Ткот сглотнул, внимательно всматриваясь в побелевшее лицо Элемроса.
Надеюсь Гриф знал, что делает, тихо сказал Элемрос, явно обращаясь к самому себе. Эта шпага до сих пор тяжела для моей руки, и я не имею представления, как сражаться ей даже просто с человеком, а тут
Он посмотрел на прижавшего уши ткота и добавил:
То, что разговаривало со мной, оно оно неживое
Глава двадцать вторая
Прежде чем я расскажу вам, куда именно отправился Элемрос вместе с ткотомда, да, я тоже думаю, что они как-то не все продумали и бегство не самый лучший вариант, но в экстремальной ситуации действовать разумно и взвешенно, довольно-таки трудно, тем более если тебе всего 13. Ну или ты всего лишь животное из параллельного мира. Вернемся к ним позже, а пока заглянем в дом Мелли, около которого стоят две полицейских машины, «скорая» помощь и все вокруг заливает нестерпимо яркий свет мигалок.
Инспектор Шейн прибыл на место преступления намного раньше «скорой» и немного позже патрульной машины. Прежде чем войти внутрь, Шейн несколько минут простоял на пороге дома. Он уже примерно знал, какую картину увидит внутри и решил подготовится внутренне, чтобы не потерять лицо перед подчиненными. Дело в том, что с детективом Максвеллом они дружили более 20 лет, а вид старого друга, лежащего мертвым на полу гостиной, совершенно точно является тем, к чему обязательно нужно приготовить свое сердце и душу.
Тогда Шейн еще не знал, что Мелли тоже мертва. Ему не сообщили, а вернее не успели, так как едва услышав о смерти Максвелла, инспектор бросил телефон и помчался на место преступления. Знай он о том, что убийство двойное, то простоял бы на пороге намного дольше.
Шейн стоял на пороге и вспоминал, а вернее, не говоря ни слова наблюдал из молчаливого закутка сознания за кружащимися в хаотичном танце мыслями. Впрочем, очень скоро из хаоса возник порядок.
Не понимаешь его, верно? спросил Максвелл в тот раз, когда Шейн видел его в последний раз.
Они говорили о незнакомце с тростью.
Не понимаю, признался инспектор. Приезжать в чужой город и сразу же объявлять о своих враждебных намерениях не кому-нибудь, а представителю власти как-то неосмотрительно и глупо.
Если какой-то поступок кажется тебе глупым, пожал плечами Максвелл, он не обязательно глуп. Вполне возможно, причины странного поведения объяснят тебе, что глупостью здесь и не пахнет Ты ведь не имел дела с террористами?
Я как раз и забрался в этот городок на краю света, слабо усмехнулся Шейн, чтобы не иметь дела с чем-нибудь вроде этого.
Суть террора в том, чтобы сначала совершить что-нибудь страшное. Невыносимо кошмарное и жуткое для любого нормального человека. В этом отличие террора от шантажа. Банальный шантажист начинает с угроз, которые может воплотить в жизнь, тогда как террорист начинает с демонстрации того, что обязательно повторится, если не уступить его требованиям И если с шантажистом можно договориться, то договариваться с террористом вдвое опаснее, чем не разговаривать с ним вовсе.
Уступишь один раз, кивнул Шейн, и конца требованиям не будет.
Словно пролить кровь в воде, где обитают акулы, кивнул Максвелл. Через мгновение, там, где была всего одна, их будет уже целая стая.
Есть идеи, как его остановить? прищурившись на отразившийся от кофейника солнечный свет, спросил инспектор.
Детектив похлопал его по плечу и ухмыльнулся.
У меня всегда много идей, старый друг, сказал улыбающийся Максвелл, но улыбка тут же сбежала с его лица, главное ведь не сдаваться. Когда гибнет кто-нибудь из насэто плохо и почетно. Когда гибнет кто-то, кого мы не сумели защититьэто плохо и позорно. Мы ведь не будем жить в позоре, правда?
Это было последнее, что Шейн услышал от своего друга. Улыбающееся лицо Максвелла внезапно заслонило перед внутренним взором Шейна весь остальной мир. Инспектор стиснул зубы, и злая слеза закипела в уголке его глаза.
Если смерть была быстрее тебя, процедил Шейн сквозь стиснутые зубы, припоминая фразу из прочитанной когда-то давно книги, то месть за того, к кому она пришла должна быть вдвое быстрее.
С трудом разжав стиснутый кулак, инспектор смахнул слезу и, протянув руку в перчатке, открыл дверь дома Мелли.
Здесь он снова замер, ощутив тот неуловимый, тошнотворный и невыносимо страшный укол скорби, который заставляет тебя замереть на месте просто чтобы сердце не разорвалось. Шейн стоял, стараясь унять бешено рвущуюся из груди боль, продолжая видеть картины из прошлого.
Свет распространяется бесконечно, в бесконечном множестве направлений, сказала Мелли, поправляя очки, близоруко моргая и улыбаясь. Я всегда понимала это так, что каждое мгновение нашей жизни дает нам возможность нет, не так заставляет нас делать выбор. Просто шагнуть куда-нибудь или сделать танцевальное па. Погладить или ударить котенка и так далее. И если с шагами и танцами все просто, такой выбор можно сделать не задумываясь, то с котенком все обстоит сложнее. Тут уже речь идет о том, привнести в наш мир немного добра или немного зла.
Я вообще-то спросил, немного обескураженный Шейн даже слегка потряс головой, все ли с вами в порядке? На ваших глазах, вообще-то, только что застрелили человека, который до этого держал вас на прицеле
Мелли улыбнулась еще шире.
Иногда же случаются ситуации, продолжала она, словно не слыша вопроса инспектора, когда выбор совсем уж ответственный. Наступает момент, когда нужно стиснуть зубы, сжать руку и выйти навстречу злу. Чтобы сразиться за или против него и тут уже даже сдаться не получится. Сдаваясь, ты уменьшаешь армию противников зла ровно на одного человека.
Я все-таки,.. снова попытался Шейн.
Мы не меняем прошлое, строго сказала Мелли, и не знаем будущего. Все что мы можем сделатьэто принимать решения, которые кажутся нам правильными здесь и сейчас.
Инспектор раскрыл было рот, но внезапно осекся. Он увидел, как мертвое выражение постепенно исчезает с лица того молодого полицейского, который несколько минут назад спустил курок и оборвал жизнь ворвавшегося к Мелли грабителя. Только теперь Шейн понял, к кому обращалась Мелли. Она не думала о себе в тот момент, как не думала и не заботилась о себе все эти годы, что помогала людям.
Повторю, тогда еще он не знал, что Мелли тоже мертва, а потому целых две минуты мысленно улыбался, спрятав скорбные мысли о Максвеле в дальний уголок сознания. Улыбался, вспоминая своего собрата, которому Психованная Мелли помогла пережить самое страшное, что выпадает на долю служителя закона.
Сделав глубокий вдох, Шейн собрался войти внутрь.
Здравствуйте, инспектор, сказали за спиной.
Шейн обернулся и посмотрел прямо в углубление на маленькой коричневой шляпе. Лица поздоровавшегося человека видно не было, но голос этот инспектор узнал сразу же.
Лейтенант Кравец был шефом отдела внутренних расследований. Выводил на чистую воду тех полицейских, что по каким бы то ни было причинам нарушили закон. Так как такие случаи были единичными, работа Кравеца в основном заключалась в поиске мелких нарушений. В связи с чем, полицейские относились к нему с особой «любовью».
Лейтенант, сухо сказал Шейн. Пришли наказать кого-нибудь из моих людей за неправильно застегнутый китель?
Край шляпы приподнялся, и инспектор получил в награду за свою дерзость знаменитый рыбий взгляд Кравеца. К слову, никто не мог толком объяснить, что-такого «рыбьего» было во взгляде лейтенанта, но прозвище прилипло мгновенно и отлипать не собиралось. Челюсти Кравеца беззвучно двигались, не останавливаясь ни на секунду. Никто и никогда не видел, чтобы лейтенант клал жвачку в рот, поэтому у его коллег было две версии: либо жвачку он жевал с рождения, либо никакой жвачки не было вовсе.
Пока я не даю вашим дуболомам нарушить мелкие формальности, бесцветным голосом сказал Кравец, я не даю адвокатам преступников выпускать всякое отребье на волю, прицепившись к несоблюдению мелких формальностей но сейчас не об этом.
Кравец потыкал носком безупречно начищенного ботинка в ступеньку дома Мелли.
Вам нельзя вести это дело, инспектор.
Шейн усилием воли подавил глухую волну гнева, вспыхнувшую где-то внутри в ответ на эти слова.
На каком основании? спокойно поинтересовался он.
Погиб ваш сотрудник, слегка удивленно сказал Кравец. При невыясненных, пока, обстоятельствах. Кроме того, убили женщину, с которой у васскажжем так, непростые отношения в прошлом
Шейн на мгновение перестал слышать лейтенанта и украдкой вытер испарину со лба. Подтвердились самые худшие его опасения.
Так что будет разумнее, если следствие возглавлю я, до тех пор, как из столицы приедет другой специалист.
Мой преемник, медленно произнес Шейн.
Кравец молча продолжал жевать. Внезапно Шейн увидел будто бы какое-то странное облачко, на мгновение заслонившее зрачки Кравеца так, что они их черных превратились в белые. Инспектор несколько раз быстро моргнул и наваждение исчезло.
В это время в кармане у Шейна зажужжало и тихо пискнуло. Машинально засунув руку в карман, инспектор вытащил телефон и не обращая внимания на недовольное выражение лица лейтенанта открыл полученное сообщение. По мере прочтения, брови инспектора поднимались все выше и выше.
Это не подождет? отвернувшись спросил Кравец.
Нет, после секундной паузы отрезал Шейн. Разбирайтесь с этим делом, раз уж связали мне руки а я спасу тех, кого еще можно.
Не занимайтесь самодеятельностью, Шейн, нахмурился Кравец. Не стоит закапывать себя еще глубже.
Инспектор брезгливо посмотрел на лейтенанта.
Я не могу изменить прошлое и не знаю будущего, сказал Шейн. Но поступить правильно здесь и сейчас я могу.
С этими словами инспектор быстро сбежал по ступенькам и скрылся в темноте за оранжевым конусом света от уличного фонаря.
А вот теперь пришло время рассказать, куда же отправились Элемрос и его верный ткот. Отправились они в пещеру, которую во времена своей бурной молодости нашел Элемрос. Ему тогда было восемь. В те времена он не был еще таким взрослым и рассудительным, как сейчас и потому позволял себе шляться по побережью в одиночестве, воображая будто он искатель древних сокровищ, ну или пират, ищущий, куда бы спрятать древние сокровища. Безрассудство юного Элемроса было настолько велико, что он позволял себе даже взбираться на довольно-таки крутые скалы. На самом деле то, на что он взбирался даже холмами то можно было назвать с натяжкой, но для восьмилетнего пацана с бурной фантазией и каменистый берег моря, слегка возвышающийся над водой, может стать настоящим Эверестом. Долгое время Элемрос находил в этих «скалах» лишь чахлые растеньица, осколки ракушек и иногда довольно красивые розовые камешки, переливающиеся яркими искорками под лучами солнца. За неимением лучшего, эти никчемные, хоть и красивые куски кварца и стали теми самыми первыми сокровищами, которые Элемрос затащил в свою пещеру, как какой-нибудь дракон.
Пещеру он нашел совершенно случайно, споткнувшись о ветку и свалившись в густые кусты, напоминавшие спутанную львиную гриву. Как оказалось, пышное растение скрывало за собой вход в довольно-таки большую пещеру. И большую даже по меркам взрослого человека, не говоря уж о восьмилетнем мальчике. До сих пор Элемрос помнил, как заколотилось его сердце, когда он впервые зажег под этими сводами припасенный огарок свечи. В то же самое мгновение свет заплясал причудливыми тенями, открывая восхищенному взгляду стены высотой в несколько метров, искрящиеся от вкраплений того самого розового кварца. На секунду Элемросу показалось, что он попал внутрь сундука с драгоценностями.
Все следующие годы Элемрос таскал сюда понемногу то, что он называл припасами. Когда часть «припасов» стала портиться и пахнуть не так, как положено приличной еде, да и к тому же пропитала отвратным запахом остальную пищу, Элемрос выучил свой первый урокскоропортящиеся продукты съедать надо как можно быстрее. После этого он таскал к себе в Нору, как Элемрос назвал пещеру в память о доме из одной из его любимых книг, только то, что могло лежать и не портиться месяцами. Впоследствии, когда ему хотелось вновь вообразить себя пиратом или археологом в шляпе и с хлыстом, он приходил сюда, съедал то, что припас, заменяя свежей едой то, что съел. Так продолжалось до 12 лет, после чего Элемрос внезапно остыл к своей Норе, наведываясь в нее все реже и реже. Последний раз он здесь был месяцев пять назад.
Возможно место это вам и не покажется очень уж подходящим для проживания, но только это если не знать, что помимо еды Элемрос притащил сюда также спальный мешок и найденную на чердаке дома керосинку, которая могла работать и на сухом спирте. Так что как видите, какое-то время Нора могла служить неплохим пристанищем для подростка и ткота. Да, я пытаюсь оправдать его поступок, как умею, отстаньте.
Неплохое убежище, одобрительно кивнул ткот, разглядывая сухие каменные стены. Обычно в прибрежных пещерах невыносимо воняет и чертовски сыро.
Опыт есть? рассеяно спросил Элемрос, аккуратно укладывая прихваченную из дома шпагу на небольшой камень в глубине Норы.
Угу, сказал ткот, копаясь в припасах Элемроса, которые он отыскал в оно мгновениеПриходилось мне ночевать в пещерках и похуже.
Тут ткот внезапно отбросил беспечный тон и серьезно посмотрел в глаза Элемросу.
Что мы делаем? без тени юмора спросил ткот. Все произошло так быстро, что совершенно очевидно: плана у тебя никакого нет. Ты хоть что-нибудь продумал, прежде чем совершить этот побег?
Элемрос задумчиво погладил эфес шпаги.
Самое главноедержаться сейчас подальше от Марты, сказал он. Это надо было сделать в первую очередь. У нас с тобой проблема, которую она не решит, а вот пострадать может точно, что же до остального
Элемрос сделал паузу, приводя в порядок мысли.
Ты отправишься в дом Мелли, сказал он ткоту, прямо сейчас. Даже если полиция уже там, твоя невидимость тебе в помощь. Осмотри все как следует и постарайся запомнить все, что видишь. Я совсем не знал Грифа Максвела, но кое-что очевидно. Он был сильным и умным человеком. Держу пари, он оставил нам подсказку насчет местоположения анкерной пирамиды,.. если успел нужно ее отыскать, так как готов поспорить, «Песни менестреля» мы лишились.
Есть один фокус, кивнул ткот, потом продемонстрирую. Увидишь все, что увидел я.
Отлично. Я, тем временем, свяжусь с инспектором Шейном и дам ему наводку на того дьявола в черных очках. Думаю, она поможет если не поймать его, то по крайней мере осложнить ему жизнь. Вот этих двух задач нам вполне хватит. Сосредоточимся на них, а потом уже подумаем, что делать дальше.
Ткот опустил голову словно бы в нерешительности. И молчание длилось довольно долго.
Звучит так, словно ты точно знаешь, что делаешь, сказал ткот наконец. Но ведь тебе всего тринадцать.
14, улыбнувшись сказал Элемрос. Вот уже 10 минут как.
Мордочка ткота как-то странно перекосилась. Элемрос попытался было понять, что означает эта гримаса, но не смог.
Поздравляю, тихо сказал ткот. Прости, что не приготовил подарок.
Ничегопожал плечами Элемрос, будешь мне должен. Когда попадем в город тысячи зеркал, с тебя подарок и хороший.
Ткот кивнул и выскочил из пещеры.
Элемрос задумчиво посмотрел ему вслед, после чего сжал в руке эфес шпаги. Слегка помедлив он немного вытянул ее из ножен и взглянул на пляшущие на лезвии отблески огня свечи.
С днем рожденья меня, пробормотал Элемрос и решительным движением загнал шпагу в ножны.
Глава двадцать третья
Тот, о ком с ненавистью размышлял инспектор Шейн, о котором со страхом думал Элемрос и с не меньшим страхом его ткот, стоял сейчас в фойе музея, где работал детектив Максвел. Завтра здесь должна была появиться траурная фотография именно на том месте, где находился незнакомец в черных очках. Он по-прежнему опирался на трость и, как всегда, было совершенно непонятно, куда он смотрит и уж тем более, о чем он думает.
В этот вечерний час в музее посетителей было еще меньше, чем обычно, более того, последние из них уже покидали пыльные залы, что играло на руку незнакомцу, так как цель его визита была скажем так, деструктивная. Постояв еще несколько мгновений, незнакомец поправил очки и решительным хоть и несколько медленным шагом направился на второй этаж, где все еще были выставлены зеркала семьи Стефано.
Именно тогда Элемрос позвонил инспектору Шейну. Вернее, попытался ему позвонить. Видите ли, в тот самый момент, когда он взял в руки мобильник, тот вдруг пискнул и на экране замигал значок сообщения. Элемрос нахмурился и ткнул в него пальцем.