Но Ангербода не смотрела на звёзды. Она вспомнила историю, которую им поведала Гёрд, о том, какая судьба постигла отца Скади. Вспомнила горе, ярость и жажду мести, что терзали её подругу. Так что ей было трудно поверить в то, что рассказал Локи.
Она выбрала себе мужа? Таков был выкуп? Но это же просто нелепо!
Представь себе, да. Его зовут Ньёрд, и он из ванов, морской бог. Один из тех заложников, обмен которыми произошёл во время войны. Отец Фрейра и Фрейи. И чего тут нелепого? Мужболее чем справедливая компенсация за утрату отца.
Ей не нужен был муж, выдавила из себя Ангербода.
По какой-то причине известие о замужестве Скади разозлило её больше, чем ей хотелось признать. Новое чувство появилось у неё в грудичто-то вроде зависти. Это было похоже на те её ощущения, когда она впервые произнесла имя Сигюн.
Как они уговорили её на такое? Это просто абсурд.
Что тут сказать, что произошло, то произошло.
Она стиснула зубы, в то время как в груди по-прежнему яростно клубилось незнакомое ощущение.
И хорошо он к ней относится, её муж? Этот Ньёрд.
Ваны по большей части хорошо ко всем относятся. Но последнее, что я слышал, отношения у них не особенно ладятся: он ненавидит горы, она ненавидит море. Уверен, в скором времени их союз распадётся.
Очень жаль, сказала Ангербода, вовсе не имея это в виду.
Разве? Кажется, они не особо подходят друг другу.
Я просто рада, что она жива. Колдунья вздохнула и немного успокоилась.
Скади едва скрывала свою ярость, когда Ангербода сообщила, что у неё есть муж, и теперь Ангербода сердилась на неё по той же причине. Лучше об этом не думать, решила она.
Представляешь, ей пришлось выбирать мужа только по его ногам. Она надеялась на Бальдра, родного сына Одина, самого молодого и прекрасного из богов. Он даже ещё бороду не отрастил, а за ним уже увиваются и богини, и ётунши. Локи закатил глаза и ухмыльнулся ей, убирая её волосы за ухо. А что, если бы Скади выбрала меня?
Ангербода фыркнула:
Она скорее пнула бы тебя в твоё мужское достоинство, чем вышла бы за тебя, если бы узнала, что ты мой муж. У неё уже заготовлен список того, что она сделает с тобой, если встретит.
Что ж, Скади получила двойной выкуп за гибель своего отца: муж из асов и что-то, что рассмешит её, и я лично отвечал за «весёлую» часть сделки, сказал Локи. Мое хозяйство и так уже достаточно из-за неё пострадало. Мне пришлось привязать его к козе, чтобы развеселить твою подругу. У неё довольно нездоровое чувство юмора, тебе не кажется?
Ангербода моргнула.
Зачем зачем тебе было привязывать хозяйство к козе?
Того требовал сюжет моего рассказа, заявил Локи, защищаясь.
Я тоже не прочь послушать эту историю, повторишь?
Ну уж нет. Это означало бы доверить моё хозяйство твоим козам, а твои козы совершенно нелюдимые и норовистые.
А вот и нет.
И не только они.
Ангербода сжала губы, не в силах полностью скрыть веселье.
Так то, что ты рассказал, произошло на самом деле?
Не исключено.
Хочешь сказать, ты не единожды проворачивал этот трюк с привязыванием своего хозяйства к козе?
Не то чтоб я этим гордился, с серьёзным видом произнёс Локи.
Потом Ангербода заметила несколько небольших шрамов на его руке, на плече, на груди.
Откуда это? спросила она, указывая пальцем на один из них.
А, это, ответил он. Это осталось с тех пор, как отец Скади превратился в орла и таскал меня по всем Девяти Мирам, пока я не согласился выдать ему Идунн и её яблоки.
Так ты и поступил.
На самом деле у меня не было особого выбора. А потом все боги состарились без яблок, и я потешался над ними, и тогда они пригрозили убить меня, если я не верну им яблоки, что я и сделали нет проблемы. Но я уверен, что после этого они перестали мне доверять. Ты бы видела, как они иногда на меня смотрят.
Тебя это беспокоит? рискнула спросить Ангербода. Что они тебе не доверяют?
Да не то чтобы, сказал он, пожимая плечами.
Это пока. Но ты живёшь среди них, а жизнь среди тех, кто тебе не доверяет, рано или поздно выйдет боком. Она помолчала. Тебе здесь всегда рады, ты же знаешь об этом, верно?
Знаю. И я благодарю тебя за то, что ты не спрашиваешь меня, почему я не останусь.
Я знаю, что ты не знаешь. Вот поэтому и не спрашиваю.
Локи вздохнул.
А напомни-ка мне, почему Скади хочет нанести телесные увечья твоему мужу?
Ангербода пошевелилась.
Потому что зимой его здесь не было.
Вот оно что, ответил он.
Некоторое время они молча смотрели на звёзды.
Я подумываю создать заклинание, произнесла Ангербода некоторое время спустя.
Какого рода заклинание?
Для начала скажи мне вот что: правду ли говорят, что Один может видеть все Девять Миров со своего трона?
Да, это так, медленно произнес Локи. Это не просто байки. Он действительно может, если захочет.
Я хочу сокрыть это место. Так, что только те, кто уже побывал здесь прежде, смогут найти его. Она внимательно на него посмотрела: На всякий случай.
Локи выгнул бровь.
А зачем кому-то искать тебя?
Ангербода поёрзала и ответила:
Я и раньше боялась, что асы придут за мной. Но теперь я связана с тобой, и скоро у нас появится ребёнокещё одна причина для переживаний. Нужно бы обезопасить себя побольше.
Но они не знают, что тыэто ты. Только то, что у меня есть жена в Ётунхейме.
Если ты будешь всё так же продолжать свои проделки, а потом куда-то исчезать, они вскоре начнут задаваться вопросом, куда именно ты пропадаешь. Рано или поздно кто-то последует за тобой сюда.
Ты скоро своей тени бояться начнёшь. Да и вообще, что они тебе сделают, если найдут?
Забыл, как ты сам мне говорил? Они пронзили меня копьями и сожгли. Не единожды.
К тому же есть ещё Один, который жаждет заполучить от меня нечто, за чем мне придётся отправиться в ту бездну. Эта мысль заставила её вздрогнуть. Он сжёг меня трижды и сделает это снова. А мне теперь есть ради чего жить.
Колдунья взяла себя в руки. До этого не дойдёт, потому что этот ас никогда не разыщет её, как только начнёт действовать её защитное заклинание.
Локи, казалось, был настроен скептически.
Значит, ты думаешь, что сможешь сотворить заклинание, которое скроет тебя даже от Всеотца, который видит всё сущее?
Ты опять кое-что забываешь, любовь моя. Ангербода слегка улыбнулась и, понизив голос, провела пальцем по его щеке. Что бы тебе ни говорили, меня сожгли не просто так.
Хм. Локи склонился над ней, ухмыляясь. Может быть, когда-нибудь мне воздастся за то, что я женился на ведьме.
Я не собираюсь вытаскивать тебя из неприятностей, которые у тебя на уме.
Он поцеловал её.
Я ничего такого не имел в виду, но уверен, что скоро что-нибудь придумаю. За мной не станется.
В таком случае, как я уже сказала, от меня помощи не жди.
Уверена? уточнил он, целуя её шею, опускаясь к груди до самого шрама.
Абсолютно, решительно ответила она, и любые твои попытки изменить моё решение пропадут втуне.
Дорожка из поцелуев спускалась всё ниже и ниже.
Буду иметь в виду.
В водовороте страсти ночь промчалась незаметнокак это часто происходило с ночами, проведёнными вместе, и утром Ангербода поняла, что больше не переживает от осознания того, что Локи, вероятно, может заставить её делать всё, что захочет. Один поцелуй, один ласковый жест, одно его словои Ангербода полностью принадлежала ему. И хотя его умение ловко обращаться со словами и раньше было очевидно, всё остальное тоже не было пустым бахвальствомво всяком случае, результат говорил сам за себя.
Но ещё сильнее ведьму удивило то, что она более не была удивлена, взволнована или обеспокоена тем, как сильно за него переживает.
Они по-прежнему лежали на поляне перед пещерой, и прохладный ветерок обдувал их вспотевшую кожу. Ангербода не могла уснуть, потому что ребёнок внутри неё возбуждённо брыкался, а Локи задремал у неё в объятьях. Она принялась перебирать пальцами его влажные кудри, и во сне он выглядел обманчиво умиротворённым.
Она сделает для него всё что угодно, осознала женщина в тот момент с внезапной яростью, от которой у неё зашлось сердце. Всё что угодно для него и всё что угодно для ребёнка, растущего внутри неё, сейчас как будто зажатого между ними и явно возмущённого участившимся пульсом матери. Что угодно для них обоих. Всё.
И почему-то осознание этого испугало ведьму, словно даже помыслить о таком значило дать обещание, которое она не в силах была сдержать.
Дни становились длиннее, а ночи короче. Локи на некоторое время задержался у неё, но вскоре снова ушёл с мыслями о Сигюн и асах, и его отсутствие теперь беспокоило Ангербоду больше, чем раньше.
Ведьма потратила это время, чтобы поработать над своим заклинанием. Она сшила три маленьких мешочка из обрезков кожи и наполнила их камушками с вырезанными на них рунами, над которыми колдовала девять дней и девять ночей. После этого она разместила заготовки таким образом, чтобы, став его вершинами, они образовали широкий треугольник, включающий в себя пещеру и поляну перед ней. Первые два она спрятала в дупла деревьев, которые пометила дополнительными рунами для маскировки. Последний мешочек она отнесла на склон за пещерой, чтобы треугольник имел ровные стороны. Ей пришлось вскарабкаться на скалы, чтобы припрятать его там, что было непросто в её нынешнем состоянии, хотя подъём не был крутым. Но в итоге ей удалось пристроить мешочек в углубление в скале и замаскировать его, как и в случае с деревьями.
Как только зачарованные камни оказались на своих местах, она сразу же выдохнула с облегчением. Оставалось только надеяться, что такое слепое пятно не заметит Одинкак и то, что Локи порой будет вне досягаемости его взора, реши ас искать его.
По какой-то причине ребёнок, казалось, любил спать днем, а по ночам просыпался и начинал кувыркаться, к вящему неудовольствию Ангербоды. Ведьме приходилось дремать урывками в светлое время суток, а работать при свете очагасоставлять зелья и шить.
В последнее время она была вынуждена часто перешивать одежду, чтобы та подходила к её постоянно изменяющимся формам. Да и на платьях необходимо было сделать запах на груди, который можно было бы закрепить брошьюэто пригодится для кормления ребёнка после его рождения.
Затем однажды ночью Ангербода проснулась от очередного короткого и беспокойного сна, почувствовав столь резкую боль в животе, что некоторое время она не могла даже пошевелиться. Когда ей наконец удалось сесть, то она почувствовала нечто влажное и, нахмурившись, потянулась вниз, проверяя кровать, сорочку, внутреннюю сторону бёдер.
Её рука оказалась мокрой от крови. В тот же миг она осознала, что ребёнок внутри неё не шевелится. Женщина попыталась вспомнить, когда он двигался в последний раз, но, так как обычно днём он пребывал в покое, ей так и не удалось этого вспомнить.
Внезапная паника охватила её. Она была на достаточно большом сроке беременности, чтобы дитя смогло выжить в случае досрочного разрешения от бремени, но какой-то инстинкт подсказывал ей, что сейчас происходит что-то неправильное, что её связь с новой жизнью, растущей в ней, медленно затухает. Ребенок внутри умирал, и к тому времени, когда она родит, может быть уже слишком поздно, чтобы спасти его.
Её мысли метались в поисках выхода. Есть ли какие-нибудь зелья, чтобы помочь? Хоть что-то? Подходящие заклинания? Ведьма чувствовала, что её постельное белье намокает от крови всё сильнее, и сдавленный стон сорвался с её губ, когда она, вцепившись в меха и одеяла, прижалась спиной к стене пещеры и свернулась калачиком на кровати. Женщина всё думала и думалаи ничего не могла придумать.
Её сердцебиение ускорилось, и это сделало единственный имеющийся в её распоряжении вариант ещё более очевиднымона позволила ритму крови, равномерному, как стук барабана, убаюкать себя в трансе.
Бадум, бадум, бадум.
Она погрузилась в сейд, даже не задумываясь, отбросив свое тело, как змея сбрасывает кожу. Её губы произносили слова, о знании которых она не подозревала. Священные слова. Песнопения, зовущие дитя, её дочь, обратно. Ангербода чувствовала, что почти добралась до Иггдрасиля, когда потянулась за душой ребёнка, практически скользнула кончиками пальцев по ткани бытия, соединяющей Вселенную воедино. К счастью, дитя не успело уйти далеко, но если бы дело дошло до этого, колдунье, конечно, хватило бы смелости даже встряхнуть Мировое Древо.
Наконец Ангербода почувствовала присутствие дочери и, мысленно ухватившись за это ощущение, призвала искру жизни вернуться в её тело. И пока ведьма повторяла нужные слова снова и снова, её собственная боль начала утихать. Потом, наконец, она почувствовала, как ребёнок пинается.
Женщина заплакала бы от облегчения, если бы не была так напугана. Утром она обнаружила, что всё ещё лежит свернувшись калачиком на кровати, в грязной сорочке, меха и одеяла валялись в беспорядке вокруг, испачканные в пятнах крови. Она оцепенела от шока, но, по крайней мере, с малышом снова всё было в порядке.
В тот день ей потребовалось много времени, чтобы собраться с духом и встать с постели, а затем набрать воды, умыться, всё постирать и поесть. Тогда же она поняла, что всё ещё слишком расстроена, чтобы плакать.
Сны начались в ту же ночь.
Проведя большую часть дня без сна, но в постели, Ангербода после ужина подбросила ещё несколько поленьев в очаг, зажгла свечи для лучшего освещения и устроилась в кресле, чтобы подшить манжету на одном из своих старых платьев. Вскоре она отвлеклась от рукоделия и не успела опомниться, как задремала.
Позже она не сможет сказать, спала она или ещё бодрствовала, когда почувствовала чьё-то присутствие. Ощутила, как кто-то кружит вокруг неё. Призывает её так же, как она звала свою дочь. Произносит слова, которые она знала и не знала одновременно. Выманивает её. Вытаскивает из убежища и сталкивает в глубины сейда.
Кто-то заметил, что произошло ночью.
И этот кто-то от неё чего-то хотел.
Она погружалась всё глубже и глубже, чувствуя, что уже почти задевает край тёмной безднычья-то воля, казалось, подталкивала её, побуждала заглянуть за грань, нырнуть с головой в непостижимую пустоту.
Нет.
Ей было известно, что там, внизу, известно ещё с того времени, когда она была Гулльвейг и жила сейдом, и, спустившись туда, она вернется, постигнув тайны, к обладанию которыми не стремилась.
Тайны, которые ей знать не следовало. То, о чём никто не должен знать.
Она так и сказала Одину, когда отказалась погрузиться в бездну ради него, и за это её сожгли. Трижды. Это не может быть снова он, подумала Ангербода, но не могла разобрать, чьё присутствие ощущает. Присутствие Одина в своём сознании она ощутила бы сразу же, но неизвестный не показывался ей. Неужели его мастерство владения сейдом настолько возросло, что теперь он может полностью сокрыть себя?
Нет, снова подумала она. Оставь меня в покое.
Она сопротивлялась, отстраняясь всё дальше, пока не почувствовала, как безликий голос с удивлением отступил. А потом пришёл в ярость.
Колдунья резко очнулась, когда тяжёлое шерстяное платье соскользнуло с колен и свалилось кучей у ног. Её грудь тяжело вздымалась, а руки дрожали, когда она поднялась с кресла и с трудом наклонилась, чтобы поднять шитьё. Когда ей удалось снова сесть на своё место, она поняла, что слишком устала, чтобы продолжать рукоделие, но не настолько, чтобы снова рискнуть провалиться в сон, поэтому она не знала, чем заняться. Впервые с тех пор, как она решила поселиться в Железном Лесу, Ангербода отчаянно пожалела, что она так одинока.
Однажды летним утром Ангербода спустилась к ручью, что было непростой задачей на её сроке беременности. Она долго сидела, наслаждаясь тишиной и успокаивающим журчанием воды, пока не услышала шелест листьевиз-за деревьев на другой стороне ручья показалась Гёрд с полной корзиной белья. Ангербода нервно приподнялась и поздоровалась с ней, а ётунша первым делом поинтересовалась:
Знаешь, что Скади вышла замуж?
Да, слышала некоторое время назад. Не хочешь присоединиться ко мне? Я планировала искупаться, но никак не могу собраться с силами.
Предложение было сделано больше из вежливости, но тем не менее великанша перепрыгнула через несколько камней на другую сторону ручья и села рядом на берегу.