Я закатила глаза.
Да. Всё дело именно в этом. А не в том, что ты домогаешься моего брата.
Когда я взглянула на Ревика, его глаза вновь смотрели задумчиво и слегка напряжённо. Не так, как ранее, но достаточно напряжённо, чтобы я остановилась.
Посмотрев на него, я осознала, что что-то изменилось.
«Что?»спросила я у него, закрываясь щитами от остальных.
«Я потом тебе скажу, послал он в ответ. Просто будь осторожна, когда дразнишь Врега по поводу Джона. В конце концов, ему станет известно, знаешь ли».
Несколько секунд я тупо таращилась на него.
Затем до меня дошло, что он имеет в виду.
В те несколько секунд паузы перед моим мысленным взором пронеслось сразу несколько образов, из-за которых у меня могли быть проблемы с ними обоими. Мой свет резко отстранился, быстро дёрнувшись к моему телу.
Чувствуя, как мои щеки заливает теплом, я отвернулась от Ревика.
Я опустошила своё сознание, в этот раз поставив настоящий щит.
Что это? Высокочтимый Мост действительно краснеет? Врег откинулся назад на смотровом столе, широко улыбаясь. Он взглянул на Ревика. Ах ты извращенец. Что ты такого ей сказал?
Ревик улыбнулся, и его прозрачные глаза смотрели почти хищно, хотя я видела в этом более деликатное выражение.
Всё-то тебе нужно знать, да? пробормотал он, всё ещё глядя на меня и приподнимая бровь.
Врег рассмеялся, но Ревик не отвёл взгляда от меня.
Глава 14Контейнер
Наша субмарина причалила к единственному открытому порту на всём восточном побережье Манхэттена.
Когда мы открыли главный люк, нас ждал практически тот приём, на который мы рассчитывали.
То есть, вся та сторона субмарины, которая прилегала к суше, мгновенно оказалась окружена стволами винтовок.
Там стоял строй солдат в чёрной форме. Они не шевелились, если не считать свободных частей их одежды и волос, которые трепались на шквалистом ветру. Они стоически моргали под проливным дождём.
Принимающая сторона сосредоточилась в основном возле главного люка, который мы открыли, но небольшие группы также окружили кормовой люк. Никто из нас не осмеливался поднимать голову выше кромки обоих люков, пока нам не дали добро показать себя.
Конечно же, меня и близко не подпустили к верхним люкам.
Как и Ревика, хотя мы посмотрели, как всё это разворачивалось, уже позднее, когда Балидор поделился с нами кадрами с внешних записывающих устройств на корпусе.
Благодаря тем же камерам я видела, как наш отряд предварительной высадки осторожно выбирается из люка, получив одобрение от представителей пограничной службы города. Они вышли на пирс с поднятыми руками, окружённые всеми этими стволами, на таком сильном ветру и дожде, что они вздрагивали и ёжились, как от многократных ударов по голове и телу.
Стволы винтовок почти не дрогнули.
Наблюдать за этим было тревожно, даже после того, как всё случилось. Я могла лишь вообразить себе, каким сильным было напряжение нашей группы в тот момент.
Джакс и Иллег, которые вызвались первыми высунуть головы из люков, тут же оказались лицом к лицу с сомкнувшимся строем людей в мокрых костюмах и дождевиках армейского образца. Те же люди все до единого были вооружены автоматическими винтовками и орали, перекрикивая ветер и дождь, требовали держать руки в воздухе, не тянуться к карманам или оружию, иначе они откроют огонь.
Талей и Чандрэ, которые находились сразу за ними, в туннеле люка, сумели успокоить ситуацию, не используя свой свет, который ограничивался каким-то Барьерным полем, воздвигнутым представителями власти. Они показали официальные удостоверения и проходные коды, связанные с их статусом в СКАРБ и Секретной Службой Белого Дома.
Всё это время Юми и Порэш продолжали заявлять пароли и алгоритмы, данные нам Талей, подтверждая, что мы имели все права находиться здесь.
Само Барьерное поле вызвало некоторое волнение среди наших разведчиков.
Никто из них прежде не сталкивался с подобным.
Поскольку оно действовало как ошейник сдерживания видящих, но, похоже, ограничивалось определённой зоной, а не отдельным видящим, последствия этого были довольно зловещими. Поле определённо не было таким же сильным, как большинство ошейников сдерживания видящих, но оно достаточно ограничивало, чтобы чинить проблемы.
Поля, которые могли контролировать видящих и опирались только на географическое положение, могли изменить правила игры во многих отношениях.
Тень и его питомцы из «Чёрной Стрелы» времени даром не теряли.
К счастью, Чандрэ, Балидор и Талей спланировали более прямолинейный подход с помощью бумаг, дающих разрешение для бизнеса (их нам предоставила Талей), а также с помощью самой Талей, которая сразу успокоила всех, доказав, что она всё ещё является действующим агентом вашингтонского подразделения СКАРБ, а также членом Секретной Службы и Охраны Конструкции Белого Дома.
Чандрэ вскоре после этого тоже прошла проверку, поскольку её статус в СКАРБ оставался активным, просто не с таким высоким уровнем доступа.
Благодаря им обеим, мы сумели получить разрешение, чтобы остальные наши видящие прошли в карантинный центр.
Это поле сдерживания видящих знатно озадачило и обеспокоило Балидора и Ревика, а также Врега и практически каждого разведчика, который ощутил его, когда субмарина впервые миновала его границу.
Вдобавок к ограничению всего нашего света поле означало, что я могла выполнять лишь базовые вещи с телекинезомтак что если им наверху понадобилось бы подкрепление, я бы не смогла сделать так много, как мы надеялись. Это не потому, что поле могло блокировать верхние структуры в моём свете (оно этого не умело), а потому что я нуждалась в помощи Ревика во всём, что выходило за пределы базовых взрывов горючих веществ и бросков. Учитывая повреждение верхних aleimi-структур Ревика, поле благополучно отрезало нас друг от друга.
Я была небезосновательно уверена, что несколько взорвавшихся винтовок, может, и выглядят эффектно, но не помогут нам силой преодолеть такую баррикаду военного образца.
Конечно, с тем полем сдерживания видящих мы мало что могли сделать по ряду причин, но я знала, что Балидор при первой же возможности сверится с «Арк Энтерпрайзейс» (компанией видящих по производству органики, расположенной в отеле).
Сам факт, что никто не знал о разработке подобной технологии, заставил всех понервничать.
По счастливой случайности, мы и так решили провести большинство наших видящих через стандартные протоколы проверки при карантине в доках.
Карантин был разработан и введён отделением Национальной Безопасности в Нью-Йорке, при участии Агентства по чрезвычайным ситуациям и СКАРБ, а также частных консультантов по охране из разных корпораций города. К счастью, поскольку у нас имелись контакты в нескольких местах, мы заранее имели представление об этих протоколах. Большинство наших видящих и так прошло бы эти протоколы, поскольку они обладали иммунитетом к вирусу и могли предъявить доказательство, что они принадлежат людям с внушительными финансовыми активами.
Наши добытые незаконным путём, но очень убедительные с виду пропуски распространялись на всех видящих, за исключением меня, Ревика и нескольких других членов нашей группы, на имя которых Мировой Суд выписал действующие ордера на арест: среди прочих это Врег, Ниила, Локи, Джакс, Джораг, Иллег и Варлан.
Конечно, если предположить, что Тень обладал ещё большими связями, чем мы (а это очень даже вероятно), сохранялся риск, что в других членах отряда могли узнать наших людей, пока все мы будем проходить через сеть. Мы не питали иллюзий, что наше возвращение в Нью-Йорк будет долго оставаться незамеченным, но мы всё равно не отказались от пересечения линии карантина.
Более того, мы не были уверены, что они сделают.
Тень позволил нам покинуть Аргентину, но это не означало, что он не запрет наших людей на Райкерс Айленд или, хуже того, не перестреляет на месте, объявив их террористами.
Бумаги о принадлежности людям и псевдонимы, которые организовал Балидор, были высокого качества, так что нам приходилось надеяться, что этого будет достаточно. Для этого он использовал ещё один из наших контактов в «Доме на Холме»небольшую и менее известную компанию, которая занималась «решением проблем с регистрацией для видящих» в качестве прибыльной добавки к их более легальной деятельности в качестве курьеров и специалистов по коммуникационным системам.
Конечно, помогло и то, что в кои-то веки человеческие власти не искали видящих.
Помимо этого, единственным исключением для нашей политики «войти в парадную дверь» являлся сам Балидор, поскольку мы знали, что он будет приоритетной мишенью для Тени. После убийства Вэша мы начали намного сильнее ценить наших разведчиков с высоким рангом; Ревик настоял, чтобы Балидору присвоили статус защищаемого лица, даже вопреки протестам лидера Адипана.
Врег с жаром согласился, и думаю, это настолько удивило Балидора, что на этом этапе он перестал спорить с нами. Меня это удивило меньше. После того бардака в Аргентине мы все начали по-новому ценить навыки Балидора, и Врегне исключение.
Таким образом, мы вчетвером (Балидор, Ревик, Врег и я) «вошли через чёрный ход» вместе с людьми и другими нашими приметными террористами-видящими.
Этот «чёрный ход» заключался в том, что Гаренд послал нас через грузовые протоколы в другом конце пирса, в компании Талей и Чандрэ, которые заявили, что это запертое армейское оборудование является «стратегически важным» и требует личного сопровождения агентов СКАРБа.
Конечно, мы все знали, что ещё может возникнуть ситуация, в которой нам придётся с перестрелкой пробиваться на территорию города. Многое зависело от того, какие игрушки применят к сканированию контейнеров.
Но Талей, похоже, была уверена, что до этого не дойдёт.
Поскольку я толком не была знакома с Талей, это не особенно меня успокаивало.
А ещё сложно было не испытывать паранойи, потому что мы понятия не имели, что происходило снаружи субмарины в то время. Тем из нас, кто находился в запертом контейнере, приходилось сохранять полную тишину, и не только в плане Барьера. Ни у кого из нас не было гарнитур или наладонников, даже имплантатов. Всё изъяли или на судне, или во время полёта на самолёте, чтобы не спровоцировать идентификационные сканеры в порту.
Вместе с нашим человеческим грузом Ревик, Врег, Балидор и я были пристёгнуты к внутренним стенам одного из двух контейнеров с органическими щитами и ждали, придётся ли нам использовать оружие, которое мы захватили на случай чрезвычайной ситуации.
Неловко было оказаться лицом к лицу с людьми, которых мы привезли с собой из Сан-Франциско. Джон тоже находился здесь, но пребывал в полной отключке. Он даже не пошевелился с тех пор, как мы вошли в битком набитый людьми и видящими контейнер.
Большинство людей, которых я знала из Сан-Франциско, сидели прямо напротив нас.
Да уж, это было неловко.
Я несколько раз навещала их на авианосце перед нашим отбытием в Аргентину.
Но за время полёта обратно в Штаты я ни разу не поговорила с ними, как и за те недели, что мы провели в Олбани.
Казалось, будто никогда не хватало времени из-за всей этой информации и докладов, требующих внимания, из-за разговоров с командой разведки о предварительном отслеживании Касс и Фиграна, из-за позволения им часами считывать мои впечатления о Касс, из-за просмотра новостей из других стран по подпольным каналам.
Затем последовали бесконечные обсуждения того, как лучшего всего добраться до Манхэттена, что делать с людьми и видящими из Списков, которые застряли в других частях земного шара, кому мы вообще можем доверять настолько, чтобы сообщить имена тех из Списка, чьё местоположение мы ещё не определили.
Конечно, я знала, что это дерьмовая отговорка.
Я слишком много таращилась в окно на кровавую бойню на улицах Олбани, чтобы оправдание «не хватило времени» звучало убедительно.
Правда в том, что после Аргентины я просто была не в состоянии проводить время с теми людьми, с которыми я дружила вместе с Касс. Я не была готова к напоминанию о своей жизни в Сан-Франциско, или о том, насколько чужеродной эта жизнь казалась мне теперь. Я не была готова к тому, что хоть один из них спросит меня, где Касс, и почему она не с нами.
Я не могла справиться с этим, так что я их избегала.
Я и на субмарине их не видела, поскольку Балидор в качестве меры предосторожности запер всех людей в свободных от вируса контейнерах перед нашим отбытием.
Врег бесился, что Джона разместили вместе с остальными «червяками» на время нашего путешествия через гавань Нью-Йорка и Ист-Ривер. Но сейчас, глядя на Джона, пристёгнутого ремнями и пребывающего в полной отключке, я действительно не видела большой разницы.
Наверное, это хорошо, потому что Джон не позволил бы себе спать, если бы увидел Врега с пулей в руке.
Ну, для меня хорошо, во всяком случае.
Варлан и Балидор говорили, что у Джона всё ещё был неясный Барьерный отпечаток, а по словам лабораторных техников, ещё и «двойственные» показатели крови и расположение органов, так что с ним нам надо сохранять осторожность, пока мы не будем знать, как он отобразится на сканировании.
Я заметила, что Варлан, похоже, питал огромное любопытство к Джону.
Когда их познакомили в Аргентине, он довольно долго таращился на него, а затем прочистил горло и прямо спросил его:
Что ты такое?
Пока растерянный Джон пытался подобрать ответ, Варлан повернулся к Балидору и задал тот же вопрос ему.
Это что? спросил он, и в его низком мелодичном голосе слышалось любопытство.
Он уставился на Джона так, будто он был какой-то экзотической зверюшкой, принадлежавшей нам.
Возможно, он так бы и продолжал задавать этот вопрос или какой-то схожий, но примерно в тот момент у Врега закончилось терпение. Он с резкими нотками в голосе объяснил, что «это» неприкосновенно, и Варлану лучше держать свой чёртов aleimi при себе, если он не хочет расстаться с тем, чего ему будет не хватать.
Я невольно захихикала над его словами, чем тоже заслужила грозный взгляд от Врега.
Похоже, ничто из этого Варлана не удовлетворило, но он показал им обоим уважительный жест и вежливо удалился.
Ревик, конечно, считал это до невозможности уморительным.
Временами мне казалось, что это хотя бы отчасти вызвано принципом «страдать лучше за компанию, чем в одиночестве».
Врег и Джон, если верить Балидору, находились в самом разгаре той неловкой, нестабильной и гиперчувствительной фазы образования пары видящих, когда ещё непонятно, к чему всё идёт. Это обычно приводило или к ужасным расставаниям, которые включали угрозы жизни и немало затаённых обид, или же в результате действительно образовывалась связанная пара.
Если честно, я не могла сказать, какая перспектива пугала меня сильнее.
Выбросив это из головы, я постаралась сосредоточиться на том, где мы находились сейчас и, что ещё важнее, куда мы направлялись. Поскольку за последние несколько недель никому не удалось связаться с кем-нибудь в отеле, мы действительно понятия не имели, во что вот-вот войдём.
Что бы они ни организовали в наше отсутствие (в плане безопасности и протоколов самообеспечения), я беспокоилась, что этого окажется недостаточно.
Однако в этом отношении у меня не было никаких твёрдых фактовво мне говорила исключительно моя паранойя.
Нью-Йорк, похоже, каким-то образом усиливал эту паранойю. Как только мы причалили к пирсу, Барьер как будто отяжелел, словно всё aleimi-поле Нью-Йорка изменилось за время нашего отсутствия. В этой тяжести я ощущала окружавшие нас глаза, словно всё и вся здесь находилось под наблюдением практически беспрестанно.
Подумав об этом, я взглянула на Ревика и увидела, что он хмурится.
Ага, только и сказал он.
Ты не должен читать меня здесь, тихо напомнила я ему.
Он слабо улыбнулся.
Когда речь идёт о тебе, и мы сидим так близко друг к другу, это не чтение, жена. Это слушание. Особенно когда ты не можешь закрываться щитами.
Я неосознанно потянулась к нему своим светом, но Ревик схватил меня за руку, жестом показывая остановиться. Он поцеловал меня в ладонь.
Эй, предостерёг он. Будь осторожна, ладно? Мы скоро будем в отеле.
Я кивнула, но отпустила его свет с неохотой. В этом кратком послевкусии я ощутила проблеск того «что-то не так», накрывавшего город ещё сильнее.
Это ощущалось почти как конструкция.
Может быть, признал Ревик, крепче сжимая мои пальцы. И ты права. Я тоже это чувствую. Ощущается немного похоже на Пирамиду. Но в то же время иначе.
Я кивнула. Заново устроившись на своём месте, я заставила себя пока что забыть об этом.