Пора валить.
Ты охуенно прав, дружище.
Вдвоем они быстро протиснулись сквозь толпународ благоразумно пятился при виде сверкающей сталии что есть сил помчались по плохо освещенной улице в направлении гостиницы. За углом вместе со всеми покупками ждала Нова.
Они не были больны, тихо проговорил Келл, прижимая к груди маленькую плачущую девочку. Простуда или что-то вроде того. Я видел заразу, я бы узнал ее.
Он ожидал услышать упреки в свой адрес или слова протеста, но близнецы только печально покосились на девочку.
Чаще всего людьми движет страх, а не здравый смысл.
Так что же, теперь они будут убивать любого, кто кашлянет неудачно?
Будем надеяться, что Инмори скоро покончит с этой болезнью. И тогда снова можно будет кашлять без страха сгореть заживо.
Глава 38. В семейном кругу
Середина лета теплом не баловала. Опять. Не стоило и надеяться, принимая во внимание неутешительную статистику. Но надеждаэто все, что было у Севера. Бьёркин уже и не помнил времен, когда северное лето действительно было теплым, когда хватало одной шерстяной рубахи, чтобы не мерзнуть до самого заката. В те времена он был еще мальчишкой, а с годами воспоминания не становятся отчетливей. Они покрываются все более и более густой пеленой, и в конце концов сложно точно сказать, было ли что-то на самом деле, или это отголосок сна, а может, проекция собственных искаженных представлений.
Но даже то теплое лето из его детства едва ли дотягивает до ранней весны на центральных территориях. Так быть не должно. Каким идиотом надо быть, чтобы не видеть то, что происходит под собственным носом: Север умирает. Ничего не изменится к лучшему, не станет как прежде и даже не останется так, как сейчас. С годами все будет только хуже. Длиннее зимы, холоднее ветры, больше снега и меньше жизни. Спасти этот проклятый леденеющий клочок земли способно только чудо, божественное вмешательство.
Боги давно покинули Север, тихо проворчал Бьёркин. Или им насрать на нас.
Ты что-то сказал?
Веда, его жена, подняла голову от шитья и теперь хмуро глядела на него своими выцветшими глазами.
Ничего. Просто мысли.
Веда хмыкнула и вернулась к работе. Последние солнечные лучи пробивались в комнату мимо вечнозеленой хвои и серых крыш близлежащих построек. Бьёркин засмотрелся на жену. Ее угловатый силуэт на фоне окна словно шаль окутало сияние, седеющие пряди выбились из тугой косы.
Ну, что ты? Долгий взгляд мужа не остался для Веды незамеченным. Когда Бьёркин покачал головой, женщина отложила шитье и кивнула на бумаги, которые просматривал король. Что пишут?
Ничего хорошего.
Десятки отчетов, и каждый из них вызывал негодование. Бьёркин швырнул бумаги на стол и откинулся в кресле, потирая уставшие глаза. Домединственное место, где он мог себе позволить выглядеть тем, кем он являлся: стареющим воином, которого может утомить простое чтение. Веда без лишних слов налила портвейн в два стакана и протянула один из них супругу.
Что, опять нападения?
Опять. Бьёркин сделал первый глоток, покатал напиток на языке. Портвейн имел вкус летаяркий и сладкий. Потом отпил снова. Сожгли поле. Двенадцать акров ржи. Поджигателей пока найти не удалось, а это значит, что в скором времени мы лишимся еще одного поля.
Значит, нужно больше дозорных.
Нужно. А еще нужен Экко. У него это ловко получается, находить преступников по их следам. В прошлый раз ему хватило трех дней, чтобы переловить группу предателей. Печально осознавать, что, когда он в отъезде, дела в Лорнии почти не сдвигаются с места.
Веда поджала губы и ничего не ответила. Хмурая морщинка пролегала между ее бровей и не разглаживалась, даже когда Веда улыбалась. Но годы совместной жизни научили Бьёркина различать настроение супруги.
Угнетает меня другое. Я просто не понимаю, как могут людисеверянепредавать свой народ? Как можно променять благополучие миллионов человек на деньги или власть, или что еще им могут посулить эти южные подонки? Каждая фраза удавалась громче предыдущей, а спокойное до этого лицо монарха исказил гнев. Во времена, когда нам особенно необходима сплоченность, они сеют своими действиями сомнения в умы порядочных граждан. Во времена, когда нам необходимо напрячь все свои силы перед мощным ударом, они ослабляют нас. Неужели эти ублюдки не осознают всю тяжесть своего преступления? Уничтожение полей не заставит нас отступиться, это лишь означает, что сотни тысяч людей будут вынуждены урезать свой рацион. А ведь народ и так голодает. Дети голодают! Как можно этого не понимать?
Последние слова он чуть ли не выкрикнул. Больная тема, тревожные мысли, что не дают заснуть по ночам.
Муж. Веда многозначительно перевела взгляд на двоих детей, которые все это время тихо играли в дальнем конце комнаты. Обе девочки замерли, со смесью испуга и интереса глядя на отца.
Да, ты права, прости.
Бьёркин пару раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. В такие моменты он особенно ценил невозмутимость и железную выдержку жены, которую по незнанию можно было принять за безэмоциональность.
Они выпили в тишине. Веда плеснула в стаканы по новой порции и тихо сказала:
Может, они понимают, но их это не заботит.
Какой тварью надо быть, чтобы собственный кошелек заботил тебя больше, чем жизни сотен людей!
Это свойственно людям, ставить свои нужды превыше чужих.
Обычно этим страдают изнеженные южане, которым не нужно бороться за свое существование. Природа и погода благоволят им, они живут в достатке, им не нужно думать о пропитании или заморозках. Поэтому они придумывают себе глупые проблемы: раздувают мелкие ссоры, спорят из-за каждого акра. Люди-одиночки, которых никто другой не заботит. Север же всегда был более сплочен. Мы знаем не понаслышке, что в одиночку на Севере не выжить. И мы умеем думать о других. По крайней мере, мне так казалось.
Король устало прикрыл веки и запустил пятерню в копну непослушных волос. Когда он затевал все это, Бьёркин, конечно, готов был столкнуться с некоторым сопротивлением со стороны своих подданных, ведь перемены пугают, но он и помыслить не мог, что это примет такие масштабы.
Угроза меняет мысли каждого из нас. Особенно когда это угроза жизни твоих детей.
Хочешь сказать, предатели таким образом пытаются защитить свои семьи? Подставлять при этом под удар сотни чужих семейзвучит уж как-то слишком эгоистично.
Каждый поступает так, как считает правильным. А как бы поступил ты?
Бьёркин не ответил. Его действия говорили сами за себя: ради собственных детей и ради их светлого будущего он готов был развязать войну и отправить на смерть тысячи своих и чужих людей, у которых тоже были семьи. Простое, но такое меткое замечание жены заставило всколыхнуться подавленное чувство вины, и монарх запоздало осознал, насколько лицемерно прозвучали его слова. Усилием воли удалось снова заглушить тонкий виноватый голосок в голове, перекрыть его твердой уверенностью благих намерений. Война, как часто твердил он сам себе, это единственное, что спасет народы Севера от вымирания. А люди, что погибнут в сражении, отдадут свои жизни на благо собственных детей и на благо всего народа.
Король Бьёркин допил остатки портвейна, и Веда снова наполнила его стакан.
Не сомневайся в правильности своих решений. Если твои люди почувствуют твои сомнения, они и сами начнут сомневаться.
На такой случай у меня есть средство: стоит представить наших детей, и все сомнения тут же уходят. Если мы можем повлиять на наше будущее, если мы хотим, чтобы наши дети жили в том мире, о котором мы можем только мечтать, то вот он, шанс сотворить судьбу своими руками.
Веда немного помолчала, хмуро окинув взглядом лицо мужа, а после и детей, которые привыкли к скучным вечерним беседам взрослых и не обращали на них внимания. Женщина тихо произнесла, тщательно отмеряя каждое слово:
Главное, чтобы никто другой не творил свою судьбу нашими руками.
Ты имеешь в виду Ройля Экко?
В ответ Веда приподняла острую светлую бровь, и в этом жесте можно было уловить все недоверие, неприятие и опаску, с которой женщина относилась к королевскому советнику. Бьёркин устало вздохнул и сделал несколько глотков. По правде сказать, Ройль и ему не нравился. Нравился он разве что молоденьким девицам. Не счесть, сколько раз они поднимали эту тему за все то время, что Ройль состоит на службе.
Ты же знаешь. Это было не его решение, а только мое. Он и слова о войне не говорил. Я знаю, ты думаешь, что он мог каким-то образом оказать на меня воздействие. Но не забывай, он еще молод, и учиться ему пришлось самому. Он не имеет силы прежних Бессмертных, о которых говорится в преданиях.
Но ты не можешь отрицать, что во всем происходящем он видит свою выгоду.
Каждый пытается вынести какую-то выгоду из этой войны.
Да, и мы знаем, чего хотят другие люди: плодородных земель или немного обогатиться. Выжить, в конце концов. А чего хочет Экко?
Король нарочито беззаботно пожал плечами. Он и сам неоднократно задавался этим вопросом. Очевидные ответы сразу отметаются в случае с Бессмертным. Экко все же был не совсем человеком, о чем Бьёркин частенько напоминал себе.
Не важно, каковы его мотивы, если только они не идут вразрез с нашими.
Не стоит во всем на него полагаться. Есть в нем что-то неестественное. Он не такой, как мы.
Проницательностьеще одно замечательное качество жены, и в другом случае он бы к ней обязательно прислушался, но тут дело касается не кого-нибудь, а самого полезного человека. И пока Ройль служит стране и служит их общему делу, монарху придется во многом полагаться на него одного. Только благодаря Бессмертному переселение северных народов на Юг из несбыточной мечты превратится в реальность.
Знаю. Но до сих пор он не давал поводов усомниться в себе. Пока мы не можем знать в точности, какие цели он преследует. Быть может, переселение и есть его цель, если то, о чем сказано в древних текстах о Бессмертных, правда. Они должны оберегать род людской от вымирания.
В текстах писали о прежних Бессмертных, а он не один из них.
Глава 39
.
Все идут на север
Пришлось спешно покинуть город, в котором начало разгораться безумие. Келл был уверен, что дом больной женщины и маленькой девочки первый, но не единственный в череде самовольного очищения города от новой болезни. Страх толкает людей на такие поступки, о которых в здравом уме они и не помыслили бы.
Несмотря на позднее время, друзья быстро собрали вещи и оседлали лошадей. Оставаться на ночь в гостинице было опасно: кто знает, на что решатся очевидцы опрометчивого, но благородного поступка Келла. Поджечь гостиницу со всеми постояльцами внутри? Больная девочка наверняка уже всех заразила.
По узким кружным улочкам приходилось пробираться почти вслепую. Ночным освещением могли похвастаться разве что самые зажиточные районы, а всем остальным приходилось довольствоваться тусклым светом луны, которого едва хватало, чтобы не свернуть шею на очередной выбоине.
Их выезду никто не препятствовал. Оно и к лучшему: после всего случившегося Келл пребывал в крайне взвинченном состоянии. Он то и дело скрежетал зубами, вспоминая расправу местных жителей над беззащитной семьей. Как можно было опуститься до такого? Все они достойны той же участи. О, с какой радостью Келл воздал бы толпе по заслугам! От массового убийства в тот момент его спасла только маленькая девочка.
Девочка не переставала испуганно плакать и изредка звала маму. Такой Келл ее и оставил в ближайшем сиротском приюте. В ее больших ничего не понимающих глазах будто отражалось его детство. Очередная сиротка со сломанной судьбой и засевшим в глубинах души страхом, который с возрастом перерастет в ненависть.
Через пару часов после того как последние городские постройки исчезли из виду, спутники остановились на ночь. Келл все ждал от близнецов упреков, что из-за него они вынуждены лишний раз ночевать под открытым небом, или что он привлек к себе ненужное внимание, или что они снова вынуждены от кого-то бежать. Но брат и сестра по какой-то причине хранили благоразумное молчание, может быть, в глубине души согласные с его поступком, а может, просто не хотели попасть под горячую руку. В любом случае, Келлгар был им благодарен: не хватало в такие моменты срывать свою злость на друзьях.
Неужели это происходит везде? обратился Келл то ли к своим спутникам, то ли к звездному небу. Он лежал на спине, подложив руки под голову. Гнев успел поутихнуть, осталась только печаль.
Люди еще помнят рассказы предков о страшной Чуме, выкосившей половину населения континента. Они просто боятся ее повторения.
Как так случилось, что рассказы о Чуме дошли до наших дней, а о Бессмертныхнет?
Ну так, дружище, истории о Чуме служат на благо Церкви. Это же очередной рычаг давления: вот, что произойдет с людьми, утратившими веру. Милосердный Единый Бог заставит всех неверных корчиться в муках и гнить заживо. Уверен, что священники на проповедях сейчас что-то подобное толкают. А будь всем известно о существовании Бессмертных, как минимум треть паствы переметнулась бы на «темную» сторону.
Все же Церкви не удалось полностью искоренить память о них. Я слышал, что до сих пор существуют общины, поклоняющиеся темным созданиям.
Я тебе больше скажу: в тайне старым богам готов молиться любой, лишь бы это сделало жизнь чуть более сносной.
Длинный трактторговый путь, пересекающий графство Астер с юга на север, представлял собой кашу из песка и красной глины. Когда-то зеленые обочины превратились в вытоптанные и загаженные канавы стараниями сотен солдат. Десятки отрядов следовали на север, чтобы присоединиться к великой объединенной армии, оставляя за собой кучи давленого лошадиного дерьма и въедливый запах мочи.
То, что очередная колонна солдат прошла по Длинному тракту совсем недавно, можно было понять издалека, когда вместе с порывом встречного ветра шибануло выворачивающим ароматом забитого сортира. Спутники как по команде скривились и переглянулись. Идти по такой дороге то еще удовольствие, поэтому троим путешественникам ничего не оставалось, кроме как пробиваться через поля и рощи на разумном расстоянии от тракта. Так они смогут уберечь себя от ненужных рвотных позывов и не собьются с пути.
Графство Астер считалось одним из самых подходящих для жизни мест. Благоприятный климат, плодородная почва и обилие источников воды привлекали семьи, которые по каким-либо причинам были вынуждены покинуть родные места. Тут и там по сторонам тракта поля покрывали разноцветные квадраты зерновых культур. На большом удалении друг от друга посреди полей выростали дома поменьше и побольше, фермы с одинокими коровами или горластыми петухами. Все, что могли себе позволить местные.
Келл разглядывал эти фермы, людей, которые работали на полях, и его сердце сжималось от тоски. Когда-то давно он был одним из этих беззаботных детей, что прячутся в высокой траве и гоняют палками шипящих гусей. Он помнил сочно-зеленые поля, мокрые от росы, чьи мягкие травинки щекочут босые пятки, и золотую шуршащую пшеницу, что по осени убирали всей деревней, помнил и запах парного молока, когда мать процеживала его сквозь тряпку после утренней дойки. Такой ему представлялась жизнь, правильная, обычная, и такую он хотел бы прожить. Но теперь, после всего, что он пережил, такой жизни ему будет недостаточно.
Несколько дней пути им удалось провести в безмятежном одиночестве. Слева изредка доносился слабый запах подсушенного на солнце дерьма, и где-то на заднем плане со стрекотом кузнечиков сливалось монотонное жужжание навозных мух, которые радостно облепили Длинный тракт. Справа все так же колосилась пшеница, а с ближайших ферм долетали запахи свежего хлеба и тушеного мяса. Друзья по молчаливому согласию старались держаться подальше от людей, на всякий случай, но пару раз по зову урчащего от голода желудка пришлось просить у хозяев еды в обмен на империалы из Бертова кошелька.
До сих пор на пути не попалось ни одного крупного селения. Видно, была причина, почему города и села стоят в отдалении от торгового тракта. Попадались трактиры, предлагающие торговцам и путникам комнаты по завышенным ценам, выпивку и обед, но после того как через эти трактиры прошли толпы солдат, друзья не рисковали в них останавливаться. Карта показывала, что вскоре на пути попадется озеро. Там можно будет смыть с себя грязь и вонь, постирать засаленную одежду. К трудностям пути все уже давно привыкли, но не использовать любую возможность помыться было бы грешно.
Впереди среди деревьев поблескивала в солнечных лучах озерная гладь, но чем ближе путники подходили к водоему, тем больше хмурились. Один из берегов оказался немилосердно вытоптан солдатами, которые, однако, больше походили на шайку бродяг и разбойников. Их простая крестьянская одежда валялась кучами на траве вперемешку с оружием и поклажей, и пара десятков голых мужиков плескалась в озере, воды которого помутнели от пота и поднятого со дна ила. Живописное в недавнем времени местечко превратилось в настоящее болото для свиней.