В детстве матушка прошептала мне на ухо правду, и после этого я уже другими глазами смотрела на запертые ворота и гвардейцев, на толпу слуг и наставников и отсутствие друзей. Золотая клетка.
Убийцам нужна была не Мико Цай. Они охотились за Мико Отако.
Смотри, Мико! Что за сказал Танака, сидящий у другого борта экипажа. Кто это там? Что за люди на полях? Они несут белые флаги.
С этой стороны тоже один такой, отозвалась я, прижавшись щекой к теплому от солнца окошку. Нет, двое. Трое! И у них в руках молитвенные таблички. Неужели
Экипаж притормозил еще сильнее, капитан Лассель куда-то свернул и пропал из вида. Как только карета остановилась, я распахнула дверь и выпрыгнула, прежде чем кто-либо из охраны успел возразить. Не обращая внимания на их советы оставаться внутри, я протискивалась между верховыми гвардейцами и телегами с багажом, застывшими слугами и паланкинами с дамами, которые изо всех сил обмахивались веерами и сетовали на невыносимую жару, так что даже не заметили, как я прохожу мимо.
Ваше высочество! окликнули меня сзади, я обернулась и увидела, что Танака последовал за мной, золотые нити его одежды поблескивали на полуденном солнце. Ваше высочество, заклинаю вас
У этих людей флаги Отако, сказал нагнавший меня Танака, с его лица исчезло добродушие.
Я вижу.
Не торопись, прошептал он, когда мы оказались в авангарде кавалькады, схватил меня за руку и на мгновение сжал ее, чтобы приободрить.
Я замедлила шаг. Все выворачивали шеи, чтобы лучше рассмотреть перегородивших дорогу людей. Некоторые из них были в простой солдатской форме, а другие в коротких шерстяных рубахах и штанах, как у крестьян. Лишь несколько человек щеголяли в одежде из ярких тканей тонкой выделки, а в основном все затопили коричневый, синий и грязно-бурый. Белые флаги трепетали на концах длинных шестов, а многие люди несли молитвенные дощечки, маленькие и побольше, исписанные длинными строчками слов.
Его императорское величество Кин Цай наблюдал эту сцену, сидя на своем темном коне, шагах в двадцати от нас, пока его одетый в черное слуга разговаривал с предводителем смутьянов. Император тем временем переговаривался с одним из своих советников и с придворным священником, отцом Окоми. Казалось, будто они просто решили дать отдых лошадям, так мало интереса они выказывали к происходящему, но гвардейцы за спиной его величества застыли в напряженных позах и встревоженно посматривали по сторонам.
Матушкин паланкин возвышался в центре дороги, как драгоценная шкатулка, носильщики поставили его, чтобы вытереть потные лица и размять руки. Когда мы подошли ближе, из-за штор показалась ее рука, в молчаливом жесте приказывающая нам остановиться.
Но что там проис
Я наступила Танаке на ногу, и он закрыл рот. Слишком много глаз вокруг. Слишком много ушей. Возможно, глупо было выходить из экипажа, но сидеть там в полном бездействии и не показываться, когда остались считаные дни до объявления наследника императора От людей, которых все в империи забыли, куда проще избавиться.
Напряженную тишину нарушало только хлопанье знамен на ветрубелых впереди нас и алого дракона над головой Цая. Несколько гвардейцев переминались с ноги на ногу. Слуги положили на дорогу свою ношу. А генерал императорской гвардии Рёдзи пошел в нашу сторону, мрачный и на взводе.
Ваше высочество, сказал он, каждой черточкой стареющего лица излучая неодобрение, прошу вас, вернитесь в экипаж, там безопаснее. Мы пока не знаем, чего хотят эти люди.
Именно по этой причине я останусь с матерью, генерал, ответил Танака, и Рёдзи с неохотой кивнул. Кто эти люди?
Солдаты. Крестьяне. Мелкие землевладельцы. Несколько очень смелых приверженцев императора Отако, которые считают, что им нечего бояться, и высказываются открыто. Вам не о чем беспокоиться, мой принц.
Мой принц. Это был необычный оборот, но я давно уже научилась вслушиваться в подобные фразы и различать скрытые в каждом слове послания. Танака понимающе кивнул и остался на месте. Высокий, худой и статный, он притягивал всеобщее внимание.
К нам подбежал гвардеец.
Генерал! Генерал Рёдзи, его величество требует, чтобы вы приказали солдатам-смутьянам и прочему сброду немедленно убраться с дороги.
Больше он ничего не прибавил, а развернул коня и порысил в авангард кавалькады. Я последовала за ним.
Мико, прошептал Танака. Мы должны остаться здесь, вместе с
Пойдем со мной, сказала я, взяла его за руку и потащила за собой. Пусть все увидят наследников Алого трона, самое время.
Матушка выкрикнула из-за штор новое предупреждение, и я на мгновение заколебалась, но все равно храбро потащила его вперед.
Во главе кавалькады генерал Рёдзи спешился и встал перед демонстрантами.
Как командир императорской гвардии, требую, чтобы вы очистили дорогу. Сообщите о своих нуждах как подобает, сказал он. Хотя вы протестуете мирно, препятствия для проезда по имперским дорогам будут расцениваться как государственная измена.
Как подобает? Это что же, пожаловаться подлецам южанам, которые заполучили все бразды правления, на подлецов южан, которые заполучили все бразды правления? прокричал ближайший солдат под хор одобрительных голосов. Или южанам-чиновникам, которые заняли все посты в правительстве? Снова раздался одобрительный гул, теперь уже громчевсе демонстранты взорвались гневными выкриками. А может, налетчикам-чилтейцам, которые грабят наши города и деревни, сжигают поля и дома и убивают детей, пока пограничные батальоны сидят сложа руки?
Он был настолько зол, что его не могло остановить чувство самосохранения. Солдат шагнул вперед, тыча крючковатым пальцем в его величество. Император Кин прервал разговор с отцом Окоми и уставился на солдата. Тот распалился еще сильнее.
Вы допустили уничтожение севера и молча смотрели, как нас втаптывают в грязь, только потому, что когда-то мы стояли под знаменами Отако. Вы
Генерал, сказал его величество, не повышая голоса, но так, чтобы все слышали. Я собираюсь отправиться дальше. Уберите их с дороги.
Я смотрела, как он хладнокровно сидит на своем огромном коне, и пылала от злости, вспомнив покушение на Танаку. Он с такой же легкостью разделался бы и с протестующими, потому что не желал видеть неприятную правду.
Я отпустила руку Танаки, вышла на пустое пространство между придворными и сердитыми демонстрантами и остановилась рядом с генералом Рёдзи.
Не стоит проливать кровь, сказала я, стараясь говорить громче. Его величество едет на север, чтобы вновь принести присягу Кисии и выслушать ваши жалобы, и, если все и в самом деле обстоит так, как вы описываете, долг повелевает исправить положение. Как представитель рода Отако по матери и Цай по отцу, благодарю вас за верность и службу Кисии, но прошу отойти с дороги, чтобы мог проехать император. Наместник богов не может принимать важные решения на обочине.
По рядам зрителей затрещал напряженный смех. Демонстранты опустили молитвенные таблички и встали плечом к плечу, простолюдины и солдаты, глядя на меня жадными глазами. Их предводитель облизал губы, посмотрел на генерала Рёдзи, потом на Танаку и, запинаясь, произнес, обращаясь скорее к Танаке, чем ко мне:
Вы просите нас как представитель обеих семей. Обещаете нам поступить по справедливости. Но говорите ли вы как наследник его величества?
Генерал Рёдзи фыркнул. Кто-то за моей спиной охнул. Задав смелый вопрос, солдат гордо застыл посреди дороги, но его взгляд шнырял туда-сюда, оценивая опасность, как у бывалого вояки.
Ваша вера в меня делает мне честь, сказал Танака, тоже повысив голос, чтобы все его слышали. Надеюсь, однажды я буду стоять перед вами как наследник и ваш император, но это решение принимают боги, а не я. Он раскинул руки. Если вы хотите, чтобы вас услышали, вознесите молитвы богам. Я буду рядом во всех ваших бедах, буду сражаться за вас. Буду любить и заботиться о своем народе. Если боги в своей бесконечной мудрости признают меня подходящим для этой роли, я буду служить вам в меру моих скромных сил и способностей.
Его имя громко раскатилось по толпе, и я постаралась не завидовать тому, с какой легкостью он завоевал их любовь. Толпа подалась вперед, вытягивая руки, чтобы прикоснуться к нему, словно он бог. Он таковым и выгляделвысокая фигура в золотом одеянии, окруженный людьми, которые кланялись, касаясь его ног, и благодарили, в то время как другие поднимали дощечки к небу и возносили молитвы.
Мы были осторожны и не произнесли ничего, что можно счесть изменой, но чем сильнее толпа превозносила принца, тем опаснее становилась ситуация, и я подняла дрожащие руки.
Понимаю, что вас переполняет любовь к моему брату, сказала я, перекрикивая их молитвы. Но теперь лучше разойдитесь. Попроси их уйти, Тана.
Разве ты не этого хотела? отозвался он. Пусть его величество видит, как ему следует поступить.
Он уже видел достаточно. Пожалуйста, попроси их разойтись. И побыстрее.
Как скажешь, сестренка. Послушайте! он тоже поднял руки. Меня толпа проигнорировала, но перед ним все благоговейно умолкли. Пора разойтись и пропустить его императорское величество, наместника богов, на плечах которого Кисия
Пока Танака говорил, я обернулась, чтобы посмотреть на реакцию императора, но мое внимание привлекло темное пятнышко на голубом небе. В нашу сторону взметнулась стрела, прочертив в воздухе дугу, как пикирующий на добычу ястреб.
Берегись!
Кто-то закричал. Толпа в панике отхлынула, и Танака оказался в ловушке толкающихся людей. Без охраны. Без щитов. Я ничего не могла сделать. Мои руки были пусты. Еще утром я стояла в дверях его комнаты и была уверена, что он вот-вот умрет, но сейчас Без лишних раздумий я выхватила из рук ближайшего демонстранта молитвенную дощечку и накрыла голову Танаки. Стрела с гулким стуком врезалась в дерево, расщепив его. Мои руки задрожали. На мгновение в знойном полуденном воздухе стало так тихо, что я слышала только вибрацию стрелы.
Они напали на принца, прикрываясь флагами миролюбия! послышался крик из-за наших спин.
Предводитель протестующих поднял руки, словно решил сдаться.
Это не мы! Не мы! Мы лишь попросили его величество объявить своего наследника и
Его горло пронзила стрела, отбросив солдата на стоящих позади него. Остальные поднимали молитвенные дощечки и белые флаги в надежде, что их выслушают, но императорская гвардия обнажила мечи и начала теснить толпу. Один гвардеец полоснул по горлу стоящего на коленях мужчины, другой подсек мечом бегущего. Лишь у немногих протестующих солдат были мечи и ножи, большинство же были простыми и безоружными крестьянами.
Прекратите! Хватит! закричал Танака, когда на него брызнула кровь из горла стоящего рядом человека. Если я не
Генерал Рёдзи схватил Танаку за руку.
Возвращайтесь в экипаж! Немедленно уходите отсюда!
Но они не
Да, это не они, это сделали вы.
Он потащил Танаку подальше от сумятицы, обратно к кавалькаде, и я последовала за ними. Нас провожали молчаливыми неодобрительными взглядами. Матушка убрала руку за шторы паланкина, но его величество внимательно наблюдал за нами из-за спин собравшихся поглазеть на резню придворных, и на мгновение наши взгляды встретились. Он не сказал ни слова и не пошевелился, но на миг мне показалось, будто он улыбнулся, мрачно, но с уважением. Правда, потом я начала в этом сомневаться. Просто выдала желаемое за действительное, не более.
Эдо ждал у дверцы экипажа, но как только Рёдзи привел Танаку, немедленно скрылся из вида, придержав для меня дверцу. Я заняла свое место, дрожа с головы до пят.
Генерал сунул голову внутрь.
У тебя есть предсмертное желание, мальчишка?
Я лишь пытался предотвратить кровопролитие, генерал, если вы не заметили.
И тем самым нарисовал у себя на спине огромную мишень.
Народ меня любит!
Ухмылка генерала Рёдзи больше напоминала звериный оскал.
Думаешь, они приветствовали тебя? Они тебя даже не видели. Перед ними снова стоял Катаси Отако.
Я рад, что выгляжу
Твой отец был предателем. Чудовищем. Он убил тысячи человек. А ты
Он явно не сумел подобрать нужные слова и захлопнул дверь. Я крикнула вознице, и карета потряслась дальше. Танака нахмурился, не обращая внимания на озабоченные вопросы Эдо, а снаружи на Поля Шами лилась кровь людей, готовых умереть ради семьи Отако.
Глава 2
Рах
Отрезать голову куда труднее, чем вы думаете. Умеющий обращаться с топором человек сможет сделать это с одного удара, если только жертва не пытается сбежать, но в степи голову отрезают ножом. Первый надрездело простое. Потом зазубренное лезвие углубляется в плоть, и тут кажется, будто все почти готово. В первый раз я тоже так решил. Подумал, что это будет легко и просто и кровищи будет гораздо меньше.
Но таковы уж наши традиции. Традиции левантийцев. И хотя мы ворчим, но все равно пилим ножом и еще теплую плоть, и давно остывшую, чтобы освободить душу покойника. Даже когда мы далеко от дома.
Почему просто их не бросить? спросил Эска, расхаживающий за моей спиной. Он молотил дорогу шагами, словно она нанесла оскорбление его матери. Ночь на дворе.
Темная кровь на лице покойника напоминала рваную маску. Кровь вытекала из глаза и глоткикто-то уже выполнил половину моей работы.
Бросай его, Рах, пошли. Они и врагами-то были никудышными.
Все души одинаковы, возразил я. Тебе стоило бы об этом вспомнить, прежде чем отдавать приказ их убить.
Вот только не надо этих бредней заклинателей. Они напали первыми.
Я встал и при взгляде на несчастных мертвецов не удержался от вздоха.
Мы не бросим ни одной души, сказал я. Лок, Амун, Джута, перережьте им горло.
Двое воинов и мальчишка с неизменным ворчанием шагнули вперед.
Джута еще ни разу не
Пусть учится. Я мрачно уставился на Эску. Возможностей потренироваться и так немного. Я кивнул Джуте. Его волосы были перехвачены в неопрятный хвост на затылке. Ты знаешь, что делать.
Да, капитан.
Я буду рядом.
Все остальные охотники отошли от бойни подальше, и вечер наполнился их смехом, лишь Эска по-прежнему неодобрительно маячил рядом.
Мы недостаточно хорошо знаем эти земли, чтобы путешествовать по ночам, сказал он, когда я опустился на колени перед одним из павших. В особенности без помощи богини луны.
Наши глаза скоро привыкнут к тому, что в небе только одна луна.
Эска фыркнул.
Все равно это неправильно. Как они выносят такую темнотищу?
Я положил голову мертвеца себе на колени и начал резать ему горло, воспользовавшись имеющейся раной. Кровь полилась на землю. В таком деле очень быстро учишься разводить колени в стороны.
Чуть дальше вдоль тракта Амун быстро разделался со своим покойником, а Лок работал медленно и степенно, как всегда. Лицо Джуты сосредоточенно напряглось.
Кишава сказала, что обратно до лагеря больше часа хода.
Я перестал резать, поднял голову и посмотрел на своего заместителя. Последние лучи солнца озаряли его хмурое лицо.
Если ты думаешь, что у тебя получится быстрее, займись сам.
Я просто думаю, что тебе вообще не стоило этим заниматься, тихо произнес он, чтобы никто, кроме меня, не услышал. Они ведь чужаки.
Да, но душа есть душа, именно поэтому капитан я, а не ты. А если тебя так волнует наша скорость, принеси лучше мешок для голов. Или даже два.
Он опустился на колени, и заходящее солнце позолотило его короткие темные волосы.
Все мешки забиты, сказал он, почти касаясь губами моего уха. Там мясо, ради которого мы и пришли сюда на охоту.
Я знаю. Переложи его или выброси часть.
Нам нужна еда, капитан.
По-твоему, я не знаю? сказал я, и мой нож замер, когда оставалось перерезать совсем чуть-чуть. Но что мы за левантийцы, если забудем о чести, стоило нам только оказаться далеко от родины?
Эска наклонился ближе и рявкнул:
Из-за таких мыслей мы здесь и очутились.
Если ты хочешь встать во главе Вторых Клинков, можешь бросить мне вызов, сказал я, не сводя с него взгляда.
И ведь этого человека я назвал другом задолго до того, когда мы оба поклялись до последней капли крови защищать гурт.
Он не пошевелился и молча пожевал губами, так что стал хорошо заметен шрам вдоль челюстиЭске чудом удалось избежать удара топора в тот день, когда мы потеряли гуртовщика Сассанджи во время набега корунцев.
Что, не хочешь? Он не ответил, и я его отпихнул. Тогда неси мешок. Ты лично понесешь его обратно в лагерь и сам будешь присматривать за головами, пока мы не найдем храм.