- Встань. Не пресмыкайся. Не люблю этого.
Пратт поднял лицо, искаженное ужасом и благоговением. - Мой Владыка?
- И эти чертовы псалмы. Они такие унылые. - Я прижал ладонь ко лбу, моргнул. Сколько же я выдул проклятого пойла? - Просто встань, ладно?
- Как повелит Принц Хаоса...
- Довольно дерьма.
- Как...
- Заткнись.
Пратт стоял почти на карачках, пятясь от меня.
- Прими, словно это исходит от самого Маэл-Сукиного-Сына-Кота, ладно? Уноси гребаные ноги из сего места, ладно? Чтоб всех вас.
Пратт едва позволил себе шепот. - Как прикажет Принц Хаоса...
Я оставил его дрожать в фойе, топая по ступеням в номер.
Христос, ненавижу это говно.
Плохой парень
Зависаю в этом мгновении, как было тысячу раз, или миллион, или лишь раз и навсегда; никакое число не значимо, ведь времена не имеют смысла, как и само Время. Всё твоё присутствует здесь: рождение в муках и жалкое детство, криминальная юность и ужасающая зрелость, грустное скольжение к старости и все твои смерти...
Но никого из тебя тут нет. Точно так.
В это мгновение, ради этого мгновения ты выскреб себя. Уже не актер, не человек, не Хэри Майклсон или Кейн.
Ты пропал в легенде, которую сейчас творишь.
Переговорная комната спокойно-зеленая. Стол для переговоров из серого псевдогранита. Стулья для переговоров оливковые.
Они кажутся тебе удобными?
Не ощутил ли ты квантовое пятно будущего, в котором ты однажды сядешь в них - когда будешь вести почти такой же разговор с юными актерами?
Вопрос повиснет без ответа, пока Я не обрету голоса.
А сейчас Я фокусируюсь на жужжании мотоколяски под твоей задницей, на струйке слюны, что течет на привязанную левую руку, и на соли, что ощущаю под твоим языком.
Большой изогнутый экран на дальней стене комнаты показывает мерцающую скелетоподобную схему вертикального города. Схема медленно вращается, являя отмеченные разными цветами точки обзора: виртуальный планетарий для четырнадцати небесных тел.
- Я, э, должен сказать, Майклсон, - бубнит одутловатый тролль, назвавшийся администратором Коллбергом, - вы вынесли всё это, гмм, довольно хорошо...
Ты двигаешь голову вправо и без малейших эмоций рассматриваешь девять дюймов стального штыря, что еще торчит в запястье. - Ну, не совсем сюрприз.
И Мне нравится, как голос звучит в твоей голове, ровным, тусклым гудением.
- Ну, хорошо. Когда вы вытащите гвоздь своей рукой, онлайн - ох, это будет весьма драматично.
- Жду с нетерпением.
- Пусть это вас не заботит. Перед переносом вы получите новую серию инъекций. Едва ли что-то почувствуете. Мы и так снизили болевой порог записи: никто не захочет чувствовать вашу реальную боль - публика жаждет вкусить ваши муки, а не пережить их.
- Ага.
- Так что смотрите на это как на возможность активной роли. Выполните поубедительнее - и дальше. Шатаясь, уходите во мрак...
- Хочу поговорить с Марком Вило.
- Прошу прощения?
- Моим патроном. Хочу поговорить с ним.
Коллберг перемещает тело в уютном кресле и позволяет толстым губам испустить долгий брезгливый вздох. - Один раз я вытерплю такой тон, Майклсон. Но сейчас вы не в Поднебесье. Помните свое место.
Ты закрываешь глаза, в них жжет и колет. "Воздух", говоришь ты безмолвным монологом. "Должно быть, что-то в воздухе".
Уже рассказываешь свою жизнь.
- Простите, администратор. Простите. Это говорят лекарства. Но прошу, сэр, если бы вы позволили...
- Сотрудник. - Пухлый администратор встает, всплескивает руками и складывает их внизу живота. - Как я уже объяснил, бизнесмен Вило подписал новый контракт. Он человек весьма занятой.
- Прошу, позвольте звонок, администратор. Прошу. Он ответит. Точно.
- Может ответить. Но ничего не изменит. Не сможет: операции Студии священны. К делу. Вот ваше спасение. - Коллберг делает несколько шагов к начальственному краю стола. Одна из бледных ручонок отрывается от паха и водит джойстиком размером с карандаш.
Схема вертикального города переходит в новую точку обзора, с верхнего плато. Одинокая звездочка, ярко-красная, сияет вдалеке от выходного тоннеля.
- Туда вы будете перенесены. Вынув гвозди из руки и ноги...
- И как я должен был оказаться так далеко?
Колберг смотрит на тебя.
Ты сглатываешь и опускаешь глаза - рефлекс, привычка? Или пустая злоба в его блеклых глазах слишком страшна для ничтожного Хэри Майклсона? - Простите. Простите, я не хотел прерывать вас. Прошу, администратор, продолжайте.
- Хорошо. - Коллберг откашливается: звук деликатный и вежливый, как у осторожного педофила. - На самом деле это вопрос достаточно ясный. После переноса вы закроете временной перерыв монологом. Много не нужно - пара фраз о том, как тяжело было ползти весь путь, и что-то вроде "смятение боя с зомби Преторнио позволило мне уйти незамеченным".
- Но, - Ты трясешь головой, лицо кривится, отзеркалив болезненный спазм в животе, - во-первых, они не зомби...
- О, да ладно, Майклсон. Не будьте занудой...
- И я никаким образом не смог бы проползти весь путь. Пекло, не думаю, что смог бы ползти сейчас, под медикаментами или нет - вряд ли прополз бы столько даже здоровым...
- Глупости, Майклсон. Никому это не интересно. К тому же самка огриллонов почти исцелила вас на месте. Так?
- Не совсем исцелила, да посмотрите на меня...
- Итак, ползя от города, вы нашли седельную суму. Вот здесь...
Он щелкает клавишей. Новая точка загорается в сотне виртуальных метров от твоей.
- ... она, как вы догадаетесь, упала с лошади Кесса Рамана при попытке к бегству...
- Вы серьезно?
- В суме находите четыре фляги воды, а также сушеное мясо и хлеб. Еще несколько флакончиков мази, в которой вы узнаете целебное средство; вы вотрете ее в раны на ребрах, скрыв тем самым эффект антибиотиков и стероидных капсул, которые мы ввели паравертебрально. Они будут высвобождать содержимое семь дней, хотя вряд ли вам нужен столь долгий срок.
Твое лицо совсем сморщилось; в горле копится рвота, и вряд ли это эффект антибиотиков и стероидов, не так ли? - Хм, администратор...
Коллберг снова щелкает, виртуальный город съеживается, в километрах появляется новая звезда. - Примерно тут - сюда вы легко доберетесь с рассветом - вы найдете двух лошадей, сказав в монологе, что они, должно быть, отбились при бегстве и спаслись от огриллонов. Дайте им какие-нибудь имена, это не важно. Одна будет под полным грузом, сумы с водой и пищей, одежда и сапоги, так что вы оденетесь и перевяжете раны. Не думайте, что придется их искать - мы перенесем их поблизости, вы услышите звон уздечек...
- Администратор, прошу. - Ты пригибаешься, словно готов уйти от удара, хотя привязан к мотоколяске. - Не слишком ли это... своевременно? Я о том, сэр - найти седельную суму именно с тем, что мне нужно - потом лошадь с одеждой и обувью - уже не говорю, что огриллоны не дали бы лошадям бродить где попало; конина на вкус...
- Майклсон, это же фэнтези. - Коллберг вздыхает с показным терпением. - Никто не ждет от нее правдоподобия. Какого-то реализма.
Он снова двигает джойстик, и вид на стене сменяется: цветная подсвеченная карта восточного Бодекена. - Вот. Вам всего семь дней езды до хриллианского поста у Северного Рендхинга; меняя лошадей и дремля в седле, вы успеете менее чем за пять...
- Пять дней? Прошу, сэр - если вы позволите один звонок бизнесмену Вило...
- Погодите, погодите. Вы еще не слышали самого интересного, Майклсон. - Голос Коллберга становится ярче, пот увлажняет верхнюю губу. Глаза блестят, как у белки. - Мы устроили так, чтобы усиленный отряд разведки хриллианцев вышел на границы Бодекена; конечно, я не гарантирую точное число, но вы можете встретить не менее пятерых рыцарей, а может, и десятерых, и до полутора сотен бойцов...
- И какая от того будет польза?
- Вы встретите их всего в трех днях пути от города. Скажете им, что Черные Ножи пленили рыцаря Хрила...
Коллберг склоняется ближе. В дыхании оттенок лаванды и апельсиновой мяты. - Вообразите спасение, Майклсон. Вообразите. Десять рыцарей. Полторы сотни конных копейщиков. Падают на Черных Ножей, подобно стальному разряду молнии... с вами как разведчиком, получившим Исцеление Хрила. Никаких ран. Вы проникаете в лагерь, находите пленников и готовите побег. Наконец, используете все умения монастырского ассасина, чтобы устранить дозоры и обеспечить элемент неожиданности...
- Понимаю, почему вам это нравится.
- Потому что и вам понравится, Майклсон. Вот почему я пошел к бизнесмену Вило; вот почему я рискую карьерой ради экстренного переноса никому не известного актера. Ничтожества.
Коллберг клонился все ближе. За тошнотворно-сладким запахом пастилок ты ощущаешь в дыхании проблемы с сахаром крови. У него диабет второго типа.
- Как насчет первых рук?
Вот теперь ты вообще не дышишь, и это не из-за его запашка. - Вы серьезно?
- О да. О, я серьезно. Я показал отрывки вашего Приключения нескольким... избранным знатокам... уже показал. Как только вы вступите в контакт с хриллианцами, мы включим прямой эфир. Весь остаток Приключения пойдет вживую. Вживую.
- Вживую... - вторишь ты. Губы дрожат. Ты не чувствуешь пальцы на руках и ногах.
- Потому что я вижу в вас кое-что, Майклсон. Увидел в тот самый миг, когда тот самец вышел из пустоши. Я знаю силу звезды. У вас она есть. И я заметил первым.
Ты смотришь на него, видя лишь капли пота, усеявшие все его лицо. - Если бы вы знали, как долго я ждал, когда мне скажут что-то подобное.
Если бы он только знал: момент, который мог стать сладчайшим в жизни, наполняет твой рот пылью и горьким пеплом.
- Я намерен сделать вас, Майклсон. Намерен сделать Кейна звездой, которой вы заслужили быть. И в процессе подняться в главные администраторы всей треклятой Системы Студии. И это начнется прямо здесь. Но вы должны играть, Майклсон. Я могу доставить вас назад, но не могу сделать Кейном, готовым выполнить всю работу.
Ты снова опустил голову, глядя на штырь. И Я лишь догадываюсь, о чем ты думаешь.
Вспоминаешь, что за все время в Студии - за все время возвращения на Землю - от крошечной комнаты Портала Уинстона до неотложки и комнаты отдыха здесь - тебе не позволили и одного взгляда наружу? Потому что это ты твердишь, твердил вечно и вечно будешь твердить. "Ни одного окна".
Нельзя увидеть мир, в котором рожден. Вселенную, которую оставил и в которую был возвращен.
И в этот миг в тебе нечто отмыкается. Я ощущаю это в груди: словно стальные оковы вокруг сердца открылись от касания ключа разума. - Понял, - говоришь ты медленно. - Когда вы спасали меня, вы не мою жизнь спасали. А свою карьеру.
Коллберг откровенно улыбается. - Майклсон, вы умерли в день, когда прошли экзаменационную комиссию. И если бы признали это тогда, уже стали бы звездой.
Ты не отвечаешь, ведь правда не требует ответа.
- Ладно, - говоришь ты через миг. - Ладно.
Правая рука может сжаться в кулак. Левая тоже, и хотя блокировка боли делает свое дело вполне сносно, жилы вокруг штыря наполняют тебя тошнотой.
Вот где источник тошноты.
Не правда ли?
- Ладно. Что есть, то есть.
Коллберг влажно хихикает. - И так почти со всем.
Ты киваешь на экран. - Не дадите ли назад вертикальный город?
Колберг щелкает, и схема вырастает вокруг планетария четырнадцати звезд.
- Это выжившие люди?
- Ммм.
- Как вы их отслеживаете?
- По мыслепередатчикам, естественно.
Ты молча смотришь.
Нижняя губа Коллберга надувается. - Простите... это было тайной?
Ты снова не можешь глубоко вдохнуть. - Все они актеры? Все? Даже носильщики?
- О да.
- Преторнио?
- Ливия Мерфи из Нью-Йорка. - Коллберг щелкает клавишами, экран мелькает - видна стоянка Черных Ножей, видимая сквозь вуаль бело-голубого пламени, скрытые динамики оживают, слышен треск и шипение горящего жира, а также искаженное костной передачей пение Преторнио, ее выспренние старолипканские слова.
Движение джойстика затыкает аудио, Коллберг вздыхает. - Какая жалость. Честно. Получи администраторы ее Студии малейший намек на силы, ей подвластные, карьера могла бы стать более... экстенсивной.
- Святая срань... - Ты неподвижен в коляске, холодеешь, немеет тело. - Это же снафф-видео...
- О, прошу. - Коллберг выглядит обиженным. - Не глупите, Майклсон. Студия не снимает подобной грязи. Это городские легенды.
- Все - актеры, - бормочешь ты. - Все и каждый...
- Разумеется. Как, вы думали, организовали вашу кровавую экспедицию? Думаете, легко поместить актеров в среду настоящих охотников за сокровищами?
- Почему бы... но мы не знали...
- Потому что вы актеры. - Коллберг стряхивает воображаемую соринку с рукава администраторской хламиды. - При всех непреодолимых кодировках и самых дорогостоящих тренингах в истории Земли вы так и не смогли проявить характер. Посмотрите на себя с Бергманн - едва остались наедине, начали вспоминать треклятые школьные дни.
А знаете ли, сколько усилий мы потратили на редактирование этой записи?
- Бергманн? Вы о Мараде?
Он кивает: - Ольга Бергманн из Вены. Кстати, секс был превосходным, отдаем должное. Очень мило сыграно с вашей стороны; умеете замечать невротические слабости. Если она доживет до спасения - и вы, конечно - мы устроим вам совместные Приключения. Когда вдувают большой нордической блондинке, это всегда хорошо идет. О, и кстати - в следующий раз позаботьтесь, чтобы она поработала головой. Переговорю об этом с Веной. Можете в шесть-девять, если угодно, но лучше, если она просто обслуживает вас. Слышали о позиции шесть-восемь? "Подуди в мою дуду, не останусь я в долгу". Ха-хрм. Особенно если она на коленях. Это же атомный взрыв, когда сильная женщина покорно...
- Администратор, ради Христа...
- Сотрудник. - Колберг напирает на это слово. Поросячьи глазки едва видны среди складок. - Подобающий ответ на прямой приказ будет "да, администратор" или, неформально, "да, сэр"...
Он ждет.
Рвота горит в твоем горле.
Коллберг говорит: - Давайте попробуем, а? Сотрудник?
Твоя челюсть зажата так сильно, что болят зубы. Глотка сдавлена. И все же ты с трудом выдавливаешь: - Да, администратор.
Бывали вещи и труднее. Не припомнишь ли сейчас хоть одну?
Твой взгляд скользит от штыря в запястье к сочным складчатым щекам Коллберга и обратно. "Главное отличие между ним и Драной Короной", монологируешь ты, "он слишком умен, чтобы дать мне свободу".
И, конечно, этот Коллберг умеет намекнуть, что тебе есть что терять. - Да, администратор. - Второй раз легче. Легче с каждым разом. - Все хорошо, администратор?
- Вот. Начнем сначала.
Ты скрипишь зубами. - И все же мне нужно поговорить с Марком Мило.
Прошу, сэр.
Коллберг качает головой. - Кажется, я уже объяснил...
- Объяснили. Но вы не понимаете, администратор. Я не пытаюсь соскочить. Отнюдь нет.
Коллберг садится в кресло и складывает руки на гладком животике. - Слушаю.
- Мы на одной стороне, администратор. Вы хотите сделать Кейна звездой. И я хочу сделать Кейна звездой. Больше всего. Больше жизни. Быть актером - я жил лишь этим с десяти лет. А вы... что же, я вас не знаю. Но вам сколько, сорок? И все еще сочиняете нелепые Приключения "сразу-в-кубик", собирая стаю никому не ведомых актеришек? Ваша карьера идет не так, как вам мечталось. Спорить готов.
Единственным ответом Коллберга становится скошенный взгляд - глаза словно пытаются влезть внутрь черепа.
- Догадываюсь, что это Приключение стало для вас самым большим. Не правда ли? Не успели мы собрать вещи - не успел я пройти врата - вы уже предвидели новое будущее.
Ты не в силах разжать зубы, но вполне способен повторить ухмылку Кейна. - Я прямо читаю ваши трепаные мысли, а?
Губы Коллберга смыкаются в куриную гузку печеночного оттенка.
- Вытащив меня, вы получили величайший шанс. Вот почему мы здесь. Вот почему вы втянули меня в лошадиное дерьмо со спасательной экспедицией. Строите на мне свое будущее.
Слова вырываются из гузки словно пердеж. - А если так?
- Вы проиграете.
Коллберг подается вперед, лицо покрыто румянцем. - Вот разница между нами, Майклсон: я могу проиграть и продолжать жить. Помните, вас я могу послать туда, откуда вытащил.
И вот, Моя Любовь, где ты становишься Моей Любовью. Вот откуда Я знаю, что ты поистине Мой. Когда ты позволяешь ухмылке погаснуть. Делаешь взгляд добрым, позволяешь лицу обмякнуть, словно любишь его. Когда говоришь: - Этого я и хочу.
- Э?
- Администратор, вы не совсем человек Студии. Не настоящий студиец.
- Прошу прощения?
- Не хочу быть назойливым, администратор, но... откуда вы пришли? Из какого подразделения Службы?
- Охрана здоровья, - неохотно сознается Коллберг. - Управлял церковной больницей святого Луки в Чикаго. Но всегда наслаждался...