Медленно, очень медленно Степь менялась.
6
Он и сам не понял, что в ней было такого, что сердце скакнуло. Вроде бы женщина как женщина, разве что худая и довольно высокая. Взгляд черных глаз затравленный, голову опускает, сутулится. А только видно, что это притворство. Когда ее мужчины нет рядом, она вскидывает свою гордую голову, отбрасывает назад длинные черные косы, поводит плечами... словно она сама королева, а не наложница.
Она ведь даже женой не была. Много чести. Да и порченная - как сказал Назир.
Шади, говорили, любила какого-то славца, с ним и сбежала, да только славец этот ее бросил, и она вернулась в отцовский шатер. Родители ее любили, не прогнали, не укоряли. Да только все вокруг знали о ее позоре. Женой Шади не взял никто. А наложницей она сама идти не хотела. Но после смерти отца - пришлось. Мать забрал к себе один из старших братьев, а ей места не нашлось. Кому такая непутевая нужна?
У Назира первая жена - красавица, каких поискать. Маленькая, кругленькая, с широкими бедрами, и детей рожала исправно. Характер, правда, премерзкий - крикунья и сплетница, но Назира она боялась - он и поколотить мог, а остальное ему было неважно. Шади он взял, чтобы жене помогала, да согревала постель, пока Виара носила очередного отпрыска.
Получала Шади от обоих, пожалуй, от жены даже больше, да оно и понятно. Нахлебница, распустеха, да еще и муж ей внимание уделяет - какой жене это понравится? Оттого все свои промахи Виара на наложницу сваливала. Ребенок ли поранился, ужин ли сгорел - Шади виновата. Назир не разбирался, кто прав, кто нет. За волосы схватит, на землю швырнет и пару пинков добавит. Бил несильно, жалел. Хрупкая она все же, да и болезненная.
Таман приехал в стан арына Гаяруна то ли за данью, то ли еще за чем - а забрал женщину. Очень уж жаль ее стало: видно было, что больная - кашляет так, что пополам складывается, да еще синяк на лице. Зима, а она в в рваном тулупе и одной только шали на голове. Помрет ведь. Детей у нее не было, поэтому Назир только плечами пожал. С ханом ссориться не с руки, пусть забирает, коли хочет.
Таман не думал, что он вообще посмотрит на Шади, как на женщину, разве она вообще женщина? Она - дочь его Степи, вот и всё. Дочь несчастная, забитая, измученная, такая же, как та, что он хоронил когда-то в поле. Хан до сих пор в кошмарах видел и окровавленную землю, и пустые глаза сына с кинжалом в руках. А сколько таких девочек умирают каждый день? Всех не спасти. А это значит, что кому-то из его воинов придется привозить жену из Славии, а еще не родятся новые люди, которые смогли бы знать уже другую жизнь.
- Шади, что ты умеешь делать? - спросил хан, привезя свою подопечную в Ур-Таар.
- То же, что и все женщины, - спокойно ответила женщина, как-то знакомо вскидывая подбородок. - Готовить, шить, смотреть за детьми.
- Если хочешь, можешь пока жить во дворце, - предложил Таман. - Моей жене нужна молодая и шустрая помощница, всё-таки она сейчас ждет ребенка. Старший сын уже совсем взрослый, а за малышами нужен присмотр.
На лице Шади было ясно написано, что эта ситуация ее пугает. Она боялась снова попасть фактически в рабство, но как можно отказать хану? Женщина в очередной раз закашлялась, пытаясь скрыть замешательство.
- Впрочем, сначала тебе нужно вылечиться, а потом решим.
Это ее вполне устроило, она радостно закивала головой и замахала руками, пытаясь не кашлять. Ей постелили на кухне, где было тепло и спокойно, и будто забыли про нее.
Шади быстро пошла на поправку, потом взялась помогать служанкам, а потом как-то незаметно оказалось, что она стала в кухне главной. Женщина умела быстро принимать решения и умела ладить со всеми. Несмотря на свою нелегкую жизнь, она оставалась спокойной во всяких ситуациях. Она быстро заметила, что Наймирэ ее не любит, хотя к прочим служанкам относится довольно спокойно, и, хотя не понимала, в чем дело, старалась не попадаться жене хана на глаза.
Таман же, напротив, ей очень нравился. Он был всегда приветлив, действительно интересовался, всё ли у нее в порядке, никогда не повышал голос на женщин, хотя с мужчинами бывал и язвителен, и груб. Шади часто замечала его внимательные взгляды, и сердце ее начинало биться - к такому мужчине она была готова пойти и наложницей. Тем более, Наймирэ ждала очередного ребенка, у нее уже был большой живот и даже походка стала утиной.
В один день Шади сама подошла к хану и сказала:
- Мой господин, я хочу служить вам.
- Ты и так служишь мне, - рассеянно ответил Таман.
Шади потянула его за собой в одну из пустующих комнат и принялась раздеваться - совершенно непосредственно и ничего не стыдясь. Хан молча наблюдал за ней, приподняв брови. Шади была умна и чувствовала, что если заговорит - то всё испортит, хотя сказать бы ей хотелось многое.
Но она только откинула за спину длинные косы, вплотную подошла к мужчине и расстегнула его елек и стащила с плеч. Таман не сопротивлялся, но и не помогал ей, только женщина уже понимала, что победила. И когда она опустилась на колени, чтобы снять с его ног сандалии, мужская рука опустилась на ее волосы, скользнула к косам, намотала их на руку и потянула вверх. Мужчина развернул ее и толкнул грудью в стену, не отпуская ее волосы.
---
Таман и Исхан - братья, сыновья одного отца. Исхан младший, привык брату во всем повиноваться. Хан ценил его и за верность, и за сообразительность, и за легкость на подъем. Прикажешь - и Исхан вскочит на коня и помчится хоть в Славию, хоть в Галлию. А Хариз, тот другой. Харизу нужно все по полочкам разложить, но он все равно придумает сто причин, почему план никак не сможет быть выполнен. И это тоже хорошо. Хариз обычно подготовлен по всем неприятностям. У Тамана много братьев, но именно эти двое стали ему самыми близкими людьми.
Сегодня Исхан ужинал во дворце. Шади принесла хану и его брату овощи и мясо и неслышно удалилась. Младший степняк проводил ее глазами.
- Эта девочка, Шади... - сказал Исхан старшему брату. - Она на твою Милославу похожа. Хочешь взять ее второй женой?
- Что? - изумился Таман. - Нет! Вторая мне ни к чему. Да и не похожа она ни сколько.
- Да похожа, - отмахнулся Исхан. - Хорошая она. Хозяйственная. Не то, что Наймирэ, которая только и умеет детей рожать. Хотя дети - тоже хорошо. Сам понимаешь...
Исхан помрачнел. Его жена год уже как умерла родами. Другую он не брал, некогда ему было присматриваться к женщинам. А Шади ему глянулась. Сразу видно, и домом управлять умеет, и неприхотливая, и не девчонка уже, знает, что к чему. Одевается скромно, всегда спокойна. Он бы и забрал ее в свой дом, да только вряд ли Таман отпустит. Дураку понятно, что он в ней нашел.
А хан сидел оглушенный. Ему и в голову не приходило, что он видел в Шади совсем не степнячку. Сейчас вдруг сходство действительно бросилось в глаза: и косы эти, и рост, и тонкие кисти рук, и особенно то спокойствие и горделивая стать в каждом движении.
- Так что, отдашь?
- Что? - переспросил он брата, тряся головой. - Что ты спросил?
- Говорю, отдай мне Шади. Я ее в жены возьму. Пусть моих детей растит. Если она тебе не нужна...
- Не нужна, - подтвердил Таман.
Женщина вмиг стала ему ненавистна. И ласки ее, и покорность - лишь самообман, глупая замена того, что могло бы быть, но увы, никогда не случится.
- Забирай, - отрывисто сказал он Исхану. - Видеть ее не хочу. Ребенка только отдашь.
- Какого ребенка? - моргнул Исхан.
- Моего. Беременная она. Как родит, так отдашь. Или не хочешь теперь?
- Хочу, - пожал плечами брат. - Она же уже была чьей-то наложницей. Да и я не первую жену беру. А теперь еще и знать буду, что она не бесплодная.
Шади стояла за дверью ни жива ни мертва. Сердце ее билось где-то в горле. Она понять не могла, отчего слезы струятся по лицу. Ведь для нее, нищей девчонки из дальнего стана стать женой брата хана было невероятной удачей. Да не второй женой - единственной! Таман ее даже наложницей не назвал, а Исхан хозяйкой в дом берет! Наверное, за такое счастье отдать своего первенца другой женщине - невелика цена. Она молода еще, будут другие дети, да даже если и не будет - у Исхана уже есть сыновья, он не будет ее попрекать. Только отчего же в груди огнем жжет, отчего она задыхается, словно снова заболела? Ведь любить своего хана не стыдно.
Исхан действительно подошел к ней после ужина и спросил ее согласия - и Шади безмерно была ему благодарна за такое уважительное отношение. Он даже обещал не трогать ее до рождения ребенка, прося лишь быть послушной женой ему и доброй матерью его детям. Разумеется, женщина согласилась и ни разу, ни словом, ни взглядом не показала, что чем-то недовольна. Сына у нее забрали сразу после рождения, даже не дав взглянуть на него. Наверное, это было правильно. У нее были еще дети, Исхан был ей и вправду хорошим мужем, заботливым и терпеливым. Он и голос-то на нее не поднимал, не то, что руку. А когда он пострадал на пожаре и потом долго лежал, она преданно ухаживала за ним. Во многом благодаря ее заботе он поднялся на ноги. Ходил Исхан с трудом, ездить верхом и вовсе не мог, и Таман тогда поставил брата главой всего Ур-Таара.
Кто бы мог подумать, что Шади, та самая Шади, которая в своем стане была самым ничтожным существом, хуже собаки, будет одной из самых уважаемых женщин Степи?
И только иногда, видя издалека красавицу Наймирэ с выводком детей, женщина пыталась угадать, кто из этих мальчишек мог быть ее сыном.
7
Постепенно Таман научился жить без нее и даже почти не вспоминал, что она где-то там, в горах Галлии, живет, совершенно не думая о нем. Только когда его люди исправно привозили вестион не мог не следить за ее жизнью, он должен был знать, что с ней всё хорошоон молчал, и иногда уезжал в поля один, чтобы вспомнить, почему он выбрал Степь. Таман и в самом деле был доволен плодами своего труда.
Кто бы пятнадцать лет назад мог сказать, что возле Кимры встанет большой город, где будет процветать торговля, где на окраине будут сажать виноградники, где на улице будут расти фруктовые деревья, а на берегу вырастет настоящая верфь? И не только виноградники, а хлопок, пшеница, рисСтепь уже почти не нуждалась в продуктах из Славии, она могла прокормить себя сама. Это было огромным достижением, его люди больше не голодали, и хан не жалел ни об одном дне, проведенном вдали от своей Шабаки.
Иногда ему казалось, что он всё это делает ради нее, чтобы, когда она приедет, он мог похвалиться и своей властью, и своим статусом. Он был уже не диким полуголым мальчишкой, который сходил с ума от одного прикосновения ее руки, а настоящий вождь, почти что король или государьчеловек, который вершил судьбу своего народа, который менял мир вокруг. Оракул обещала, что Милослава вернется, она вообще обещала что-то настолько дикое и невероятное, что он даже думать себе об этом запретил, но всё же, когда руки опускались, когда не было больше сил, когда он в очередной раз падал лицом в подушки, проклиная тупоголовых арынов и свой народ в целомтогда он вспоминал слова Айши:
- Детям вашим, твоим и ее, оставишь в наследство свой город.
Разумеется, он прекрасно осознавал, что никаких детей у них с Милославой не будет. Оберлинг (и хотелось бы его ненавидеть, но не получалось) был здоров, умирать не собирался и его Шабаки вдовой оставить не мог. Но ведь человеку надо на что-то надеяться, надо иметь твердыню под ногами, надо о чем-то мечтать перед сном. Даже хану.
Но он привык, и вспоминал ее всё реже, находя определенное утешение в вечно прекрасной и молодой Наймирэ. Он любил ее как сестру, как мать, она была той, которая клала его голову к себе на колени и прикосновениями забирала страшную головную боль, часто терзавшую Тамана. Он не испытывал к ней ни страсти, ни трепетной нежности, она была просто женщина Обычная, хотя и очень красивая. Разве могла она оценить его планы? Разве хоть раз пожелала сесть на коня и поехать с ним на рисовое поле? Нет, Наймирэ даже читать не умела, а хан, хоть и мог ее заставить учиться, не требовал от нее ничего сверх ее желаний. К чему? Пусть будет счастлива, а счастье ее простое: ждать мужа, растить детей, чувствовать себя самой главной и влиятельной женщиной Степи.
Такая жена, как онапросто украшение. Он даже гордился ей. Приятно, когда твоя женасамая красивая женщина в Степи. И дети, которых она ему родила, тоже были его гордостью, хоть это и не его заслуга.
Особенно он любил старшего сына, не потому, что он был первенцем, а просто сын действительно был мужчиной с раннего детства. Таману казалось, что у него растет вождь, который сможет повести за собой людей, когда его не станет. В мальчике удивительным образом сочетались ослиное упрямство и любовь к людям. Если он что-то хотелон не успокаивался, пока не добьется своего. В этом явно превзошел своего глупого отца. Но были у Аяза и недостатки. Он был очень красив для мальчишки и не стеснялся этим пользоваться. Все женщины млели от его блестящих глаз и обаятельной улыбки. В очередной раз застав сына, зажимающего в углу служанку (к слову, старше его на добрый десяток лет) хан рассердился и почти насильно отправил своего отпрыска учиться. Чтобы не маялся дурью.
Конечно, парню уже было шестнадцать, он совсем взрослый, даже жениться мог, но пусть лучше он направит свою неуемную энергию в безопасное русло, чем в один далеко не прекрасный день ему подсунут невинную дочь какого-нибудь арына. Конечно, жениться его не заставят, но нервы потреплют изрядно, да еще опозорят.
Раньше подобные вольности и представить было невозможно, но всё же Степь менялась, и женщин стали хоть немного уважать. С одной стороны, это было прекрасно. Но были и свои трудностиособо смелые или упрямые женщины уходили от бьющих их мужей и приходили куда? Разумеется, к своему хану, который обещал им помочь. И пришлось даже специальных людей поставить, которые этим беглянкам помогали найти жилье и работу. К счастью, в городе было немало богатых семей, где нужны были служанки или няньки. Раньше для работы по дому брали вторую жену или наложницу, но это было в стане. Поссорились бабыпоставил для них разные шатры и дело с концом. А в небольшом доме две женщины, да еще с позволением от хана уйти, если им плохо живетсяэто просто стихийное бедствие. Проще и дешевле нанять служанку.
Появились вдруг и мастерские, где можно было заказать вышивку или нарядную одежду, а рукоделием испокон веков занимались женщины. Старая Айша и вовсе стала первой женщиной, которая открыла свою лавку, где гадала за деньги, и дела у нее шли довольно хорошо. Появились в городе и таверны, которыми заправляли не только степняки, но и славцы. Там тоже готовы были взять на работу женщин. Таман прекрасно знал, что даже его дед не понял бы подобной политики, но ему было плевать. Милославе бы понравилось, а остальные пусть идут полем.
Аяз учился во Франкии. Просто Таман не желал, чтобы его сын когда-нибудь столкнулся с той, которая выпила его душу и особенно с ее дочерью. Мальчик, конечно, совершенно забыл ту маленькую красотку, которая его когда-то пленила, но нечего лишний раз рисковать. Судьбаштука сложная, против нее не выстоишь.
И, казалось, что всё в жизни, наконец-то наладилось, Аязу уже и невесту присмотрелиИльхана с него глаз не сводила, и возраст у нее был самый подходящий, и мальчик, когда приезжал домой, очень даже благоволил ей. Вот приедет сынуже дипломированный архитектор, займется расширением Ур-Таара, а может, уедет с молодой женой в Лигар или Галаади будет там сначала строителем, а потом и наместником. Вот только вернулся Аязуже вполне взрослый мужчинамрачнее тучи. На все вопросы только головой мотал так, что волосы из хвоста выбивались, и хмурился. На Ильхану не взглянул даже, и другие девушки его не интересовали. Таман пару раз попытался поговорить, а потом плюнул. С сыном они особо близки не были, он еще с того времени, как хан настоял на обучении во Франкии (проще сказать, переупрямил) на отца таил обиды. Глупо, конечно, но Таман всегда себя вспоминал в его годы и отступал, хотя хотелось отобрать у дерзкого мальчишки кнут и надрать ему задницу, чтобы даже сесть не мог.
Но этот не простит. Этот просто развернется и уедет прочь, и не вернется больше. Аяз вообще не терпел, когда что-то было не по нему. Таман тоже таким был в юности, но жизнь его здорово обломала. Наверное, заполучив Шабаки, он бы так и остался упрямцем и гордецом, уверовавшим в свою избранность, но теперь-то он знал, что невозможно получить всё, что хочешь, а, значит, нужно уметь принимать от жизни и поражения, находя в них свою силу.
Не то, чтобы он желал и сыну подобных переживаний, совсем нет. Но и оградить его от несчастной любви Таман не мог, а по сыну было все ясно: женщина. Неужто во Франкии кого оставил? А потом мальчишка вдруг со злостью на лице куда-то сорвался, и Таман даже переживать начала ну как натворит чего?
---
Кто хоть раз видел пожар в Степитот любого огня боится как огня. А уж если шатер пылаеттушить его бежит каждый, не важно, хан ты или обычный мальчишка, или старуха, еле ковыляющая. Таман и побежала поймал вдруг женщину, да такую, что сердце зашлось и в глазах потемнело. Косы эти он везде мог узнатьцвета красного дерева, почти до колен. И косы, и кожа белая, и руки тонкие. Выдохнул с ужасом и надеждой: «Милослава!», уже зная, что ошибся в очередной раз. Не Милослава, но девочка, в которой знакомые черты любимо женщины и ярко-голубые глаза Оберлинга.