Сильверу захотелось подхватить ее на руки, но оказывать вызывающие знаки внимания чужой жене было недостойно благородного мужчины. Он лишь скинул плащ, снова свернул его в тугой рулон и предложил ей.
Она неуклюже плюхнулась на него, чувствуя, как гудят натруженные ноги. А ведь она шла налегке! Что же тогда испытывают несущие тяжелую поклажу воины?
Почему так быстро привал? недоуменно поинтересовался у Сильвера сбросивший возле них мешок Теофил. Взглянул на устало уронившую голову на руки девушку и пробормотал: А, понятно.
Алонсо расстелил плащ и лег на него, растянувшись во всю длину, но уже не ничком, как делал все последнее время, а на спину.
У меня тоже нет сил, признался со стыдом и сожалением. Хотя голова и соображает, а вот ноги идти отказываются. Кстати, я должен попросить у вас всех прощения за свое мерзкое поведение.
Мужчины рассмеялись в ответ. То, что он пришел в себя, радовало всех.
Да уж, чего ты только не творил! воскликнул насмешник Эдмунд и принялся перечислять все его яростные вспышки так, будто это были мелкие проказы, совершенные лишь с одной цельюповеселить своих спутников.
Все хохотали, позабыв про Амирель. Она же сидела не двигаясь, думая лишь об одномхватит ли у нее сил пройти в таком темпе до вечернего привала.
Передохнув, Сильвер дал команду продолжать путь. Они поднялись, и Амирель поняла, что не сможет пройти и десяти шаговноги от боли сводило судорогой. Как же изнежилась она, живя на всем готовом в королевском дворце! Да и раньше, у Мелисси в «Пряном ветре», она тоже почти не двигалась. И в итоге ее тело стало слабым и вялым как у перекормленного поросенка.
Все замечавший Феррун молча снял с Агфе один из навьюченных на нее мешков и взвалил на себя. Потом так же без слов подхватил жену и усадил боком на лошадь. Ворчливо буркнул:
Держись за гриву, седлать для тебя Агфе я не стану.
Амирель благодарно закивала, радуясь, что он снова стал похож на того Ферруна, что много раз выручал ее из беды. Потом он подошел к Алонсо и положил ему руку на голову.
Легче стало? вгляделся в его усталые глаза и пообещал: Продержись пару часов до привала. Тогда и отдохнешь получше. А это пока. И протянул ему ломоть черного хлеба с толстым куском окорока.
Тот впился в него зубами с неистовством оголодавшего волка и пошел вперед уже уверенными шагами.
Амирель было стыдно сидеть на лошади, тогда как воины шли по тоннелю с тяжелыми мешками за плечами, но она понимала, что лишь задержит всех, если попытается идти пешком. Феррун, легко шедший позади Агфе, замыкал движение. Амирель видела огромный вьюк у него на плечах и не понимала, как обычный человек может столько на себе тащить.
Ей был виден и Сильвер, идущий впереди и несший свои вещи и ее. Ей очень хотелось взять обратно свой мешок, но тогда ноша для Агфе будет слишком тяжела. Кобылка и без того недовольно поглядывала на нее, и девушке казалось, что та укоряет ее за леность. Но ведь это вовсе не так. Она бы с удовольствием шла рядом с Сильвером, но вот ее отвыкшее от движения тело не желало подчиняться своей хозяйке.
Своды пещеры становились все ниже, пол начал покато снижаться, в воздухе запахло чем-то непривычным, чуть солоноватым, но пахло вовсе не морем, а чем-то другим, похожим на свежевскопанную землю, и с каждым часом становилось все холоднее и холоднее.
Но вот Сильвер остановился, озабоченным взглядом осматривая свою маленькую колонну, и бросил:
Привал!
Правда, Амирель показалось, что посмотрел он в первую очередь на нее, но в это время к ней подошел уже скинувший с себя мешки Феррун и протянул руки, снимая с лошади. Потом снял с Агфе всю поклажу и отпустил кобылку немного размяться.
Амирель подергала сначала одной ногой, потом другой. Немного затекли, но это не страшно, скоро отойдут. Все-таки сидеть боком, если лошадь идет спокойным шагом, намного удобнее, чем враскорячку, по-мужски.
К ней торопливо подошел Сильвер и спросил:
Как ты? На стоящего рядом Ферруна и внимания не обратил.
Тот этого не стерпел:
С моей женой все в порядке. А вот ты займись лучше обедом, холодным тоном приказал он, и Сильвер, скрипнув зубами, вынужден был отойти.
Зачем ты так? укоризненно шепнула Амирель Ферруну. Он же не хотел ничего дурного.
В ответ Феррун так сверкнул глазами, в полумраке пещеры похожими на синие огни, что Амирель испуганно охнула. Да что это с ним? Неужели ревнует? Она хотела сказать, что он ведет себя попросту глупо, но прислушалась к гулкому эху, разносившему далеко вокруг любое, даже шепотом сказанное слово, и передумала что-либо говорить.
Воины быстро разложили на брошенном кем-то плаще немудреную еду и устроились вокруг, с аппетитом обедая. Сильвер молча подал Амирель кусок хлеба с ветчиной, она поблагодарила кивком головы и нежным взглядом, от которого у него дрогнула рука.
Чтоб скрыть смятение, он негромко сказал:
Холодает. Скоро нам придется натягивать на уши те дурацкие шапки, что велел нам брать с собой наместник.
Его слова тут же разнеслись по пещере, повторяя то тихо, то громко: «наместник, наместник, наместник»
Амирель вздрогнула. Ей не нравился этот таинственный шум. Он сулил какие-то неожиданные препятствия. Она взглянула на Ферруна, тот тоже напряженно прислушивался к пещерному эху.
Мне это не нравится, четко сказал он, и искаженный голос тут же повторил: «не нравится, не нравится, не нравится»
Здесь никому не нравится, заверил его Эдмунд, впиваясь зубами в кусок мяса. Это тебе не прогулка под луной с красивой девушкой, и нахально подмигнул Амирель.
Она испуганно подумала, что Феррун возмутится и затеет глупую разборку, но тот думал о другом.
Я не знаю, где мне идти, сердито бросил он. То ли впереди, то ли позади. Чувство такое, что опасность ждет со всех сторон.
Но мы же спокойно прошли в Северстан, возразил ему Сильвер, правда, пришлось много копать. Но копатьэто не сражаться.
Да, но с нами была еще почти сотня корежан, Феррун резко встал и стремительно метнулся к стене. Не дойдя до нее, остановился, пнул попавший под ноги камень и вернулся на свое место рядом с женой.
Что случилось? спросил его Сильвер. Ты что-то видел?
Поскольку из всего отряда только Феррун прекрасно видел в темноте, все остальные насторожились.
Я не понял, что это было. Что-то мелькнуло и пропало. А что, я не разглядел, хмуро признался Феррун и взял ломоть черного хлеба. Съел его и спросил у Сильвера: Как думаешь вести отряд? Эта тварь движется очень быстро. И, мне кажется, она опасна. Что-то такое витает в воздухе, не чувствуешь?
Тот кивнул и призадумался. По мере спуска в пещере становилось все темнее и темнее. Скоро им понадобятся факелы, и тот, кто пойдет впереди, должен будет идти крайне осторожно, чтоб не подвергнуться атаке неизвестной твари. Так же должен вести себя и последний. Да и те, кто находится посредине, вполне могут стать объектом нападения. Возможно, опасность и эфемерная, но он знал, что никакими способами защиты пренебрегать не следует. К тому же он не помнил случая, чтоб Феррун ошибся.
Я, как обычно, пойду впереди. Как ты думаешь, эта тварь боится света?
Феррун встал во весь рост и кинул вперед камешек. Все прислушались, но ничего, кроме далекого удара камня об пол, не услышали.
Насчет света не знаю. Но шума она не боится точно.
Тогда лучше зажечь факелы и вынуть из ножен мечи. Торопливо отцепив кинжал от пояса, Сильвер протянул его Ферруну. Возьми, я совсем о нем забыл.
Все посмотрели на камень в рукоятке, переливающийся едва видимыми нежно-зелеными огоньками.
Странный какой цвет, с сомнением сказал Феррун. Угрозы от него нет. Как ты считаешь, Амирель?
Она провела рукой над кинжалом и согласилась:
Это не угроза. Предупреждение, но о чем? И почему нам так неуютно?
Может быть, это просто на нас, на обычных людей, действует пещера? Мы же глубоко под землей, предположил Эдмунд, меряя взглядом уходящую вниз дорогу. И для чего, интересно, ее проложили так глубоко?
Прошли там, где камень легче поддавался обработке? По мягким породам? Или от одной естественной пещеры до другой? предположил Сильвер. Иначе в этом нет никакого смысла. Пробиваться на такую глубину себе дороже.
На меня глубина не действует, Феррун посмотрел наверх, потом поднял камешек и подкинул его вверх. Раздался легкий стук, и камень упал обратно. Все вздрогнули от неожиданности, а Феррун продолжил: Сюда я шел спокойно, но вот теперь ощущаю что-то нехорошее. Еще бы понять, что это. Какая-то тварь упорно следует за нами, но вот для чего?
Я могу пойти впереди, робко предложила Амирель, надеясь, что этого ей не позволят.
Мужчины дружно зароптали, прекословя, но Феррун, не слушая их возражений, поддержал ее решение:
Иди. Это лучше всего. Если что, ты с этой тварью всегда сможешь договориться. А это тебе на всякий случай.
Он снял с себя амулет и повесил на грудь девушки.
Но ты же останешься без защиты! попыталась воспротивиться она, боясь больше за себя, чем за него. Колдовской камень ее по-прежнему страшил.
Глупости! Феррун поправил висевший на нем меч и передвинул поудобнее лук с колчаном. У меня есть оружие, и я далеко не слабак. Отодвинув от себя протягиваемый Сильвером кинжал, приказал: Оставь его себе, Сильвер. По крайней мере, о серьезной беде он тебя предупредит. Мне он не нужен. Я и так чувствую опасность.
Тот поблагодарил его и послушно прицепил кинжал обратно к поясу, радуясь про себя. Такой подарок дорогого стоит.
Мне не нравится, что единственная среди нас женщина пойдет впереди, как сильный воин, он остановил взгляд на маленькой ножке, выставившейся из-под плаща Амирель. Я считаю, что ее надо поставить в середину и охранять.
Эта маленькая слабая женщина может подчинить себе любого из вас, а с помощью амулета и всех сразу, со смешком предупредил его Феррун. Не забывай, что в Северстане она считалась колдуньей. И это в самом деле так.
Закаленные в боях воины с опаской отшатнулись от Амирель. Она успокаивающе проговорила:
Феррун преувеличивает. Я вовсе не колдунья. Просто во мне течет истинная королевская кровь, только и всего.
Только и всего? Теофил недоуменно поднял брови и пошутил: И за это у вас жгут на кострах как преступников?
Ответ оказался неожиданным:
Да. Всех, у кого синие глаза, уничтожают.
Почему? это был единодушный вопль всех членов отряда.
Чтоб они не вздумали претендовать на королевский трон, хохотнул Феррун. Это законы у них такие. Каждый, у кого синие глаза, может потребовать себе трон. А королям это не по нраву, вот они и защищаются как могут.
Амирель пришлось рассказать, отчего так получилось. Закончила она печальным:
Поэтому мне и пришлось просидеть дома, скрываясь ото всех, столько лет.
На нее посыпались вопросы, все хотели знать что-нибудь еще о столь странной стране и ее королях, но Феррун властно приказал:
Хватит! Отдохнули, пора в путь.
Увлекшийся разговором Сильвер нехотя встал и подтвердил:
Пошли!
Мужчины снова взвалили на себя мешки, вьюки взгромоздили на не слишком довольную этим Агфе. Амирель отказалась ехать на ней, заверив, что вполне достаточно отдохнула. Выполняя приказание мужа, пошла первой вместе с Сильвером, по его просьбе держась левой стороны. Он страшился за нее, вовсе не успокоенный словами Ферруна о ее необычных способностях. Стремясь защитить девушку в случае внезапного нападения, Сильвер обнажил меч и держал его в правой руке.
Замыкал их строй готовый к нападению Феррун, тоже с мечом наголо.
Впрочем, мечи обнажили все воины. К удивлению Амирель, мечи светились, не так ярко, как факелы, но все-таки при их страшноватом стальном свете можно было различить путь, по которому шел отряд.
И хотя кинжал не предупреждал об опасности, но все-таки тоже зеленовато мерцал, и это было странно. Амирель пыталась что-то различить во все сильнее окутывающей их тьме, но ничего не видела и не понимала, почему же они не зажигают факелов.
Спросила об этом Сильвера и услышала:
У нас есть факелы, но их мало, и масла для них тоже мало. Дорога долгая, нужно беречь все, что может гореть. Корежане оставили нам в схронах овес для Агфе и немного дров для приготовления пищи, но до них еще далеко.
Амирель пожалела, что не догадалась взять с собой обычное сливочное или хотя бы подсолнечное масло. Если пропитать им ветошь, то гореть она будет долго. Но откуда ей было знать, что может понадобиться на такой страшной и трудной дороге? Феррун ни о чем таком ей не говорил, но это и понятноон прекрасно видел в темноте и свет факелов ему только мешал.
Они шли вперед, внимательно всматриваясь во тьму перед собой и вслушиваясь в обманчивую тишину. Звуки разносились по гулкой пещере далеко, и Сильвер хранил молчание, не желая, чтоб его сотоварищи знали, о чем они говорят с Амирель; все остальные молчали тоже, не желая привлекать внимание следящей за ними твари.
Чем ниже они спускались, тем холоднее становилось. Амирель чувствовала, как ее ноги в удобных, но слишком легких для холода башмаках начинают замерзать. Она вспомнила, что с собой у нее есть плотные вязаные носки, но вот когда она сможет их надеть?
Становится прохладно, Сильвер выдохнул изо рта белесое облачко. Хотя здесь и не так холодно, как сверху, на горе, но все равно скоро придется надевать те смешные шапки, что для нас приказал изготовить мой отец.
Проследив за паром, в который превращалось ее дыхание, Амирель зябко поежилась. На первом же привале она натянет на себя все теплое, что есть в ее мешке. И почему она не подумала об этом раньше?! Ведь ясно было, что будет только холоднее. Покосившись на мужчину, идущего рядом с ней и улыбающегося ей открытой ласковой улыбкой, тихо вздохнула. Вот и причина ее необычной рассеянности. Но в этом не стоит признаваться никому, даже самой себе.
Привал объявили только через несколько часов, когда она уже готова была признаться, что больше не в силах сделать замерзшими ногами ни шагу. Остановились они возле поленницы дров, лежащей у небольшого озерца и закрытого ящика рядом. Сильвер пояснил, что это схрон, оставленный для них корежанами.
Мужчины привычно разожгли огонь, и Амирель, устроившись возле самого костра и протянув ноги к огню, быстро согрелась. Потом взяла свой мешок и отошла немного в сторонкунадеть теплые вещи.
Далеко идти побоялась, да и все равно в темноте ее никто бы не разглядел, кроме Ферруна, а тот видел ее любой. Быстро надела все теплое белье, что у нее с собой было, натянула вязаные носки, на голову шапку из тех, в которых в деревнях ходили зимой женщины, и вернулась к костру.
Мужчины уже разогрели взятую с собой еду и отчего-то с вожделением посматривали на озеро, зеркальная гладь которого нарушалась выходившими со дна пузырьками воздуха.
Можете половить рыбки, разрешил Сильвер и сказал Амирель: Здесь рыба странная на вид, но очень вкусная. Мякоть у нее нежная и сладковатая, во рту просто тает.
Двое из их отряда, Теофил и Родриго, взяли крючки на веревках, нацепили на них кусочки вяленой оленины, подошли к кромке озера и забросили крючки в воду. Сначала ничего не происходило, но через несколько минут обе веревки дернулись, и воины вытащили на берег свою добычуогромных безглазых рыб со странной белой чешуей.
Амирель думала, что готовить рыбу придется ей, но беспокоить ее не стали, давая передохнуть. Мужчины сами обмазали рыбу белой глиной, собранной с берегов озера, и запекли на углях догорающего костра. Сильвер принес Амирель уже готовый кусочек рыбины. Осторожно попробовав ее, она убедилась, что рыба действительно очень вкусная, мягкая, почти без костей, но вот только слишком пресная. Вспомнив, что Сильвер жаловался на недостаток соли, поняла, что ее попросту экономили.
Спать все улеглись на расстеленных вплотную меховых плащах, укрылись ими же. Вокруг ночлега воины воткнули мечи, освещавшие их общее ложе. Амирель, краснея под направленными на нее мужскими взглядами, была вынуждена устроиться рядом с Ферруном, по-хозяйски обнявшим ее за талию и укрывшим еще одним меховым плащом.
Улегшийся с другого конца Сильвер посмотрел на нее с такой горькой обидой, будто она ему изменяла.
Это было несправедливо и очень обидно. Она прижалась спиной к Ферруну, неосознанно ища тепла и поддержки. Они уже не раз спали так вместе в своих скитаниях по Северстану, но на сей раз среди окружавших их мужчин это казалось крайне неприличным. Амирель с головой закуталась в укрывающий их плащ, спасаясь не от холода, а от насмешливых, все понимающих глаз.