Горные мастифыкрупные собаки, подтвердил Бакстер. Он тебя еще удивит.
Меня в горах вообще удивляет все, проворчала Лорелея. Особенно то, что вы там живете по доброй воле.
Бакстер криво усмехнулся и ничего не ответил.
Глава 4
Замок лорда Кайси стоял в уютной долине, окруженной склонами, сплошь поросшими древними лиственницами. Деревья были настолько огромны, что всадник рядом с ними казался жалким насекомым.
Дикий Ворон задрал голову, разглядывая неохватные стволы и кривые мощные ветви. Сумрак шагал без принужденияони давно были в пути, день клонился к вечеру, и животное спешило к теплу и корму.
Ворота были закрыты, сверху за нежданным гостем наблюдали стражники. Дикий широко улыбнулся и помахал рукой. Отворилась калитка, и навстречу Ворону, кланяясь и прижимая руку к груди, вышел привратник.
Как поживает леди Слэйн? спросил Дикий.
Хворает, вздохнул привратник. С тех самых пор, как пришли черные вести о лорде Кайси. Лежит в постели и все время плачет о том, что ей не довелось даже похоронить его по-человечески. Молодые леди пытаются уговорить ее подняться, но все бесполезно. Болезнь подорвала ее силы.
Дикий сочувственно кивнул и пригнулся, проезжая в калитку. Внутри ждали фении, поспешившие принять его коня. В их компании Дикий отправился к замку, обмениваясь приветствиями со встречными и отвечая на вежливые вопросы про погоду и дорогу.
В главном зале слуги уже поспешно разводили в честь гостя огромный камин, сходились домочадцы, воины и прислуга.
Раньше всех прибежали три дочери лорда КайсиФайонола, Сонга и Силис. Все они были похожи на отцавысокие для женщин, с черными тугими косами и яркими синими глазами. От них веяло молодостью, здоровьем и пышно расцветающей женственностью, особенно от старшей, от Файонолы, самой пригожей из трех. Ей исполнилось семнадцать, и если бы не смерть отца, то осенью уже бы была сыграна ее свадьба. Но Кайси погиб, а вместе с ним и ее женихстарший из братьев Вепрей.
Рады тебе, лорд Ворон, почтительно поклонилась Файонола гостю. Садись за стол, на почетное местото, где всегда сидел отец.
Тут голос девушки дрогнул, и все три две сестры захлюпали носами. Дикий осторожно приобнял Файонолу, похлопал по спине.
Мне жаль, что лорд Кайси не встречает меня сам, как бывало. Но я приехал к вам не просто погоревать о нем. Я привез вам вот это, Дикий достал из поясной сумы кинжал и два перстня.
Файонола ахнула, прикрыв рот рукой.
Это кинжал и перстни отца, вскрикнула средняя сестра, Сонга.
Я снял их с его тела, пояснил Дикий. Привез вам как дорогую память.
Дикий вручил кинжал Файоноле, а перстни раздал младшим дочкам. Было много слез, ахов и причитаний. Наконец все расселись вдоль стола. Дикий обратил внимание, что на блюдах лежат по большей части мясо и рыба, а овощей и хлеба совсем мало.
Прости, что тебя не встречает наша матушка, сказала сидевшая напротив Дикого на женской скамье Файонола. Но она больна и слаба. Мы опасаемся худшего.
Я зайду ее проведать, ответил Дикий. Думаю, поговорить с ней насчет вашей судьбы. Следует думать не только о мертвых, но и о живых. Ей еще выдавать вас замуж. Я предложу себя как замену лорду Кайси. Отведу каждую из вас под омелу вместо отца.
Файонола радостно улыбнулась ему, глаза у нее заблестели. Дикий усмехнулсявойна войной, горе горем, а девушки только о свадьбе и думают. Ужин прошел довольно весело, впервые за долгое время замок Лиственниц оживился.
Налегая на пиво и еду, Дикий посматривал по сторонам. Он заметил, что в толпе слуг мелькают пряди рыжих волос. Их обладательница старалась держаться в тени, но то и дело, не в силах побороть любопытство, высовывалась вперед.
После ужина Дикий навестил леди Слэйн. Увиденное его поразило: недавно еще красивая, полнокровная женщина превратилась в разбитую седую старуху. Вдова лорда Кайси лежала в спальне, на огромном ложе, завешанном драпировками, вся опухшая, бледная и с потускневшим взглядом.
Рассказ Дикого о том, как погиб Кайси и как он нашел тело лорда Лиственниц и похоронил, вызывал у вдовы такой приступ рыданий, что лекарю пришлось пускать ей кровь и давать нюхать валериану. Дикий терпеливо ждал, когда она кончит причитать, пытался подбодрить леди, убедить ее поговорить о судьбе замка и дочерей, но бедная женщина лишь плакала и закрывала лицо исхудавшими руками.
Отчаявшись добиться от нее ответа, Дикий попрощался и ушел к себе в спальнюразговор мог подождать до утра.
Проснулся Дикий привычно рано. Усевшись на кровати, подумал о том, как ему не хватает ослепительного восходавосхода, к которому он привык у себя в башне, в Твердыне. Натянув одежду и наскоро ополоснув лицо, Ворон прошел по пробуждающемся замку и вышел во двор.
Низкое зимнее небо едва алело по краю. У колодца девушка набирала воду в ведро. В отсветах зари ее волосы отливали красным. Дикий подошел к колодцу и, склонив голову набок, принялся разглядывать платье из грубой некрашеной ткани, засаленный передник, простой платок на голове, завязанный под подбородком, и деревянные старые башмаки.
Мэрид, Мэрид, здравствуй, леди Мэрид, нараспев протянул он. Сдается мне, что раньше твои одежки были нарядней.
Девушка поставила полное ведро на каменный окоем колодца и подняла на него серые глаза. Ее лицо было чистым, с молочной кожей, без конопушек. Темно-рыжие, почти красные, густые волосы вились по спине косами, спадая до колен.
Здравствуй, лорд Ворон, тихо сказала она. Раньше мне велел надевать нарядные платья отец.
А твои дорогие сестрицы, значит, подобрали тебе более подходящие наряды? усмехнулся Дикий.
Я же не законная дочь, спокойно ответила Мэрид. Не к лицу мне носить те же платья, что настоящим леди. Все равно пора привыкать к тяжелой работе. Думаю, меня совсем скоро отдадут замуж.
Тебя может взять и лорд, заметил Дикий. Твой отец был не последним человеком.
Вряд ли за мной дадут хорошее приданое, опустила глаза Мэрид. Да и потом Кто женится на рыжей? Если бы я была как все
Послушай, Мэрид, тут Дикий бросил свои ужимки. Твоя мать не была лорду Кайси законной женой, но он любил тебя не меньше других сестер. Я видел это и знаю, что он дал бы за тебя хорошее приданое и выдал бы тебя за достойного человека, чтобы ты жила в достатке и радости, а не глодала сухари и не надрывалась на грязной работе. Он растил тебя в замке как леди, а не на кухне, как чернавку. Я уверен, что он любил тебя, Красная Мэрид.
Я тоже в этом уверена, едва слышно произнесла Мэрид, и голос у нее дрогнул.
А я пообещал лорду Кайси, когда сидел над его телом, что позабочусь обо всех его дочерях, нахмурился Дикий. И еще я думаю, что раз ты сама сирота, то должна быть добра к другим сиротам. Умеешь ли ты ходить за детьми, стряпать, прясть, ткать и шить, Мэрид?
Конечно, удивленно посмотрела на него девушка. Я умею все, что положено девушке хорошего воспитания.
Я могу забрать тебя с собой в Твердыню, объявил Дикий. Моя мать, леди Ворон, всю зиму прогостит в замке Оленей. Я остался за хозяина, и со мной девчонка Финела, дочь покойного Эннобара. Мы неплохо ладим, да и служанок у меня полно, но все-таки ей не хватает наставницы. Ее пора сажать за женскую работу, но мать забрала с собой всех своих леди. Поедешь со мной присматривать за малюткой? Взамен я вместо лорда Кайси дам за тобой хорошее приданое и найду тебе хорошего мужа.
Мэрид во все глаза уставилась на него. Робкая улыбка осветила ее лицо.
Поеду! выдохнула девушка, складывая руки на груди.
Только вот этого не надо, скривился Дикий. Раз едешь, то и говорить тут не о чем.
На следующий день из ворот замка Лиственниц вылетел серый конь с густой черной гривой и развевающимся по ветру пышным хвостом. Дикий вез в седле счастливую Мэрид, закутанную в теплый плащ из зеленого сукна, отороченного куньим мехом. Серые глаза девушки ярко блестели, и она доверчиво прижималась к груди Ворона, лишь изредка выглядывая из капюшона, чтобы полюбоваться заснеженным миром вокруг.
Уже при свете звезд копыта коня прогремели по обледенелым доскам подвесного моста, и скоро Дикий снял Мэрид с седла и опустил на землю перед дверями замка. Им освещали дорогу фении с факелами. Дикий велел принести ему ужин, а Мэрид проводить в приготовленные ей комнаты, смежные с комнатами Финелы.
Но перед тем он придержал девушку за локоть и сказал негромко, вглядываясь в ее лицо:
Знаешь ли ты, что со мной здесь живут еще два брата?
Да, ответила Мэрид. Одного из них я видела, когда он вместе с тобой, лорд Ворон, приезжал к нам в замок.
А как звали его, знаешь?
Лорд Красный Ворон.
Почему его так зовут, как думаешь? наклонился к ней Дикий.
Думаю, за цвет волос, пробормотала Мэрид.
Точно, ухмыльнулся Дикий. К рыжим тут относятся иначе, чем везде. Здесь никто не считает их колдунами. С тобой будут держаться по-доброму, даже если ты не будешь прятать свои косы.
Мэрид расцвела в улыбке, но тут Дикий наклонился к ней еще ниже, больно стиснул локоть и произнес низким, почти угрожающим голосом, преобразившись так, что девушке стало страшно:
Мэрид, я скажу тебе еще кое-что. Надеюсь, ты девушка умная и все усвоишь. Я человек грубый, особенно к женщинам. Но тыдочь лорда Кайси, и я ни в коем разе не хочу тебя оскорбить или обидеть. Однако ты и сама должна себя блюстипореже попадайся мне на глаза, не заговаривай со мной без нужды и не тряси передо мной своим задом, а то спьяну я бываю несдержан и могу забыться. А этого никак нельзя допустить, иначе на том свете лорд Кайси мне в лицо плюнет. Поняла, про что я?
Он встряхнул девушку так, что у той мотнулась голова.
Да, испуганно пролепетала Мэрид.
Хорошо, иди, подтолкнул ее Дикий.
Уходя, Мэрид не удержалась и обернуласьВорона уже не было. Сутулая служанка поманила Мэрид за собой, показывая дорогу.
* * *
Дикий быстро поел и, сердито отпихнув ногой Серого, отправился к себе в башню. Ступив на крутую винтовую лестницу, он вдруг замер, вскинув голову, и посветил наверх факелом. На него сверху вниз смотрел Младший Ворон.
Милый братец, хохотнул Дикий. Никак ты по мне соскучился?
Вовсе нет, холодно ответил Младший. Век бы тебя не видеть. Но я хочу знать, почему уехала мать и что за стройку ты тут затеял.
Дикий улыбнулся и вдруг одним прыжком перемахнул через несколько ступенек и встал вплотную к Младшему, высоко поднимая факел.
Мать решила увезти малышку Диорвел туда, где потеплее, а тебе я советую поохотиться в лесу, говорят, куниц в этом году столько, что сами с елок падают, вкрадчиво сказал он. Что до стройки, то пока ястарший, и я решаю, как распорядиться Твердыней.
Ты не старший, твердо взглянул ему в глаза Младший. Мудрый и Гордый, да даже Красныйвсе они по рождению стоят перед тобой.
Да? сделал удивленные глаза Дикий. Правда? А я-то уж и забыл, спасибо, милый братец, что напомнил. Но только не подскажешь ли, а где же наши старшие братья? А? Где они все? Кто из них сейчас в замке?
Младший молчал.
Их нет, перестал улыбаться Дикий. А пока их нет, старший здесь я. И мне очень жаль, что из всех братьев со мной остался самый бесполезныйты. Поэтому не путайся у меня под ногами. Я знаю, что делаю.
Дикий хотел было пройти, но Младший загородил ему дорогу и сказал, еле сдерживаясь, прямо в лицо:
Ты возомнил себя хозяином гор, но ты просто грубая скотина. Никогда тебе не быть таким, как наш отец Аодх, и даже вполовину таким, как Старший Ворон.
Я и не помышлял о такой высокой чести, прошипел Дикий. Уйди с дороги, не то я из тебя пыль выбью, как в детстве.
Ты оскорбил гостью, женщину, которая спасла жизнь нашему брату! крикнул Младший. Я сам тебя сейчас с лестницы спущу!
Братья злобно смотрели друг другу в глаза, казалось, еще секундаи они сцепятся. Но Дикий вдруг расслабил плечи и покачал головой.
Ты прочитал слишком много сказок и легенд, милый братец, всю голову себе романтикой забил, да еще девчонка эта твоя
Младший стиснул кулаки, но Дикий подался вперед, схватил его за шею свободной рукой и притянул к себе.
Послушай, почти прошептал он, кривясь и прикрывая глаза. Мы не были дружны. Ни мы с тобой, ни все семь братьев Воронов. Но кровь не вода, а «брат» не пустой звук. Я понял это, когда Старшего подняли на копья в той проклятой битве. Да, мы, младшие, почти не знали его, но у меня словно сердце в груди лопнуло, когда я понял, что он мертв. Я ненавижу Бреса. И не хочу потерять еще хоть одного брата. Гордый ушел за горы, Мудрый исчез, и никто не знает, где он. Красный сидит у моря и неизвестно, когда мы с ним свидимся. Белый, возможно, тоже мертв. Только мы с тобой остались в гнезде. Не смотри на меня, как на врага. У нас с тобой одна кровь и одна цельсохранить Твердыню, отвоевать Таумрат и вырвать у Бреса сердце из груди. Прошу тебя, не мешай мне. И не осуждай, даже если тебе поперек души то, что я делаю.
Младший молчал, только судорожно сглатывал. Когда рука Дикого разжалась, он медленно спустился вниз по ступеням мимо брата.
Я уеду на зимнюю охоту, сказал он, не оборачиваясь. Пошли со мной фениев, чтобы доставлять дичь в замок.
Глава 5
Ангус стоял, обняв себя за плечи, и смотрел, как двое дюжих стражников пытаются вытянуть застрявшую телегу из лужи. Вокруг бегал фуражир и ругался последними словами. Ангус не обращал вниманияон уже привык к брани. К холоду и голоду привыкнуть было сложнее. Живот сводило, голова горела.
Ангус хотел естьтак, что слюна казалась горькой. Вчера вечером старая Нэнни притащила какие-то объедкиплесневелые корки и кусок соленого рыбьего хвостаи силком запихнула ему в рот, бормоча и сюсюкая. С тех пор Ангусу не удалось перехватить ничего.
Ангус был ей благодарен, но все равно в глубине души ненавидел. Да, Нэнни спасла его, заботилась о нем, кормила в ущерб себе, но она была полоумная, грязная, воняла сладкой тухлятиной и думала, что онее сын. Это злило мальчика сильнее всего.
Убедившись, что Ангус понимает всю опасность своего положения и не будет кричать о том, что онсын Старшего Ворона и рваться во дворец, она начала брать его с собой на улицу. Старуха просила милостыню и рылась в кучах мусора, а Ангус ходил за ней, трясясь от холода и боясь потеряться.
Лицо его стало грязным, волосы сальными, поверх его рубашки и штанов Нэнни намотала свою серую дырявую шаль. Но хуже всего было ногамАнгус никак не мог привыкнуть ходить босиком. Он, конечно, простудился бы и умер, если бы Нэнни не раздобыла ему грубые деревянные башмаки и две истертые тряпки вместо обмоток.
Ангус начал изучать жизнь улицы, учился смотреть и видеть. Нэнни была из самых низов, даже воры, шлюхи, грабители и убийцы стояли выше нее. А кроме воров, шлюх, грабителей и убийц, здесь почти никто и не жил.
Брес щедро даровал помилование всем, кто при Эннобаре числился в розыске. И теперь помимо гарнизона лугайдийцев и отрядов наемников отчаявшимся жителям столицы пришлось иметь дело с пышным цветом расцветшей преступностью.
В телеге был хлебАнгус чувствовал его запах, и этот запах сводил с ума. Он уже изучил окрестности и иногда отбивался от Нэнни, а потом сам возвращался в их темную нору.
Стражники ухнули, навалились, телега качнулась и выскочила из западни. С заднего края в грязную лужу плюхнулась коврига хлеба. У Ангуса загорелись глаза.
Вот собаки поганые, закричал фуражир. Я вам за что заплатил? Чтобы вы весь хлеб в грязь вывалили?
Они орали и ругались, но Ангус уже ничего не слышалон бросился вперед, упал на колени и схватил ковригу.
Раздался вопльАнгус чудом увернулся от протянутых рук и сломя голову метнулся в переулок. Несся, сворачивая и петляя, пока наконец не почувствовал себя в безопасности.
Тогда он остановился и стал жадно кусать размокший хлебедва не плача, давясь плохо пропеченным тестом. Ему хотелось скулить от наслаждения.
Эй ты!
Ангус обернулся, сжимая хлеб в руках. К нему приближался такой же оборвыш, но гораздо старшена вид лет десять, а то и больше.
У замарашки были наглые злые глазки, глупая порочная мордочка и сбитые в кровь кулаки.
Отдай быстро! встал он перед Ангусом. Это моя улица! Ворюга.
Я мимо проходил, с набитым ртом ответил тот. Я сейчас уйду.
Сейчас уйду-у-у, передразнил оборвыш. Уйдешь, конечно. Только мне хлеб отдашь.
Ангус в ужасе охватил зубами от ковриги еще кусок и отчаянно замотал головой. Это был его хлеб. Оборвыш выругался поганым словом и бросился на него.