Ядовитая ЗмеяЛесной глуши неведомые тропы
Глава 1. Чужак
Он пришел, лишь на час опережая рассвет;
Он принес на плечах печали и горицвет.
Щурился на север, хмурился на тучи,
Противосолонья обходил деревню,
И молчали ветры на зеленых кручах,
И цепные птицы стерегли деревья.
Группа "Мельница", "Чужой"
Леденящий душу вой ворвался в распахнутые окна маленького трактира, заставив гул оживленных голосов внутри утихнуть. Зловеще хлопнула ставня от внезапного порыва ветра, и старый скорняк Гилль выронил из трясущихся рук кружку с выпивкой. Я вздрогнулане от волчьего воя, а этого резкого звука.
У-у-у, нечисть, проворчал в наступившей тишине сконфуженный Гилль. Развелась тварей тьма-тьмущая Страшно нос из дому высунуть.
Жуть, как воют! согласно забрюзжал в ответ пропойца Гунт. Будто их там на части рвут.
Да сами задрали, небось, кого-то, вот и воют, со знанием дела промолвил молодой кузнец Хакон и украдкой метнул взгляд в мою сторону.
Я поспешно отвела глаза: меньше всего мне хотелось встретить его здесь. Но что поделать: казалось, все мужское население Трех Холмов перекочевало в трактир этим ветреным, студеным вечером.
Что ни ночьто козу утащат, то овцу
Не ровен час, на людей нападать начнут
«Глупые вы люди! хотелось крикнуть. Неужели вы не слышите в волчьем вое жалобный плач? Тоскуют по кому-то из своих».
Но разве меня послушал бы кто-нибудь, скажи я правду? Уж лучше молча подождать, пока тучный трактирщик Ирах нарежет ломтями дымящееся мясо и разложит в тарелки голодных посетителей тушенную в подливе фасоль. В пустом животе предательски заурчало: сегодня за целый день в рот не попало ни крошки, но такова уж сиротская доля.
Ждать и терпеть для меняпривычное дело. Да помалкивать, хоть и нелегко это, с моим-то строптивым нравом. Старая Ульва всегда поучала: «Молчи, Илва, даже если напрасно на тебя клевещут. Смолчишь да глаза смиренно опустишьцелее будешь». Эту науку я хорошо усвоила, как и другие премудрости своей наставницы.
Мимо прошла дородная жена трактирщика, Руна, нарочно задев меня плечом, будто я была для нее пустым местом. Ни слова, ни взглядаРуна никогда не питала ко мне нежной любви.
Впрочем, кому, кроме покойной Ульвы, до меня было дело?
Уже сколько скотины порезали, твари, забубнила трактирщица, деловито затирая на грубо сколоченном столе лужицу разлитого эля. Совсем житья не стало от этих волков, с тех пор как старая ведьма померла. От новой-то вовсе никакого проку нет.
Она скосила недобрые глаза в мою сторону, будто хотела испепелить взглядом. «Я не ведьма!»едва не вырвалось у меня. Но пришлось смолчать и безропотно опустить глаза долу, хотя нутро кипело от несправедливости.
Как же им невдомек, что волки разгулялись не потому, что ведьма их приструнить не может, а потому, что приграничные наши леса сплошь усеяны трупами воинов, сложивших головы в недавней битве? Еще не остыла земля от горячей кровичто славных рыцарей нашего королевства, что бездушных дикарей крэгглов; еще не отголосили по погибшим матери и жены, еще не залечили раны искалеченные победители. Мертвых в лесу осталось без счету: не хоронил никто. Вот вороны с волками и слетелись-сбежались со всех далей в наши края.
Ведьмы, ведьмы на что они сдались, эти ведьмы? хлопнул кружкой о стол мельник Огнед, дряхлый старик с грязно-белой косматой бородищей, которая всегда выглядела так, будто была присыпана мукой. Пришла пора мужчинам браться за дело, на охоту выходить!
Поди ж ты, охотничек отыскался, беззлобно пробурчала Руна, вытерев стол и попутно собрав с него грязную посуду. Ты и по нужде-то сам выйти не можешь, а уж на волков собрался.
Дед дело говорит, поддержал старого мельника Ланвэ, угрюмый детина средних лет, знатно ставивший односельчанам дубовые избы. Совсем зверье распоясалось, надо тварям гон устроить.
С вилами на волков пойдете? хмыкнул Гилль, получивший новую порцию пенистого эля взамен пролитого.
А чем тебе вилы не хороши?
Мимо меня ловко прошмыгнул сынишка трактирщика с полными тарелками в руках.
Ну вот, Илва, раздался из-за стойки негромкий голос Ираха. Кажись, справился. Давай, показывай, что ты там принесла.
Я послушно разложила на стойке свои травы, бережно связанные нитями из моченой крапивы в отдельные пучки. Поставила рядом горшочек с сушеной черникойдо сих пор еще попадалась в лесу моя кормилица, хоть уже и снегом легким по утрам припорашивалои корзинку с сушеными же грибами. Трактирщик прищурился, оглядывая цепким взглядом мое добро, довольно причмокнул и открыл было рот, чтобы начать торг, да в этот миг дверь распахнулась, и в харчевне опять воцарилось молчание: десятки пар глаз обратились ко входу.
Сквозь дверной проем, показавшийся вдруг странно узким, ввалилась огромная фигура, металлический лязг доспехов непривычно резанул уши. Следом за гостем в харчевню ворвался вихрь морозного воздуха, донося со двора жалобное ржание. Наши-то мужики по деревне на лошадях не разъезжают, значит, нездешнего всадника к нам занесло.
Ирах так и замер с открытым ртом, уставившись на вошедшего. Да и мне стало любопытно поглазеть на чужака. Длинные лохмы словно припали дорожной пылью: невозможно было определить, какого они цвета. Злые темные глаза поблескивали из-под нахмуренных бровей, под высокими скулами темнели запавшие небритые щеки, губы дергались в кривой усмешке. Росту он был немалого, хоть и сгибался под весом ноши; ширины плечам добавляла помятая броня, из-под которой виднелась прохудившаяся кольчугадиковинное зрелище для мирных крестьян вроде нас; а болтавшийся в ножнах меч, кои считались в нашей деревне бесполезной блажью, заставлял взирать на него с опасением.
За спиной чужака угадывался тяжелый груз, который тот волочил на коротком копье, перекинутом через широкое плечо. Странный гость остановился посреди харчевни, разогнулся, разом став еще массивней и выше, и сбросил на пол привязанную к древку тушу огромного волка. Я в ужасе ахнула, но тут же прикрыла ладонью рот.
Так-так тишину в трактире, пронизываемую лишь далеким воем, первым нарушил Ирах. Ты что тут забыл?
Домой пришел, рявкнул чужак и враждебно зыркнул на трактирщика из-под нависших надо лбом спутанных волос. Имею право.
Право?! кузнец Хакон, поигрывая могучими плечами, угрожающе привстал со своей лавки. Какое такое право, ублюдок? Нет у тебя никаких прав, ты их все продал за шкуру свою поганую!
Заткни свою вонючую пасть, сопляк, или это сделаю я, зарычал незнакомец и шагнул в сторону Хакона.
Я ничего не понимала. Человека, принесшего мертвого волка, я видела впервые в жизни, но завсегдатаям харчевни он был явно знаком. Стало быть, чужак вовсе и не чужак, а один из тех, кто покинул деревню больше пяти лет назад?
Тем временем Хакон вышел из-за стола и положил огромную жилистую ладонь на рукоять длинного ножа, который выковал сам и всюду таскал с собою, словно был не кузнецом, а взаправдашним воином.
Проваливай туда, откуда явился, трусливая шавка!
Сейчас поглядим, кто из нас трусливая шавка! еще ближе шагнул к нему здоровяк, массивностью не уступающий кузнецу, а ростом даже слегка превосходящий его.
Словно две горы наступали одна на другую.
Хакон скривил рот и презрительно сплюнул под ноги чужаку; плевок попал в аккурат на дырявый, грязный сапог. Лохматый глухо зарычал и молниеносно выбросил ручищу вперед, схватив обидчика за горло.
А теперь ты это слижешь, недоносок, если хочешь жить! пророкотал жуткий, звериный голос.
Хакон захрипел, сверкнула стальи чужак перехватил свободной рукой кулак кузнеца с зажатым ножом. Тот не сдавался: хрипя и шипя, одной рукой отдирал сомкнутую на горле пятерню в латной перчатке, на другой руке вздулись жилы под ветхой рубахой: борьба за нож еще не была проиграна. Руна охнула и отпрянула от сцепившихся противников, остальные посетители повскакивали со своих мест, опрокидывая лавки.
Эй, эй, проваливайте оба! подал голос трактирщик, выбегая из-за стойки и взволнованно переводя взгляд с одного на другого. Не позволю мое имущество портить!
Держи ублюдка!
Бей его!
Односельчане ринулись на помощь своему собрату. Лишь я не смотрела на них: опустила взгляд на мохнатую тушу и присела рядом. На глаза навернулись слезы: я узнала его. Вожак стаи, самый крупный и матерый зверь. Так вот по кому так скорбно выли волки! Рука невольно опустилась на серый загривок, погладила холодную влажную шерсть. Сердце заныло в груди, в носу защипало.
Живая душа теперь мертвая.
Мужики всей гурьбой повисли на чужаке: Ланвэ и подмастерье Брун заломили ему за спину руки, не позволяя дотянуться до меча; братья Ридды, гончар и сапожник, подсекли ноги, вынуждая пленника упасть на колени; старики Гилль и Огнед вцепились ему в длинные сальные волосы, заставляя запрокинуть голову; Хакон что есть силы бил его кулаками в лицо. Поверженный латник рычал и дергался, изрыгая проклятия, пока громкую суматоху не прорезал зычный голос трактирщика:
Тихо все!!! Прекратите сейчас же, не то больше никому в долг не налью!
Он сильно толкнул в плечо разбушевавшегося Хакона, который никак не хотел прекратить избиение.
Сядь-ка, парень, да выдохни! прикрикнул на него Ирах. Сейчас разберемся, что тут к чему.
Хакон набычился и потер багровый синяк на скуле, однако трактирщика послушал и отступил назад, не переставая сверлить противника взглядом.
Ты зачем явился? надвинулся на все еще дергающегося верзилу Ирах.
Я уже сказал, рявкнул тот, сплевывая кровь с разбитого рта. Домой пришел.
Здесь не твой дом. У меня в трактире что забыл?
Пленник повел могучими плечами, закованными в железо, пытаясь сбросить с себя гроздьями нависших крестьян. Но, вперив взгляд в лицо Ираха, сказал уже более смирно:
Шкуру вот продать хотел.
Шкуру, эхом повторил за ним Ирах.
А то.
Шкуры я тут не вижу, только падаль.
Сам ты падаль! злобно крикнул чужак, снова дернувшись. Я убил его своими руками! Еще солнце не село в ту пору, когда он почти перегрыз мне горло!
Илва, отойди, бросил мне Ирах, словно не слыша последних слов пришельца.
Я еще раз провела рукой по жесткой шерсти, безмолвно прощаясь со зверем, и послушно отступила назад.
Шкуру-то сильно попортил? заинтересованно посмотрел на добычу трактирщик.
Целехонька, буркнул здоровяк, настороженно наблюдая за ним.
Ирах опустился на корточки рядом с мертвым зверем.
Ладно. Сколько хочешь за него?
Сколько дашь. Я не гордый.
Тогда вот что. Сейчас ты выйдешь отсюда, да подальше, сам снимешь с него шкуру, а тушу закопаешь. И лишь после заходи за платой. И смотри без глупостей! Видишь сам, тебе тут не рады.
Зато я умираю от счастья видеть ваши поганые рожи, пробурчал чужак, продолжая вырываться и громыхать доспехами. Да отцепитесь вы!
Ирах поднялся, кивнул односельчанам, и пленника нехотя отпустили.
Где моя мать? глухо прорычал тот, обращаясь к трактирщику. Я был доматам никого.
Ее больше нет, Ирах отвел глаза. И дома у тебя тоже нет, Тур. Уясни-ка себе это.
Что?! взревел чужак, которого назвали Туром. От его рева у меня мурашки побежали по коже, и я отступила еще на шаг назад.
Но Ирах не убоялся.
А то. Не твой это дом больше. Заберешь деньги за шкуру и проваливай отсюда.
Хакон смерил посрамленного соперника победным взглядом. Тот едва не исходил дымом от ярости, однако обвел налитыми кровью глазами харчевню и сдержался.
Это мы еще посмотрим, сказал он напоследок. Утер окровавленный рот латной перчаткой, взвалил на спину тушу волка и вышел вон.
Я услышала жалкий всхлип и не сразу поняла, что издала его сама.
Не бойся, Илва, Ирах положил ладонь на мое плечо, мы тебя в обиду не дадим.
Мне было невдомек, о чем это он толкует. Ведь чужак, устроивший в харчевне драку, не сделал мне ничего худого, даже не глянул в мою сторону. Но я благоразумно кивнула и покосилась на свое добро, все еще разложенное на стойке.
Ах да, перехватив мой взгляд, засуетился Ирах. Руна! Принеси-ка молоко, голубушка.
Руна смерила меня убийственным взглядом и скрылась за дверью кухни. Ирах пошарил в кармане засаленного передника и не глядя отсыпал мне целую горсть медяков. Мои брови взметнулись вверх: не надо было считать, чтобы понять, что здесь гораздо больше, чем стоил принесенный мною скарб. Но спорить не сталакакой же глупец будет сетовать на то, что ему переплатили?
Спасибо
Ирах едва ли обратил на меня внимание: он уже приветливо улыбался солдату из охраны нашего лорда, спускавшемуся по лестнице со второго этажа. Там, наверху, у Ираха сдаются комнаты постояльцам трактира. И не только приезжим, но и своимесли те хотят чуток поразвлечься с продажной женщиной. После того, как пышнотелая и немолодая уже Фанни минувшей весной была найдена в собственной постели задушенной особо ретивым любовником, продажная женщина в нашей деревне осталась всего одна: молодая хохотушка Мира. Девчонка всегда была мне по душе: осиротев в раннем детстве, она не утратила своего озорного, веселого нрава, скучать рядом с нею точно не приходилось.
Именно она спускалась теперь в харчевню вслед за своим любовником. Завидев меня, Мира просияла.
Привет. Принесла? шепнула она мне на ухо, приобняв за талию.
Я кивнула.
Тогда идем ко мне, она схватила меня за руку и потянула к лестнице, по которой только что спустилась.
Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.
В ее комнатушке царил сущий бедламвпрочем, Мира никогда не отличалась аккуратностью и любовью к порядкуи все еще витал тошнотворный запах немытых разгоряченных тел и недавнего соития. Я с трудом удержалась от того, чтобы не поморщиться, лишь незаметно потерла нос.
Ну, давай же! Мира нетерпеливо дернула меня за рукав.
Я пошарила в кармане передника и достала пучок сушеной травы.
Ты помнишь, что заваривать надо всегда свежее и не пить то, что простояло дольше дня?
Да помню я, помню, отмахнулась она, выхватывая у меня зелье.
Трижды в день
Ой, Илва, ну что ты такая скучная?
Я уже за сегодня так набегаласьс ног валюсь. А ты отчего такая веселая?
Мира рассмеялась:
Так мы же с тобой по-разному живем. Тыднем, а яночью. Я-то уже выспалась Корин был моим первым за сегодня. А его никогда надолго не хватает, так что мне не пришлось слишком усердствовать.
Она хитро подмигнула мне, а я почувствовала жар на щеках и отвела глаза. С Мирой мы общались уже давно, но я никак не могла привыкнуть к распутству ее речей, хотя распутство ее нрава меня уже давно не задевало. Тем чудней, что она стала моей единственной подругой.
Пальцы сами собой потянулись к теплому шерстяному платку, чтобы развязать концы и стянуть его с головы: в комнате Миры камин пылал еще жарче, чем в харчевне внизу, и я уже изрядно вспотела под уличной одеждой. Мира не упустила возможности провести рукой по моим волосам.
У-у-у, Илва, опять дразнишься? Когда ты мне уже принесешь той травы, которая сделает мои волосы такими же золотыми, как твои?
Я осторожно убрала ее руку и пригладила растрепавшиеся под платком пряди.
Я тебе уже много раз говорила: я не знаю такой травы, которая делает волосы светлыми. Рыжими сделатьмогу, чернымимогу, даже красными и синими могу, а вот светлыми
Подруга фыркнула и тряхнула своей густой темно-русой гривой.
Врешь. Ты же ведьма, ты все можешь. Вот сама себе такие сделала, а мне не хочешь
Ничего я не делала, засмеялась я. Я с такими родилась.
Откуда знаешь? Ты даже не помнишь, где и когда родилась.
Я помрачнела и отвернулась к двери.
Ладно, мне пора.
Илва, ну не дуйся, не все ли равно, что было с нами раньше? Главноекто мы сейчас. Лучше скажи: что там за шум стоял внизу? Жуть как любопытно, что я пропустила?
Ее слова не могли не вызвать улыбку: на эту девушку невозможно было долго сердиться.
Пришел какой-то чужак да учинил внизу бучу. Волка убил и продать хотел, я снова помрачнела, вспоминая остекленевшие глаза мертвого зверя.
М-м-м заинтересованно протянула Мира. А что за чужак? Молодой или старый?
Не старый, но и не молодой Хотя леший его разберет, он заросший весь и грязный.