И опять я чуть не задохнулся в кашле: девочка-тоуже не девочка. Подхожу, без замаха бью в лицо перекупу. И ногойв упавшее лицо. Тварь! Она же ребёнок ещё! У неё даже первичные половые ещё не выросли! Поигралрешил продать? Убил бы, если бы Пад не оттащил меня!
Прибежавшей страже Лилия объясняет ситуацию. Под крики и ропот возмущённой толпы вокруг. Барыня готовит штрафвыкуп за моё хулиганство. Но старший наряда добавил сапогом по морде перекупу, поверх моего, стража хватает урода и уволакивает. Девочка так и стоит, целя то в меня, то в Лилию, то в начкара острыми грудями с сосками, затвердевшими, как наконечники алых стрел, от страха и холода.
Начкар посмотрел на девочку, на Лилию, утвердился, что девочка теперь под надёжной рукой, склонил голову в почтительном жесте и пошёл вслед за своими людьми.
Как тебя называла мама? спросила Лилия у девочки.
Боза, дрожащим голосом проблеяла та в ответ. Мамы больше нет. Никогонет.
Одевайся, Боза, махнула рукой барыня. Служи мне честно. И будет жизнь твоя хорошей. А худое удумаешьему отдам, Лилия махнула на меня рукой. Немой, улыбнись!
Зря она так. Девочка же икала потом почти час. До самой казни.
Глава 8
Это такое местное развлечение. На главной площади города готовят сцену. К полудню на площадь стекается народ. Массово. Сцена образована столбами, что щедро обкладывают вязанками хвороста и колотыми корнями деревьев. Огненное шоуподумал я.
Ещё раз спрашиваю сам себя, откуда я такойдобренький, такой наивныйвзялся в этом теле, в этом жестоком Мире?
К столбам люди в белых балахонах привязывают осужденных. Народ бурлит, обсуждая не бесчеловечность происходящего действа, а известные им подробности обвинительных приговоров, подробности опознания этих людей в качестве злодеев, подробности их задержания и пыток для получения чистосердечного признания. И действия самих Чистыхэтих белых служек. Посмеиваясь, с предвкушением забавы, ожидая их неловкости и оплошности. Почему-то люди считают, что в Чистые идут не самые сообразительные парни, а самые тупые, самые ленивые, самые никчёмные. Типичные объекты подшучивания.
А вот у меняхолод разливается по телу. Ледяной, липкий ужас. Не могу поверить, что вот так вотобыденно, более тогопраздничнобудут сжигать людейзаживо! О, боги! Куда я попал?! Чувствую бессильное отчаяние. Я не то, что не желаю участвовать в этом, видеть этогоне могу!
Что вы делаете, люди?! Зачем вы добровольно участвуете в этом бесчеловечном ритуале? Да что с вами со всеми?!
Мои спутники удивлены моей реакцией, моими дерганьями, хрипом и стоном, что летят сквозь шарф.
Немой! Стой! властно приказывает барыняНе дёргайся! Да возьми себя в руки, воин!
И меня вышибает из собственного тела. Смотрю на всё равнодушно-спокойно. При этомотстранённо. И как бысверху. Как будто вне собственной головы, поверх собственной шляпы (какая она, оказывается, нелепая, шляпа эта!) И это помогло. Никаких эмоций, никаких переживаний. Чистые, прозрачные, холодно-равнодушные мысли, полная синхронизация потока.
И вижу я всё иначе. Опять вижу энергопотоки. Площадькак разлитая лужа биоэнергии, зажатая холодными стенами зданий. На постаментебелые коконы. Разных размеров. ЭтоЧистые. Божьи слуги.
И жертвы. Их коконыдругие. Разные, нодругие.
Разглядывая этих божьих одуванчиков (белые коконы их энергии вызвали именно такую ассоциацию), понял кое-что важное про них, про богов, про магов. И про себя. Открытие было столь глубоким и потрясающим, что я выпал из слежения за происходящим.
Я уже говорил, что вижу людейне так. Если попадаю в странное состояние сознания. Вижу их био-энергетику. Биоэнергетика магов настолько сильна, что виднавсегда. По крайней меремне. По словам Пламенивсем магам. Только вот дело в том, что яне маг. И эти Чистыене маги. Хоть как-то на мага тянет только вон тот, что и зачитывает приговор осужденным. Остальныебездари, как и подавляющее большинство людей на площади. Но их энергетика очень сильна. Их Силау каждого разная, конечно, но сравнима с Силой магов.
Смотрю на Пламя. На магов Гильдии, что тоже имеются на этой площади. Вижу их Силу. Её текущее состояние, Мощьспособность единовременно пропустить через себя Силу и выплеснуть еёзаклинанием, вижу её максимальный уровень, какой этот маг может выработать и накопить в себе.
Смотрю на Чистых. Вижу Силу. Белую Силу. Её текущее состояние не просматривается, максимальный уровень не просматривается, будто он бесконечен. Мощьпросматривается.
«Это жепосвятившие себя Триединому, передаёт мне Пламя. ЭтоЕго Благословение. Они и используют Его Благодать. Если Чистильщик пропустит через себя слишком много Благодати, он погибнет. Святым станет».
Вот это и есть открытие. Можно, оказывается, быть магом, не будучиМагом.
Этим и отличаются маги от остальных. Маги вырабатывают, накапливают и способны оперировать Силой. Собственной Силой. Служки Богазаёмной Силой того, кому посвятили себя. Обычные людитоже, оказывается, вырабатывают энергию, но мало, а кроме того, не способны ни её накопить в сколько-нибудь значимых объёмах, ни оперировать этой энергией.
Фундаментальное открытие. Самих основ Мироздания.
И про себя. Яне Маг. Но я делаю вещинемыслимые! Магические. Причём делаюне зная, что делаю, как делаю. Потому как заёмная у меня Сила. Если это вообще Сила, а не что-то иное. Чистыеслужат Триединому. А я? Кому посвящён я?
Тому, чья метка стоит на мнеСмерти. Один из потоков во мнеСила Смерти. Яприслужник Смерти. Вот и всё. Всё просто.
Можно выдохнуть иуспокоиться. Моё местокак раз в ряду приговорённых. Я прислужник Тёмного Бога Смерти. Тёмный.
Как вон тот Тёмный Маг на вязанке дров. Слишком неумелый, чтобы скрыть свою натуру, слишком трусливый, чтобы применять свой Тёмный Дар, слишком слабый, чтобы отбиться от Чистильщиков. Слушаю приговор. Всё верно прочёл самый сильный из Чистых.
Следующий приговорколдуну и ведьме. Семейная пара, что покупала, а чащепохищала, людей и приносила их в жертву в тёмных ритуалах. Потому и выглядят на тридцатник, при разменянном веке. Однозначноуроды! Именно такие колдуны, как они, у меня и ассоциируются со словом «тёмные».
И ещё один колдунумелец по проклятиям. Его Силамерзкая, клубится Тьмой. Чистильщики молодцы, что поймали его.
А вот крайние две жертвы не вызвали у меня такого однозначного одобрения. Парня, которого корёжило на распятии без огня, назвали одержимым. И я видел, что в нём бьются два разночастотных энергозародыша. Как и у меня. Тоже подселенец. Как и я. А не понял я, зачем сжигать? Надо изгонять одну из лишних сущностей из его тела, раз он сам не может разобраться с дисбалансом в душе. Но приговор гласит, что праведный огонь и Свет Триединого очистят это тело и душу от грязи и всего лишнего и сразу вознесут душу этого страдальца в Круг Перерождений. Не согласен я в выборе инструментария.
А вот девочка вообще страдает ни за что. И вообщеслучайная жертва. Она была тиха, безучастна. Потому как была онапроклята.
Не заметив этого, больно стиснул плечо Пламени, подавшись вперёд, отодвигая даже барыню. Знакомое проклятие! А у нас имеется свой аутист. Точно с такими же симптомами. И что теперьего тоже сожжёте?
Из глаз девочки брызнули слёзы. И от моих костяных пальцев, и от услышанных моих мыслей.
Главарь белобалохонныхСветом из своих ладонейзажигает сразу весь хворост, сразу подо всеми приговорёнными.
Крики сгорающих заживо людей, крики торжества родственников и пострадавших от жизнедеятельности сжигаемых, воньвновь вышибают меня из меня. В холодно-равнодушное отстранение. Но недостаточно равнодушное. Ледяное бешенство.
Я не хочу! Чтобы! Девочка! Страдала!
Но я опять что-то сделал не так. Умерла не только девочка. И не только парень, что мужественно боролся с чужой сущностью в себе. Умерли все на костре. И дажеодин человек в толпе.
И только когда толпа отшатнулась от упавшего зрителя, к нему бросились Чистильщики. Он слишком откровенно наслаждался мучениями людей, этими страданиями кормил свою чёрную душонку. За это и был наказан. Мною. Урод! Взбесил меня!
Немой! шипит Лилия. Умница! Всё она поняла. И Пламя смотрит на меня огромными глазами.
И теперь глаза Чистильщиков и щупальца белого света шарят по толпе на площади. По наитиюделаю с собой тоже, что и в тот разв Скверне. Только вот
Только вотвсё моя слабая головане отслеживает все мои действия. И не контролирует самого же меня. Оказалось, что я так и ходил, с самого Источника Мёртвой Воды«прозрачный». Говорю жедурачок! Не проследил сам за собой, за отменой ранее совершённого действия.
Одним словомсовсем я стал прозрачный. Совсем невидимый.
Встань впритык за мной, ослолюб! шипит Лилия. Плотнее!
Этос удовольствием! Обнимаю барыню, сзади меня притирает Пламя. Так и идём, паровозиком, к выходу. Пад перед нами раздвигает толпу. Быструю проверку Чистильщика прошли легко. Меня он, как и все, впрочем, не увидел. Только вот Пламя меня постоянно тыкает в спину и щиплетпониже спины. Не верит, что такое возможно. И Лилиякрепко прижала мою ладонь к своей си груди, будто за сердце держится.
Пока добрались до укрытиявсе мокрые, насквозьот пота. Как только Пад выгнал сиделку и закрыл за ней дверь на засов и на ключ, Лилия как даст мне по шее! И рухнула на постель, зарыдала, крича в подушку разные оскорбления, с уклоном на эпитеты скудоумия и безмозглости.
У тебя теперьМетка Тьмы, сказала Пламя, когда я снял с себя «прозрачность». У Деда такая же была, когда он лича Зелёной Башни завалил. Тебе нельзя теперь Чистильщикам на глаза попадаться.
«Нам всем этим деятелям на глаза попадаться не надо, ответил я, снимая с себя и вторую прозрачность, что висела на мне со времени гибели Суслика. Девочку сожгли за то же проклятие, что висит на малыше!»
И я показываю на колыбельку. Пламякинулась к барыне, тормошит её, захлёбываясьпересказывает услышанное от меня. Рыдания перешли в истерику. Свежекупленная девочка стоит столбом и пялится на меня, появившегося из воздуха, как коза на новые ворота. Пад сполз спиной по стене, утирает пот, приговаривая:
Плохо! Всё этоочень плохо! Всё! Очень! Плохо!
Лишь малыш, проснувшись, хмурил лоб, что-то разглядывая прямо перед собой, невидимое никому, кроме него. А потом, придя к какому-то решению, сморщился, открыл рот изаревел, стремясь догнать в отчаянности крика мать. Лилия тут же вскочила, будто её вытолкнуло что-то из постели, одни прыжком оказалась у колыбельки, выхватила малыша, тут же вывалила из выреза платья грудь, строго велев своему стражнику:
Отвернись, бесстыдник!
А Пад с огромным удивлением посмотрел на меня. Пожимаю плечами, указываю себе на пах, потом двумя пальцами изображаю ножницы и мотнул головой, типане желаешь? Пад замахал руками, засучил ногами, забыв, что сзадии такстена.
И его нелепость разрядила обстановку. Я снова напяливаю на себя «прозрачность».
Ничего нет! ахнула Пламя. Будто и не было!
Фух! выдохнула Лилия, рухнув на постель Пламени. Немой, ты меня с ума сведёшь!
Что-то от всего этого я проголодался, пыхтя, сказал Пад, поднимаясь. Госпожа, дозволь велеть накрыть обед!
Лилия махнула рукой, но уже в спину Пада, что и не ждал её отмашкисразу начал отпирать засовы, подвинул растерянную сиделку, прикрыв дверь, велел ей:
Жди, позовут.
А в это время Лилия, строго взглянув на девочку, что мялась, не зная, куда себя деть, стала ей внушать:
Я тебя приняла в семьюдля пригляда за моим сыном и помощью в обиходе нам, с дочерью. Поняла?
Девочка судорожно кивает:
Всё, что происходит меж нами, всё, что говорится тутне для чужих ушей. Тебе понятно? Или велеть Немому тебе проткнуть уши и отрезать язык?
Не стоит, госпожа, мой язык будет надёжно зажат моими зубами! вдруг затараторила девочка, сложив руки, как при молитве, и часто кланяясь. А мои уши умеют слышать только то, что обращено прямо ко мне. А глаза мои умеют видеть только то, что нужно. Я не доставлю вам хлопот, добрая госпожа! И не пугайте меня Немым. Я его не боюсь. Он совсем не такой страшный, каким кажется.
Мы втроём переглянулись и как начали ржать! Аж с грохотом ступеней прилетел Пад.
Глава 9
Остаток дня прошёл планово. Лилия готовилась к вечеру, старалась привести себя в надлежащее состояние сознания и духа, а внешностьв надлежащий вид. Девочки тихо, чтобы никого не отвлекатьзнакомились, перешёптывались. Помогая барыне всем, чем могли. Малыш, уже привычнообратно стал изображать фикус на подоконникестал растением. Спал, ел да молча лупил глаза в одному ему видимые мультики. Паднатрескавшись, дремал. Ну а явсеми силами старался разобраться в себе, освоить все эти вновь поступившие данные. Естественно, впав в медитацию, что извне казалась дремотой.
Видел я, и хорошо видел, взгляды, что с определённой периодичностью барыня бросала на меня. Оценивающие взгляды, взвешивающие. В конце концов, она озвучила свои размышления. Что я как первичный половой признакштука, безусловно, нужная, изредканезаменимая, но на людях её демонстрировать постыдно. Потому я остаюсь с Бозой и малышом на хозяйстве. Цепным псом, охранять помещение.
В ответ я пообещал, что буду горько плакать, навзрыд и в голос, что меня не взяли на столь скучное мероприятие по обжиралову, пьянству, на выставку спесивой чванливости. Похоже, к моему юмору стали привыкатьулыбаются. Желаю Лилии успеха в переговорах, сдавая с потрохами её партнёра по переговорам, сказав, что Волчица испытывает искреннюю симпатию к Лилии, но твёрдо помнит об интересах Дома. Но поинтересовался, через Пламя, что там за история произошла меж её сыном и молодой Волчицей?
Да мой, дубинушка медноголовая, влюбился в сестру друга, Волчонка, а онавертихвосткапоиграла, да упорхнула. В чужую постель. Сука она течная, вся в мать! махнула рукой Лилия и ржёт. А мальчик мой так страдал, так страдал!
Потом лицо её исказилось сложной гаммой чувств:
Пока отца младшенького моего не встретил, ненавижу его прямо! Её лицо исказила гримаса ненависти, потомсожаления и печали. Лилия вздохнула тяжко:
Правда, кто отец малыша, сын узнал только после установки Медного Владыки.
Потом махнула рукой.
Ах! К демонам! Всё этосложно!
И тут же, с томлением, улыбнулась, мягко и задумчиво.
Но мальчика моего как подменили. Повзрослел, возмужал. Как я соскучилась! Эта их учёбапытка для матерей!
Да, вижу, что всё это и правда сложно. Спрашиваю у Пламени, что она-то так рвётся на это сборище? Но у девочки глаза горят восторженностью. Начинает путано и многословно пытаться объяснить, что для неё это очень интересно и волнующе. Высший свет, и всё такое. Тем более что барыня её выдаёт за свою дочь, погибшую от рук наёмных убийц. А этопринципиально иной статус, другой уровень социализации, принципиально иное отношение благородных к ней, какое дочери сельского кузнеца не видать, как своих маленьких ушей.
Ушли. Купленная девочка, несколько минут погипнотизировав спящего ребёнка, спросила у меня, можно ли ей помыться. А я тебе что, лекарь? Откуда я знаюможно тебе или нет? На практике и посмотрим. Звоню в звонок, прибежавшей служке указываю на ванну. Не понимает. Веду его за воротник к ванне, показываю пальцемсколько должно быть воды, что нужно мыло и полотенца. Опять смотрит тупыми глазами. Пока не замахнулся для затрещины. Сразу понял!
Монетку он хотел, вздохнула девочка.
Перетопчется натощак! Показываю девочке, чтобы хозяйничала тут сама, нахожу на постели Пламени сложенные вещи, что девочка приготовила для Козы, отношу ей. Девочка хотела на колени упасть. Ловлю её за руку, дёргаю, мотаю головой. Она побледнела. Больно ейсхватил, не рассчитав степени приложения силы, и не учёл жёсткости своих костяных пальцев Бродяги. Тьфу, напасть! Расстроенный, иду в комнату, пристраиваюсь на лавке, что стоит у стены. Как-то постеснялся я занять женские постели.
Не сразу, но мне удалось войти в то состояние, в каком я оказался на площади. «Вне себя». С видомкак бы со стороны. Мне понравилась лёгкость, с которой думается при этом. Не то что в этом недоразвитом черепе. А подумать было о чём. Надо было обмыслить не только произошедшее, но и открывшееся.
Завозившийся малыш привлёк к себе внимание. И я опять увидел сложную и тонкую структуру Проклятия на нём. Очень сложную, очень тонкую, крайне запутанную. Попытка влезть в неё, любая попытка снятия Проклятия приведёт к разрушению Проклятия. И было бы это хорошо, но механизм саморазрушения Проклятия подразумевает разрушение биоэнергетической матрицы носителя. Полное уничтожение личности, психики, мгновенная смерть. Боюсь, что и разрушение Души.