Глава 2Рекогносцировка
Сафия вернулась спустя полчаса, держа в руках красивый арабский наряд, отличавшийся от традиционных абаи: платье небесно-голубого цвета, с золотым шитьем по краю и на рукавах. Стоит ли говорить, что оно было глухое, застегивающееся на горле, и с длинными рукавами, рассчитанное на стандартный рост арабских девушек, им оно доходило бы до пят. Мне оказалось чуть ли не до лодыжек.
Широкий платок аналогичного цвета и кроя полагался на голову. Подумав, я решил не артачиться. Пока я переодевался с помощью Сафии, не мог не заметить ее внимательный, оценивающий взгляд, просканировавший меня с головы до пят.
Госпожа, вы очень красивы, у вас такое прекрасное тело! нарушила молчание девушка. Понятно, почему господину вы так нравитесь. В вас невозможно не влюбиться!
Упс, приехали. Бедная девушка не понимает, что я пленница, или ей все мозги здесь выбили наказаниями? Следовало внести некоторую ясность.
Так, Сафия, во-первых, не называй меня госпожой, меня зовут Саша, во-вторых, меня похитили, и я здесь пленница. И сделано это твоим старым козлом хозяином не по причине любви, а потому что я ему не позволила изнасиловать несовершеннолетнюю.
Используя весь свой запас английского вперемешку с арабским, прибегая к русскому мату при нехватке слов, я с трудом смог все рассказать ошеломленно взирающей на меня Сафии. Но глубины ее удивления я не понимал еще очень долго.
Та и представить себе не могла, чтобы человек, прилюдно ударивший и оскорбивший ее хозяина, мог оставаться живым столь долго. Она выросла в деревеньке неподалёку, практически всю жизнь провела в дворце, и ей было трудно представить иной порядок мира. Ее семья служила во дворце Абдель-Азиза: девушкигорничными и поварами, а мальчикиохранниками, конюхами, водителями. Когда мальчики женились или девочки выходили замуж, семья принца брала на себя все расходы. И так выросло уже третье поколение.
Конечно, Сафия знала, что есть мир и за пределами дворца. Интернет, телефон, телевизор давали достаточно информации. Она пробовала пожить вне этой системы, когда вышла замуж три года назад. Но брак не сделал ее счастливой, так как не дал ей детей. Муж, обвинив ее в бесплодности, даже ни разу не свозив к врачам, вернул ее в родительский дом. Для Сафии стало благом, что принц пошел ей навстречу и вновь принял на работу. Рисковать теплым местечком ради иллюзорного счастья в браке девушка больше не хотела. Она отвергала повторные сватовства, не вступала в переписку ни с кем, ограничивая круг общения только коллегами по работе. Все заработанные деньги Сафия отдавала в семью, чтобы ее старые отец и мать ни в чем не нуждались.
Рассказ красавицы с голубыми глазами ее ошарашил. А еще заставил понять, как мелко она мыслит, как мало хочет, в то время как другие рискуют своей жизнью и свободой ради малознакомых людей. К тому же, переодевая эту странную гостью, она не могла не позавидовать: настолько совершенную фигуру она видела впервые. Все это вызывало в Сафии смешанные чувства. С одной стороны, эта девушка вступилась за нее, но с другой стороны, соверши она что-то плохое, размеренной и тихой жизни придет конец.
Госпожа Шаша, у вас есть пожелания? Вы хотите что-нибудь?
Сафии не удался звук «с», и прозвучало очень смешно. Я рассмеялся и обратился к ней:
Сафия, если тебе трудно выговорить «Саша», можешь называть меня Зеноби, так меня звали в лагере сирийцы. И никаких слов «госпожа», я тебе не госпожа и быть ею не собираюсь, отрезал я.
Хорошо, госп ой, простите, Зеноби. Но здесь ведь принято говорить «госпожа» при обращении к знатным людям и, боюсь, меня не поймут, если услышат.
Можешь меня называть госпожой при людях, если того требует этикет, но, когда мы наединепросто Саша или Зеноби.
Мне уже нравилось имя Зеноби, оно напоминало о том, относительно спокойном и приятном для меня времени.
А теперь, продолжил я, мы пойдем во двор и подышим свежим воздухом, если только твой хозяин и козел в одном лице не против нашей прогулки.
Девушка даже изменилась в лице при слове «козел» и предостерегающе поднесла палец к губам. Надо будет уточнить про камеры и вообще осмотреться в комнатах. Не хватало еще голым задом сверкать, способствуя рукоблудию извращенца.
Я посмотрел в зеркало, платье было приталенное и шло мне при моем росте. «А ничего такая арабка-то получилась!» Я подмигнул своему отражению, и мы покинули комнату.
Дворец был монументальный по меркам современного градостроительства, этажей на шесть, хотя по ряду окон их было всего три, не считая куполообразной крыши. Величественные колонны в количестве восьми штук, по четыре с каждой стороны, подпирали карниз второго этажа, превращенный в огромную террасу, на которой можно было рассмотреть ротанговую мебель для чаепития на свежем воздухе. Само здание, насколько можно было судить, построили из белого камня с небольшим синеватым отливом, но раствора между блоками не было. Адский труд, наверное, не одной сотни людей, позволил так обтесать большие каменные блоки, но вышло впечатляюще красиво.
Ступеньки спускались вниз, от них начиналась дорога из мелкого разноцветного камня типа щебенки, извилисто петляющая между причудливыми пальмами. Рука хорошего садовника чувствовалась во всем: от аккуратно подстриженной травы до причудливо разбросанных по всей территории пальм. Самих въездных ворот и передней части забора со ступенек не было видно. По бокам от дороги шли газоны, справадовольно большой бассейн, заполненный водой, а с левой сторонысамое настоящее поле для гольфа. На сколько лунок, я не мог оценить, но простиралось оно не меньше чем на два футбольных поля.
По тропинке из разноцветного щебня мы добрались до ворот в виде ажурной кованой решетки. С обеих сторон к ней примыкал забор из камня. Утром, во время попытки бегства, я не ошибся в своих первоначальных оценках: два человеческих роста, если быть точнее, под четыре метра, так мне показалось с моего места. У ворот снаружи стоял небольшой домик из такого же камня, как и забор, виднелся массивный шлагбаум. «Охранники», отметил я для себя, и мы свернули в сторону поля для гольфа. Пройдя через него, мы подошли к боковой стороне сада: забор и с этой стороны был не меньше.
Я расспрашивал Сафию о семье, не давая увести меня с улицы. Мы спокойным шагом дошли до задней части дома: эту часть я не видел утром, от меня ее закрывали верхние этажи. Здесь располагались конюшня, помещение, где держали охотничьих птиц, как просветила меня Сафия, и несколько жилых построек для работников. Высказав крайнюю заинтересованность лошадьми, я напросился в конюшню. Ей могли позавидовать многие жильцы домов на Рублевке: мрамор и гранит, резные двери, инкрустированные декоративным стеклом. Идеальная чистота и полное отсутствие запахов, что не осталось не озвученным мной сопровождавшей меня девушке.
Хозяин очень любит лошадей. Сплит-системы и системы озонирования из Германии, личный ветеринар, круглосуточное видеонаблюдение и два отдельных охранника.
Я обернулся на мужской голос. Это был ярко-рыжий парень моложе тридцати, типично европейской внешности.
Прошу прощения, мы незнакомы. Меня зовут Стив Карлайл, я из Британии. Здесь так редко увидишь европейку, что я не удержался и подошёл к вам.
Парень был одет в джинсы, клетчатую простую рубашку, на ногах легкие мокасины. В руках у него был хлыст, и он поигрывал им, легонько постукивая по ладони левой руки. У меня возник было вопрос, как он понял, что я европейка, но головной платок, сбившийся на плечи, и цвет моих глазах, когда он посмотрел в лицо, наверное, все расставили по местам.
Александра, Александра Иванова, ответил я на знакомство и спросил, имея в виду хлыст в руках:Вы конюх?
Я берейтор, мисс Александра. Конюхов уже давно практически нет, эта профессия разбилась на разные специальности. Вы француженка?
Его вопрос чуть не заставил меня засмеяться, вспомнив неухоженных Амели и Жаннет.
Стив мое замешательство истолковал по-своему:
У вас необычный акцент, как у наших соседей французов. Парень улыбнулся, показывая, что в душе считает свою нацию выше исторических противников.
Нет, я русская. Россия, Москва.
Слово «Москва» в мире знали лучше, чем «Россия». Несколько раз мне приходилось сталкиваться с незнанием слова «Россия», когда слова «Москва» вызывало реакцию: «О-у-у, Москоу». Стив также не стал исключением, только к слову «Москоу» он добавил «Пути-и-ин».
Во время нашей беседы, продолжившейся расспросами про лошадей, Сафия заметно нервничала, видимо, не зная, можно ли было допускать меня до общения с иностранцем. На мои вопросы о графике вывоза лошадей на соревнования, на прогулки вне двора Стив ничего толкового не смог объяснить, может, и я задавал не те вопросы. Но его глаза загорались при слове «лошадь»: он чуть ли не силой потащил нас внутрь конюшни.
Этот жеребец четырехлеток, Клыч-Арслан, победитель дерби в Дубае, в этом году. Принцу за него предлагали два миллиона евро, но он отказался. После победы в следующем году, а он победит, его цена возрастет минимум вдвое. Он из редкой породы, куплен в Туркестане, это в Сибири. С рождения их кормят лучше людей, там культ лошади, редкая древняя порода.
Географические знания Стива о Туркменистане, Сибири и мировой географии поражали в кавычках. Меня мало интересовала родословная жеребца, которую начал рассказывать британец, и с милой улыбкой, поблагодарив его за столь познавательную информации, я покинул конюшню, оставляя ярко-рыжего британца гадать, что делает европейка в арабском костюме во дворце принца. Хотя что уж тут гадать, штамп наложницы или содержанки на мне он, наверное, поставил, как ставят тавро на лошади.
Одну интересную деталь я все же заметил: в этой части заднего двора были отдельные ворота, через которые мог заехать грузовой транспорт. Не было будки охранников, хотя замок на воротах массивный, и каменный забор все также примыкал к ним вплотную, без зазора.
Неспешно мы вернулись к парадному входу по своему первоначальному маршруту. Подходило время обеда. В тени пальм, недалеко от бассейна, двое слуг в белых полотняных костюмах устанавливали столик и стулья. Вышколенные парни чуть ли не бегом совершали все действия, поднося вазы с фруктами, вазочки со сладостями. Не иначе как у Абдель-Азиза ожидаются гости, вернее, гость, стульев было всего два.
Сафия, проводи меня в комнату, хочу немного отдохнуть от этого солнца, попросил я.
Солнце и вправду пекло, словно вознамерилось сжечь все заживо. «Как они живут при такой жаре, это же с ума сойти можно, особенно в таких закрытых платьях», мысленно пожалел я арабок. Часовая прогулка, а пот с меня лил ручьем под моим брендовым платьем.
Мы разминулись с седовласым арабом, шедшим нам навстречу.
Это Фуад, дворецкий и управляющий всем хозяйством, шепнула мне девушка. С ним нельзя ссориться, принц ему очень доверяет и прислушивается к его советам.
Мне-то с какого боку этот Фуад? Я здесь ни жить, ни задерживаться не собираюсь: зря, что ли, потел на солнце, обходя всю территорию. Слабое звено было всего одно, ворота на заднем дворе, надо только найти ключ и забрать его. У меня мало информации, где находится дворец и в какую сторону бежать, просто не хотелось поспешными вопросами настораживать девушку. Сафия была родом из небольшого городка Дхурма, расположенного в семидесяти километрах от столицы Эр-Рияда. То, что нахожусь в столице, я узнал случайно, когда спросил девушку про ее родных. Тогда она и проговорилась про городок и расстояние.
Мы благополучно поднялись на второй этаж. Первый, со слов, девушки кроме нескольких гостиных, был отведен под прислугу. Я снял с себя платье и поспешил в ванну, отказавшись от помощи Сафии. Внимательно осмотренный бра на стене не дал результатов на предмет скрытой камеры. Если она и была, то я не знал, где искать. Обвел глазами всю комнату. Стены в керамограните, нигде, кроме светодиодных ламп, утопленных в подвесной потолок, камеру не разместить, но мне туда не достать даже поставив стул. Слишком высоко. Плюнул на старого извращенца, я набрал ванну и погрузился в воду, смывая с себя пот и усталость.
Урчание в желудке напомнило, что завтрак был довольно скудный и не мешало бы подкрепиться. Видимо, Сафия потому и отсутствовала, что либо ела сама, либо организовывала мне еду. Если не считать ночь, когда меня привезли, сегодня день был первым из отведенных мне трех неприкосновенного гостеприимства.
Что я узнал? И мало, и немало за полдня: я нахожусь в плену у Абдель-Азиза в Эр-Рияде. У меня персональная прислуга. Дворец расположен в городе. Судя по отсутствию звуков города и проезжающих машин, в спальном районе. Большая территория дома с садом, окруженная по периметру четырехметровым забором, у ворот охрана. Есть ворота на заднем дворе без охраны, но с огромным замком. Путь на свободу только через задние ворота. Это если повезет и удастся свистнуть ключ, который неизвестно у кого находится.
Надо будет навестить Стива и разговорить его. Он не слишком умен, помешан на лошадях, может и проговориться, особенно если пококетничать. А если он зоофил? Мне стало смешно. Я даже негромко хихикнул, представив себе, как строю глазки, а он, возбужденный, кричит: «Саша, будь человеком, подержи кобылу».
А потом умолк. Мне стало не до смеха. Что будет по истечении трех дней? Меня намажут маслом, умастят благовониями и потащат в спальню старого мудака? Нет уж, Абдель-Азиз, хрен тебе. Я должен слинять до этого срока, не хватало еще, чтобы твой сморщенный стручок меня пробуравил. Но что же делать? Даже если я вырвусь из дворца, у меня нет ни денег, ни документов. В лагере у меня хоть временный ID был. Сафия не помощник, будь у меня месяц, я бы смог убедить девушку помочь, она явно мне сочувствует, хоть и старается не показать этого.
Однако голод уже чувствуется все острее. Куда же пропала моя арабка, ждет, что я вызову ее? Когда вода окончательно остыла и лежать в пене надоело, я услышал звук открываемой двери: наконец мой обед прибыл. Я, жутко голодный, выскочил из ванны даже не накинув халат и остолбенел. Впрочем, как и Бадр, зашедший в комнату. Я не сразу сообразил, что в его глазах я девушка и стою в чем мать родила, прикрытый лишь остатками розовой пены, медленно ползущей по телу. В глазах охранника отразилось недоумение, восхищение, стыд. Опомнившись, визгнув на зависть всем рожденным априори женщинами, я метнулся обратно в ванную. Накинул на себя расшитый золотом халат, дрожа от стыда и гнева. Расслабился, возомнил себя в безопасности. Теперь даже охранник сочтет меня легкомысленной дурой, лишенной всякого достоинства, которая голышом кидается навстречу мужчинам. Успокоившись и водрузив на мокрую голову полотенце, свернутое тюрбаном, я вышел уже спокойным шагом, оставляя мокрые следы ног на полу. Проклятые тапочки оказались намочены основательно.
Бадр стоял у двери со скучающим видом. При моем появлении он посмотрел в мою сторону, но как-то мимо, словно избегая моего взгляда.
Принц ждет вас на обед, столик накрыт в саду. Я пришел за вами.
Значит, у Абдель-Азиза нет гостей и столик накрыт на меня? Что этому фавну надо? Вопрос, конечно, риторический, ясное дело, что ему от меня надо.
Я могу отказаться?
Охранник удивленно поднял бровь.
Нет. Я подожду за дверью, у вас десять минут.
Он вышел, дверь закрылась, замок щелкнул. Это он карточкой Сафии воспользовался или у них они универсальные? Десять минут. За десять минут не оденется даже чемпионка мира по одеванию, мне на одно это платье и платок нужно больше времени. Абдель-Азиз ждет на обед покорную девушку с головным платком и мешком на тело, пусть и от бренда? Я не доставлю ему этого удовольствия.
Наскоро расчесавшись, я надел свой спортивный костюм, не притронулся к косметике и постучал в дверь. Бадр оценивающе посмотрел на меня и сокрушенно покачал головой, но я готов был поклясться, искорки смеха промелькнули в его глазах. Сопровождаемый этой горой мышц, я вышел из парадного входа: жарой дохнуло, словно в парилку зашел с холода.
Спиной ко мне сидел ненаследный принц в своей традиционной одежде. Да будь он хоть трижды наследный, хрен ему вместо комиссарского тела.
Бадр, проводив меня до столика и дождавшись кивка араба, отошел ровно на пять метров в тень пальмы и замер, напоминая статую Аполлона в рубашке и брюках.
Глава 3Гостеприимство фавна
Абдель-Азиз был в хорошем расположении духа: даже мое появление в спортивном костюме и непокрытой головой воспринял спокойно и без недовольства. Однако, с какой стати этот обед под пальмами? Пытается подружиться или проявляет уважение к гостю? Видимо, мой вопрос был написан на лице, потому что принц ответил на него, стоило мне лишь присесть: