Какая красота, ты смотри! улыбалась Забава, когда сёстры вышли за ворота своего дома. А ты в избе сидеть хотела!
Хотела, согласилась Мирослава, взяв коробок с печеньем в другую руку. Если бы не твои дела сердечныеточно бы осталась.
Не говори об этом громко! вспыхнула Забава и приложила палец к губам.
О чём не говорить громко? раздался позади веселый девичий голос, и сёстры обернулись: со стороны улицы к ним шла Марфавесёлая девушка из соседнего дома.
О том, что я на праздник идти не хотела, нашлась Мирослава, и Забава облегчённо вздохнула.
Почему не хотела? удивилась Марфа.
Не люблю я громкие праздники, пожала плечами Мирослава.
Любишь не любишь, а весну звать надо! уверенно ответила Марфа, и девушки пошли по шумной праздничной улице. Вон, красавица-то какая! Волосы вьющиеся да золотые, а глазасиние, как небо. Хороводницей сделаем!
Не надо хороводницей, нахмурилась Мирослава. Пусть в этом году Забава Ярилу и Яру зовёт! Она краше меня будет: русая коса, зелёные глаза!
Надо-надо, согласилась с Марьей Забава, которая очень хотела, чтобы сестра с ней гуляла. Ведь нелюдимость Мирославы порой и на неё саму тень бросаламолодежь частенько спрашивала Забаву, почему её сестра будто не из мира и не досталось ли самой Забаве того же характера. Вот придёт по твоему, Мирослава, зову весна, каждый праздник петь будешь!
Подружки рассмеялись. Мирослава открыла коробок, достала испечённых птичек, и девушки, подбросив фигурки, хором спели веснянку.
Ай-ай, а птички недалеко улетели! Крепкий юноша с чёрными как смоль волосами, в белой, перевязанной красным поясом рубахе, что была видна из-под распахнутой свиты, подошёл к подругам. Храбрость покинула Забаву: она сделала легкий шажок назад, увидев Веля.
Далеко, ты просто не заметил, уверенно ответила Марфа.
Не далече того камешка, хмыкнул Вель и лукаво посмотрел на Мирославу, которая держала коробок. Жаль, птичек только девушки и дети отпускают.
Если бы птичек отпускали хлопцы, это было бы похоже на состязание в метании камней, фыркнула Марфа и, взяв у Мирославы птичку, положила печенье в рот.
Вель рассмеялся и, вновь посмотрев на Мирославу, предложил:
Идёмте с нами праздновать? Моя сестра тоже птиц напекла.
Идём! радостно согласилась Марфа.
Вель повёл девушек в сторону молодых людей, которые собрались у поленницы на другой стороне улицы. Последние лучи заходящего солнца золотили призрачные верхушки берёз, крыши деревенских домов, теряясь в сизых вечерних тенях. Празднующие смеялись и пели песни, но лёгкий весенний ветерок был по-зимнему свеж. Мирослава невольно нахмурилась: будто бы Матушка-Природа весне была не рада.
Моя сестра, Святослава, представил Вель черноволосую девушку Забаве, Марфе и Мирославе, когда подруги подошли к собравшимся у поленницы, Лад, Вель указал на кучерявого юношу, и тот легонько поклонился. Вместе с Ладом пришли на праздник рыжеволосая Лучезара с младшим братом Богданом, таким же рыжим, как и сестра, и высокий статный Всеволод, который, как показалось Мирославе, был старше всех.
Пойдёмте на деревенскую площадь, предложила Святослава, протягивая подошедшим девушкам коробок со своими птичками. Подруги вежливо взяли печенье и угостили своим. В этом году, говорят, двенадцать золотых костров разведут, вокруг центрального, с небесным пламенем!
Диво-то какое будет! обрадовалась Марфа и, осмотрев себя, обеспокоенно сказала: Главное, юбку маменькиного сарафана не опалить. А то ведь ругать будет, храни меня Сварог!
Главное самой не опалиться, заметила Лучезара, и Лад кивнул.
Да разве когда опаливались? удивилась Марфа, и молодые люди пошли по улице.
Опаливались, ответил Всеволод. Ты забыла, как в том году пламя взметнулось, когда Марья прыгала? От де́вицы только черевички остались.
Тоже мне басни травишь! покачал головой Лад. Не было такого. Марья сама в огонь шагнулаум её давно у Сварога был!
Да, Марья странная была, всё о русалках да о леших толковала, согласилась Лучезара. Но где это видано, чтобы сам человек в огонь ступал? Прав Всеволодпламя разбушевалось да спалило её.
Наверное, ветер сильный подул, предположила Святослава. Вот и взметнулось пламя.
Да никогда прежде Стрибог так не поступал! отрицательно покачал головой Лад. То Марья сама в огонь шагнула. Ведь все знают, что она Ивана любила, а он за Яролику посватался.
Конечно, кивнула Забава, разве нужна Ивану юродивая, что в русалок верит и с водой беседы ведёт? Марья одинокая была, даже дома не жаловали, вот она и наложила на себя руки.
Наверное, так Боги на Марью свой взор обратили, пожал плечами юный Богдан. Пожалели деву.
Ну, скажешь ещё, возмутилась его сестра. Навью она стала, раз сама себя убила. Богам подобное не по нраву.
Мирослава невольно замедлила шаг: беседа, которую вели юные сварогины, была не по душе ей, овевала льдом и тоской. Но молодые люди так увлеклись, что даже птиц не отпускали и веснянок не пелиони стали спорить о том, как погибла Марья на празднике год назад.
Не любишь страшные истории? тихо спросил Мирославу Вель, и она от неожиданности вздрогнула.
Не люблю, нахмурилась Мирослава. Слова сестры её особенно печалили, но она не сказала об этом Велю. Да и зачем подобное в праздник обсуждать? девушка взглянула на Веля, который мягко посмотрел в ответ.
Согласен, кивнул Вель. Весну надо звать, а не мёртвых поминать.
Не хотела я и весну звать, вздохнула Мирослава. Сестра заставила, призналась она.
Неужели такой красе, как ты, гулянья не милы? удивился Вель.
Нет, мне гулянья не милы, покачала головой Мирослава. Вот сестре гулянья по нраву!
Знаю, улыбнулся Вель. Забава частенько тёплыми ночами с подругами по селу до утра гуляет.
Она у меня такая, улыбнулась Мирослава.
Неужели родители её ни разу не ловили?
Сама диву даюсь! Может, она волхвованию где научилась? рассмеялась Мирослава, за ней и Вель.
Забава обернулась на смех и на мгновение замерла. Но тут же взяла себя в руки, замедлила шаг и, взяв у Мирославы из коробка птичку, протянула её Велю.
Я знаю, юноши не отпускают птичек в небо, проговорила Забава, вставая между сестрой и Велем, но, может, угостишься?
Угощусь. Вель принял сладость и взглянул на Мирославу, которая догнала Лада с Лучезарой и теперь шла впереди.
Сама пекла! похвасталась Забава.
И почему твою стряпню сестра несёт? хитро улыбнулся Вель.
А что в том такого? растерялась Забава.
Ничего, пожал плечами юноша. Вкусное печенье.
Деревенская площадь была окутана дымом и жаром костров: в самом её центре располагался большой костёр из небесного огня-Сварожича, вокруг которого сложили двенадцать малых золотых. Всполохи золотых и небесных огней играли на окружённых заборами избах, бежали по деревьям и крышам домов. Молодые люди водили хороводы, прыгали через костры, смеялись, пели песни; факиры танцевали с огнём под музыку кугикл и свирелей. Толпа гудела и плясала, закружила вновь пришедших на праздник в хороводе. Мирослава потеряла из виду Забаву и остановилась, стараясь разглядеть сестру, но её чуть не сбили с ног танцующие. Мирослава хотела было отойти, но кто-то сильный взял её за руку и повёл в хоровод. У девушки не получилось освободиться, коробок с печеньем выбили и подхватили под другую руку. Хоровод понёс Мирославу, подобно могучей реке, закружил в безудержном танце огня, песен и смеха. Мирославе сделалось дурно, но река вдруг остановилась и Мирослава оказалась напротив большого пылающего жаром золотого костра.
Ну, смелее! раздалось позади, и Мирослава обернулась: молодые люди, и девушки, и юноши, раскрасневшиеся от танцев и хмеля, ждали того, как она прыгнет через костёр. Не соломенная, не сгоришь!
Мирослава вновь взглянула на костёр: золотое пламя опаляло, его языки взлетали высоко.
Ты так и будешь там стоять? возмутилась другая де́вица, и Мирослава вновь обернулась. Позади неё девушка её возраста, подняв все свои юбки до колен, готовилась перепрыгнуть огонь.
Я не хочу прыгать, призналась Мирослава и попыталась отойти в сторону, но толпа не пустила её.
Такая красавица, а трусиха! выкрикнул кто-то, и люди рассмеялись.
Да, я трусиха! с вызовом ответила Мирослава. Я не буду прыгать! решительно сказала она и уступила место девушке, которая держала свою юбку.
Толпа ещё пуще рассмеялась, девушка ещё выше подняла свои юбки («Какой позор!» подумала Мирослава) и прыгнула через горящее пламя. Со звонким смехом опустила юбку и помахала Мирославе рукой.
Трусиха! Видишь, не растаяла я! звонко хохотала девчушка.
Мирослава попробовала выйти из круга, но её вновь не пустили. Толпа только плотнее обступила костёр и Мирославу.
А давайте заставим её прыгнуть? предложил кто-то. А то чую, с такими недотрогами Ярила не придёт нас греть! И Яру-весну не позовёт с собой!
Пожалуйста, не надо! Я не хочу прыгать! искренне говорила Мирослава. Вон, есть у нас девушки-веснянки, она показала рукой на де́вицу, которая ещё раз перепрыгнула высокое пламя, что хорошими невестами Яриле станут!
Каждая должна быть хорошей невестой! громко сказала прыгунья и, взяв Мирославу за руку, потянула её к костру.
Толпа гудела, пламя дышало жаром, когда Мирослава вновь оказалась перед костром.
Прыгай! прокричали молодые люди хором.
Только юбки подбери, прошептала на ухо прыгунья. А то в том году Марья вместе с сарафаном своим спалилася, только черевички от неё и остались!
Мирослава с ужасом смотрела в огонь.
Отпустите меня, прошептала она, почти плача.
Прыгай! требовательно раздалось позади.
Не буду! возмутилась Мирослава. Это праздник Весны, а не казнь! Что с вами со всеми творится? Она обернулась на толпу.
Хмель с ними творится, услышала она громкий знакомый голос. Толпа зашевелилась, пропуская кого-то, и к костру вышел Вель. Пойдем отсюда. Он протянул Мирославе руку, и девушка приняла помощь. Под сдавленные смешки и не очень приличные замечания Вель вывел Мирославу из круга.
Почему ты не пошла с нами? строго спросил Вель, ведя растерянную Мирославу сквозь гуляющую толпу. Зачем с ними хороводы водила?
Они меня сами за руки схватили, призналась Мирослава. Я не смогла освободиться. Даже коробок с птичками, которых матушка нам напекла, выбили! Теперь и Весну звать не получится
Ничего, у Святославы целый короб пташек, успокоил Мирославу Вель. Ты говоришь матушка пекла?
Да, согласилась Мирослава. А что?
Передай ей, что вкусно очень, улыбнулся Вель.
Забава, Марфа, Святослава и друзья Веля расположились недалеко от одного из золотых костров: Богдан, брат Лучезары, достал из заплечной сумки дудочку и играл на ней, а молодые люди пели и танцевали. Забава, завидев подходящих к ним Веля и Мирославу, вышла вперёд.
Отец Сварог! Я уж переживать стала, куда это ты пропала! Забава решительно взяла младшую сестру под руку и встала между ней и Велем. Спасибо, Вель! обратилась она к юноше, который сдержанно кивнул. Помог нам очень!
Мирослава хмуро посмотрела на сестру и освободилась от её рук.
Я потеряла матушкиных птиц, сказала Мирослава грустно. В хороводе коробок из рук выбили.
Забава испуганно взглянула на Веля, но, заметив, что тот не обратил на слова сестры внимания, прошептала Мирославе:
Ничего страшного! У Святославы много птичек, всем хватит!
Мирослава кивнула в ответ, к ним подошла Святослава.
Давайте все вместе весну позовём! предложила она. Станцуем солнечный хоровод, споём веснянку!
Да, а Богдан будет играть нам! поддержала Лучезара.
Давайте! обрадовалась Марфа. Что петь будем?
Птички-жаворонки? предложила Мирослава.
Отлично! Кто предложилтот и запевает! улыбнулась Марфа, взяла у Святославы из короба печенье и положила в рот.
Хватит кушать птичек! возмутилась Забава. Нам ещё зарю встречать надо, а наш короб Мирослава потеряла.
Тут на всех хватит, мягко улыбнулась Святослава и, поставив коробок на землю, обратилась к Мирославе: Ну, де́вица, предложилазапевай! А мы в хороводе подхватим!
Давай, сестра, говорили же, хороводницей выберем! Забава отвела Мирославу в середину круга и, взяв одной рукой Святославу, а другойВеля, повела хоровод. Богдан встал рядом со смутившейся Мирославой, а Лучезара с Ладом замкнули хоровод.
Богдан заиграл на дудочке, но Мирослава некоторое время молчала: улыбки друзей светились радостью (хотя Забава, как заметила Мирослава, теперь смотрела на неё как-то иначе), но Мирославе стало не по себе. Ей часто делалось неловко от внимания других людей, нынче же чувство казалось холоднее и глубже. И песнь Богдановой дудочки будто зиму, а не весну, закликала. Да и весенний ветер, что раздувал пламя костра, был больно студёным. Мирослава покачала головой, отгоняя наваждение, шумно вздохнула, посмотрела на высокое темнеющее небо и запела:
Птички-жаворонки!
Несите к нам на крыльях лето,
Заберите зиму паводками,
Много песен Весне спето!
Птички, летите,
Зовите нам лето,
Студеную зиму унесите,
А то зерна у нас нету!
Вот тепло придёт,
Зима на саночках уйдёт,
Солнышко согреет,
Землю обогреет!
Птички-жаворонки, смотрите!
Тут песни вам поют,
Тутблины пекут!
Птички-жаворонки, летите
Да Весну зовите!
Птички-жаворонки, летите
Да Весну зовите!
С каждым спетым Словом Мирославе чудилось, будто бы мелодия дудочки сливается воедино с её песней. Каждое спетое Слово придавало сил и наполняло теплом. Музыка Богдановой дудочки не отпускала хороводницу, Мирослава пела, и ей виделось, что мелодия течёт сквозь телоедва слышимая, но явная Песнь. И эта Песнь была Словом, и была она повсюду: в земле и в воде, в тонких ветвях берёз и первых сочных листочках и набухших почках; Песнь струилась по стволам деревьев, она давала жизнь полям и лесам; Песнь искрилась радостью в глазах людей, но и отзывалась в их душах тёмной вечной тоской. Песнь даже слышалась в деревенских домах, на резных ставнях которых играли отсветы ночных огней
Мирослава пела, не заметив, как хоровод вокруг неё стал больше и что вместе с ней закликали Весну не только её друзья. От Песни стало так жарко, что Мирослава скинула свиту, оставшись в алом сарафане, надетом поверх белой украшенной красной вышивкой рубахи. Кто-то из хоровода протянул Мирославе птичку и деревянную чашу. Мирослава с поклоном приняла дар, под песнь дудочки подбросила птичку и отведала хмеля. Хороводнице стало ещё жарче, Песня зазвучала ещё громче, и ноги сами пустились в пляс.
Мирослава танцевала вместе с Песней, пела вместе с Ярой, а Ярила помогал ей прыгать через костёр. Только, заметила Мирослава, у Бога весенней силы волосы были чёрные, как ночь, и звали его почему-то Велем. Но девушка не обратила на его имя вниманияПеснь вела её, вела, словно волхву
Скоро заря, тихо говорил Ярила-Вель. Его дыхание пахло хмелем. Позовёшь нам Весну с Серебряной Горы?
Мирослава улыбнулась ему и осмотрелась: вокруг них собрались девушки и юноши, которые выбрали себе Веснянку. Мирославе протягивали птичек, и она их с улыбкой принимала. Теперь Мирославе было спокойно и тепло. Песнь Мирославы захватила многих, только Забава стояла в стороне и хмуро смотрела на сестру. Интересно, почему? Мирослава хотела было подойти к Забаве, но Песнь вновь напомнила о себе: она решительно взяла Мирославу за руку рукою Веля.
Есть у нас хороводница-красавица! громко проговорил Вель, и толпа одобрительно заулюлюкала. Ай да мо́лодцы! Ай да де́вицы! Идём птиц отпускать да весну величать!
Песнь вновь повела Мирославу под переливы кугикл и свирелей, повела через всю деревню к Серебряной Горе. Мирослава вновь запела, её песню подхватил Вель, а вместе с ним и следующие за Мирославой и Велем люди.
Сварогины, шедшие по деревне вслед за Хороводницей, громко пели и танцевали с огнёмс небесным и с золотым. Яркие всполохи огней плясали вместе с Песней, искры взлетали до небес и превращались в звёзды. Золотой свет, смешиваясь с лазурным, рассеивал предрассветную мглу. Мирослава рассмеялась, так ей сделалось хорошо. Она крепче взяла руку Веля и запела ещё громче. К весеннему шествию присоединялись новые празднующие: люди, кто закликал весну на улице, спускались с поленниц дети, а старшие выходили со дворов. Всех Песнь звала к Серебряной Горе.