Вон как нынче считают в Крее, протянула она. Война ничему вас не научила?
Сатанис поднял брови.
А должна была?
Никорин уставилась на старика с изумлением.
Разве множество ваших мужчин не погибло? Разве ваши женщины не остались вдовами, а дети сиротами? Насколько я знаю, Крей понес существенные потери. Потери, от которых вы не можете оправиться до сих пор!
Всему свое время, пожал плечами Сатанис. Погибшие отдали жизнь за благоденствие живущих и сейчас счастливы в чертогах Пантеона. Война объединила наш народ, теперь мы знаем, что способны противостоять Ласурии
Он замолчал.
То есть, собираетесь противостоять? уточнила Ники. Сатанис, враг мой, мне казалось, твоя мудрость не ведает границ, но вот поди ж ты, она уперлась в маниакальную идею и рассыпалась в прах. Я не верю тому, что слышу!
Крейский архимагистр наклонился вперед. Казалось, его нос сейчас проткнет амальгаму и появится в кабинете Никорин отдельно от владельца.
Ты слышишь чаяния народа и его Правителя, тихо сказал он. Мое личное мнение не играет никакой роли, ибо асурх жаждет реванша, и Боги ему благоволят. Даже если бы я не хотел войны на Тикрее, это вопрос решенный.
Ники качнула головой:
О-хо-хо, Сатанис, чему быть тому не миновать Но лучше бы этого не случилось! Не сейчас!
Старик вдруг улыбнулся.
Если тебя это успокоит, красавица, я скажу, что сейчас Крей не готов к войне. При всем нашем желании мы вынуждены выжидать. Мы даже пропустим столь удачно складывающуюся для нас ситуацию с угрозой Вишенрогу.
Почему же? Ники старательно скрывала напряжение, которое грозило прорваться в голосе знала, что ответ Сатаниса ей не понравится.
Потому что в этот раз перемирия не будет, Крейский архимагистр смотрел на нее, как смотрят на сломанную или уже ненужную вещь. Не будет никаких договоров и передела территорий, не будет протектората Мы победим окончательно и бесповоротно. Как ты понимаешь, Никорин, чтобы подготовиться к такой войне нужно время!
О, я понимаю, Твоя Мудрость, улыбнулась Ники, однако выражение ее глаз напоминало о торосах льда, тянущихся на много километров, кроме того, для такой войны нужны средства Особые средства, не так ли?
Во взгляде Крейского архимагистра на долю секунды промелькнула растерянность, и Никорин поняла, что попала в точку. Придется ей раскошелить Его Светлость рю Вилля на высококлассных шпионов!
В почтенном возрасте есть одна незаметная подлость, расслабившись, Ники откинулась на спинку стула, становясь опытнее, человек начинает думать, что ему позволено больше, чем другим. Но, к сожалению, это не так Есть границы, которые не стоит переходить как в прямом, так и в переносном смысле.
О каких границах ты говоришь? нахмурился старик. Я же сказал, что сейчас мы не будем нападать на Ласурию!
Я вовсе не о Ласурии, ухмыльнулась Ники и склонила голову, прощаясь.
Зеркало погасло Сатанис не успел сказать последнее слово, волшебницу это вполне устроило.
Встав из-за стола, она подошла к аквариуму: лягушка дремала, привалившись к утиному боку, и казалась измученной. Повинуясь жесту архимагистра, утка накрыла земноводное крылом, будто одеялом.
Спи, несчастное дитя своих родителей, пробормотала Ники, разглядывая переливающуюся в темноте плеть заклинания с вплетенной в него чужеродной нитью, спи, цена сделки, детали которой мне пока неизвестны. Не стоит человекам любить богов, ох, не стоит! Спи!
Далеко внизу, в гавани, погасли последние огни. Будто миры, которые кто-то уничтожил один за другим.
* * *
Когда по утрам на траве начала появляться изморозь, а ночевать в обнимку с Ранишей стало комфортнее в звериной ипостаси, Зохан Рысяш понял, что его время пришло. Оборотни всегда держали слово, даже данное самому себе, и дабы не поддаться слабости и не передумать, он положил себе сроку три дня.
Три дня до побега.
За это время следовало закончить свои дела с тем, чтобы уходить в новую жизнь налегке и без сожалений. На деньги, накопленные за продажу шкурок белок и куниц, он купил у странствующего торговца красивый серебряный браслет и подарил Ранише. Та обрадовалась, как девчонка. Вертела тонкой рукой, разглядывая украшение со всех сторон. И только справившись с первой радостью, вопросительно взглянула на Хана. Он не стал ходить вокруг да около и сказал:
Мне хорошо с тобой, Раниша, и я знаю, что и ты довольна мной. Но если ты встретишь свою пару я не стану удерживать тебя и пожелаю долгой жизни и многих детенышей. Хочу, чтобы ты знала и не обижалась на меня
Подойдя, фарга куснула его за подбородок. В ее глазах плескалась грусть, но грусть светлая, не отягощенная ни ревностью, ни яростью.
Спасибо, что честен со мной, Хан, ответила она, так и не поняв, что он прощается с ней. Хорошо, когда сердце не мучается перед выбором, правда?
Он кивнул. Его сердце не мучилось выбором, а бешено желало ускорить побег. Но три дня! Он дал себе три дня.
В эти дни он был необычайно ласков с матерью, старался помогать ей больше, чем обычно, жадно смотрел в ее красивое лицо и мысленно просил прощения. Зохан знал, Шамиса будет в бешенстве, когда узнает, что он сбежал. Но знал и другое она поймет его. Когда схлынет негодование, когда она перестанет надеяться на возвращение младшего сына, она успокоится и будет ждать от него весточки.
Лишь одно продолжало тяготить Хана ссора с Рубиной. Они не виделись с того самого разговора. Оборотень исправно приходил на заимку, но даже запаха девчонки не ощущал. Видимо, она решила позабыть о нем и вовсю готовилась к свадьбе. Однако уйти, не попрощавшись, Зохан не мог. И потом, он обещал ей, что скажет о побеге, а оборотни всегда держали данное слово!
Он отправился в деревню рано утром, ступая бесшумно, как и полагается рыси, выслеживающей добычу. Прокрался на двор, рыкнул на собаку, да так, что та, заскулив, спряталась в будке. Руби доила корову в хлеву. От запаха свежего молока у Зохана так громко заурчало в желудке, что она, вздрогнув, обернулась. Какое-то время они молча смотрели друг на друга крупный самец рыси и девушка-подросток. Затем она отвернулась и продолжила свое занятие. Хан перекинулся, обойдя девушку, сел так, чтобы видеть ее лицо.
Все еще сердишься? негромко спросил он.
Она дернула плечом.
Зачем пришел, Хан? Детские игры кончились! Ты сам по себе, а я теперь невеста: приданое шью, с женихом гуляю, матушка не нарадуется!
Я рад пробормотал оборотень.
Во рту стало горько, будто белены объелся. И правда, зачем пришел? Они уже не дети! У нее своя жизнь, у него с завтрашнего дня, своя!
Он поднялся, пошел к выходу, на ходу бросив:
Ухожу завтра в полночь.
И уже на пороге, как стрела на излете, его догнали ее слова:
Я приду проводить.
Домой он не шел, а летел со всех лап! Значит, у него все-таки есть друг! Такой друг, который поддержит во всем! Поддержит, даже если, покидая Смертей-с-ветки, он совершает ошибку!
А затем он услышал вдали короткий, захлебнувшийся тишиной крик, и встал как вкопанный, прядая ушами и принюхиваясь. Ветер дул в сторону и от него, и от стойбища, поэтому почуять что-либо было сложно. Но в запахах непрогретой с утра земли, палой листвы, стада косуль, что левее паслись у лесного озера, заячьих троп, появился новый. И такой, что Хан припал на передние лапы и тихо зарычал, сам не понимая от чего: от ярости, от страха или от вожделения.
«Не стоит бросаться очертя голову к неизведанному, как бы соблазнительно оно не пахло!» Так учил отец. Он в молодости много путешествовал и рассказывал сыновьям о разных местах, в которых ему доводилось бывать, в том числе, о так называемых Полянах смерти. Они располагались в укромных долинах в самом средоточии Синих гор, и были покрыты дивными цветами, источающими аромат, который для всех пах по-разному: для пчел медоносами, для горных козлов сочной травой и грибами, которые они обожали, для хищников свежим мясом. Но тот, кто ступал на подобную поляну, оставался на ней навсегда, умертвленный сладким дурманом.
Запах, который ощутил Зохан сейчас, был отталкивающим и манящим одновременно. Он сводил с ума, заставлял забыть об осторожности и бежать со всех ног к его источнику. Стараясь не терять голову, оборотень короткими перебежками направился к стойбищу, часто останавливаясь и прислушиваясь. До него еще несколько раз доносились крики, рычание, но они постепенно удалились на юго-запад, пока совсем не стихли. А затем ветер переменился. И принес запахи гари и крови.
Смерти.
Чувствуя, как заходится сердце, Хан помчался вперед и выскочил в круг, образованный первым рядом изб, часть которых уже горела вовсю.
Мама! перекинувшись, закричал он. Ма-а-ам!
И бросился к своему дому, у которого уже занималась крыша.
Внутри, в клубах дыма, почти ничего не было видно, но Хан разглядел лежащее на полу тело, подхватил и выскочил наружу. Кашель рвал легкие.
В широко открытых глазах Шамисы навсегда застыл страх. Ее горло было разорвано, и руки Зохана сразу оказались красными от крови. Упав на колени, он принялся трясти мать: молча, упорно, стиснув зубы. Если слезы и текли по его щекам, он их не замечал.
Оставь ее, сынок, она ушла по тропе Вечной охоты! послышался знакомый голос.
Зохан вскочил на ноги, развернулся и отшатнулся.
Глава клана Смертей-с-ветки был не похож на самого себя. Его глаза горели, как у рыси, смотрящей в ночи на источник света, лицо кривилось, словно у сумасшедшего, а руки тряслись. Прежде мощное статное тело Асаша казалось искривленным и изуродованным, так, словно он долго и тяжело болел, и болезни не было видно конца.
Старший!.. всхлипнул Хан, позабыв о том, что он уже взрослый, смелый и сильный. Старший
И шагнул к нему, протягивая руки.
Не подходи! прорычал Дархан. Только тут Зохан заметил в его руке охотничий нож, с которого капала свежая кровь. Стой, где стоишь, и слушай меня! За моим домом, под старой корягой, закопан мешок с табаком. В нем ты найдешь немного денег. Забирай их и беги в Вишенрог! Несись со всех лап! Найди лиса-одиночку, что приходил к нам весной, и передай ему
За спиной Асаша раздался хриплый рык. Хан увидел Ранишу, и, прежде чем успел что-либо сказать, она бросилась на Дархана.
Раниша с искаженным безумием лицом, вымазанном в крови.
Раниша в глазах которой плескалась бесконечная выматывающая ярость.
Раниша, больше похожая на ужасающий призрак, чем на фаргу.
Она была слишком молода и неопытна, чтобы противостоять матерому самцу. Глава клана, молниеносно схватив ее за волосы, развернул к себе спиной и одним движением перерезал ей горло. И закричал, в отчаянии запрокинув лицо в низкое осеннее небо, когда она упала у его ног, захлебываясь кровью, но все еще протягивая к нему жадные руки.
Крик оборвался рыданиями.
Хан чувствовал, что сейчас у него остановится сердце. Не в силах смотреть на Асаша, он огляделся и только сейчас заметил других членов клана, бездвижно лежащих на земле. Часть из них была зверски искусана, у многих перерезано горло. Как у Раниши.
Крыша дома Рысяшей с грохотом обрушилась, взметнув кучу искр. От жара у Зохана заболела кожа.
Слушай меня медленно, будто с усилием проговорил Асаш. Найди Лихая Торхаша Красное Лихо и передай, что он был прав бешеные, числом более ста, идут на Вишенрог, уничтожая на своем пути и своих, и чужих Торопись, Зохан Рысяш Смерть-с-ветки! Помни это имя, потому что если выживешь останешься последним из клана!
А остальные? закричал Хан, сжимая кулаки. Это ты убил их?
Их убили бешеные, пришедшие с Севера. А я добил тех, кого покусали Дархан пошатнулся, словно силы его покинули. Своими руками убил своих детей Самых сильных они увели Среди них твой брат, Улиш. Но если встретишь его беги прочь и не оглядывайся!
По почему? заикаясь, спросил Зохан.
Потому что теперь он один из них А теперь ступай! Пусть твой путь будет легок и короток, и все боги Тикрея помогут тебе!
Дархан склонился над Ранишей, тыльной стороной ладони погладил ее по щеке, а потом полоснул себя по горлу. И упал на ее труп, забившись в судорогах. Хан бросился к нему, но было поздно. Остановившимся взглядом он смотрел на рваную рану на плече Дархана Асаша глава клана Смертей-с-ветки, закончив кровавую и огненную жатву, но не дав болезни пожрать себя, ушел по тропе Вечной охоты туда, где прощаются все грехи.
На какое-то время в голове молодого оборотня не осталось мыслей. Перед глазами было красным-красно, как будто он погрузился в чан с кровью по самую макушку. А затем Хан вновь услышал голос Дархана, звучащий прямо в сознании: «Помни это имя, потому что если выживешь останешься последним из клана!»
Выжить. Ему нужно выжить. Ведь никого не осталось
Чувствуя себя потерянным детенышем, он оглянулся на мать. Вспомнились ее теплые ладони, улыбка Из горла вырвался полный скорби вой, но усилием воли Зохан загнал воспоминания обратно. Внутри него, словно мощное дерево, вырастало нечто, становясь его остовом, тем, что не давало упасть на землю и предаться отчаянию.
Он выживет.
Он Смерть-с-ветки!
Постепенно в голове прояснилось, и Хан начал рассуждать разумно. Первое он слишком слаб, чтобы, поддавшись чувству мести, броситься за теми, кто уничтожил его клан и покончить с ними, поэтому его задача выжить. Второе он не давал Дархану слова, но приказ главы клана закон, и он его выполнит. И третье Асаш сказал, что бешеные уничтожают и своих, и чужих. А значит деревенька Руби под угрозой!
Зохан подобрал выпавший из руки Дархана охотничий нож, вытер лезвие о траву и вернулся к матери. Опустился на колени, коснулся губами ее волос. Когда встал его глаза были сухими, но горели едва ли не ярче, чем у зараженного бешенством Асаша. Он отправился на задний двор его дома, извлек мешок, табак в котором отбивал запах у лежащих в нем монет, пересыпал их в карман. В последний раз оглянулся на разгромленное стойбище и побежал прочь, в лес, к своему тайнику с припасами для побега. Собирая их, мог ли он предположить, что судьба так извратит его намерение жить самостоятельно? Познавать мир? Учиться новому?
Деньги исчезли в сшитом им кофре. Хан накинул лямки на плечи и перекинулся. Его лапы все еще были в крови, но, подавив присущее всем кошачьим желание чистоплотности, он помчался прочь.
Потом, все потом.
Ему нужно предупредить людей!
Убегая от места, в котором, оказывается, был счастлив, Зохан Рысяш чувствовал, что его сердце осталось там, среди сожженных домов и трупов родных и близких. Осталось навсегда.
* * *
Ванилла топнула ногой так, что затряслись картины с сельскими пейзажами, украшающие стены дворцовых покоев четы рю Дюмемнон.
Я не пойду! воскликнула она. Сколько раз можно повторять на этой свадьбе меня не будет!
Сидящая на диване Бруни с тревогой взглянула на Пипа Селескина. Главный королевский повар в белом одеянии и поварском колпаке с вышитым на нем гербом Ласурии выглядел очень внушительно, а сейчас даже грозно. Разговор повторялся не в первый раз.
Дочка, ну ведь Перси придет с семьей, примирительно произнес Пип, сделай и ты отцу радость!
Нет, папа, и не проси Ванилла развернулась от окна, в которое старательно выглядывала, чтобы не смотреть на отца. Пойми ты, я не могу Ну не могу и все! Ты же любил маму, как ты можешь так поступать?
По толстым, гладко выбритым щекам Пипа поползли красные пятна. Будто чувствуя волнение деда, захныкал на руках у Дрюни, который сидел рядом с принцессой, маленький Людвин рю Дюмемнон.
Как так? ровным голосом спросил Пип.
Бруни торопливо протянула руку шуту. Тот помог ей подняться, но сам остался сидеть, укачивая младенца.
Ванилька, времени прошло с тех пор много, заговорила она. Человеку по любому плохо одному, и каждый из нас ищет того, с кем не будет ощущаться одиночество. Я нашла. Ты нашла. И Пип нашел. Он достоин счастья не менее тебя или меня, понимаешь?
Ванилла снова отвернулась к окну.
Я тебе платье закажу у Артазеля и оплачу его, добавила Бруни, соглашайся!
Подруга повернулась и прищурилась.
И ты туда же, Твое Высочество? Вчера Перси приходила к «Старому Другу», все уши прожужжала об этой проклятой свадьбе и о своем наряде, сегодня папа, вот, ты Вы сговорились, что ли?
Любимая, так времени осталось всего ничего, пропел Дрюня с дивана, подбрасывая Людвина и ловя его, а такие праздники нужно планировать заранее. Разве мы плохо спланировали нашу свадьбу?
Дрюня, речь не о нашей свадьбе! отчеканила Ванилла. Речь о том, что отец собирается связать жизнь с какой-то подколодной змеей и привести ее в нашу семью!
Ну ты-то меня приве