Михаил ИгнатовГардар 4
Пролог
Подкованные сапоги идущего впереди Каира гулко впечатывались в серый, стылый камень. Редкие искры тут же гасли, но звук шагов взлетал к седой от пыли паутине свода, рушился обратно и принимался испуганно шарахаться от стены к стене.
И каждый раз Маро каменела в моих руках, вжималась всем телом, стискивала руки на моей шее.
Я вглядывался, кусая губы, в мечущиеся, оглушённые эхом теникак и они, не находя себе места. Негромко окликнул канцеляриста:
Каир
Но он услышал, бросил взгляд через плечо:
Ну?
Светоч в руках Каира дрогнул, скрывая лучи за плащом, и передо мной сгустилась тьма. Тень канцеляриста поползла по стене, вздымаясь надо мной, ширясь и давя.
Каир, я сглотнул комок и хрипло попросил. Прошу тебя, отметь её отдельным рапортом Придержи его хотя бы на неделю.
Даже сквозь доспех почувствовал, как Маро вздрогнула.
Канцелярист замер. Эхо подков унеслось вперёд, во тьму, попыталось взобраться там по лестнице и стихло. В наступившей тишине Каир обернулся к нам, разгоняя тени и ослепляя сиянием Светоча.
Я ожидал всякого: что его губы сложатся в жёсткую угловатую усмешку, что он презрительно хмыкнет и обвинит меня в использовании положения старшего по званию. Готовился убеждать и просить. Но оказался совершенно не готов к тому, что Каир лишь кивнёт и молча продолжит путь. Все же эта война, смертельные схватки и смерти вокруг изменили нас. И всё ещё продолжают менять. Как меняют меня сейчас холодные, едва ли не ледяные пальцы, что скользят по моей щеке. Ласка, которую я уже не чаял ощутить ещё раз.
К счастью, роте больше не нужно было никуда идти. Сведения, полученные от Ригия, оказались правдой, и нам оставалось лишь до конца выполнять полученные приказы: собрать трофеи, разобраться с местными, определить где содержать химер и попутно решить еще кучу проблем, которые нарастают обычно в таких делах как грязь на сапогикаждый новый шаг дается все тяжелее и тяжелее.
Роте придётся обходиться без меня. Мне, напротив, с каждым новым шагом все меньше и меньше было дела до обычных ротных дел. Зерно, еда, вода; где взять дрова для живого костра; подумать, куда согнать местных, где запереть «верных» Да провались оно все к темным! Меня больше беспокоило то, что даже мой плащ не мог согреть Маро, а подводы с ротным имуществом, а значит и с моей палаткой и одеждойв часе ниже по тропе.
К счастью, Вид был отличным командиром, и мне досталась от него лучшая рота фемы с мудрыми сержантами, твердо знающими своё дело.
Не знаю, как старшина Пламит сумел это предугадать, как успел опередить меня, но на краю поселка зелонцев он сразу указал мне местный дом, куда нужно идти. Там уже два бойца навели чистоту, затопили очаг и, увидев меня, помогли скинуть доспехи. Следующий час я сидел у огня и баюкал на руках самое большое сокровище в своей жизни. И не мог оторвать взгляда от её глаз. Ее пальцы, медленно теплея, все так же скользили по моей щеке, а моя ладонь стирала ее слезы.
Потом в дверь постучали, и бойцы вволокли большую лохань и ведра с кипятком, а ворвавшаяся следом за ними Катирия с руганью вытолкала меня взашей из дома.
Следующий час я слонялся под узкими окнами и пытался уверить себя, что все случившееся сегодняправда. Плащ и доспех остались в доме, холодный ветер с гор сначала выдул из меня последнее тепло тела Маро, а затем выстудил и меня самого, заставив очнуться и потребовать у ближайшего бойца плащ. Пытаясь унять озноб и хоть немного отвлечься от теней за мутным стеклом, послал вестового к Каиру, потому что идти искать его самому и потерять дом из виду было выше моих сил. А едва дверь распахнулась и на пороге появилась Катирия, как мне снова стало не до дел, Каира и Ригия. На негнущихся ногах я прошел мимо Катирии, и первое, что увидел за дверьюогромные серые глаза на исхудавшем лице, глаза полные надежды. Маро ждала меня.
Следующие две недели я старался не отходить от Маро. Она, едва услышав, что мне нужно отлучиться, безропотно выпускала мою руку, но я видел ее глаза в эти мгновения. Глаза, в которых появлялся страх. И я сам невольно пропитывался им. Не потому, будто что-то могло случиться с ней посреди ротного расположения, а потому, что мой взгляд цеплялся за цепочку на ее шее. Короткую цепочку с широкими звеньями, что убегала под теплое платье к пятиконечному амулету. Амулету, который я не заметил тогда в темнице, но уже не раз видел на местных. Отложенный ритуал, который должен сделать из нее вечную слугу, несущую магию.
Что бы эти проклятые темными слова ни значили, но это явно не то, с чем справится начинающий мастер артефакторики. Не мне бороться с тем, что создал архимаг. В такие моменты я всегда жалел, что не ударил еще раз по этому проклятому Равру, пока была возможность. Его смерть от моих рук сейчас хотя бы немного остудила сгусток ненависти в груди. Я обходил этот вопрос стороной, но знал, что Каир до сих пор не отправил рапорт о Маро. Но это не могло продолжаться бесконечно. Поступивший через Ларию приказ назначил следующим нашим пунктом Кердитар. Там мне придется во всем сознаться и устроить так, чтобы оказаться вместе с Маро. Разорвать контракт? Возможно ли это сейчас? Неважно. Что-нибудь придется придумать.
Каждый день я обязательно прогуливался с Маро по окрестностям лагеря. Буквально полчаса вверх по тропе и час там. Маро очень ослабела, ей с трудом давались эти подъемы, но она, как медик, отлично понимала, что двигаться необходимо и упрямо отказывалась от помощи. И каждый раз, когда ноги ей отказывали, виновато улыбалась. А я устраивал ее на плаще, укладывал её голову на своих коленях и зарывался пальцами в волосы, рассказывая всякие байки об армейской жизни и стараясь не думать, как болят её изуродованные ноги. А после отдыха, вниз нёс на руках.
Но затем, отправленные в приморскую деревню солдаты вернулись, и привели за собой тех, кто должен был сменить нас в этом горном укрытии зелонского архимага: исследовательский отряд под предводительством целого магистра. И мне пришлось оставить Маро с Катирией и снова стать почти прежним командиром роты.
К сожалению, нас выдали мелочи, которые от нас даже не зависели. И Каир, и бойцы роты многое сделали, целых два дня прикрывая меня, и скрывая присутствие Маро в расположении роты.
Удивительно было то, что хотя сам хозяин этого места давно был в плену и вряд ли мог противиться, когда ему задавали вопросы, но про это поместье ничего не знали в армии. Как вышло так, что о нем узнали мы, считай тыловая рота, да и то случайно? Не знаю. Но мы продолжали уже сами скрывать детали случившегося здесь.
Но никакой обман не может длиться вечно. Особенно если есть лаборатория, выжившие в ней и журналы содержания узников. Управляющий этой горной обителью очень любил точность в делах, записывая каждую мелочь.
Скандал случился жуткий. Началось с простого вопроса, а перешло в мое открытое неповиновение приказу старшего по званию. Магистр ярился перед моей палаткой:
По какому праву вы решили скрыть ее обнаружение в лаборатории?
Сохраняя спокойствие, ответил:
Тонму майор, рапорт о ее нахождении был написан в тот же день. Канцелярист роты передал мне его на подпись, но по моему недосмотру он не был отправлензавалился в папку с накладными на фураж и расходы мыла. Не вижу в этом особой беды.
То есть вы сознательно укрывали женщину, которая подвергается действию неопознанного амулета?
Я едва удержался от удара, услышав, как упрямо майор Зиртой отказывается называть ее по имени и холодно отрезал:
Не женщину, а мою жену, Маро Ранид. И что значит «неопознанного»? Только наша рота передала конвойным отрядам четырех человек с подобными амулетами. Ни в одном циркуляре не было указания о непосредственной опасности таких амулетов для личного состава, с насмешкой протянул. Для чего големы за вашей спиной? Вам страшно в этих горах?
Да, магистр. Да, майор. И что? Он никоим образом не относится к нашей феме. Всего лишь командует одним из тех вспомогательных отрядов, которые шли следом за второй армией Гардара. Я слишком хорошо видел в его глазах пустоту, даже худшую, чем когда-то в глазах Каира. Видел пустоту, с которой глядят не на человека, а на предмет. Я просил о компромиссе, разрешении самому, выполнив ранее полученные приказы легата и завершив проверку маршрута, доставить Маро в Кердитар. Вот только возмущенный моим неповиновением майор и слышать ничего не хотел, требуя уже сегодня передать ему обнаруженную в зелонской лаборатории.
А затем я услышал вскрик Маро и звонкий как удар меча выкрик:
Руки!
Рывком развернулся и понял, что даже не ошибсяклинок просвистел. Маро, все так же в одежде с чужого, широкого плеча, прижималась, обхватив себя руками, к матерчатой стенке палатки. Ее заслоняла Катирия, обнажив сталь, от них задом отползал непонятно как оказавшийся тут лейтенант, пятная землю окровавленными руками. Чужак. Младший мастер Огня из числа исследователей. Он что? Влез в мою палатку?
Мгновение тишины сменилось лязгом мечей: мои солдаты тоже схватились за клинки.
Капитан! Да вы тут с ума посходили! Вы на поводке? Солдаты!
Моих бойцов тоже можно понять. Выжившие в бойнях Кеура и Кернатума, потерявшие десятки товарищей, уже несколько месяцев сражающиеся на землях Зелона, они сейчас стояли напротив только недавно прибывших из Гардара солдат, ни разу не стоявших против навала химер. Против солдат, которые позволили себе лишнего, а на них и их командира орал какой-то незнакомый майор в едва обмятой форме, пока его подчиненный хватал за руки ту, которую они уже считали своей. Здесь легко было поддаться искушению и разделить всех на своих и чужих. На тех, кто умирал и тех, кто пришел на все готовое.
Только это было неправильно, и я заорал:
Сталь в ножны! а мигом позже, услышав хруст камня под ногами пришедших в движение големов, дополнил команду. Стоять всем!
С натугой вытащил из-под брони связку амулетов, выставив их на всеобщее обозрение, прорычал:
Глядите! Никакого поводка нет. Всем стоять! Майор, это вы не в своем уме, провоцируя своим неуставным отношением бойцов чужого подразделения! Хотя бы выучили уставы, раз надели форму.
Что?!
Майор опомнился от неожиданности, его аура развернулась, коснулась моей и замерла, словно он готовился к дуэли, а не схватке. Я оскалился, ощущая как от ярости кружится голова:
Применение магии в небоевой обстановке, против своих, только чтобы доказать силу? Хотите пойти под трибунал, тонму майор?
Чужая рука замерла, не завершив жеста активации.
А вы, тонму капитан?
За что?
Ваша подчиненная напала на офицера.
Только после того, как младший по званию влез в чужую палатку и распустил руки в неуставных отношениях.
Майор вылупился мне за спину. Да, Катирия без доспеха и знаков различия, а хватал за руки он не ее. И что? До него тоже дошло:
Да вы совсем с ума тут посходили! майор принялся указывать пальцем на моих бойцов. Вы подняли оружие на своих же! И где? В сердце зелонской лаборатории! Первое, что я должен сделать, увидев такоезаставить вас сложить оружие! В моей роте больше големов и магов, ничем хорошим это для вас не закончится.
Опередив меня, из-за спины своих големов ответил Ито:
Как и для вас.
Майор вскинул руку:
Солдаты!
Женский крик перекрыл лязгнувшую сталь:
Стойте!
Между мной и майором стояла Маро. Обернувшись, виновато мне улыбнулась:
Я пойду с ними.
Но я покачал головой:
Ни за что.
Словно по команде вперед шагнули големы, и теперь уже я закричал:
Стоять всем!
Мне удалось остановить эту схватку своих против своих в последний момент. По большому счетуза свой счет, огрызаясь, но идя на уступки. Ведь это мне пришлось расстаться с Маро, оторвать ее от сердца с кровью. А ей пришлось в два раза хуже, невзирая на ту решительность, с которой она шагнула между нашими ротами. Теперь каждый день мы жили так, словно он был для нас последним. Ведь никто не мог сказать точно, когда придет конвой. Конвой нашей фемы, вызванного эфирной связью из Кердитара. Только ему я согласился передать Маро, действуя строго по уставу.
Мне пришлось угрожать лейтенанту конвойного отряда, вдалбливая, что Мароодна из тех, кто выжил возле Пеленора и не должна услышать даже грубого слова во время пути. Я был не прав, грубя ему, но тогда не мог иначе. Тогда я боялся даже коснуться Саха, чтобы привести мысли в порядок. Ведь зналтранс растянет их на сотни часов мучительных переживаний.
А Маро пришлось выйти из палатки, подняться на повозку. И все это с легкой улыбкой, на глазах у майора Зиртоя и его големов. И только я, помогавший ей идти, знал как холодны ее пальцы, чувствовал, как бьет ее дрожь. И ничего не мог сделать. Я не мог бросить роту. Не мог сорвать ее с места прямо сейчас.
Мне пришлось пережить еще шесть бессонных ночей, пока нашу роту не сменила в охране у лаборатории другая, шестая рота нашей фемы. Одна из тех, что прорубалась вместе с нами сквозь химер к Илизу в Кернатуме. Так что легко понять на чьей стороне были их симпатии, когда они узнали подробности о тех, кто возился в самой лаборатории. Я ожидал, что капитан шестой роты доставит приказ о переходе роты в Кердитар, к штабу фемы или хотя бы о снятии меня с должности. Даже надеялся на это. Но нет, его рота была переведена с побережья приказом эфирной связи. По ней же Ларии пришел обычный маршрут с перечнем мест, подлежащих проверке, точь-в-точь повторяющий тот, что не выполнила до конца сменившая нас шестая. И следующий месяц мне пришлось следовать этому приказу. Даже мой отдельный, приложенный к обстоятельствам дела, рапорт, в котором я просил срочного перевода во временный лагерь переселенцев зелонцев, не получил ответа.
Только спустя месяц всю роту отозвали в Кердитар. Причем в приказе значилосьвывод на отдых и пополнение. По большей части так оно и было, разве что меня, Катирию и Каира принялись таскать в штаб, где я столкнулся с улыбающимся майором Зиртоем. Насколько я мог судить, не особо разбираясь в сложностях бюрократии, легат Хтарон всячески пытался замять это дело. Но вот майор оказался мелочным и неприятным типом, затаив обиду и сумев так повернуть свой рассказ в нужных ушах, что разбирательство последовало по линии пятого министерства.
Обычно я все моменты своего неподчинения приказам сваливал на свое двойное подчинение, не раз портя нервы бедным Виду и Ларигу. Теперь же это впервые играло против меня. Хуже всего то, что я не нашел в Кердитаре и следа Маро. Она уже три недели, как была отправлена отсюда в Растай. К счастью, я, вспомнив все советы Диниса Таргана и, еще следуя с ротой вдоль побережья, отправил пять рапортов в пять разных мест. В них я не стеснялся сгущать краски, описывая ситуацию со своей стороны и со стороны выжившего в бойне Пеленора гражданина Гардара, что зарабатывал себе полное гражданство службой в госпитале приграничной крепости, а теперь испытывал на себе произвол армейских частей в Зелоне.
Это меня бесило больше всего. Почему Маро, единственная уцелевшая, пережившая плен и опыты зелонского архимага, должна была пройти тот же распределительный лагерь, что и местные, с ментально промытыми мозгами? Даже если и есть подозрения на ментальные закладки, то они легко обнаруживаются специалистами эфирниками. Да одного меня достаточно для того, чтобы обеспечить безопасность окружающих от обычного человека, который даже не адепт.
Еще почти три недели шли слушания наших претензий. И я с каждым днем понимал, что основной причиной всего конфликта послужила не мелочность майора, а его безграничная наглость. Похоже, что он увидел в Маро свой шанс на получение уникального материала для исследования. Тварь. Но я мог считать себя победителем. И я, и майор Зиртой получили выговоры с занесением в личное дело фактов превышения полномочий. Мелочь. Особенно для меня. Главной победой я считал то, что дискриминация прав Маро была признана незаконной и моё требование о ее личном сопровождении удовлетворили.
Основной причиной такого решения послужило приложенное к делу свидетельство о браке между Аором и Маро в Пеленорском храме Создательницы. Дополнительной то, что среди тех, что участвовали в слушании дела, так тесно связавшем взаимными претензиями второе и пятое управление, были легат Хтарон, архимаг Аувид, майор Стирой. Легата я встретил позже в коридоре и молча отдал приветствие, ударив кулаком в грудь. Никто иной просто не мог задним числом оформить наш с Маро брак, только тот, кто по сути являлся вторым человеком, после губернатора в провинции Пеленорее легат, армейский управитель.
Когда-то я видел в глазах Аори обиду, потому что ставил долг выше любви. А ведь я считал, что люблю ее, чувствовал за спиной крылья, которые несли меня над землей. Теперь понял, что все познается в сравнении. Выходило, что тогда моя любовь не была настоящей. Она обжигала страстью, но не была яркой настолько, чтобы заставить померкнуть долг. Любовь к Маро уже который раз оказывалась сильнее и разума, и долга.