Когда Нат объявил подъем, мне с трудом удалось сдержаться, чтобы не послать очень далеко в одно экзотическое место в организме женщины. Через скованность и боль поднялся последним.
Алекс, ты сможешь идти? в голосе африканера было сомнение.
Я смогу, даже когда вы все сдадитесь, зло ответил, потому что все остальные выглядели бодрее меня при свете почти полной луны. Она давала немного света, но уже через несколько метров вокруг себя было видно неплохо.
Мы продолжили путь. Сейчас уже шли заметно медленнее, особенно в сравнении с бушменской ходьбой. Через несколько минут мышцы, тоскливо послав импульс боли, согласились работать в нормальном режиме, я даже мог бы прибавить скорости, если бы видимость позволяла.
Я не знаю, по каким ориентирам нас вел Нат, но он ни разу не остановился, периодически виляя между кустарниками и обходя встречающиеся нагромождения камней. Подошвы ног горели, трава почти пропала, периодически встречались участки земли, покрытые слоем мягкой земли и пыли. Но и мелкие камешки, впивающиеся в ноги, встали встречаться чаще. Несколько раз я даже подскочил на одной ноге, попав по острому камешку.
Когда тонкий край нашего светила стал показываться над горизонтом восточнее нас, африканер остановил нашу группу. Свет понемногу рассеивал тьму, и теперь и я видел достаточно неплохо, буквально в сотне метров от нас начинался довольно крутой склон, усеянный кустарниками и одинокими деревьями.
Сейчас у нас есть примерно три часа, пока за нами не отправится погоня, можно перекусить и отдохнуть. Если мы после небольшого отдыха сможем сделать рывок и продержаться пару часов, вряд ли они пойдут за нами в горы глубоко, зулусы не любят горы и не умеют по ним ходить.
Нат сел на землю, подавая всем пример. Ужасно хотелось пить, но, помня его советы, пришлось сдержаться. Через полчаса Нат распределил оставшиеся бананы между нами, теперь из еды у нас оставалась лишь неполная буханка хлеба. Воды тоже было мало, у меня оставалось меньше пол-литра, примерно также было у остальных. Три бутылки нес Руд, но это был запас на самый крайний случай.
Нам понадобится примерно три дня, чтобы пройти через гряду и выйти к поселениям, где живут люди. В основном это цветные, но встречаются и фермы белых. Кроме того, за грядой начинается равнина, где мы встретим и традиционные деревья полудиких негров. Они, в принципе, не враги и состоят из разных племен, опасаемся только зулусов. Если вы отдохнули, самое время идти, каждая минута сейчасэто повышение наших шансов, закончил Нат, потягиваясь и вставая.
Теперь я увидел, что подошва правой ноги рассечена осколком камня, кровь успела свернуться, но боль была неприятной. Осторожно, стараясь не цеплять колючки, мы начали восхождение. Когда мы были на полпути к вершине этого склона, переходящего в другой, усеянный крупными деревьями, Кевин позвал дядю.
Дядя, они едут, парень показывал пальцем, но я, сколько ни старался, не смог увидеть машину.
Они еще далеко, там нет дороги. Им ехать час до нашего холма, мы успеем перебраться на второй склон. Нечего стоять, пошли, ребята, укрытие уже близко.
Через полчаса мы еще не достигли вершины холма, путь преграждали колючие кусты, приходилось лавировать между ними. Лежащие на земле шипы мешали идти. То один то другой с проклятиями на разных языках хватались за ногу, вытаскивая кривые маленькие шипы.
Когда мы наконец добрались до вершины холма, я, выглянув из-за кустарников, наконец увидел преследователей. Джип, скорее всего, лендровер с открытым верхом. Машина медленно выбирала дорогу среди кустарников и валунов. Сейчас они находились примерно в пятистах метрах от нашего последнего привала.
Нат поторопил нас, и мы, наконец пройдя проклятую чашу с колючками, перешли на более высокий склон, поросший нормальными деревьями. К хвосту нашей колонны прошел Пит, снял винтовку с плеч. Встретившись глазами с Натом, понял, что это по его указанию. Мы продолжили путь. Хотя склон был круче и приходилось помогать себе руками, идти стало легче. Слой опавших листьев покрывал землю, даря отдых измученным ногам. Примерно минут сорок спустя я услышал одиночный винтовочный выстрел, за которым последовала беспорядочная стрельба, продолжавшаяся минут пять. Затем все стихло.
Привал, объявил Нат.
Мы устало опустились на землю, прислоняясь к стволам деревьев. Ждать пришлось недолго, снизу слышался шорох, через несколько минут появился раскрасневшийся от быстрой ходьбы в гору Пит. Видно было, что парень торопился и очень устал, но лицо его сияло радостью.
Главаря я снял, остальные открыли огонь и откатились назад к машине, объявил парень, буквально падая на землю возле меня. Теперь у нас всего три патрона, на эти патроны есть надежда добыть пропитание по пути, он дышал часто. Сейчас они решают, преследовать нас или отступить, Нат присел рядом с нами, если у них есть мозги, они отступят, они не знают, сколько у нас оружия, и мы находимся в стратегически выгодном положении. Остается надеяться, что у этих зулусов есть мозги, африканер задумчиво вслушался в тишину, надеясь услышать звук мотора машины.
Но он не угадал в этот раз, у этих зулусов мозгов не было!
Глава 15. Жизнь и смерть Пунга Кандаба
Пунга Кандаба родился в год прихода к власти в ЮАР африканского национального конгресса. Родители дали своему ребенку двойное имя в честь этого события, состоящее из имени одного и другого зулусских правителей древности. Родился Пунга в трущобах Найенга, в самом черном квартале Кейптауна, само проживание в которых говорило о крайней бедности. В школу он не ходил, потому с шести лет входил в группу мелких попрошаек из их района, которые навещали более приличные части города, прося милостыню.
В возрасте десяти лет состоялось первое задержание Пунга Кандаба, укравшего сумку у белой туристки, по своей дурости забредшей в Кейп-Флэтс, где также проживали черные, но это был относительно благополучный район. К этому времени уже десять лет в ЮАР правил АНК, и преступления против белых практически не расследовались. Этот случай стал памятным для Пунга, который понял, что в стране есть овцы, с которых можно безнаказанно стричь шерсть.
В двенадцать лет Кандаба понял, что умение читать и писать дает много преимуществ. Промучившись три года в приходской школе, возглавляемой епархией англиканской церкви в Кейптауне, малолетний бандит уяснил две вещи: миром должны править черные, а белые слабые и беззащитные, их вера призывает их терпеть. Свой путь на восхождение бандитского Олимпа он начал с убийства учителя англичанина, научившего его читать и писать. К двадцати пяти годам Кандаба превратился в озлобленного бандита, не достигшего высот в криминальном мире, в котором таких Пунга проживало двадцать миллионов.
Когда от его знакомого Андиу поступило предложение подзаработать на охране в заброшенном руднике, он согласился без колебаний и даже умудрился приехать в Блумфонтейн на день раньше, где собирались рабочие или, вернее, рабы из числа белых нелюдей, как их именовал Пунга. Когда всех пленников собрали на местном стадионе, двое из их числа не понравились Кандаба сразу: воин из племени Маконде и белый парень с голубыми глазами, в которых не было страха.
Дав себе слово присматривать за обоими, Пунга на пару дней забыл про них и выпустил их из поля зрения. На второй день работы в руднике белые, проносившие мимо него коробку с камнями, уронили ее, придавив ему ногу. Пунга мог бы и не обратить внимания на такой пустяк, тем более что терпеть боль он умел с детства, но дал волю рукам, избивая белых хлыстом.