То, что я пригласил тебе на обед, не значит, что моя обида забыта. Это всего лишь дань уважения традициям, которым я стараюсь следовать по мере возможности.
А похищать беспомощных женщин тоже относится к старым арабским традициям или это обновление ваших традиций с учетом реалий наступающего дефицита внимания с женской стороны? Время ведь не щадит никого.
Я улыбнулся как можно очаровательнее, отправляя эту шпильку арабу. Но он лишь слегка улыбнулся в ответ и вернул мне должок:
Верно, не щадит. Не пощадит и тебя в свое время. В моей же воле ускорить или отсрочить время твоего преждевременного старения.
Угроза была явная, хоть и высказанная витиевато, как это принято на Востоке, но сигнал я воспринял. Не стоит нарываться, отягощая свое и так незавидное положение.
Тем временем нам принесли еду: жидкие блюда в арабской кухне редкость, и я был крайне рад появлению первого, отдаленно напоминавшего суп с фрикадельками. Некоторое время мы ели молча, суп был превосходным. То, что я принял за фрикадельки, оказалось устрицами.
Абдель-Азиз промокнул губы белоснежным полотенцем, поданным ему слугой, и обратился ко мне в паузе между сменой блюд:
Как ты находишь мой загородный дом? Это не основной мой дом, это, скорее, шато, как говорят европейцы.
Едрить твою в корень, этот огромный дворец у него просто дача? Боюсь представить, каким может быть основной дом.
Принц уловил мое замешательство и явно наслаждался, упиваясь произведенным впечатлением. Таким благодушным и довольным я его еще не видел. Может, самое время попробовать уладить дело миром?
Принц, ваш дом великолепен, ваши лошади выше всяческих похвал, ваше гостеприимство меня поразило до глубины души. Благородные люди умеют ценить благородные поступки и сами придерживаются их. Я понимаю, что нанесла вам обиду, нанесла неосознанно, находясь в неадекватном состоянии, связанном с моими проблемами. Никакие извинения не способны вернуть время вспять, но будь у меня такая возможность, я бы поступила иначе, ведь я тогда не знала вас, не знала вашего благородства и происхождения. Если вы примете мои извинения, слава о великодушном и благородном принце Абдель-Азизе дойдет до самых укромных уголков планеты.
Это была лесть, прямая, откровенная, липкая, противная. Но я рассчитывал, что она затронет его эго. Если он, оскорбленный до глубины души, не простит меня, то хоть немного смягчится.
Старого козла мои слова и вправду тронули: самодовольно выпяченный подбородок свидетельствовал, что семена упали на благодатную почву. Принц колебался минуту.
Может, я простил бы тебя, будь оскорбление нанесено приватно, но ты оскорбила меня публично дважды. Меня не поймут, моя честь не получила сатисфакции, но я признателен тебе за извинения.
С этими словами, Абдель-Азиз встал из-за стола, не докончив обед, и стремительно пошел в дом, сопровождаемый Бадром. Последний кинул в меня быстрый взгляд, в котором мне почудилось одобрение. Оставалось понять: это был лайк моим словам или тому, что он видел полчаса назад. Мне ничего не оставалось, как продолжить обед: на второе подали баранину, жаренную со специями в специальной сковороде на треноге, под которой тлели угли, поддерживая блюдо горячим.
Десерт был неизмененнатуральный кофе с мармеладом ручного приготовления. Насытившись, я посидел немного в тени пальмы. Молчаливые слуги быстро убрали посуду и принесли небольшой глиняный кувшин с пиалой.
Щербет, одним словом ответил мужчина на мой немой вопрос.
Я всегда думал, что щербетэто типа халвы, а у них щербетэто напиток. Я поблагодарил и отказался, чувства жажды не было и, кроме того, живот был набит, как рюкзак туриста многодневщика.
Абдель-Азиз колебался после моих слов, это я видел отчетливо. Если в оставшиеся два дня продолжить гнуть эту линию с раскаянием и извинениями, может, и сработает. Он меня выкрал, в его глазах я напугана и схожу с ума, что ему еще надо для удовлетворения? Секса? Да у людей с таким положением дефицита секса не бывает: стоит щелкнуть пальцамии профессионалки оближут с ног до головы. В любом случае, надо продолжать свою линию поведения и параллельно думать о побеге. Не надо настраивать принца и его слуг против себя, не смелость города берет, а хитрость.
Двор был пустынен, наступало время самого сильного зноя, от которого даже арабы прятались в домах. Стоило мне только встать, как из дома показалась Сафия: видимо, она там и стояла все время моего обеда. Значит, без внимания меня не оставляли ни на минуту, несмотря на видимость свободы.
Во дворце было заметно прохладнее, но сколько я ни вертел головой, кондиционеров не заметил. Значит, здесь централизованная система кондиционирования, спрятанная либо на крыше, либо в подвале.
У двери Сафия остановилась и, не входя в комнату, обратилась ко мне:
Хозяин просил передать, чтобы после Магриба вы были готовы. За вами пришлют Бадра, вам предстоит выехать с хозяином. Хозяин требовал надеть арабскую одежду, он дважды повторил это.
Сафия, куда мы едем, не знаешь? Магрибэто предпоследняя молитва или ночная?
Предпоследняя, после захода солнца. Нет, госпожа Зеноби, я не знаю. Никто не знает, кроме Фуада и Бадра, планы хозяина, только им он доверяет.
Девушка была расстроена, что не смогла дать мне больше информации. Интересно, куда это мы намылились на ночь глядя? Пока я гостья, не стоит бояться, даже такие мерзавцы, как Абдель-Азиз, не нарушат законы гостеприимства. Сейчас меня терзало любопытство: может, решил свозить на шоппинг? Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, а путь в недра женщинычерез покупки. Но я-то не женщина, и мне глубоко плевать на все эти безделушки. Хотя даже мне стало любопытно, что же такого он мне хочет купить?
До указанной молитвы было еще несколько часов, которые я решил посвятить отдыху и приведению себя в порядок. В комнате было прохладно. Отпустив Сафию, я развалился на кровати. Требовалось проанализировать последние события и выработать примерный план поведения. Отношение Абдель-Азиза несколько смягчилось, в глазах его не полыхала ненависть и разговор был более вежливым. А не влюбляется ли в меня, часом, этот старый козел? Мне стало не по себе от этой мысли: если от врага можно избавиться хотя бы по причине его ненависти к тебе, то назойливый влюбленныйэто геморрой похуже.
Мне ясно дали понять, что одежда должна соответствовать местным традициям. Гардероб у меня был небогатый, выбирать особо не из чего. Призыв муллы к молитве застал меня перед зеркалом, отчаянно пытающимся навести более-менее приличный макияж. Арабки хоть и одеваются с ног до головы, в части наведения стрелок на веках и контуров на губах дадут фору европейкам, что с их выразительными глазами и густыми ресницами делает их невероятно привлекательными. То ли мои ресницы не подходили под местную тушь, то ли моя рука не была набита, у меня это получалось плохо.
Открылась дверь и Сафия бесшумно проскользнула в комнату.
Госпожа Зеноби, что вы делаете? Вы же испортили свои прекрасные ресницы!
Девушка всплеснула руками, отобрала у меня кисточку и решительно начала наводить макияж. «Прекрасные ресницы, вы слышали? Это обо мне», непонятное теплое чувство разлилось в груди. Даже будучи мужчиной, мне нравились комплименты моему телу.
Буквально за пару минут Сафия превратила мои ресницы в произведение искусства: я даже невольно ощупал их, натуральные или нет. Окинув меня критическим взглядом, девушка осталась довольна.
Нам надо выйти раньше хозяина, если опоздаембудет гневаться.
Сафия открыла мне дверь, поправила платок на моей голове, и мы быстрым шагом двинулись к выходу. Принца еще не было, но была куча охранников и два ленд крузера: серебристый и черный. Все охранники были похожи друг на друга, как сиамские близнецы. Не сводя с меня взглядов, они стояли у машин и негромко переговаривались. Интересно, это те, что были в лагере Заатари, или другие? Их нежелание смотреть мне в глаза мне показалось странным, о чем я не преминул спросить Сафию.
Выженщина хозяина, им не следует смотреть вам в глаза, это неуважение, пояснила девушка шепотом.
Так, стоп: во-первых, никакая я на хрен не женщина и, тем более, не этого козла. Во-вторых, Бадр смотрел мне в глаза довольно пристально и спокойно, порой даже насмешливо. Это Сафии знать не следует, но для себя я делаю зарубку: Бадр не пес, ждущий подачки от хозяина. Кусок мяса он, пожалуй, добывает себе сам.
Мурашки пробежали по телу, впервые за все время нахождения в женском теле. Что это было? Понимание того, что для этого крепкого парня ты интересна как женщина или скрытая симпатия к нему с моей стороны? Видимо, приближались критические дни: за пару дней у меня повышалась чувствительность, я видел эротические сны, а обоняние обострялось до невозможного. Вот и сейчас, даже на расстоянии, я почувствовал аромат «Амуаж» за секунды до появления Абдель-Азиза и Бадра, который сегодня надел легкий хлопковый костюм молочного цвета.
Абдель-Азиз был в хорошем настроении. Посмотрел на меня, причмокнув языком, выражая восхищение или удовлетворение, и коротко скомандовал:
Поехали.
По знаку Бадра я сел в черный внедорожник. Рядом, с левой стороны, примостился принц. Сам Бадр уселся на пассажирское сиденье. Водитель, все время сидевший в машине, тронул с места по его кивку. Второй джип с пятью охранниками последовал за нами. Проехав будку охраны, мы свернули вправо и выехали на хорошо асфальтированную дорогу. Скорость движения сразу возросла в разы. Однако, вопреки моим ожиданиям, мы, не сворачивая миновали трафарет, указывающий на центр города, и через десять минуть выехали в сторону пустыни.
Сгущающиеся сумерки давали мало информации. Попадались встречные машины, мы обогнали несколько фур. Движение в абсолютной тишине продолжалось около получаса. Меня терзало любопытство, но заводить разговор, на что, несомненно, рассчитывал принц, не хотелось. Так, в тишине, водитель, ориентируясь по только ему ведомым знакам, свернул в пустыню, и дальше мы катили по песчаной колее между барханами.
Надеюсь, меня не везут закапывать в песок, мною даже не попользовались. Глупо хоронить, не попробовав!
Пошловатым юмором я пытался скрыть волнение, которое грозило перейти в панику и даже истерику.
Свернув куда-то между очередными, поднадоевшими барханами, мы фарами выхватили из темноты огромное количество таких же внедорожников с выключенным светом. В стороне стояла пара легких палаток-тентов, под которыми горели светодиодные лампы.
Все, пиздец, это саудовский ку-клукс-клан, теперь точно отымеют во все щели и здесь же прикопают.
Мои мысли чуть не сорвались в крик, когда принц, гаденько улыбнувшись, сказал:
Три дня не истекли, не бойся.
Только после этого я заметил, как тяжело дышал: грудь вздымалась, воздух шумно выходил, бисеринки пота усеяли все мое лицо. Сердце колотилось так сильно, что, вероятно, его слышали даже сидевшие под тентами арабы. Сглотнул с усилиемво рту была самая настоящая пустыняя одарил этого мерзкого старика ненавидящим взглядом, что привело его в настоящее веселье. Бадр открыл мне дверь, подал руку: мою дрожь он ощутил отчетливо, потому что незаметно сжал мои пальцы, словно говоря: «все будет хорошо, не бойся». Я с признательностью посмотрел ему в глаза. В темноте было трудно понять, но кажется, в них было сочувствие и жалость. Выдернув руку, я сделал два шага и остановился.
Абдель-Азиз обошел машину и пошел в сторону палаток, мы молча последовали за ним.
Ассаляму алейкум! традиционно поздоровался он.
Алейкум салям, нестройными голосами отозвались арабы и принялись обниматься с подошедшим.
Это моя новая наложница, она из России. Ее зовут Саша.
Ладонь левой руки указывает на меня. Мой выход, не буду дергать смерть за усы. Находясь в пустыне, мне пока надо играть роль хорошей-плохой девочки.
Ассаляму алейкум, уважаемые, я почтительно наклонил голову.
Ва алейкум, последовал мне укороченный ответ, полагаемый при общении с иноверцами.
Взгляды арабов ощупали меня как сканеры, правда, без комментариев и ухмылок. Просто знакомство с новой пассией принца. Так же они смотрели бы на новую машину или коня, хотя нет, там реакция была бы более эмоциональной.
Абдель-Азиз и арабы начали громко разговаривать, жестикулируя и вздымая глаза к небу.
Что здесь происходит? адресовал я вопрос Бадру, молча стоявшему рядом со мной.
Будут попытки покорить новый бархан на внедорожнике. Это все члены королевского двора. С каждой семьи по три попытки, на своих машинах. Машины одинаковые, без технических доработок. Победитель получает пятьдесят миллионов риалов, из которых оплачиваются травмы или смерть пострадавших, разъяснил мне охранник.
Нехилые здесь ставки! Это же примерно пятнадцать миллионов долларов, куда там нашим рублевским до таких забав.
Тем временем охранники, приехавшие вместе с нами, совместно с коллегами поднимались на бархан, устанавливая слева и справа светильники, как на посадочной полосе для самолета. Бархан, скрытый в темноте, начал понемногу вырисовываться после такого освещения. Через полчаса все они были установлены: я насчитал сорок две штуки. На глаз этот бархан был высотой не меньше трехсот метров. Ширина колеи получалась метров двадцать-двадцать пять. Все эти действия сопровождались гомоном, крикливыми указаниями по рации, броуновским движением у палаток. Сесть мне никто не предложил, самому взять стул и усесться поудобнеестремно, адреналина сегодня мне хватило с избытком.
Когда все приготовления были закончены, невысокий и полный араб, видимо, исполнявший роль конферансье, объявил очередность заездов. Семье Абдель-Азиза по иронии судьбы досталось последнее место, что испортило настроение мне, так как становилось ясно, что уедем мы отсюда нескоро. Пережитый страх, выброс адреналина привел к неизбежному и крайне неприятному для меня: нестерпимо хотелось в туалет. Такими темпами мочеиспускания при свидетелях я скоро успею справить нужду при доброй половине мужского пола Саудовской Аравии.
Бадр, мне надо отойти, ты понимаешь Я чувствовал, что краснею под взглядом араба.
Бадр не сказал ни слова, поманил меня за собой в сторону одиноко стоящей палатки:
Там туалет, мыло, вода, антисептики.
Зайдя в палатку, я чуть не описался от удивления: шикарный биотуалет, кувшинчики для воды с позолотой, несколько десятков столовых полотенец, столик, сплошь уставленный предметами гигиены. Палатка закрывалась на молнию изнутри, к петельке замка была приделана цепочка, смысл и предназначение которой мне было непонятно. Быстро закончив свои дела, я помыл руки, пшикнул антисептиками, и вышел наружу.
Первый заезд уже начался и сразу окончился провальной попыткой, даже не достигнув третьего светильника. Повторные две попытки были чуть лучше, но тоже не дали результата. Один за другим выходили представители семей принцев и терпели неудачу. Лишь один счастливчик дошел почти до самого верха, ему оставалось лишь два светильника, когда свет его фар взметнулся в сторону и, кувыркаясь, машина начала обратный путь, по дороге разбив два светильника. Заминка, связанная с вытаскиванием пострадавшего и восстановлением световой дорожки, заняла минут двадцать. Все это время арабы галдели, как гуси на сельском дворе, суть разговоров сводилась к тому, что этот бархан не одолеть.
Абдель-Азиз подошел к нам, стоявшим чуть в стороне.
Как тебе нравятся арабские заезды? Есть такое у тебя дома?
У нас нет барханов, но мы ездим по грязи и оврагам, это даже труднее будет, парировал я, заступаясь за российских оффроудшиков.
По грязи проехать много ума не надо, это даже ребенок сможет, не полез принц за ответом в карман.
«Ах ты гнида, да ты обосрешься, увидев, как по зимнику наши ездят, как ежегодно гибнут, уходя под лед». Я чуть не задохнулся от возмущения и, даже не успев понять, что несет мой проклятый язык, выдал:
Эту кучку песка проедет любой мужчина из моей страны, а вы как в песочнице копошитесь.
Не знаю, знал ли принц, что такое песочница, но все остальное прекрасно понял.
Любой мужчина, говоришь? А удивительная женщина-воительница Зеноби проедет? Или Зеноби только гадости может говорить своим лживым ртом?
Это был удар ниже пояса, который я честно сам себе и нанес. Я ведь не женщина, просто нахожусь в женском теле. И это был прямой вызов, вызов от которого зависело, буду я просто неуравновешенной женщиной или заслужу хоть какое-то уважение, пусть и рискнув жизнью. Странный азарт охватил меня, ведь если я смогу подняться, утру всем нос, если не смогунет в этом позора, никто не смог.