Да! почти хором закричали пьяные наёмники.
Именно поэтому я прошу, чтобы храбрая леди Альма встала прямо тут у стены с яблоком на голове, в которое и будет целиться наш храбрый и удалой Нистрам, осмотрел своих, как смотрите, народ?
Толпа одобрительно заорала, стуча кружками об столы, а Реммет же, заслышав это, предпочёл почитать про себя какую-нибудь коротенькую молитву, ибо после предложения Велеона был уверен, что Нистрам отступить не пожелает.
После такого наглого и бессовестного фактически ультиматума наёмника, на кону стояла не только его честь, но ещё и огромнейшая сумма денег. Очевидно, что Велеон прекрасно понимал степень неплатёжеспособности Нистрама, потому, скорее всего, надеялся содрать эти деньги с его отцаизвестного богача на многие вёрсты вперёд. Суженый Альмы, наоборот, понимал, что если проиграет, то такую сумму денег просто не поднимет, а если выиграет, то и все украденные для найма ландскнехтов цельдии сумеет отцу вернуть. Так что иного выхода, кроме как рискнуть, Нистрам не увидел, именно поэтому его ответ на предложение Велеона был очевиден.
И пока все веселились, только молодым возлюбленным сейчас было не до смеха, криков или приятных слов для всех трёх богов. Они напряжённо глядели друг на друга, не говоря ничего, старались даже звука не издать. Каждый ожидал первого слова от партнёра, не от себя, будто ступали сейчас по лезвию ножа, боясь оступиться. Впрочем, и без всяких слов по одному только напряжённому и одновременно растерянному выражению лица Нистрама, а также гневу и недоумению, исходившему от Альмы, было понятно, как каждый из них относился к возникшей проблеме. И вроде бы показалось, что девушка не говоря ни слова одним только взглядом сумела отговорить Нистрама и не рисковать. Создавалось такое чувство, что вот уже ещё чуть-чуть, и Нистрам сдастся, согласится заплатить наёмникам, какой бы высокой ни была сумма, но тут же вмешался Велеон.
Я смотрю, у нашего лордика нет стержня мужского, схватился ладонью за пах, раз поклялся, что сможешь это сделать, так сделай. А если ссыкло и трепло, то так и скажи. Никто не будет тебя трогать или осуждать. Но это при условии, если язык в жопу раз и навсегда засунешь и заплатишь нам бабки, про которые уговор был. А будешь и дальше выёбываться, морду тебе разукрасим так, что мать родная не узнает. В этом ты уж не сомневайся, прищурился, или погоди-ка Быть может, твоя дама сердца вставать не хочет? Так ты заставь! Кто у вас там мужик? Ты или она? рассмеялся, хотя, чего я спрашиваю Раз уж она тебя из передряги вытаскивала, а не наоборот, то тут всё ясноты баба. Выходит, что выбор очевиден, да, малец?
Даже подумать страшно, какая буря бушевала в этот момент в душе у Нистрама. Лицо его перекосило от ярости и боли, ибо он и в страшном сне представить не мог, что родившись сыном одного из самых известных лордов западных королевств, будет во взрослом возрасте терпеть такие унижения от вонючего, грязного, мерзкого, аморального и крайне невоспитанного ландскнехта, по которому проклятый Маггот в своих подземных темницах боли и ужаса плачет. Парень озлобленно взглянул на Велеона, потом на Альму и повелевал ей вполголоса:
Встать к стене!
Та ушам своим поверить не могла, потому трясущимся от растерянности тихим, слабым голоском переспросила:
Что?
Встань к стене! произнёс он громче.
Нистрам, что ты такое говоришь?! по щеке её пробежали первые слёзы.
Живо!
Пожалуйста, Нистрам, успокойся!
Я приказываю тебе! чётким командным голосом продолжал он.
Прекрати! Не надо!
Парень прорычал, будто лев:
Ты клялась в верности мне. В верности и послушании, как жена послушна мужу! Так?
Нистрам, я
Встать к стене, сука!
Что?! в истерике закричала Альма.
К стене!!!
Тут вмешался Реммет.
Нистрам! тот озлобленно покосился на инквизитора, Ради всего святого, возьми себя в руки! Хочешь этого или нет, но ты не попадёшь с такого расстояния в столь маленькую цель, как бы тебе ни хотелось обратного. Главное, запомни, что отступить не стыдно. Хуже потом будет переживать последствия, поверь
Не говори мне о последствиях, инквизитор! огрызался Нистрам, у меня при любом раскладе всё будет плохо. Но если не рискну, единственным выходом будет петля на шее. А я смогу попасть, так что не отговаривай!
Ошибаешься. Выход всегда есть.
Эй! возмутился Велеон, закрой-ка свой хлебальник, церковник! Не мешай котёнку становиться истинным львом, достойным сыном отца. И не препятствуй ему в праве воспользоваться своими яйцами, которые тебе отрезали после таинства, и дать шанс мальчишке доказать нам, что он настоящий мужик, а не размазня! посмотрел на Нистрама, не слушай инквизитора, дружище! Настаивай на своём и будешь красавой в глазах мужиков! кивнул на своих.
Глаза юноши тут же загорелись огнём.
К стене, он ледяным взглядом посмотрел на Альму без малейшей нотки сочувствия и сожаления с лицом каменным, да настолько, что, казалось, вся его любовь, все чувства к ней исчезли в доли мгновения. Какой-то неведомо откуда взявшейся морозной стужей повеяло от Нистрама в этот момент. Такой, которая вытрясла из бедной девушки всю душу, после чего та тут же успокоилась, а слёзы перестали течь по её щекам бурной рекой, смывавшей до этого момента всё на своём пути. После Нистрам добавил остывшим голосом с ноткой лёгкой хрипотцы лишь одно короткое, живо
Альма, недолго думая, спокойно ответила:
Как пожелаешь
Поднялась со скамьи и, нахмурившись, двинулась к стене, попутно разглядывая любопытные лица остальных наёмников, которые уже поспешили сделать свои ставки на точность выстрела и в умах своих пожалеть бедняжку, которую скоро заберёт к себе бог смерти.
И, разумеется, на попадание никто не поставил. Некоторые догадки были связаны с тем, что прострелит в несчастной девушке Нистрам, промахнувшись: голову, ногу или живот. Остальные вполне логично предполагали, что пострадает сегодня только стена трактира.
Когда Альма встала подле Велеона, тот с широкой ухмылкой на роже подал ей яблоко, а она в ярости схватила его, потом развернулась к Нистраму, гордо вытянула спину, приподняла подбородок и поставила спелый зелёный плод на голову. Что всех поразило в этот момент, так это то, что девушка дышала спокойно, не тряслась, не дёргалась, а взгляд её прекрасный источал такую болезненную печаль, что некоторые наёмники сразу отвернулись, почувствовав, как сжалось сердце у них в груди. Ещё бы! Такая красота может погибнуть
И вот Нистрам взвёл курок. Наступила тишина, какой и на кладбище не услышишь. А тут даже шум в ушах был различим с тем, какой бывает только тогда, когда мочками уха прикроешь слуховые каналы, дабы исключить любые посторонние звуки.
Так и ожидали все развязки в полном напряжения зале таверны, а она предательски долго не наступала. Нистрам и так, и сяк целился, но сконцентрироваться для меткого попадания не мог.
Отступи, Нистрам, чуть слышно произнёс Реммет, но всё было без толку.
Парень собрался, сконцентрировался, успокоился, удивительным образом смог перестать раскачиваться из стороны в сторону. Прицелился. Вздохнул и выдохнул в момент нажатия на курок.
Выстрел!
Упавшее на землю яблоко без намёка на попадание прикатилось к ноге Велеона. Тот подобрал его, откусил внушительный кусок и, усмехнувшись, самодовольно произнёс:
В яблочко!
Бездыханное тело Альмы с простреленной головой упало на пол. Лишь губы её дёргались в предсмертной агонии, алая кровь залила всё лицо и пол, глаза закатились, а дыхание спустя пару мгновений прекратилось.
Нистрам поначалу даже не понял, попал ли он или нет. На долю секунды обрадовался, когда упало яблоко: думал, что как всегда метко положил в цель. Но стоило только Альме упасть, как тут же ошарашено уставился на её тело. Губы с руками задрожали, а ноги будто набили ватой. Даже сейчас он толком не осознал, что убил свою любовь. В голове возникли глупые мысли, мол, а вдруг это неудачная шутка его возлюбленной? А, может быть, потеряла сознание от волнения? Или ещё хуже: вдруг это галлюцинация от опьянения?
Трясущимся голосом он прошептал:
Альмауронив пистолет на пол, двинулся к ней под аккомпанемент из смешков, хрюканья и настоящих истерик людей Велеона, которые, увидев гибель девушки, не смог сдержать смеха, глядя на Нистрама, всё быстрее возвращавшегося из пьяного бреда в обыденную для всех реальность. И чем ближе подходил, тем сильнее была истерика от осознания того, что только что случилось, Альма!
Остальные наёмники с грустью сняли шляпы, положив руку на сердце. Лишь Велеон и тот наёмник, что принёс пистолет, испытывали восторг от происходящего. Они оба ставили на выстрел в голову.
Продолжая выкрикивать имя Альмы, Нистрам ринулся к ней, пал на колени, в ужасе, заливаясь горькими слезами, обнял её бездыханное тело и начал жалобно выть, захлёбываясь в собственных соплях. И выглядел он так жалко, что у ландскнехтов это вызвало ещё больший хохот.
Не меньше Нистрама в этот момент из-за смерти девушки переживал, пожалуй, только Реммет. Сидел, горько горюя за бедняжку, даже не подозревавшую, что спасение её возлюбленного обернётся позже смертью от его же рук. Тех самых, что готова была целовать днями и ночами, не переставая испытывать к нему безумную любовь. Закрыв глаза, инквизитор начал читать коротенькую молитву за упокой и трогать себя ладонью в тех местах, где были переломаны кости полубога Идвенса, казнённого дикими мурайшитами Молотом боли за свою веру и полубожественное естество. Когда закончил, то встал и собирался, было, уходить, но, взглянув на униженного и жалкого Нистрама, у которого из носа вытекла длиннющая сопля, и наёмников, кидавшихся в него обглоданными костями, разжалобился и понял, что более в стороне оставаться не может. Поэтому вышел на улицу.
А в трактире после рокового выстрела творилась настоящая вакханалия, будто армия Маггота вырвалась из своих замурованных богами подземелий наружу и решила свести бедного Нистрама с ума. Он сидел весь бледный, казалось, уже протрезвевший, держал на руках окровавленную голову Альмы и гладил её пропитанные гемой волосы. Закончились уже и слёзы, и глотка его охрипла от диких завываний, он просто сидел весь холодный, глядя в никуда и слушая лишь хохот и восторженные крики наёмников Велеона, разбогатевших сегодня на порядок. Тот же никак не унимался, упиваясь собственным моральным уродством: бросил съеденное наполовину яблоко, глянул на беднягу Нистрама и воскликнул:
Предложи мне кто-нибудь поспорить, я бы, скорее, желающего заключить пари послал к чёртовой матери, нежели стал вытворять подобные фокусы. Возможно, кто-нибудь и смог бы, но пьяным, да с такого расстояниянаёмник помотал головой, а Нистрам тут же взглянул на Велеона, будто пытаясь сжечь того взглядом. Тот же пожал плечами и сухо добавил в конце, это невозможно.
И трезвым-то никто не сможет! почти вторил ему принёсший пистолет ландскнехт.
Но это уже не так важно, развёл руками Велеон и рассмеялся, ибо ты нам задолжал сегодня столько денег, что расплачиваться, наверно, до старости будешь. Одно только интересно, щенокпочесал подбородок, как отрабатывать будешь? Ртом или жопой?
Наёмники снова стали хохотать, уже почти катаясь по полу от смеха. Когда притихли, Нистрам дрожащим от переполнявших его ненависти и внутренней боли голосом, как одинокий маленький козлик, зашедший в лес к голодным волчарам, блеял:
Да как вы смеете в час такой скорби спрашивать меня о деньгах?!
Мы теперь с тобой можем делать всё, что захотим, лордик. Долги ведь нужно возвращать, не забывай. Если не отдашь, то не убьём, но и не отпустим. Зато мучиться тебе придётся долгопротянул звук «о», дабы ярче показать, в какую передрягу попал бедняга Нистрам.
Внезапно раздался выстрел. Следом все находившиеся в здании услышали треск упавших на пол осколков разбившейся бутылкиеё уронил один из ландскнехтов за самым дальним от выхода столом испугавшийся не на шутку от такой неожиданности. Потом повернулись в сторону выстрела и увидели около входа Реммета, засовывавшего пистолет, за которым он вышел, за пояс. Следом он тут же достал два и прицелился в наёмников. Невероятно, но с той же позиции, что Нистрам, инквизитор попал в лежавший на столе помидор, находившийся на столе, где сидел тот самый вояка, уронивший бутылку. Расстояние было в полтора раза более дальнее от стрелка, нежели то, где стояла Альма с яблоком на голове. Тот наёмник, что принёс пистолет для Нистрама, шокировано обернулся и взглянул на Реммета.
Не может быть! он сам поверить не мог, что мгновение назад вторил Велеону, якобы подобный выстрел и трезвый на таком расстоянии не сумеет сделать. Теперь же сидел с открытым ртом, глазам своим не веря.
Реммет медленно начал подходить к Нистраму, целясь во врагов из пистолетов. Ландскнехты мигом притихли. Лишь Велеон, гордо подняв голову, вышел вперёд и встал между инквизитором и Нистрамом.
Куда это ты попёр, церковник?! остановил Реммета, упираясь рукой в его грудь. Тот остановился.
Забрать парня и тело его женщины с собой, дабы вам не досталисьспокойный голос инквизитора нервировал Велеона.
Чёрта-с два, церковник! Его жопа теперь нам принадлежит. А тебе бы по уму спасаться бегством. Нас тут три десятка, а ты один.
Вас всего восемь, прищурился Реммет.
Сразу после этих слов со спины к Велеону подошёл один из его людей и оттянул своего командира назад, проговорив вполголоса:
С ума сошёл?! Кому угрожаешь?! Это же инквизитор, мать его ети! Если хоть пальцем его тронем, нас церковники достанут, и тогда в следующий раз только на попойке у Маггота в его ледяных подземельях встретимся! Ты прости, но я желанием не горю без головы остаться. Остальные того же мнения. Одумайся!
Велеон обернулся и увидел, как трусливо его люди опустили свои глаза вниз, всем видом показывая, что не желали лезть на инквизитора. Сказать, что он сейчас был своими разочарован, ничего не сказать. Реммет же, приметив это, иронично отметил:
Теперь ты остался один. Не страшно против меня идти? чуть улыбнулся. Наёмник в ответ ничего в этот раз не сказал. Лишь взглянул на Реммета и то ли огрызнулся, то ли улыбнулся ему, после чего отошёл назад, нервно покусывая губы. Инквизитор же прошёл вперёд и молвил Нистраму, бери тело и уходим!
Тот с невероятным трудом смог взвалить на себя мёртвую Альму, которую до трагедии на руках подкидывал. А сейчас еле стоял с ней наперевес с трясущимися руками и коленками, после чего медленно, пошатываясь, направился к выходу, умоляя богов лишь об одномне уронить тело.
Реммет же взял в руки пистолет, который дал Нистрам наёмник, внимательно изучил его и с удивлением обнаружил, что ствол был чуть загнут вниз. Инквизитор покачал головой и засунул пистолет за пояс. Потом огляделся, поклонился по всем правилам этикета и тут же удалился из трактира следом за Нистрамом.
Что потом произошло, с трудом можно объяснить. Оставшийся внутри трактира Велеон, вроде бы отступивший перед могуществом, авторитетом и властью инквизитора, вдруг начал упрекать своих в трусости. Ярости его не было предела, а истошные крики наёмника хорошо слышались и на улице. И чем сильнее разрывалась его глотка, чем больше мата источал его сгнивший язык, тем лучше Реммет понимал, что без пролитой крови он, увы, из этого проклятого трактира не уедет.
Только услышал настоящий рёв, выходя на улицу: «Я это просто так не оставлю!!!» тут же достал палаш и дагу, приготовившись встречать Велеона.
Тот выскочил из трактира так, будто там пожар начался. Весь был от злобы покрасневший, яростно рычал, и только нашёл взглядом инквизитора, тут же воскликнул:
Я твою голову требую, церковник!
Приди и возьмиспокойно отвечал Реммет, развёл руками и встал в боевую стойку. Велеон, качаясь, будто медведь-шатун по весне от всего выпитого им алкоголя, взял свою шпагу с дагой и медленно пошёл на инквизитора, на деле больше вызывая смех, нежели угрозу. Но инквизитор даже не собирался сбрасывать соперника со счетов, недооценивая его способности.
Наёмник подошёл к своей лошади, достал шпагу и дагу и встал напротив Реммета.
Посмотреть на схватку вышли все, кто находился в трактире. Встали в полукруг и приготовились ловить каждое движение фехтовальщиков.
Но, увы, интересной схватки не вышло, ибо нажрался в трактире, как свинья, не только Нистрам. Стоило Велеону пойти на выпад, как Реммет тут же воспользовался его хмельной заторможенностью, быстро парировал удары, выбил из рук шпагу, в развороте рубанул ландскнехта по животу, выпустив наружу кишки, и тот сию же секунду пал на колени, стараясь, удержать руками вываливавшиеся на уличную грязь внутренности. Народ ахнул от жуткой картины, а Велеон испуганно приоткрыл рот, не в силах поверить в такой исход. В глазах его читались шок, растерянность и ужасон явно не думал, что не сумеет одолеть инквизитора, очевидно, переоценив свои силы.