя научила. Все еще злясь, произносит он и отпускает меня так резко, что я больно падаю, ударяясь коленями о пол, заставляя монстра надо мной вновь злобно зашипеть от парной боли.
Маленькая никчемная муха. Я найду способ взять тебя. Хочешь ты того или нет.
Сарам! Забери ее и запри. Командует он и подняв глаза я вижу того самого призрачного стража, который хватает меня за шкирку и грубо тянет за собой, вынуждая мужчину повести плечами от ощущений и разочарованно добавить:
Бережнее. Смотри, чтобы ни один волос не упал с ее головы.
Согласно кивнув, страж поволок меня в открывшуюся в стене арку.
Лязгнула дверь, и меня грубо впихнули внутрь маленькой камеры, в которой были только стены. Тяжелая створка за спиной захлопнулась, отрезая меня от последнего источника света и вновь оказавшись в темноте, я опустилась на пол, обняла свои колени и всхлипнула.
Я сделала все что могла. Да, глупо и опрометчиво, но связав нас, я временно уберегла свое тело от боли, подписывая себе приговор на заточение. Теперь же сомневалась, что нужно было это делать. Закончить бы все побыстрее, и оправиться уже в темный мир к своим родным, а не сидеть здесь и ждать чего-то. И не факт что это что-то покажется мне лучше.
Но я испугалась.
Испугалась боли, стыда. Они болезненно полоснули мне по ребрам, когда мужчина попытался взять меня. Вот так, грубо и безжалостно, придавив к стене, после всего того, что я прошла на этом долгом пути, с того самого момента, как меня нарекли избранной.
Я просто сирота с улицы, и меня легко отдали в жертву. Отмыли, накормили, причесали и обрядили в то глупое платье, по которому я сейчас уже скучала, чувствуя себе крайне глупо.
Холодно. В этом жутком подземелье по-настоящему холодно, и голое тело, не готовое к такой температуре, тряслось, а зубы предательски стучали, делая этот звук единственным в непроницаемой тишине. Я все еще хотела пить.
Сейчас, когда сердце прекратило так бешено биться после испуга, ощущение лютой жажды вновь опустилось в горло, сухими ветрами пустыни опаляя рот.
Мне становилось все хуже с каждой секундой, и я сползла на пол, закрывая глаза и проваливаясь в вязкий туман бессилия, который уводил меня все дальше и дальше от этого подземелья, прочь из камеры, к солнцу.
Что с тобой не так? Рыкнул кто-то над головой, и, вздрогнув, я попыталась открыть глаза, видя перед собой лишь черный силуэт сидящего на корточках мужчины.
Чего тебе надо?
Пить. Прохрипела я, сглатывая отсутствующую слюну.
Пить. Пожалуйста.
Чужие пальцы пробрались под голову и приподняли ее вверх, прижимая к губам что-то прохладное и наклоняя. Стоило жидкости коснуться кожи губ, я инстинктивно сглотнула, едва не застонав от блаженства.
Я пила и пила, и конца воды не было видно, чему я, безусловно, была только рада, не в силах утолить свою сильную жажду. Очнулась только когда у меня грубо забрали чарку, в которую я успела вцепиться ладонями.
Достаточно.
Облизывая влажные губы, я тяжело дышала, как после бега, и все так же не могла открыть глаза, ощущая на себе пронизывающий взгляд. Так смотрят на кусок мяса, размышляя о том, в какой бок в первую очередь ткнуть вилкой. Так я себя и чувствовала. Холодный кусок мяса из погреба.
Что еще? Все с той же интонацией, в которой не было и крохи заботы, спросил он.
Что еще тебе надо? Почему тебя так трясет?
Холодно Мне так холодно.
Пальцы свободной руки пробежались по моим щекам, спустились к шее и плечам, очерчивая линию все ниже и ниже, по изгибу талии к ногам.
Ты живая. Тебя убьет моя крепость.
Так Холодно. Продолжая стучать зубами, шептала я, не видя никакой сути в его словах.
Жаль, мне нет никакой пользы с его бархатного голоса, когда он не рычит и не шипит. Вот бы укутаться в него и немного поспать, упиваясь теплом, успокаивая продрогшие кости. Мне бы свернуться калачиком, расслабленно прикрыть глаза и провалиться в тот туман, что так манил меня из-под земли, наверх, к солнцу.
Не спи. Скажи, что тебе нужно.
Тепло. Пожалуйста, я так хочу спать. Выдавила я, окончательно теряя силы и буквально повиснув головой на его ладони, которая размером напомнила мне огромную медвежью лапу. Была бы она еще помягче.
Меня сгребли в кучу и забросили на плечо, резко подняв в воздух. Я послушно повисла, не в силах сопротивляться или даже сказать что-то против. Мне было плевать. Я просто хотела спать и согреться, но холод, гуляющий под кожей, не позволял потерять нить с реальностью.
Я так хотела исчезнуть, раствориться, но меня упрямо держало на поверхности, позволяя все слышать и думать. И еще эти глупые мысли о падении вниз головой немного беспокоили, насколько это возможно для человека, смирившегося с неминуемой смертью.
К тому же меня немного беспокоили чужие пальцы на моих голых бедрах, которые как-то взволнованно и нетерпеливо постукивали подушечками по холодной коже, так, словно мужчина, несущий меня неизвестно куда, о чем-то усиленно думал.
Интересно, какие мысли в его голове? Есть ли там что-то светлое или доброе? Или там только мрак и холод, пропитавший его с ног до головы за годы, проведенные здесь? Хотя какое мне может быть до этого дело, я же просто пленница.
Невеста. Ха!
Чего ты там фыркаешь? Грубо спросил он, и подбросил меня на плече, привлекая к своему вопросу внимание.
Но я не ответила. Обойдется.
Проигнорировав мое молчание, мужчина остановился, и я услышала скрип двери, из которой повеяло таким теплом, что я застонала.
Понравилось, да?
Сбросив на что-то мягкое, меня укрыли одеялом и по бокам, будто горячие камушки приложили. Это непонятное что-то, греющее и немного толкающееся, пыталось прижаться ко мне еще ближе.
Спи. Смертная.
Как скажете, мой господин! Сонно подумала я и выполнила приказ.
Глава 3
Нежась в постели, я с улыбкой подумала о том, что этот кошмар закончился.
Мне просто снился плохой сон, но утро уже пришло, солнце прогнало тьму, и я в своей постели, в маленьком домике на окраине города. Открою глаза и увижу, как солнечные лучи пробиваются сквозь ставни, намекая мне, что пора вставать и идти на рынок, чтобы заработать денег на очередную булку хлеба и кусок дикого мяса.
Хотелось танцевать.
Никогда еще мне не снились такие реальные кошмары, и выбраться из них, это как заново родиться.
Помня данное себе обещание покинуть город и отправиться странствовать, я прикинула, сколько монет мне нужно, чтобы уйти в путешествие, думая, на чем можно сэкономить, чтобы отложить медяк-другой.
Обязательно нужно взять с собой то платье, что бабушка сшила мне перед смертью. Оно удобное и.
Открывай глаза. Хватит валяться.
Грубый голос будто вытолкнул меня из приятных мыслей горячей пощечиной.
Это не сон!
Вскочив, я сразу же распахнула глаза, встречаясь взглядом со своим пленителем-женихом, который сидел в красивом, резном кресле, вальяжно забросив ногу на ногу и сложив подбородок на подставленные и сведенные в замок пальцы.
Он был именно таким, каким я запомнила за короткий миг, позволенный рассмотреть его со стороны.
На нем были темные и, кажется, кожаные штаны, которые плотно облегали крепкие ноги. Сапоги с толстой подошвой внушительно выглядели на большой ноге, как бы намекая, что раздавить меня ему не составит труда. Голый торс, не прикрытый ничем кроме как четким рисунком выступающих мышц, крепкие руки с устрашающими ладонями, взглянув на которые я сразу же вспомнила, как крепко они сдавливали мое горло.
А теперь, будь добра, смертная, расскажи мне о том, откуда ты знаешь заклинания диа-ши, поподробнее.
Не могу. Рот не открывается. И будто бы это поможет, я сильнее натягиваю на себя одеяло.
Бегло осмотревшись, я поняла, что лежу в огромной кровати с балдахином кроваво-красного цвета с золотистой вышивкой и пушистыми кисточками. Это такая же камера, как и предыдущая, разве что здесь в разы светлее из-за пары факелов, вдетых в кольца на стене.
Тюрьма и есть тюрьма.
Ты оглохла? Вздрогнув, возвращаю к нему взгляд и шумно сглатываю слюну.
Я Моя бабушка была диа-ши.
Ты это уже говорила. Я хочу знать, чему именно она тебя научила.
Мало чему. Все, что помнила. Она была стара.
Не сомневаюсь. Вы, смертные, быстро стареете. Что еще ты знаешь из их магии? Он потянулся вперед, а я, как зашуганный зверь, наоборот, отклонилась назад.
Что можешь?
Укреплять вещи, искать воду в земле, лечить скот, но не от всего, только от легких болезней.
Тогда объясни мне, какого демона, ты кинула привязку?! Рассерженно рявкнул он и бросился ко мне, забираясь на постель как дикое животное, запрыгивающее на препятствие.
Он оказался так близко, зависнув надо мной, упираясь на вытянутые руки, что я сползла вниз, вжимаясь в постель, и испуганно таращась.
Значит так, слушай сюда. Или ты по-хорошему раздвигаешь свои тощие ноги и принимаешь меня как мужа, или я обещаю, я сломаю тебе шею. Я не умру, я бессмертен, а вот ты даже пикнуть не успеешь, как твоя жизнь закончится.
Рывком содрал с меня одеяло и маленькие светящееся шарики, словно живые, покатились прочь, забирая с собой то тепло, которое согрело мое замерзшее насквозь тело. Они переливались ровным светом, и, подпрыгивая, ссыпались с кровати, прячась под ней. Наблюдая за этой картиной, я на мгновение забыла о нависшей в прямом смысле угрозе, которая смотрела на меня просто испепеляюще, и щеки вновь опалило жаром.
Раздвинь. Ноги. Процедил он, и, не дожидаясь, сам развел мои колени, накрывая своим телом и толкаясь бедрами. Лижи смирно и желательно молча. Мне ваш визг противен и портит настроение.
У меня, кажется, онемело даже лицо.
Губы не шевелились, легкие едва вбирали прохладный воздух, только глаза бешено вращались, глядя то на чужие губы, то на нос, то на ресницы.
Мужчина опустил свою руку вниз, и я услышала звон пряжки ремня. Он буквально тут же вновь приставил свою плоть к моему лону, пытаясь протолкнуть ее вперед.
Инстинкт сработал сам собой, и я истерично забила ногами и вцепилась пальцами в голые мужские плечи, пытаясь оттолкнуть от себя каменное тело, придавившее меня к кровати полностью обезоруживая. Но его оказалось невозможно даже пошевелить, не то чтобы сбросить, и, сжавшись, я начала кулачками молотить его спину из последних сил и хрипло шептать:
Левайнын ши! Левайнын ши!
Дабы заткнуть меня, рот накрыли ладонью и вновь толкнулись, больно растягивая сухую кожу промежности.
Хватит! Хватит! Зло шептал мужчина, пытаясь все же проникнуть в меня. Хватит ерзать!
Фуфти! Провыла ему в ладонь, и закричала от очередного неприятного толчка.
Надоело! Вскочил с постели, отпуская меня и как был, с распущенным поясом, из которого гордо торчала возбужденная плоть, вышел, хлопнув дверью.
Оставшись в одиночестве, я замоталась в одеяло, трясясь как заяц.
Приложила ладонь к промежности и зашипела. Кожу саднило, и мышцы всего тела выли от напряжения.
Второй раз.
Второй раз мне удалось избежать близости с этим. Мужчиной.
Я так и не поняла, кто он, бог или человек, демон или что похуже. Понятно только одноя ему определенно не нравлюсь.
Не удивительно.
Если верить его словам о бессмертии, то привязка к человеческой девушке, худшее, что можно придумать. Ощущать ее боль, страх, делить поровну все ощущения, особенно плохие. Не знаю, насколько сильно он ощущал меня, но я надеялась, что максимально.
Это единственное, что могло дать мне хоть немного времени, чтобы успокоиться и решить, как быть дальше.
Дверь открылась, и страж, все тот же прозрачный фантом, вплыл в комнату, приближаясь к моей постели. Помолившись всем богам в очередной раз, я ждала подвоха, очередного толчка или перевода в другую камеру. Но он только поставил передо мной тарелку с ароматно пахнущим мясом и тушеными овощами, и, развернувшись, покинул камеру, плотно закрывая дверь на замок, лязг которого ударил по ушам как гром.