Алая лента. Странная связь
«Счастьеэто когда тебя понимают, большое счастьеэто когда тебя любят, настоящее счастьеэто когда любишь ты.»
Конфуций.
«Нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем.»
Второе послание к Коринфянам. 6, 8-10.
Пролог.
Если ты не прекратишь там торчать, мы опоздаем! Ну сколько можно краситься? голос брата приглушенно проникал в ванную. Копец, блин!
Проведя щеточкой по ресницам в последний раз, я открыла пудру, чтобы немного скрыть опухшие глаза. Готово. Осталось накрасить губы.
Она что там делает? теперь под дверью стояли двое. По идее, дядь Толя должен ждать нас в машине. какого фига он вернулся? Ты в курсе, что мы можем опоздать?
Я-то да, пробурчал Киря,а вот она, по ходу, нет.
Убрав косметичку в шкафчик, я открыла дверь и предстала пред ними во всей красе.
Одевайся давай! заорал брат, пребывая в нетерпении. Если мы из-за тебя опоздаем
Хватит ныть! рявкнула я и пошла в прихожую одеваться. Все мы успеем! Еще два часа. Чего всполошились-то?
А пробки? не унимался брат. А поесть купить?
Так ты жрать туда идешь или фильм смотреть? огрызнулась я, застегивая молнию на высоких новеньких сапожках. Мог бы и дома поесть.
Так, не выдержал отчим. Прекращайте собачиться. Все собрались? Пошли тогда.
Закрыв дверь квартиры, мы на лифте спустились на первый этаж. У подъезда стояла старенькая «Тойота» отчима. Забравшись в салон, я тут же замерзла. Печка работала с перебоями, а если точнее на собственное усмотрение, когда захочет, тогда и врубится. Вполне в ее духе в тридцатиградусную жару решить, что находящиеся в машине замерзли. Начало января в этом году выдалось морозным. Термометр показывал минус двадцать три. Я была против того, чтобы ехать куда-то в такой холод, зная, что замерзну, а одевать сто тридцать курток не желала. Выходя в последнее время куда-то редко, мне хотелось выглядеть сногшибательно, а не как пингвин, неповоротливый из-за толстого слоя одежды.
Если мы из-за тебя опоздаем повторил, усевшийся на сиденье рядом с водителем, брат, повернувшись ко мне. Серьезно, что так долго можно делать, а? Мы полтора часа тебя ждали!
Я закатила глаза, не желая вступать в перепалку, отвернулась к окну, едва дядь Толя забрался в машину и вырулил со двора. Первые три дня, как я вернулась домой, мы с братом наглядеться друг на друга не могли, все говорили и говорили. Он то и дело просыпался по ночам, чтобы проверить, не исчезла ли я вновь. А потомпотом мы снова стали теми, кем были прежде до моего отъезда на Север. Вечно ругающиеся, дерущиеся из-за каждой мелочи, брат и сестра. Ни о какой идиллии и речи быть не могло. По началу отчим как-то реагировал, пытался на нас повлиять, воззвать к нашей совести, а потом махнул рукой, вклиниваясь только тогда, когда уже сил терпеть наши оры не было. С одной стороны, мне было грустно от того, что мы себя так ведем, ведь, общаясь по телефону, когда я была далеко, мы были ближе и дружнее, нежели сейчас. А с другой стороны, это было к лучшему, так я чувствовала себя живой, словнословно ничего не было из того, что
От мыслей меня отвлек сигнал сообщения. Я достала телефон из кармана короткой норковой шубки. Сообщение было от Никиты.
«Скучаю безумно. Выходи вечером на связь по видео. безумно хочу увидеть тебя.»
Я улыбнулась, чувствуя в груди тепло. Как же хорошо, что он есть в моей жизни. Чтобы не случилось, я всегда могу рассчитывать на него, чувствовать, что кому-то по-настоящему нужна.
«Окей. Я тоже скучаю. Послезавтра самолет. Увидимся в школе, надеюсь.»
Поставив смайлик, я убрала телефон и выругалась сквозь зубы. Впереди зашевелился брат, я почувствовала на себе его взгляд. Сделав вид, что не замечаю, я упорно глядела в окно. А что мне ему сказать? Снова соврать? Или доказывать с пеной у рта то, что и так очевидно? Послезавтра ночью я возвращаюсь к отцу, это не изменить. Киря считает иначе, а я устала уже говорить ему, что невозможно сделать так, как он хочет, как все мы хотим.
Оказавшись в торговом центре, я почувствовала себя лучше. Я шла чуть впереди Кири и его отца, разглядывая яркие витрины магазинов, читая вывески, всматриваясь в свое отражение в стеклах. Мне было по-настоящему хорошо. Впереди два часа кино, можно расслабиться, пожевать попкорн, посмеяться, украдкой поплакать над грустными сценами, в общем великолепно провести время. Затарившись кукурузой, чипсами, хот-догами и напитками, мы втроем пошли в нужный нам зал. До начала сеанса оставалось десять минут. Как я и предвидела, торопиться не стоило, а мне весь мозг вынесли из-за страха опоздать! Я заняла свое место рядом с дядь Толей через пять мест от края ряда. Поставила телефон на беззвучный, поправила волосы. Выключили свет. Началась реклама. Мне стало неуютно. Причины этого ощущения я не могла уловить. Что-то было не так, я это чувствовала, но что именнос нарастающей тревогой, я завертелась на месте, оглядывая зал. Тошнота волнами заливала сознание, я ощущала привкус начинающейся паники. Все голоса и звуки вокруг превратились в слитный гул, свет вращался, я едва могла понять, где верх, а где низ. Мне срочно надо было бежать, но я не могла шолохнуться. Все тело сжалось, стало каким-то деревянным. Я не знаю, как долго длилось это состояние. Прекратилось все внезапно. Отпустило, я смогла дышать свободно, размять затекшие мышцы. Едва вернулась способность двигаться, я поднялась с кресла и, шатаясь, пошла по лестнице в кромешной тьме, держась за стену, покинула зал. Оказавшись в коридоре, я едва добрела до свободного диванчика и опустилась на него. Сердце бешено стучало, в голове работали сверла, а легкие разрывало словно от бега.
«Ты должна, должна все это прекратить! пронеслось в голове. Хватит врать самой себе. Ты не в порядке. У тебя проблемы, очень серьезные проблемы. Нужно сказать об этом хоть кому-нибудь»
Но я не стала слушаться, я просто откинула голову назад, ожидая, когда приступ паники отступит. Я знала, что это, знала, каждый раз, когда это происходило в последние недели. Я многое пережила за это время, ничего удивительного нет в том, что со мной что-то не так.
Ты в порядке? Киря сел со мной рядом, я поняла это, не открывая глаз. Почему ты убежала, тебе стало плохо?
Фильм отстой, вот и затошнило. попыталась я отшутиться. Не бери в голову.
Не могу. Что с тобой? он часто задавал этот вопрос, а я часто не давала прямого ответа. Ты изменилась.
Ты тоже. я поморщилась, не желая сейчас вдаваться в сентиментальности. Ты стал взрослее, начал шляться, не пойми, где, курить. Другим, что, нельзя?
Я не курю, насупился брат. и ты знаешь, что я о другом.
О чем? вяло произнесла я, уже более ровно дыша. Хватит допытываться. Правда, со мной все нормально, просто
Ты почти не спишь. я прям-таки ощущала осуждение и гнев, идущие от него. Скрываешься от нас, уходишь куда-то, темнишь, мало, что объясняешь.
Прям как ты! я усмехнулась. Все то же применимо и к тебе, так-то. Но ты же отвечаешь нам, что все норм, мне-то почему нельзя? я даже натурально возмутилась.
Он ничего не ответил, потому что не мог. Мне стало его жалко. Он совсем еще ребенок, а уже чувствует многое, даже понимает интуитивно, объяснить только не может, прямо как песик
Ладно, буркнул он, засовывая руки в карманы штанов. пойду досматривать. Фильм, кстати хороший, зря ты так.
Домой мы приехали, когда началось смеркаться. Переодевшись и завязав волосы в узел, я пошла на кухню. Дядь Толя уселся в кресле у телевизора, брат в комнате погрузился в мир игр телефона, а мне выпала честь готовить ужин. Бабуля, как, в прочем, и всегда, заболела, уехала к себе домой, затарившись лекарствами. Не жалеет она своей пенсии. Достав курицу из морозилки и запихав ее в микроволновку размораживаться, я взялась за очистку картошки. Готовить я не умела и терпеть не могла, но и голодной ходить не хотелось, поэтому я решила запечь курицу с картошкой и сыром. Счищая кожуру с картофелины, я смазала нечаянно ножом и задела указательный палец. Кровь выступила мгновенно, алой лентой стекая по коже. Меня бросило сначала в жар, а потом в холод. Никогда прежде я не боялась крови, так в чем же дело? Бросив картошку с ножом в раковину, я помчалась в ванную, сунула руку под воду.
Успокойся! приказала я себе, трясясь в ознобе. Возьми себя в руки!
Кто-то пронзительно закричал совсем рядом. Я подняла голову к потолку. Крик повторился. Это была женщина. Не отдавая отчета в том, что делаю, я пулей выскочила из квартиры и помчалась на шестой этаж по лестнице. Затарабанила к соседям, но мне никто не открыл. Я нажала на кнопку звонка, безрезультатно. Я вновь и вновь стучала, но за дверью была тишина.
Влада, услышала я за спиной голос отчима. что ты делаешь?
Кричала женщина, ей надо помочь! в мое голосе звучала паника. Я обернулась и поглядела на него. Не открывают.
Пойдем домой, милая. Дядь Толя мягко потянул меня за локоть. Идем.
Но там нужна наша помощь! не унималась я, не понимая, почему он тащит меня домой.
Успокойся, он поглядел мне в глаза сочувственно и с испугом. там никого нет.
Но я слышала! упрямо тянула я обратно, не желая отступать.
Влада! его голос стал серьезным и вкрадчивым. Там никого нет. Месяц назад наша соседка повесилась, не смогла пережить смерть ребенка, умершего от пневмонии. Там никого нет.
Я отшатнулась от него, с ужасом ощущая, что кто-то рядом находится со мной, а я не вижу его. Волосы зашевелились на голове.
Ну здравствуй, Влада! услышала я тихий шепот у самого уха.
Закричав от непереносимого ужаса, я грохнулась в обморок.
Глава 1.
Самолет приземлился в 00.15 по местному времени. Разбитая, уставшая, я спустилась по трапу вслед за немногочисленными пассажирами. В аэропорту меня встречала Марина. Мы сухо поздоровались друг с другом, я забрала багаж, и мы неспеша покинули здание. На парковке нас ожидал мой отец, сидящий в своей шикарной машине. Я буркнула приветствие и погрузилась в дрему. Машина плавно тронулась с места. Я то засыпала, то пробуждалась, не понимая, где нахожусь, почему в одежде. Все происходящее казалось мне какими-то рывками, словно что-то нереальное. Время словно застыло, прекратило свой бег. Моя голова болталась, я от этого просыпалась, глядела в окно, пытаясь понять, где нахожусь. Сидящие впереди молчали, я также не пыталась заговорить. Мне жутко хотелось обратно, отчего-то я чувствовала, что не должна здесь находиться. Странно. Мой провожающий в самолете туда и обратно, какой-то дальний родственникмужчина за сорок, тоже все время молчал, даже не пытаясь делать вид, что его заботит моя персона. Там, в облаках, за тысячи метров от земли, я ощущала сильную тревогу и неприятное предчувствие, будто должно произойти что-то ужасное. Едва мы приземлились, беспокойство усилилось. Но стоило мне сесть в машину, как меня тут же начало клонить в сон, словно я сильно устала и несколько суток не спала.
Достав мобильный из кармана рюкзака, я включила его и поглядела на время. Второй час. Надо же, и не думала, что могу захотеть спать до рассвета. В последнее время, сон приходил с первыми лучами солнца. Расстегнув толстую куртку, я почувствовала, как сильно вспотела. Оказывается, вся одежда промокла насквозь. Захотелось раздеться догола и принять душ.
Приехав, я сразу направилась в дом, не дожидаясь, пока достанут мой чемодан. Едва открыв входную дверь, я почувствовала чужие запахи, неприветливость большого дома и не уютность, наложившие отпечаток на все вокруг. Тоже я почувствовала, переступив порог родного дома, приехав после пятимесячного отсутствия. Там мне также все казалось непривычным, серым и чужим. Тянуло старой мебелью, не вынесенным мусором, засорившейся канализацией и подгоревшей едой. Размеры жилья казались просто крошечными. Мне было жутко неудобно первое время, все виделось каким-то грязным, старым, неухоженным. Очень злило то, что нужно было убирать, готовить, стирать и гладить. Но потомспустя несколько дней я вошла в привычное русло, обыклась, мне уже не казалось все таким ужасным, я чувствовала себя просто превосходно. Но вот я снова здесь, оставила все родное и дорогое далеко позади, мне вновь придется привыкать, заставлять себя меняться.
Подойдя к лестнице, коснувшись перил, я замерла, шумно втянула воздух. Нельзя. Не надо вспоминать. Не стоит об этом думать. Дыши. Все хорошо. Дыши. Я занесла ногу на ступеньку, сделала шаг, другой. Я элементарно заставляла себя двигаться. Мне казалось, что я почти излечилась, я думала, что смогу, что у меня получится. Но все сложнее на деле, чем в мыслях. Закрыв дверь в комнате, я включила свет. Все так, как я оставила, уезжая, разве что, беспорядок исчез. Сбросив с себя одежду, я забралась под одеяло. Сон ушел, я чувствовала, что не могу заснуть, зря только надеялась, что это может измениться. Я поглядела в потолок, стараясь отвлечься, не думать о том, что заведомо уничтожит то, что я с таким трудом выстраивала в последнее время.
Жаль, что каникулы так быстро закончились. Я ведь толком ничего не успела. Первые дни я была потерянной, толком поверить-то не могла, что дома. Я так радовалась разговорам с братом, мы то и дело вспоминали что-то, вздорили из-за пустяков, а потом быстро остывали, вновь болтали до поздней ночи. Почему-то мне казалось тогда, что мне не придется уезжать, я тешила себя глупыми иллюзиями, что мне позволят остаться с родными. И ведь это логично. Силы у меня теперь нет, не нужно бояться за то, что я могу натворить и поставить всех под удар. Конечно, я много не учла в своих чаяниях, например, по поводу школы там, но в те мгновения мне не казалось это таким первостепенно важным. Мне там было хорошо, я чувствовала, что оживаю в родных стенах, а тут я повернулась на бок, глядя на тени на стене. Глупо было надеяться, правда. Кирилл верил до последнего часа. Даже в аэропорту он все еще не желал соглашаться с действительностью.
Не уезжай! его глаза смотрели так жалобно, с такой мольбой, что я не могла сдержать рыданий. Не надо уезжать. Нам так плохо без тебя. Обещаю, яя не буду общаться с теми чуваками, про которых вы думаете, как о наркоманах. Только останься!
Дядь Толя едва сдерживался, я видела по его красным глазам. Я не могла остаться, не могла объяснить почему. Дело уже не в опекунстве и моем отце. Та тайна, в которую меня втянули, связывала меня по рукам и ногам. Душой принадлежа миру своих, я не могла не быть частью тех, кто зовет себя Иными. Мне никто не дал выбора, я не могла пойти против воли тех, в чьих руках была моя жизнь и жизни близких мне людей.
Мне оставалось только смириться, глупо улыбаться и обещать родным, что на следующих каникулах точно буду с ними. Это единственное, что я могла им дать. Я ничего не могла им объяснить, рассказать, почему так сильно изменилась, из-за чего не сплю ночами, вздрагиваю, когда меня внезапно окликают, проверяю замки на двери, боюсь собственной тени. Кирилл чувствовал, что со мной случилось что-то поистине ужасное, видел это по моему затравленному взгляду, пытался неоднократно об этом поговорить. А я врала, нагло врала, зная, видя по нему, что он мне не верит. Вся моя жизнь одна сплошная ложь!
Я перевернулась на другой бок, шумно вздохнула и села рывком на постели. Горел ночник. Я глядела на круг света, разливавшийся по столу, полу и стене, пытаясь успокоить сердцебиение. Я устала. Сильно устала от того, что постоянно оставляю кого-то, теряю, не могу вернуть тех, кто мне дорог. Моя маманельзя, Влада, нельзя. Я потрясла головой, схватила за волосы себя и дернула с силой. Боль, тупая физическая боль отрезвила меня ненадолго. Шлепая босыми ногами по паркету, я подошла к двери и открыла ее. Так и есть. Чемодан стоит в коридоре рядом с комнатой. Я вкатила его, открыла и вывалила содержимое на пол. На дне лежала рубашка и листок, сложенный в четверо. Я достала свои сокровища и забралась обратно под одеяло. Едва моя рука сжала знакомую плотную ткань, так часто выручавшую меня на каникулах, как спокойствие потихоньку начало возвращаться, я развернула письмо, но читать его не стала, знала наизусть.
Кристина вошла ко мне перед самым отлетом. Я сидела на кровати и глядела прямо перед собой. Чемодан отец унес в машину. Мне было велено спускаться через полчаса. Девушка села рядом со мной.
Не хочешь уезжать? ее голос казался неестественным в замершей тишине. Мне казалось, ты ненавидишь это место.
Я пожала плечами.
Так и есть. Ненавижу. мой голос звучал тускло и безжизненно.
Вот, я повернула к ней голову. Она протягивала мне листок. возьми, прочти, когда будешь готова. Мне оставил его Константин, домработница передала, когдакогда стало обо всем известно. она перевела дыхание. Он бы хотел, чтобы ты его прочла, думаю да, так.