И?.. поторопил меня Рид.
Я смело встретила его твердый взгляд.
Я отдала несколько мгновений своей жизни за те мгновения, что мы находились в воде. Не смогла придумать, как иначе помочь нам дышать.
Услышав это, Рид отпрянул от меня, но тут мадам Лабелль вскочила на ноги, перекрикивая Коко и Бо. Ансель с ощутимой тревогой наблюдал, как вокруг воцаряется хаос.
Я сказала, довольно! Мадам Лабелль раскраснелась еще больше и прямо-таки тряслась от гнева. Крутой нрав Рид явно унаследовал от нее. Старухин клык вас побери, немедленно прекратите вести себя как дети, иначе Белые дамы еще станцуют на ваших костях! Она резко обернулась к нам с Ридом. Вы уверены, что шассеры мертвы? Все?
Молчание Рида и без того служило ясным ответом, но мадам Лабелль сверлила нас взглядом, ожидая подтверждения. Я нахмурилась и сказала:
Да. Их больше нет.
Вот и отлично, выплюнула она.
Рид все так же молчал. Он и виду не подал, что слышал ее жестокие слова. Я поняла: он прячется. Прячется от них, прячется от себя самого И от меня тоже. Мадам Лабелль вытащила из-под корсажа три смятых листка пергамента и бросила нам. Я узнала почерк Коко то были ее письма тетке с просьбами о помощи. А под последней незнакомая мне рука вывела резкий и немногословный отказ:
«Вашему охотнику здесь не рады».
Вот и все. Никаких других объяснений и любезностей, никаких условий и оговорок.
Похоже, Ля-Вуазен наконец дала нам ответ.
Я смяла последнее письмо в кулаке прежде, чем Рид успел его прочесть. В ушах у меня шумела кровь.
Что ж, теперь все согласны, что пришла пора взглянуть в глаза чудовищам? спросила мадам Лабелль. Или мы будем и дальше жмуриться и надеяться на лучшее?
Мое раздражение из-за мадам Лабелль уже грозило перерасти в отвращение. И мне было совершенно неважно, что она мать Рида. Я, конечно, не желала ей смерти как таковой, скорее зуда. Да, точно. Вечного зуда где-нибудь пониже пояса, да такого, что никак не почесать. Достойное наказание для человека, который постоянно всем портит жизнь.
И тем не менее, несмотря на всю ее жестокость и бесчувственность, в глубине души я понимала: она права. Похищенные мгновения миновали.
Настало время двигаться дальше.
Вчера вы говорили, нам нужны союзники.
Я крепко сжала пальцы Рида. Только так я могла утешить его сейчас. Когда Рид не стиснул мою руку в ответ, старая рана на сердце вскрылась снова. Горькие слова вырвались прежде, чем я смогла сдержать их:
Кого мы вообще можем просить о помощи? Кровавые ведьмы определенно не за нас. Народ Бельтерры тоже. Мы ведьмы. Мы зло. Мы вешали их сестер, братьев и матерей на улице средь бела дня.
Так поступала Моргана, возразила Коко. Мы ничего не делали.
Но в том-то и суть, разве нет? Мы это допустили. Я примолкла и тяжело вздохнула. Я это допустила.
Прекрати, резко сказала Коко, качая головой. Единственное твое преступление всего лишь желание жить.
Это неважно. Мадам Лабелль снова задумчиво уселась на свой пень. Щеки ее до сих пор розовели, но тон она милосердно понизила. Мои уши возрадовались этому. Народ последует за своим королем.
Вы совсем обезумели, если решили, что мой отец согласится вам помочь, заявил Бо. Он уже назначил награду за голову Лу.
Мадам Лабелль фыркнула.
У нас с ним есть общий враг в лице Морганы. Возможно, он проявит сговорчивость бо́льшую, чем ты полагаешь.
Бо закатил глаза.
Слушайте, я, конечно, понимаю, вы думаете, он до сих пор вас любит, но он
Не единственный наш потенциальный союзник, перебила его мадам Лабелль. Разумеется, наши шансы на успех будут заметно выше, если мы убедим короля Огюста примкнуть к нам ведь командование над шассерами до назначения нового главы Церкви несомненно взял на себя именно он. Однако в мире есть и другие не менее могущественные фигуры. Лу-гару, к примеру, а также мелузины. Возможно, при благоприятных обстоятельствах даже Жозефина согласится нам помочь.
Коко расхохоталась.
Если моя тетка отказалась даже просто приютить нас, поскольку с нами бывший шассер, с чего ты взяла, что она пожелает заключить союз с шассерами более чем настоящими? Оборотней и русалок, кстати, она тоже не слишком жалует.
Рид моргнул и только этим дал понять, что догадался о содержании письма Ля-Вуазен.
Ерунда. Мадам Лабелль покачала головой. Нужно всего лишь доказать Жозефине, что союз с нами для нее будет выгоднее мелочной политики.
«Мелочной политики»? скривилась Коко. От политики моей тетки зависит жизнь моего народа. Когда Белые дамы изгнали моих предков из Шато, и лу-гару, и мелузины не захотели им помочь. Но вы ведь и сами это знаете, правда? Белые дамы только о себе и думают. Кроме тебя, Лу, добавила она.
Я не обижаюсь.
Я подошла к ближайшему корню, взобралась на него, уселась и посмотрела на мадам Лабелль сверху вниз. Ноги у меня, правда, не доставали до земли, поэтому вид получился чуть менее грозный, чем хотелось бы.
Раз уж мы решили помечтать, может, и Водвоса с Тараском в список союзников запишем? Уверена, мифический человек-козел и дракон смогут разбавить живописным разнообразием грядущую великую битву, которую вы тут уже сочинили.
Я ничего не сочиняю, Луиза. Ты не хуже меня знаешь, что твоя мать, пусть и не дает о себе знать, определенно не теряет времени даром. Она замышляет недоброе, и мы должны быть к этому готовы.
Никакой битвы не будет. Я делано беззаботно поболтала ногами, хотя по коже у меня бежали мурашки. Уж точно не в привычном нам смысле этого слова. Это просто не в духе моей матери. Она анархистка, а не солдат. Она нападает из тени, прячется в толпе. Так она и рождает страх в хаосе. Она не станет атаковать в открытую, тем самым давая своим врагам повод объединиться.
И тем не менее, холодно сказала мадам Лабелль. Нас лишь шестеро, а Белых дам множество. Без союзников нам никак не обойтись.
Хорошо, давайте допустим, что все причастные волшебным образом сомкнут ряды. Я болтала ногами все быстрее. Король, шассеры, Алые дамы, лу-гару и мелузины все действуют заодно как большая дружная семья. Что будет потом, когда мы победим Моргану? Прямо над ее трупом продолжим убивать друг друга? Мы ведь враги, Элен. Оборотни с русалками не станут закадычными приятелями на поле боя. Охотники не забудут все, чему их учили веками, и не подружатся с ведьмами. Обида слишком стара и слишком велика для каждого. Пластырем не исцелить ни одну болезнь.
Так дайте им лекарство, сказал Ансель тихо и посмотрел мне в глаза. Его взгляд был не по годам тверд. Ты же ведьма. А Рид охотник.
Больше нет, ответил Рид. Тихо и ровно.
Но раньше был, настаивал Ансель. Когда ты полюбил Лу, вы еще были врагами.
Он ведь не знал, что я его враг начала я.
Но ты знала, что он твой. Карие, как ви́ски, глаза Анселя смотрели то на Рида, то на меня. Что бы это изменило?
«Неважно, что ты ведьма», сказал мне Рид после Модранита. Он взял меня за руки, а в глазах его блестели слезы. Сколько же чувств тогда было в них. Сколько любви. «Ты так по-особенному видишь мир Я тоже хочу так его видеть».
Затаив дыхание, я ждала, что Рид согласится с Анселем, но он молчал. Вместо него заговорила мадам Лабелль:
Полагаю, тот же подход поможет и с остальными. Если объединить их против общего врага, заставить действовать сообща, возможно, удастся помочь им иначе взглянуть друг на друга. Быть может, именно этот шаг нам и нужен.
Ну вот, а вы еще меня бестолочью называли.
Я насмешливо махнула ногой, и с нее слетел сапог, так и не зашнурованный после ручья. Из него выпал клочок бумаги. Нахмурившись, я соскочила на землю и подняла его. В отличие от дешевого перепачканного кровью пергамента, который Коко стащила в деревне, это письмо было написано на чистой свежей бумаге, и пахло оно эвкалиптом. Кровь застыла у меня в жилах.
Прелестная куколка, хрупкий фарфор
И локоны ночи черней,
Слезами зелеными плачет одна
В гробу взаперти много дней
Коко подошла ко мне и наклонилась ближе, чтобы прочесть послание.
Это не от моей тетки.
Листок выскользнул из моих онемевших пальцев.
Ансель поднял его и тоже прочитал содержимое.
Не знал, что ты любишь поэзию. Когда он увидел мой взгляд, его улыбка померкла. Красиво. Хоть и печально.
Ансель хотел отдать записку мне, но пальцы мне все еще не повиновались. Рид взял ее сам.
Ты ведь этого не писала, да? спросил он, но это был не вопрос.
Я все равно молча покачала головой.
Секунду Рид смотрел на меня, а затем снова перевел взгляд на записку.
Она была в твоем сапоге. Кто бы ни написал это, подложил он ее явно там, у ручья. Он нахмурился еще больше и отдал записку мадам Лабелль, которая уже нетерпеливо потянулась взять ее. Думаешь, шассер мог
Нет. Неверие, парализовавшее меня, наконец вырвалось на волю жаркой волной страха. Не слушая возражений мадам Лабелль, я выхватила у нее листок и сунула обратно в сапог. Это была Моргана.
Самый разумный план действий
Рид
В лагере воцарилось зловещее молчание. Все смотрели на Лу. Она сделала глубокий вдох, чтобы собраться с духом, и наконец заговорила, озвучив наши мысли:
Как она нас нашла?
Вопрос был хороший. Но неверный.
Я смотрел на костер и представлял, как бледная рука Морганы витиеватым элегантным почерком пишет эту записку, а вместе с ней и наш смертный приговор.
Я должен был принять решение.
Вы же сами ушли из лагеря! рявкнула мадам Лабелль. Чтобы искупаться, подумать только.
Отсюда много миль до Шато ле Блан, возразила Лу, и я почувствовал, что ей с трудом удается говорить ровно и спокойно. Даже если вода смыла защиту Коко, даже если деревья нашептали Моргане, где мы, так быстро сюда добраться она бы не успела. Она ведь не может летать.
Разумеется, успела бы. И ты бы успела, будь на то веская причина. Вопрос лишь в нужном узоре, который следует найти.
А может быть, она уже была здесь и наблюдала за нами. Может, она все это время за нами следила.
Это невозможно.
Я поднял взгляд и увидел, как потемнели глаза мадам Лабелль.
Я сама заколдовала эту яму.
Так или иначе, сказала Коко, подбоченившись, почему она просто не похитила Лу из ручья?
Я снова обратил взгляд к огню. Тоже хороший вопрос, даже лучше. Но все еще неверный.
Мне снова вспомнились слова Морганы. «Слезами зелеными плачет одна в гробу взаперти много дней». Ответ был прямо у нас под носом. Я тяжело сглотнул, размышляя о главном слове. «Гроб». Конечно же, в этом и был замысел Морганы. Скорбь обрушилась на ворота моей крепости, но я сдержал ее натиск, отмахнулся от осколка тоски, который грозил вот-вот пронзить мне сердце.
Медленно, размеренно я разложил все свои мысли и чувства по местам.
Не знаю, ответила Лу с досадой и стала расхаживать туда-сюда. Это так так на нее похоже. И пока мы не узнаем, как Моргана меня нашла и чего она хочет, здесь оставаться опасно. Она резко обернулась к мадам Лабелль. Вы правы. Нам нужно немедленно уходить. Сегодня же.
Она не ошибалась.
Но Моргана уже знает, что мы здесь, сказала Коко. Что помешает ей просто последовать за нами?
Лу двинулась дальше, не сводя взгляд с тропы, которую протоптала в земле.
Она попытается. Конечно же, попытается. Но к игре, которую она затеяла, еще не все готово иначе она бы уже меня забрала. И до тех пор у нас есть время, чтобы сбить ее со следа.
Восхитительно. Бо закатил глаза и плюхнулся на свой спальник. Над нашими головами висит невидимый топор.
Я глубоко вздохнул.
Не такой уж невидимый.
Все глаза на поляне обратились ко мне. Я заколебался. Я еще не решил, что делать. Если я прав а я был в этом уверен, многие погибнут, если мы останемся в стороне. А если не останемся то направимся прямиком в ловушку. И тогда Лу
Я посмотрел на нее, и сердце у меня сжалось.
Лу окажется под угрозой.
Господи боже, воскликнул Бо. Сейчас не время играть в мрачного героя. Выкладывай живей!
В записке все сказано. Указав на угли костра, я пожал плечами. Получилось скорее нервно, чем хладнокровно. Плач, слезы, гроб. Речь о похоронах. Я многозначительно посмотрел на Лу, и она ахнула.
Похороны Архиепископа!
Я кивнул.
Она заманивает нас туда.
Лу нахмурилась и качнула головой.
Но
Это лишь часть послания, договорил за нее Ансель. Что значит остальное?
Я усилием воли заставил себя сохранять спокойствие. Собранность. Пустоту, защищенную стенами моей крепости от бури чувств, бушующей снаружи.
Не знаю. Но что бы она ни задумала, это связано с его погребением, я в этом уверен.
Если все верно, готов ли я рискнуть жизнью Лу ради спасения сотен, быть может, тысяч невинных людей? И если я поступлю так, то буду ли хоть чем-нибудь лучше Морганы? Пожертвовать одним человеком, чтобы спасти многих, это звучало разумно, но все равно по некой причине неправильно. Даже если бы речь шла не о Лу. Цель не оправдывала средств.
И все же из присутствующих именно я знал Моргану лучше всех. Лучше, чем знала ее мадам Лабелль и даже Лу. Они знали Госпожу Ведьм женщиной. Матерью. Подругой. Я же знал ее как врага. Я изучал ее действия и планы, предугадывал ее атаки таков был долг моей службы. Последние несколько лет своей жизни я все лучше и лучше узнавал ее повадки. И что бы она ни задумала на похороны Архиепископа, от этого замысла разило смертью.
Но я не мог подвергать угрозе жизнь Лу. Просто не мог. Если меня чему и научили те немногие страшные мгновения в Модранит когда в ее горле зияла открытая рана, когда ее кровь лилась в жертвенную чашу, так это что жизнь без Лу мне не нужна. Да и не то чтобы это вообще было важно. Если умрет Лу, умру и я. В буквальном смысле, равно как и десятки других людей, в том числе Бо и остальные.
Моя семья.
Я содрогнулся от мысли об этом.
Все те люди, которых Моргана надеялась погубить, уже не были для меня безликими чужаками. Они стали братьями и сестрами, которых я пока что не знал. Братьями и сестрами, о которых я пока что не смел и мечтать, не смел даже думать. Они были где-то там, в этом мире. И им грозила опасность. Я не мог просто бросить их. Моргана, по сути, сообщила нам, где скоро окажется. Если там смогу оказаться и я, если сумею как-нибудь ее остановить, отрезать гадюке голову и спасти свою семью и Лу, если не позволю ей осквернить погребение моего патриарха
Я слишком углубился в мысль и не заметил, как тихо стало вокруг.
Ты притягиваешь ответ за уши, сказал наконец Бо, качая головой. Строишь выводы на пустом месте. Ты хочешь пойти на похороны, я понимаю, но это не значит, что и Моргана там будет.
Я хочу не пойти на похороны, а помешать ее планам.
Мы знать не знаем, что она планирует.
Я потряс головой.
Знаем. Она не станет докладывать нам все до мелочей, но угроза ясна
Рид, дорогой, мягко перебила меня мадам Лабелль. Я знаю, ты очень любил Архиепископа, и возможно, тебе нужно туда пойти, примириться с потерей, но сейчас не время бездумно бросаться
Вовсе не бездумно.
Мои руки сами собой сжались в кулаки, ровно дышать удавалось с трудом. В груди стало тесно. Слишком тесно. Разумеется, им не понять. Дело было вовсе не во мне. И не в примирении с потерей. Все дело было в правосудии. И если если с этого начнется мое искупление, если я смогу проститься
Осколок тоски проник глубже. Стало больно.
Я все еще смогу защитить Лу. Смогу уберечь ее.
Ты ведь сама хотела найти союзников, продолжал я, уже решительнее. Так скажи, как нам это сделать. Объясни, как убедить оборотней и русалок сражаться плечом к плечу друг с другом и с шассерами. Все может получиться. И тогда у нас хватит сил дать Моргане отпор, когда она нанесет удар.
Все переглянулись. Многозначительно и с сомнением. Все, кроме Лу. Она смотрела на меня очень странным взглядом, и мне это не понравилось. Я не мог прочесть выражение ее лица, а прочесть Лу мне удавалось всегда. Этот взгляд напомнил мне о временах, когда Лу скрывала от меня свои секреты. Но между нами больше не было тайн. Она ведь мне это обещала.
А мы Ансель потер затылок, глядя себе под ноги. Мы вообще знаем точно, что похороны состоятся?