Лучше я один пойду, чем с этим рыжим! Джеримэйн, выпятив нижнюю губу, одарил Элмерика презрительным взглядом.
А я с тобой и не собирался, ещё чего! Бард смахнул с сапога кузнечика, запрыгнувшего на голенище. Предпочту компанию поприятнее.
Конечно, Элмерик хотел бы пойти с Брендалин, но та отчего-то решила вдруг встать в пару с Розмари, которую обычно недолюбливала, за глаза называя вульгарной особой. Они ушли первыми и уже скрылись из виду. Сперва бард хотел было надуться, но мгновение спустя до него дошло: ну конечно! Они знакомы совсем недавно, и если парень с девушкой пойдут в лес одничто люди подумают? Это же могло бросить тень на репутацию Брендалин!
Джерри, давай тогда ты со мной, а Орсонс Элмериком, предложил Мартин.
Солнце в поле припекало не на шутку, и он скинул колет из зелёной замши, перевесил его через руку, оставшись в подпоясанной рубашке. Элмерик, изнывавший от жары, подумывал: не последовать ли его примеру.
Но я же п-первый сказал, что пойду с тобой! поджав губы, заупрямился Орсон; он явно не собирался уступать.
Мартин закатил глаза, а Джеримэйн решительно одёрнул свой жилет и мотнул головой. Чёлка упала ему на лоб, и он, фыркнув, отбросил её назад.
Да ну вас! Делайте что хотите, а я пошёл.
Он зашагал к лесу, по пути срывая попадавшиеся под руку колоски. Мартин не раздумывая пошёл следом. За ним сразу же помчался и Орсон, а Элмерик так и остался стоять в поле. Бежать за этим нахалом Джерри? Вот ещё! Да пусть несётся хоть прямо в объятия болотных бесов! Вот утащат его в чащубудет знать! Бард был бы совсем не против, если лесные фейри проучили бы этого задаваку, не до смерти, конечно, а так, чтобы нос не задирал.
Пока он придумывал хорошее возмездие для Джеримэйна (после которого тот сразу признавал, что был не прав, и молил о прощении), Соколята успели скрыться среди деревьев. Теперь барду предстояло одному отправиться в Чёрный лес, который не зря слыл самым опасным в Объединённых Королевствах. Но уж лучше так, чем идти на поводу у Джерри. Этот глупец и сам в беду попадёт, и других за собой потянет. А Элмерик всё же кое-что понимал в защитных чарах, да и верная флейта висела на поясев случае опасности выхватить её можно было одним движением. А вернуться на мельницу с пустыми руками он всегда успеет.
Горько вздохнув, он зашагал по тропке, которую протоптали приятели. Её уже почти не было видно: колосья и васильки, примятые их сапогами, выпрямлялись на глазах. Ещё немногои станет вовсе незаметно, что здесь когда-то прошли люди
В лесу было прохладнее, чем на залитом солнцем поле, и снимать куртку Элмерик передумал. Лес жил своей жизнью и будто бы приглушал все посторонние звуки. Сколько бы бард ни прислушивался, он не слышал ничего необычноготолько пение птиц, жужжание насекомых, шум ветра, шелест листьев в вышине и мерный скрип покачивавшихся деревьев. То тут, то там раздавался мерный перестуккрасноголовые дятлы водились здесь в большом количестве. Не обращая внимания на одинокого путника, они добывали из-под коры старых елей насекомых. В траве то и дело что-то шуршало: полёвки или ещё какие-то мелкие зверьки. Впрочем, о маленьких фейри размером с мышь бард тоже слыхал и теперь не мог избавиться от неприятного чувства тревоги, будто бы за ним кто-то следит.
Элмерик очень быстро потерял дорогу. На всякий случай он определил положение солнца и стороны света, чтобы вернуться на мельницу, даже если заплутает в густой чаще и никого не найдёт. Впору было пожалеть о собственной гордости: как только бард зашёл чуть дальше в лес, просвет, что вёл к полю, исчез из виду. Ему стало не по себе. Элмерик родился в городе и не проводил ни в одной деревне больше пары дней. Они с родителями жили на самой окраине Тригорицыстолицы Холмогорья, в особняке с огромным ухоженным садом. Даже сбежав из дома и став бродягой, он предпочитал не сворачивать с крупных трактов и останавливаться на ночлег не под мокрым от росы и дождей кустом, а в удобной гостинице, где всегда находилось местечко для хорошего музыканта. В заросли ему ходить было незачем: не волкам же с медведями песни петь!
Под сенью деревьев оказалось темнее, чем ожидал Элмерик. Видимо, не зря лес прозвали Чёрным. Чем больше он углублялся в чащу, тем меньше ему на пути попадались крепкие дубы и тонкие берёзки. Вокруг росли мрачные разлапистые ели, заслонявшие ветвями небо. Их стволы обвивал буйно разросшийся плющ. Солнце спряталось за облаками, в воздухе запахло сырой землёй и затхлостьюбудто из погребаи ещё какими-то горькими травами, названий которых Элмерик не знал. Какая-то мошка больно укусила его в голень, поэтому теперь кожа под коленом ужасно чесалась. Решив, что приключений на сегодня хватит, бард малодушно решил повернуть назад, к полю. И пусть мастер Патрик посмотрит на него косо, но хуже будет, если он тоже заблудится. Тогда искать придётся не только Келликейт.
Сперва Элмерику казалось, что он идёт верной дорогой и просвет между деревьями вот-вот появится. Но время шло, а лес светлее не становился. Каждый раз, когда он думал, что уже узнаёт места, тропу перегораживали заросли тёрна или ежевики. Ползучие кусты норовили вцепиться в одежду и впиться в него колючками. Элмерик весь вспотел, разодрал в кровь ладони и вдобавок, наступив в лужу, промочил ноги. Уже не раз он успел осыпать проклятиями кусачих мошек, острые шипы, скользкую глинистую дорогу под ногами и весь этот лестаинственный и недружелюбный.
Бард мучился от жажды, но ни одна из встреченных лужиц не вызывала у него доверия, а найти чистый родник никак не удавалось. Время обеда давно прошло, и живот тоже подвело от голода. Элмерик сорвал несколько зрелых на вид ягод ежевики и отправил их в рот, но те оказались невыносимо кислыми. Лес предлагал и другие лакомства, но трогать их бард опасался. В свитках мастера Патрика значились все эти кусты, травы и деревьябард даже помнил рисунки, но названия, как назло, вылетели из головы. Однако он помнил, что многие растения ядовиты по своей природе, и с сожалением провожал взглядом аппетитно выглядевшие алые ягоды.
В конце концов ему пришлось признать, что он совсем не знает, куда идти. Все деревья выглядели одинаково, чувство направления отказывало. Элмерик принялся звать на помощь. Кричал он долго и громко, едва не сорвал голос, но на зов никто не откликался. Только птицы попритихли было в кустах, но после, привыкнув к беспокойному соседству, запели с новой силой. Лес и впрямь приглушал посторонние звукитеперь у Элмерика не осталось сомнений. Его крики вряд ли были слышны за пределами поляны. И если прежде бард чувствовал, что к нему кто-то присматривается, то теперь всё стало иначе. Инстинкты подсказывали, что его здесь не ждали, не любили, он был незваным гостем в тёмной чаще, полной опасностей.
Элмерик подумал, что был бы не прочь сейчас увидеть болотный огонёк. Даже если они заманивают усталых путников в трясину, можно посмотреть, куда его поведут, и пойти в другую сторону. Может, он ещё недостаточно устал, чтобы начать видеть незримое? Но ноги, признаться, уже гудели, голова кружилась и глаза слипались, как после бессонной ночи, хотя он вполне выспался накануне.
Вздохнув, Элмерик решил положиться на своё хвалёное бардовское везение и побрёл совсем уже наугад. Вскоре под ногами стало неприятно похлюпывать, подошвы сапог проваливались в вязкую почву, а стоило барду сделать шагоставленный след мгновенно заполнялся тёмно-бурой водой. Деревья вокруг стали ниже и росли всё реже, опушки и прогалины покрылись бугристыми кочками, а болотные травы, кое-где выше человеческого роста, ясно намекали, что в эту часть леса лучше не заходить.
Немного запачкавшись, Элмерик отломал себе палку покрепче и теперь с завидным упорством тыкал ею в каждую кочку. Он попытался было вернуться по собственным следам, но вместо этого забрался ещё дальше в торфяники, сам не понимая как. В воздухе витал запах гнили и сырости. Бард совсем растерялся: вроде и следы были чёткими, и направление по солнцу он тоже сверял не раз Наверняка всему виною были болотные бесы, которых Орсон так любил поминать к месту и не очень. Считалось, что этим вредным существам лишь дай волютут же заморочат путника, заведут в гиблое место, и поминай как звали. А болотные огни были их верными спутниками. Правда, не все: некоторые, как слышал Элмерик, могли указывать местонахождение древних кладов и даже выводить домой. Он на всякий случай огляделся ещё раз, но никаких огоньковни добрых, ни злыхне увидел. И тут барда осенило: ещё же ведь не стемнело, а при свете дня они почти никогда не появлялись. Вот только наступление ночи не сулило ничего хорошего: с восходом луны, по слухам, сила злых фейри только возрастала. Нужно было выбираться отсюда, и поскорее.
Спустя ещё пару часов бесцельных блужданий, попыток докричаться до товарищей и найти обратную дорогу, играя чары на флейте (ничего не вышло, но Элмерик подозревал, что опять что-то напутал в нотах), обессилев, он опустился на ближайший валун, поросший седым мхом, чтобы перевести дух. Бард вытер о штаны перепачканные ладони, отложил в сторону палку и почти сразу же начал клевать носом. Пришлось больно ущипнуть себя за щёку.
«Когда что-то не получается, остановись и пережди, пока невезение пройдёт мимо», так говаривала прабабка Марджери, которая никогда не болтала попусту. Она была дочерью самого Вилберри-скрипачачаропевца, известного не только в родном Холмогорье, но и в Объединённых Королевствах, на Ветряной гряде и Соляных островах, и даже при обоих эльфийских дворах. Вот только, пережидая полосу невезения, Элмерик заскучал. Он уронил голову на руки и сам не заметил, как задремал.
Когда бард проснулся, он заметил, что его ноги почти перестали ныть, зато голод подступил с новой силой. Судя по положению солнца, он проспал никак не меньше двух часов, и теперь сомневался, что сумеет выбраться из чащи засветло. Это не сулило ему ничего хорошего: в местах, куда забрёл Элмерик, наверняка водились болотные бесы, на чью снисходительность рассчитывать не приходилось. Другие фейри ещё могли бы лишь подшутить над заплутавшим путником, но эти твари просто-напросто ели людей
Пока Элмерик спал, в лесу заметно похолодало. Впору было пожалеть, что он ещё утром снял рукава от старой замшевой куртки, ведь лето же! Пусть небо и не предвещало дождя, августовские ночи уже успели стать по-осеннему зябкими. Бард приподнял воротник и застегнулся на все пуговицы. Он встал, стряхнул с куртки прицепившийся репейник и собрался было идти дальше, как вдруг услышал откуда-то сзади странный звук, напоминавший плач. Обернувшись, бард настороженно замер и прислушался. Нет, не показалось. Где-то неподалёку среди болот рыдала женщина. Элмерик подобрал свою палку и поспешил туда.
«Пусть я не рыцарь и не герой, рассуждал бард вслух, лихо перепрыгивая через поваленные деревья, но оставлять девушку в беде никак нельзя. А вдруг это Брендалин заблудилась? Нет, пускай не Брендалин. Может, Келликейт упала и повредила ногу, когда бежала по кочкам? Если найти подходящие ветки, получится сделать волокушу. А вдвоём ночевать в лесу не так страшно»
Звук собственного голоса успокаивал и будто бы даже придавал сил. Элмерик старался не думать, что женский плач в лесу, пользовавшемся дурной славой, мог принадлежать отнюдь не человеку. Надеясь на лучшее, он всё же держал наготове как флейту, так и палкуна случай, если придётся отбиваться от болотных тварей.
Плач становился всё громче: Элмерик явно шёл в нужном направлении. Вот только лес становился всё мрачнее. Небо потемнело, как перед грозой, в воздухе запахло тиной, грибами и вонючим болотным газом. На пнях, торчавших посреди мха, словно гнилые зубы, и на тёмных стволах поваленных деревьев, сплошь поросших поганками, зажигались болотные огни. Увы, они были явно не те, что указывают на зарытые клады
Эй! прокричал он. Есть тут кто живой?!
Гулкое эхо пронеслось между деревьями и, отразившись, вернулось назадболото добавило в него издевательские нотки. Барду послышалось, как неподалёку что-то булькнуло в воде и кто-то тихо захихикал. В тот же миг плач прекратился, и ему ответил испуганный дрожащий голос:
Я здеся, над водой-то. Рик, это ты, что ль?
Розмари?
Закрыв глаза и выставив вперёд исцарапанные руки, бард продрался сквозь бурелом, оставив на ветвях пару лоскутов рубахи и клок рыжих волос. Он вряд ли узнал бы девушку по голосу, но её особенный говор не спутал бы ни с каким другим. И вряд ли болотный морок стал бы звать его по имени.
Выбравшись из зарослей, Элмерик выпрямился и огляделся. Перед ним простиралось заболоченное лесное озеро. Наверняка не обычное, а зачарованноесамое подходящее место для плотоядных фейри. Сквозь зелёный ковёр из ряски проглядывала чёрная гладь воды, над поверхностью озера вздымались кривые коряги, повсюду плавали трухлявые стволы и куски подгнившей коры, сплошь усеянные болотными огоньками. А удивительно мощные для болотистой местности деревья, росшие по берегам, сплели над озером настоящую паутину из ветвей. Это было бы даже красиво, если бы не смотрелось так зловеще.
Розмари не солгала, сказав, что находится над водой. Элмерик прежде не встречал ничего подобного: побеги и корни плотно сплелись между собой, создав некое подобие кокона, висевшего над озером на стебле толщиной примерно в человеческую руку. Несчастная девушка находилась внутри. Кокон покачивался, поскрипывая. Казалось, он пытался опуститься ниже к воде, но что-то ему мешало. Розмари, размазывая по щекам слёзы, без устали обрывала листья и шипастые ветки, выраставшие на её удивительной темнице, но этих усилий было недостаточно, чтобы выбраться на свободу. Знак сокола на её лице светился алым, отчего казалось, что весь кокон окутывало слабое сияние. Жаль, оберег мастера Патрика не мог защитить от всего на свете
Осмотревшись, Элмерик заметил, что кочки и коряги дорожкой тянутся почти до середины озера, что позволило бы ему без труда добраться до кокона, перепрыгивая с одной на другую. Вот только чем разрезать сросшиеся ветви? Впрочем, важнее было дойти, а там, глядишь, и вспомнится нужная колдовская мелодия. Было же что-то такое от сорняков на поле Бард уже было приготовился ступить на первую кочку, когда пленница, разгадав его намерения, закричала:
А ну-ка стой! Оставайся-ка лучше на берегу. Мне-то всё равно уже не помочь, а так мы оба пропадём-то. Всхлипнув, она утёрла нос рукавом, промокшим от слёз.
Её яркое платье напоминало цветом созревшую тыкву, а буйная зелень разраставшихся лоз ещё больше усиливала сходство. Светлые кудри растрепались, в волосах застряли листья и мелкие веточки. Свой платок девушка, видимо, потеряла где-то на болотах.
Не говори глупостей! оскорбился Элмерик, повыше подтягивая сапоги. Если считаешь меня трусом, способным бросить деву в беде, то знай: я крайне возмущён.
Он топнул ногой в попытке стряхнуть приставшую к подошве глину. Розмари перестала плакать и с яростью вцепилась в узловатые ветви.
Эти твари умеют выжидать-то. Она заговорила тише, озираясь по сторонам. Ты будешь думать-то, что почти справился, вот тут-то они как выскочат! И как утащат тебя на глубину-то! И сожрут!
Кто «они»? Наконец-то очистив сапог, бард поднял голову.
Болотные бесы, кто ж ещё-то! Уж больно-то любезно тебе тропку до меня проложили-то. Наверняка это западня! Пойдёшь-то по нейи вмиг окажешься на дне-то, громким шёпотом пояснила Розмари. Я-то до сих пор не утонула лишь благодаря мастеру Патрику.
Она коснулась щеки, где сиял раскинувший крылья сокол. Словно в подтверждение её слов из болота вдруг вытянулась костлявая рука бледно-зелёного цвета. Длинные паучьи пальцы попытались было вцепиться в кокон, но птица засветилась ярче прежнего. Тварь, махнув когтями по воздуху, взвыла дурным голосом и спряталась обратно в воду.
Болотные бесы! не удержавшись, выдохнул Элмерик.
В кои-то веки привычное ругательство в точности описывало происходящее! Вот теперь бард испугался не на шутку. Сердце забилось так часто, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. А храбрая Розмари даже не вскрикнула.
Подавитесь-то! пригрозила она сомкнувшимся под ней водам и плюнула вниз. И птичкой-то, и матушкиным оберегом-то рябиновым! Чтоб вам пусто было, уроды!
Под водой что-то закрутилось, заметалось, будто пиявка перед дождём. Вот только пиявка эта была здоровенная, как сосновый ствол. Однако вскоре всё стихло.
Похоже, они теряют терпение, спокойным голосом сказала Розмари; её волнение выдавали только вздымавшаяся от частого дыхания грудь и лихорадочный румянец на щеках. Они пока не могут-то взять меня живьём, но и я-то не могу выбраться-то. Значится, бесы будут ждать, пока я не выбьюсь-то из сил Как думаешь: падаль-то они жрут?
Н-не знаюБард запнулся, сам себе напомнив вечно заикающегося Орсона.
Ему было так страшно, что даже живот скрутило, язык онемел, а к горлу подступила тошнота. Но ради Розмари он старался не подавать виду. Девушка держалась стойко, хотя ей сейчас было намного хуже