Мэтью усмехнулся.
Значит, ты не против провести вечер в таверне «Бритый Оборотень»?
Корделия игриво ударила его по руке муфтой.
Такой таверны не существует. Я отказываюсь в это верить.
Как угодно но уверяю тебя: в этом городе найдется немного мест более скандальных, чем Альков. А кроме того, я не могу отвезти тебя в одно из таких неприличных мест и рассчитывать потом на прощение Джеймса, сказал Мэтью. Сбивать невесту парабатая с пути истинного считается неспортивным.
Корделия снова рассмеялась и внезапно ощутила свинцовую усталость.
О, прекрати, Мэтью, тебе не хуже меня известно, что это фальшивая свадьба, что я не настоящая невеста, пробормотала она. Я могу сбиваться с пути истинного сколько душе угодно. Джеймса это абсолютно не волнует.
Мэтью молчал. Корделия впервые заговорила о том, о чем ее друзья прекрасно знали, но предпочитали помалкивать, и неожиданная откровенность сбила его с толку. Однако Мэтью никогда надолго не терял дара речи.
Ошибаешься, его это волнует, возразил он, когда карета свернула на Бервик-стрит. Хотя, возможно, и не в том смысле, в каком это представляется посторонним. С другой стороны, я не думаю, что роль жены Джеймса окажется слишком тягостной для тебя, тем более что это продлится всего один год, верно?
Корделия закрыла глаза. Такова была их договоренность: один год жизни в браке с целью спасти репутации ее и Джеймса. Потом она подаст на развод. Они разойдутся мирно и останутся друзьями.
Да, прошептала она. Всего один год.
Карета остановилась под уличным фонарем, и тусклый желтый свет озарил лицо Мэтью. У Корделии внезапно сжалось сердце от дурного предчувствия. Мэтью было известно ровно столько же, сколько и остальным, в том числе и ее жениху, но в этот момент девушка уловила в его взгляде что-то странное. На миг ей показалось, что он проник в ее тайну, догадался о том, в чем она не признавалась ни единой живой душе. Корделии не нужна была чужая жалость, она ненавидела, когда ее жалели. Она приходила в ужас при мысли о том, что кто-то узнает о ее отчаянной безответной любви к Джеймсу, поймет, как страстно она желает стать его женой по-настоящему.
Мэтью толкнул дверцу кареты и спрыгнул на мостовую, покрытую кашей из воды и грязного снега. После короткого разговора с кучером он вернулся и помог Корделии выйти из экипажа.
Вход в Адский Альков находился в узкой улочке под названием Тайлерс-корт. Мэтью подал Корделии руку, и они углубились в неосвещенный переулок, похожий на нору.
Мне тут пришла в голову одна мысль, заговорил он. Допустим, мы знаем, как обстоит дело, но ведь так называемое светское общество понятия не имеет об этом! Вспомни, с каким презрением они разглядывали тебя на том первом балу в Лондоне! Прошло несколько недель, и ты отхватила самого завидного жениха страны и заткнула рты этим наглым самодовольным девицам. Взять, например, Розамунду Уэнтворт. Она вцепилась в Тоби Бэйбрука, словно клещ, и вынудила его почти сразу сделать предложение, лишь бы доказать всем, что она не хуже тебя.
Вот как? с неподдельным интересом воскликнула Корделия. Ей даже в голову не могло прийти, что она имеет какое-то отношение к неожиданной помолвке Розамунды. А я считала, что это брак по любви.
Я всего лишь говорю, что время этой помолвки наводит на определенные подозрения. Мэтью небрежно взмахнул рукой. Но меня не интересует Розамунда; я хотел сказать, что тебе следует радоваться своему успеху и зависти всего Лондона. Все те, кто смотрел на тебя свысока, когда ты приехала сюда, все те, кто перешептывался у тебя за спиной и повторял слухи насчет твоего отцаони все сейчас кусают локти от досады и готовы отдать полжизни, лишь бы очутиться на твоем месте. Наслаждайся этим.
Корделия хмыкнула.
Да, ты всегда находишь самое неприличное из всех возможных решений проблемы.
Я считаю, что неприличные решениясамые верные, и всегда рассматриваю их в первую очередь.
Они достигли входа в Адский Альков и, войдя в незаметную дверь, очутились в узком коридорчике, стены которого были завешены тяжелыми гобеленами. Корделия с некоторым удивлением увидела венки из веток вечнозеленых растений, в которые были вплетены белые розы и алые маки. Видимо, коридор украсили к Рождеству, хотя до самого праздника оставалось несколько недель.
Сумеречные охотники прошли через анфиладу салонов и остановились на пороге восьмиугольного помещенияглавного зала Алькова. Сегодня здесь все было иначе, чем в прошлый раз; вдоль стен были расставлены какие-то деревья с голыми ветвями, выкрашенные мерцающей белой краской, украшенные темно-зелеными венками и красными стеклянными шарами. Фреска, также выполненная светящимися красками, изображала лесной пейзажледник, окаймленный заснеженными соснами, сов, притаившихся среди теней. Черноволосая женщина с телом змеи обвивала дерево, расколотое молнией; чешуя ее была раскрашена золотом.
Малкольм Фейд, мужчина с фиолетовыми глазами, Верховный Маг Лондона, руководил группой фэйри, исполнявших какой-то сложный танец. Танцующие феи взметали тучи снега, однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что крошечные снежинки искусно вырезаны из белой бумаги. Разумеется, танцевали не все гости; некоторые собрались вокруг небольших круглых столиков, держа в руках медные кружки с глинтвейном. Неподалеку от входа на кушетке сидели оборотень и фэйри и с жаром спорили по поводу ирландского движения за гомруль. Корделию всегда поражало здешнее пестрое общество. Очевидно, вампиры и оборотни, а также различные дворы фэйри, враждовавшие за стенами салона, забывали о разногласиях ради возможности насладиться искусством и поэзией. Она понимала, почему Мэтью так нравилось в Адском Алькове.
Так-так, моя любимая девушкаСумеречный охотник, раздался совсем рядом знакомый протяжный голос. Обернувшись, Корделия узнала Клода Келлингтона, молодого вервольфа-музыканта, ответственного за развлечения в салоне. Он сидел за столом в компании женщины-фэйри с длинными сине-зелеными волосами, которая с любопытством разглядывала Корделию. Я вижу, вы привели с собой Фэйрчайлда, продолжал Келлингтон. Прошу вас, уговорите его сегодня быть более забавным и поучаствовать в увеселениях. Он никогда не танцует.
Клод, я играю ключевую роль в твоих увеселениях, возразил Мэтью. Роль восторженной аудитории. В этом смысле я просто незаменим.
Ну что ж, тогда приводи еще артистов, таких, как она, сказал Келлингтон, кивая на Корделию. Если тебе удастся найти хоть кого-то ее уровня.
Корделия невольно вспомнила представление, которое произвело такое сильное впечатление на Келлингтона. Однажды вечером она исполнила на сцене Адского Алькова весьма скандальный танец и до сих пор не могла понять, как у нее хватило на это смелости. Но она постаралась не покраснеть и принять вид умудренной опытом девицы, готовой в любую минуту изобразить Саломею.
Она огляделась по сторонам в поисках новой темы для разговора, и на глаза ей попались украшенные деревья.
Значит, в Адском Алькове тоже празднуют Рождество?
Не совсем.
Корделия обернулась и увидела, что за спиной у нее стоит Гипатия Векс, хозяйка салона. Несмотря на то что дом принадлежал Малкольму Фейду, гостей приглашала Гипатия; у тех, кто ей не нравился, не было ни малейшего шанса переступить порог Адского Алькова. Она была облачена в сверкающее алое платье, и ее темные волосы украшал позолоченный цветок пиона.
Здесь не празднуют Рождество, хотя, разумеется, у себя дома наши гости свободны отмечать, что им вздумается. В декабре наступает время так называемого Праздника Ламии, и посетители Алькова выражают почтение своей покровительнице.
Своей покровительнице? Вы имеете в виду себя? переспросила Корделия.
В глазах чародейки со зрачками-звездочками промелькнуло насмешливое выражение.
Я имею в виду гораздо более могущественное создание. Нашу прародительницу, ту, которую называют Матерью Чародеев или Матерью Демонов.
Ах, пробормотал Мэтью. Лилит. Теперь, когда вы нам все разъяснили, я вижу, что в вашем интерьере гораздо больше сов, чем в обычные дни.
Соваодин из ее символов, объяснила Гипатия, проводя кончиками пальцев по спинке кресла Келлингтона. Через несколько дней после сотворения Земли Бог создал для Адама жену. Ее звали Лилит, и она не желала беспрекословно подчиняться Адаму, поэтому ее изгнали из райского сада. Она стала супругой демона Саммаэля и родила ему множество детей-демонов, которые, в свою очередь, породили первых чародеев. Все это разгневало Небеса, и три ангела мщенияСеной, Сансеной и Самангелофбыли посланы для того, чтобы покарать Лилит. Ангелы сделали ее бесплодной и заключили в царстве Эдом, выжженной пустыне, где обитают лишь ночные твари и ухающие филины и где она пребывает до сего дня. Но иногда Лилит, образно выражаясь, протягивает руку помощи магам, преданным ее делу.
В основном эта история была знакома Корделии, хотя в легендах Сумеречных охотников три ангела описывались не как мстители и каратели, а как герои и защитники добра. Через восемь дней после того, как Сумеречный охотник появлялся на свет, проводили следующий ритуал: Безмолвные Братья и Железные Сестры накладывали на новорожденного чары, включавшие имена Сеноя, Сансеноя и Самангелофа. Сона однажды объяснила Корделии, что такая церемония необходима для защиты души новорожденного от зла и делает его недоступным для влияния демонов.
Но, наверное, сейчас лучше об этом не упоминать, подумала Корделия.
Мэтью действительно обещал мне нечто скандальное, усмехнулась она, однако я подозреваю, что Конклав категорически против присутствия Сумеречных охотников на именинах высокопоставленных демонов.
Это не именины Лилит, возразила Гипатия. Всего лишь праздник Нижнего Мира, имеющий к ней некоторое отношение. Мы считаем, что в этот день она покинула Эдем.
А, теперь я поняла, зачем эти красные шары на ветках! воскликнула Корделия. Это же яблоки. Запретный плод.
Удовольствие от посещения Адского Алькова, улыбнулась Гипатия, заключается в прикосновении к неизведанному. Как известно, запретный плод сладок.
Мэтью пожал плечами.
Не вижу, почему Конклав должен возражать против нашего присутствия. Нам ведь не обязательно выражать почтение Лилит или что-то там отмечать. Это всего лишь украшения.
Гипатию, казалось, позабавили его слова.
Разумеется. Побрякушки, только и всего. Кстати, о побрякушках
Она многозначительно посмотрела на фэйри, спутницу Келлингтона; та сразу поднялась и уступила Гипатии свое место. Гипатия уселась в кресло с таким видом, словно все здесь принадлежало ей, и расправила пышные юбки. Фэйри исчезла в толпе, а чародейка продолжала:
В тот вечер, когда вы в последний раз навещали нас, мисс Карстерс, у меня пропала ценная пиксида. Если я не ошибаюсь, Мэтью тогда вас сопровождал. Я вот задаю себе вопрос: может быть, я подарила вам эту шкатулку, а потом просто забыла об этом?
О нет. Корделия прекрасно помнила, что случилось с пиксидой, украденной у Гипатии: она взорвалась при попытке заключить туда демона-мандихора. Девушка бросила быстрый взгляд на Мэтью, но тот лишь небрежно пожал плечами и схватил кружку глинтвейна с подноса проходившего мимо фэйри-официанта. Корделия откашлялась.
Вообще-то, припоминаю, что так оно и было. Вы еще при этом пожелали мне удачи.
Это был не просто ценный подарок, добавил Мэтью, помимо всего прочего, она очень помогла нам спасти Лондон от полного уничтожения.
Именно, подхватила Корделия. Ваша пиксида сыграла ключевую роль. Она была абсолютно необходима для предотвращения страшной катастрофы.
Мистер Фэйрчайлд, вы плохо влияете на мисс Карстерс. В результате общения с вами она стала излишне дерзкой. Гипатия смотрела в упор на Корделию, но по выражению ее лица нельзя было догадаться, о чем она думает. Должна сказать, я несколько удивилась, увидев вас сегодня. Мне казалось, что в ночь перед свадьбой невеста Сумеречного охотника должна точить меч или тренироваться в обезглавливании манекенов.
Корделия начинала недоумевать, с какой целью Мэтью привез ее в Альков. Ей совершенно точно не хотелось проводить вечер накануне свадьбы, подвергаясь насмешкам надменных чародеек, пусть даже в роскошном интерьере.
Я не такая, как остальные невесты Сумеречных охотников, сухо ответила она.
Гипатия лишь усмехнулась.
Как вам будет угодно, произнесла она. Мне кажется, кое-кто из моих гостей желает с вами пообщаться.
Корделия, проследив за ее взглядом, очень удивилась при виде двух знакомых молодых женщин, сидевших за столиком. Одной из них была Анна Лайтвуд, как всегда ослепительная в облегающем фраке и синих гетрах, а второйЛюси Эрондейл в милом наряде цвета слоновой кости, отделанном стеклярусом. Подруга оживленно махала Корделии.
Это ты их пригласил? обратилась она к Мэтью, который в этот момент в очередной раз прикладывался к фляге. Он запрокинул голову, поморщился, обнаружив, что выпивка закончилась, закрыл крышку и убрал флягу в карман. Глаза его лихорадочно блестели.
Да, ответил он. Я не могу с тобой оставаться, мне нужно к Джеймсу на вечеринку, но я оставляю тебя в надежных руках. Девушки получили задание танцевать и пить с тобой вино, сколько тебе будет угодно. Приятного вечера.
Спасибо. Корделия приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать Мэтью в щеку, и почувствовала аромат пряностей, смешанный с резким запахом бренди. В последний момент он почему-то повернул голову, и Корделия нечаянно коснулась губами его губ. Она поспешно отстранилась, но успела заметить, что Келлингтон и Гипатия внимательно наблюдают за этой сценой.
Не уходи, Фэйрчайлд, я вижу, твоя фляга опустела, заговорил Келлингтон, внезапно очутившийся рядом с ними. Пойдем со мной к бару, я прикажу наполнить ее любым напиткомвсе, что пожелаешь.
Он смотрел на Мэтью с каким-то странным выражениемКорделия вдруг вспомнила, что после того откровенного танца оборотень впился в нее точно таким же взглядом. В нем угадывалась жажда или, пожалуй, страстное желание.
Я никогда не отказываюсь от предложений получить «все, что пожелаю», хмыкнул Мэтью и позволил Келлингтону увлечь себя в гущу толпы. Корделия хотела было окликнуть друга и попрощаться, но решила оставить его в покое; кроме того, Анна жестами приглашала ее присоединиться к ним за столиком.
Девушка оставила Гипатию и направилась к своим подругам, но в тот момент, когда она находилась посередине зала, внимание ее случайно привлекло какое-то движение среди тенейтам обнимались двое мужчин. Она невольно вздрогнула, сообразив, что видит Мэтью и Келлингтона. Мэтью прислонился спиной к стене, а оборотень, который был выше ростом, склонился над юношей.
Рука Келлингтона ласкала затылок Мэтью, пальцы его перебирали золотистые локоны.
Корделия увидела, как Мэтью недовольно тряхнул головой, а потом танцующие заслонили их; когда фэйри унеслись прочь, она увидела, что Мэтью исчез, а Келлингтон с мрачным видом возвращается к Гипатии. Она сама не понимала, почему этот эпизод так потряс ее. Для нее не являлся новостью тот факт, что Мэтью интересовали не только женщины, но и мужчины; кроме того, его не связывали никакие обязательства, он волен был развлекаться как угодно и с кем угодно. Но что-то в Келлингтоне вызывало у Корделии смутную тревогу. Она взмолилась про себя Ангелу, попросила его дать Мэтью хоть немного здравого смысла и осторожности
Кто-то коснулся ее плеча.
Резко обернувшись, она увидела совсем рядом женщинуту самую фэйри, которая недавно сидела за столом с Келлингтоном. На фэйри было бархатное платье изумрудного цвета и колье из мерцающих синих камней.
Прошу прощения, произнесла она хриплым, нервным голосом. Вы не вы не та самая девушка, которая танцевала для нас несколько месяцев назад?
Это я, осторожно ответила Корделия.
Да, ваше лицо сразу показалось мне знакомым, сказала фэйри. Она была бледной и выглядела взволнованной. Я восхищена вашим мастерством. И мечом, конечно же. Я права, предполагая, что ваш клинокэто легендарная Кортана? Последнее слово она произнесла шепотом, словно упоминание названия меча требовало недюжинной смелости.
О нет, что вы, рассмеялась Корделия. Это копия. Всего лишь искусно выполненная копия.