Жюстина села на свою сторону их дивана, поджав под себя ноги, и выглядела очень маленькой.
- Это плохо, - тихо сказала она. - Не так ли?
- Это... - Я выдохнул, тщательно подбирая слова. - Противно. Это не та проблема, которую я могу взорвать или сжечь.
- Думаешь, он сможет выкрутиться? - спросила она.
Адские колокола. Если и был какой-то выход из этой ситуации, то я не представлял, как ему это удастся. У свартальвов были свои пороки и добродетели: те, кто никогда не обижает других, не видят особой ценности в прощении. Томас предал их. Они не успокоятся, пока чаша весов не будет уравновешена их удовлетворением.
- Я думаю, - сказал я, - что еще не все закончено. Вполне возможно, что эмиссар найдет способ разрешить ситуацию без дальнейших жертв.
Ее темные глаза внимательно следили за моим лицом.
- Ты думаешь, что так и будет?
- Я не знаю, - сказал я. - Мы почти не разговаривали, но Томас хотел, чтобы я приехал к тебе и убедил тебя, что он тебя любит.
Она нетерпеливо фыркнула и скрестила руки на груди.
- Если он любил меня, то почему... - Она прикусила губу и склонила голову, напускная маска дала трещину. Она вздрагивала в тишине какое-то время, прежде чем ее голос прозвучал снова, выцветший и потрескавшийся по краям. - Но почему? Почему, Гарри? Я не понимаю, почему он так поступил.
Проклятье. Я тоже не понимал. События развивались так быстро, что у меня не было времени сесть и задать себе несколько простых вопросов. Например, какого черта мой брат пытался убить короля свартальвов? Было ли это вообще тем, что произошло? Или это было только то, что произошло с точки зрения свартальвов?
Что сделал мой брат? Зачем он это сделал?
Еще больше вопросов, на которые нужны ответы. В таком случае, мне потребуется рулон газетной бумаги, чтоб все их записать.
Что ж. Ответим на несколько вопросов. Начиная с того, почему мой брат напал на свартальвов. И почему Этри все еще жив, если мой брат намеревался убить его? Что бы вы ни говорили о Томасе, он хорош в бою. Действительно хорош. Я видел, как он брался за ружье и клинок больше раз, чем мог сосчитать.
И каждый раз, когда он делал это, мой брат вступал в бой с ясным умом и намеренно. Томас умел драться, но делал это не ради забавы. Так что в этом крылся ответ на один из вопросов.
- Что бы он ни сделал, - сказал я. - У него была веская причина.
- Какая причина? - спросила она срывающимся голосом.
- Будь я проклят, если знаю, - сказал я.
- Он рассказал тебе, - сказала она. - Обо мне. Нас.
Она положила руку на живот.
- Да, - сказал я. - Эм. Поздравляю.
- Но что если он... если он не вернется домой...
Я сидел, чувствуя себя беспомощным.
- Эй... Жюстина, эй... Он все еще жив. И я позабочусь, чтобы так и было.
Она посмотрела на меня, распущенные волосы прилипли к слезинкам на ее лице.
- Ты?
О боже.
Когда она посмотрела на меня, я понял, что какая-то часть меня приняла решение, не связавшись с моим сознанием. Снова.
Я собирался сохранить жизнь моему брату или умереть, пытаясь. Не имело значения, кто стоял на пути. Даже если это были Этри, Мэб, Лара и весь Белый Совет в придачу.
О господи.
Усиливались цикличные ветра. Беспрецедентные количества акул сбивались в стаю. Студийные боссы скрывались с контрактами на сиквелы фильмов, до бесконечности.
- Да, - тихо сказал я. - Я.
Она наклонилась вперед, в ее глазах была мольба.
- Ты обещаешь, Гарри? Ты?
- Да, - сказал я. - Я. Даю слово. Жюстина.
Потом она сломалась, склонившись над руками, которыми она баюкала свой еще плоский живот, и всхлипнула.
Я не мог сесть на то место на диванчике, где должен был сидеть мой брат. Но я опустился на колени рядом с ней и обнял ее за плечи.
- Эй. Эй. Я здесь.
Жюстина обмякла и заплакала.
Глава 11
Я стоял в коридоре, после того как Жюстина закрыла за мной дверь, и чувствовал себя ужасно.
Мой брат умрет, если я ничего не сделаю.
Жюстина была разбита горем. Я мог только сидеть, как деревянный болванчик, обнимая ее и говорить: Ну, ну.
Моя квартира в доме свартальвов явно осталась в прошлом. Как бы ни складывались дела с Томасом, я не собирался держать Мэгги в одном здании с людьми, которые либо убили моего брата, либо жаждали отомстить ему. Так что даже если я переживу следующие несколько дней, я собирался приглядывать за движением на той стороне, что никогда не помешает.
Кроме того, были еще такие мелочи, как мирные переговоры с Фоморами, политические беспорядки внутри Белого СоветА и возможность того, что я буду изгнан из него. Что лично меня не очень огорчало. Белый Совет был в основном головной болью всю мою жизнь, но... они также дали мне приют в своей общине. За эти годы я нажил себе немало врагов. Одна из причин, по которой они не приходили все время открыто убивать меня, заключалась в том, что Белый Совет маячил на заднем плане, хранители тайн Вселенной, мужчины и женщины, которые могли протянуть руку из любой точки мира и нанести удар своим врагам. В последний раз, когда кто-то из подписавших Соглашения наций попытался открыто напасть на меня напрямую, какой-то негодяй скинул спутник с орбиты прямо ему на голову.
Конечно, у него были свои причины для этого, но что касается всего мира, то Белый Совет говорил просто и ясно: связываясь с одним из нас, ты связываешься со всеми нами.
Если они проголосуют против меня, это покровительство исчезнет. Никто не прикроет меня, даже теоретически.
Никто, кроме Мэб.
Конечно, в определенных обстоятельствах я доверял Мэб свою спину больше, чем кому-либо из живых. Может, она и чудовище, но сдержала слово и осталась на стороне своего народа. Но даже в этом случае я не питал иллюзий относительно того, что она хочет, чтобы я был более податлив к ее различным потребностям. Она хотела, чтобы я был злее, холоднее, темнее, безумнее, потому что это сделало бы меня более способным выполнять работу Зимнего Рыцаря. Я знал, что Мэб не сможет слишком сильно толкнуть меня в этом направлении, потому что это разозлит некоторых людей в Совете - а объединенный Белый Совет был силой, которой даже Мэб не могла бросить вызов.
Но если бы я был изгнан из милости Совета . . . Что ж. Без угрозы действий вплоть до тотальной войны, чтобы защитить чародея с хорошей репутацией, Мэб была бы свободна сделать намного больше, чем предложить мне свежие печеньки, когда дело дошло бы до подталкивания меня к темной стороне.
Я постоял там некоторое время, раздумывая. Томас отправился в охоту на Этри. Это было личным? Вряд ли. Томас был, кхем, в фаворе у свартальвов. Особенно у женщин. Я не думаю, что он хоть раз даже говорил с Этри.
Тогда, было ли это как-то связано с ревностью? Может быть Томасу пришлось защищаться, или пытаться донести что-то до ревнивого дружка? Или брата?
Опять же, сомнительно. Свартальвы не понимали концепции сексуальной моногамии. Их пары основывались на общих ценностях, биологических или иных, и за пределами железного кодекса чести, когда дело касалось заботы о потомстве, они находили обычный человеческий подход к сексуальности сбивающим с толку. Если бы я сел обедать с Этри и заявил, что трахнул его сестру, Этри счел бы это замечание небрежным интересом и поинтересовался, понравилось ли мне.
Окей, я сейчас скажу кое-то немного злое - мой брат вообще не сложный парень. Ему нравится, по порядку, Жюстина, секс, физические упражнения, еда и питье, а иногда и драка с кем-то, кто нарывается. Последнее, по-видимому, не включало в себя Этри и его людей, которые, как группа, были примерно такими же угрожающими, как амиши в ваш обычный день. Так что причин, по которым Томас захотел бы убить Этри, было немного.
А может быть, он и не хотел. Предположим, что я был среднестатистическим завоевателем мира, смутьяном с манией величия, и я хотел, чтобы Томас убрал кого-нибудь для меня. Как мне заставить его сделать это?
Очевидный ответ. Когда я уходил, она все еще вытирала слезы, которые время от времени появлялись на ее щеках.
Если кто-то угрожал Жюстине, то, по крайней мере, за ней следили. Но кто мог это сделать?
Чтобы ответить на этот вопрос, полагаю, что должен выяснить, кто наблюдает за ней, и расспросить их.
Я хрустнул костяшками пальцев и принялся за работу.
Я быстро осмотрел коридор перед их квартирой и ожидаемо ничего не нашел. Лара и ее охранники уже осмотрели это место, а мой брат унаследовал остатки маминого могущества. Он не был даже близко похож на чародея, но у него было достаточно сил, чтобы разбираться в магических схемах, и было бы чертовски трудно шнырять по этому коридору, накладывая заклинания для слежки в течение часа или двух, оставаясь незамеченным.
Я провел второй, более тщательный осмотр, чтобы быть уверенным, а затем пошел наружу, медленно, с открытыми чувствами, чтобы воспринимать любые магические силы, которые могли бы тут присутствовать. Я даже быстро посмотрел на швейцара Зрением - опасной практикой открытия разума перед сырой энергией мироздания. Зрением ты видишь вещи такими, какие они есть, и запоминаешь все, что видишь, и никакие чары не могут от этого скрыться.
У меня ничего не было. Швейцар был чист, говоря магическим языком, или, по крайней мере, не пострадал от психической атаки, которая могла бы его принудить. Кто-то мог бы так же легко его подкупить, предположил я, хотя был уверена, что люди из Службы безопасности Лары достаточно хорошо прикрыли бы его. Черт возьми, если уж на то пошло, я предположил, что швейцар был одним из людей Лары. Это было бы вполне в ее стиле.
Поэтому я отправился на поиски снаружи, так же чутко реагируя как на любые магические проделки, так и на любую обыденную подозрительную активность. Я осторожно обошел здание, все мои чувства были открыты, и нашел... абсолютно ничего.
В этом не было никакого чертова смысла, поэтому я проделал это снова, только медленнее и тщательнее, не закончив до полуночи. По-видимому, вокруг было очень много ничего. Но, по крайней мере, мне потребовалось полтора часа, чтобы определить это.
Я прорычал что-то себе под нос, повернулся, чтобы снова уйти, и приготовил Зрение, чтобы быть абсолютно уверенным, что ничего не пропустил.
- Когда собака слишком сильно гонится за запахом, - сказал мужской голос позади меня, - она не следит за своим собственным следом. Чародей должен быть лучше.
Я совершенно не подпрыгнул от неожиданности. Ни чуточки. Я спокойно повернулся и с огромным достоинством посмотрел на говорившего со стоическим спокойствием, и никто из вас не может доказать обратное.
Я обернулcя и увидел Эбинизера, выходящего из-за завесы с обрубком посоха в руке. Он смотрел на меня довольно долго, его морщинистое лицо было лишено каких-либо эмоций.
- Немного поздно становиться вашим учеником теперь, сэр, - сказал я.
- Ты удивишься, - ответил старик. - Хосс...
- Занят, - резко сказал я. - Работаю. Как вы меня нашли?
Старик стиснул зубы и с минуту смотрел в никуда.
- Гарри, о Томасе Рейте ходят слухи. Как только я узнал, кого удердивают свартальвы, я решил, что ты будешь в одном из двух мест. Это было первым.
- Если хотите стать детективом, можете год поработать у меня подмастерьем, - сказал я. - Если моя лицензия еще действительна. Честно говоря, я был слишком занят, чтобы уделять Чикаго столько внимания, сколько он считает нужным.
- Хосс, Томас Рейт не твоя забота, - сказал Эбинизер.
Черта с два не моя.
- Черта с два не моя, сэр, - сказал я. - Я обязан ему жизнью, несколько раз.
- Дело не в этом, мальчик, - сказал Эбинизер, с трудом сохраняя спокойствие в голосе. - Это не о правильном и неправильном. Речь идет о власти и территории.
У меня болели ноги. И я не ребенок, чтобы выслушивать лекции о том, как устроен этот проклятый мир.
- Знаете, забавно, как часто я слышу, что люди, которые собираются сделать что-то ужасное, говорят о правильном и неправильном, - сказал я. - Это словно, как если бы они знали, что собираются сделать что-то ужасное, и просто не хотят столкнуться с какими-либо негативными последствиями, связанными с их выбором.
Мускулы у основания челюстей старика вздулись так, что стало казаться, будто он контрабандой перевозит грецкие орехи.
- Прошу прощения?
- Он мой союзник, - сказал я. - Мой друг. Я помню, как вы когда-то рассказывали мне о том, как надо отвечать на преданность. Что когда вы получаете ее, вы должны ответить тем же, иначе можно начать смотреть на этих людей, как на вещи, которые можно использовать.
- Я говорил как на монеты, которые надо потратить, - отрезал старик, и в его голосе чувствовался жар. Что было признанием того, что я был прав, помимо прочего.
Мы обменялись взглядами, и выражение его лица сказало мне, что он знает, о чем я думаю, и это разозлило его еще больше.
- Ты думаешь, что знаешь мир, - сказал старик. - Ты еще только начинаешь. Ты еще не видел, как это бывает. Как это может быть плохо. Как жестоко.
Я вспомнил лицо Сьюзен. В самом конце. И ярость, которая прошла сквозь меня, была раскаленной и странно далекой, как увидеть фейерверк из пролетающего самолета. До меня донесся запах древесного дыма, и аллея внезапно наполнилась золотисто-зеленым светом от рун моего посоха.
- Может быть, я что-то видел, - ответил я, и мой голос звучал совершенно спокойно.
Морщины на лице старика стали плотнее и глубже при резкой смене освещения, лицо его потемнело, а голос стал мягким и молящим.
- Ты опустил ноги в воду и думаешь, что знаешь океан. Боже мой, мальчик, надеюсь, ты никогда не увидишь того, что видел я. Но если ты будешь продолжать в том же духе, то получишь что-то еще хуже. Я пытаюсь защитить тебя от ошибок, которые чуть не убили меня. Это убило так много людей, о которых я заботился.
Я подумал о Кэррин. О Никодимусе, умышленно, эффективно ломающем её тело. Насовсем. Это была одна из тех тихих, околозимних ночей. Я был достаточно близко, чтобы услышать, как рвется хрящ.
Руны на моем посохе начали чернеть, и зрачки сузились.
Внутри моей головы голос Кэррин тихо предупреждал меня о том, что ссоры с семьей причиняют гораздо больше боли. Но голос моего гнева был гораздо громче. К этому времени Зимняя мантия была настороже и заинтересовалась происходящим, посылая толчки адреналина в мой организм, готовя меня к бою.
Я вложил в свой голос столько гнева, сколько смог, это был мой единственный выход.
- Сьюзен испробовала твой вариант. И если бы они были умнее, а не одержимы жаждой мести, Красная коллегия могла бы убить Мэгги в тот же день вместе с ее матерью, тобой и мной. Так что расскажи мне еще раз, какой это замечательный план - отослать ее.
- Тебе вообще не следовало вмешиваться в дела вампиров, - прорычал Эбинизер. - Боже мой, мальчик. Разве ты не видишь, что натворил?
- Я поступил правильно, - выплюнул я.
- Как это справедливо с твоей стороны, - парировал старик. - Я уверен, что это большое утешение для семей тех, кто был убит, чтобы ты мог оказаться правым. - Он в отчаянии ударил концом посоха по земле, и в бетоне вокруг него появились трещины. - Черт возьми, парень. Длительные последствия твоих действий стоили жизней. Они продолжают стоить жизней. И если ты сделаешь это, если ты защитишь этого вампира, у тебя не будет никаких шансов сохранить защиту Белого Совета.
- Если я поступлю правильно, они бросят меня на съедение волкам, да?
- Глянь в зеркало, - резко сказал Эбинизер. - Ты и есть волк. В этом-то все и дело.
Эти слова словно врезали мне поддых.
И все стихло.
Остался только звук моего хриплого дыхания.
- Когда Красная Коллегия забрала Сьюзан, - наконец сказал я, - Белый Совет решил, что я должен не делать ничего.
Не знаю, как это прозвучало. Но старик посмотрел на меня с таким выражением, какого я никогда раньше не видел на его лице. А потом он медленно-медленно затоптался на каблуках, расставив ноги, и его взгляд сфокусировался на середине моей груди.
- Когда они забрали Мэгги, - сказал я, и у меня перехватило горло. - Белый Совет заставил бы меня сделать то же самое.
- Это другое, - сказал Эбинизер, и в его голосе прозвучало явное предупреждение. - Вампир вовсе не невинен. Он пролил первую кровь. Весы будут уравновешены. От этого никуда не деться.
Я не помню, как вызвал свой щит, но мой браслет с медной лентой внезапно засверкал зеленовато-золотыми искрами и был готов к бою.
- Его использовали.
Старик передернул плечами, поднял левую руку с растопыренными пальцами. Он не утруждал себя игрушками, как я, за исключением своего посоха. Когда главному драчуну Белого Совета требуется щит, он желает, чтобы так оно и было. Никаких безделушек не требуется.
- Это не то место, где у нас есть власть, - настаивал он, словно пытаясь просверлить словами насквозь мой толстый череп. - Он не из наших.
- Он один из моих! - закричал я, ударив своим посохом, и огонь зашипел там, где он ударился о землю, вспыхнув огненным кругом, который оставил черное кольцо, выжженное на бетоне.
Старик сердито посмотрел на меня и выпятил челюсть.
- Парень, скажи мне, что ты не настолько глуп, чтобы попробовать это.
Зимняя мантия немедленно потребовала крови, вызова, насилия.
Я начал набирать силу.
Старик почувствовал это и сделал то же самое.
Вселенная слегка развернулась в его сторону, едва заметный изгиб света, незначительное колебание гравитации, дрожь в самой земле, когда Эбинизер пил энергию из самой земли. Вот насколько больше силы старик впитывал, чем я.
В моей голове все, что я мог слышать, это крик Мэгги. Ей часто снились кошмары о том, как Красная коллегия пришла за ее приемной семьей. И он хотел поставить интересы Совета выше этого? Выше её?
- О, я более чем глуп, - сказал я сквозь стиснутые зубы.
И вот тогда каждый волосок на моей шее внезапно встал дыбом, до самых пяток. Мурашки пробежали по всему моему телу, и первобытная, первозданная волна абсолютного ужаса пронеслась через мой рептильный мозг, полностью вытеснив все рациональные мысли в моей голове.
Для чародея это... далеко от идеала. Контроль над нашими собственными мыслями и эмоциями жизненно важен. В противном случае, всякие ужасные вещи могут случиться. Первый урок, который получает каждый практик - это как успокоить и сфокусировать свой ум. И перед лицом этого бессмысленного страха я побежал на первый урок, позволив эмоциям утихнуть, ища спокойствия, терпения, равновесия.
Я не получил ничего из этого. Но этого было достаточно, чтобы я отогнал ужас и начал вырабатывать некоторую степень рациональной мысли.
Это не было результатом какого-то случайного вихря энергии. Сосредоточенный ужас был не чем иным, как психическим расстройством, психической атакой, психическим эквивалентом пронзительного крика, достаточно громкого, чтобы лопнули барабанные перепонки - и что бы это ни было, этого еще не было видно.
В спящем городе вокруг меня сотни или тысячи людей только что были схвачены когтями кошмаров преследования и бессмысленного страха. Те, кто не спал и не знал, с чем имеет дело, могли истолковать это как кратковременную пугающую галлюцинацию, мигрень или просто головокружение.
Старик пришел в себя быстрее меня, и к тому времени, когда я прочистил голову, он уже смотрел в ночь, стиснув зубы.
- Это то, что я думаю? - спросил я его дрожащим голосом.
- Иные, - мрачно подтвердил он. - Кто-то только что им свистнул.
- Супер, - сказал я. - Мне бы хотелось хоть раз ошибиться в таких вещах.
Старик фыркнул.
- Если бы ты был Иным, что бы ты делал в Чикаго накануне большой мирной конференции?
Вопрос был почти бессмысленным. Иные были существами из-за пределов реальности, из-за пределов нашей Вселенной. Они не были людьми. Они и близко не походили на людей. Они были отвратительны, и они были опасны, и они... они были слишком чужими, чтобы их можно было понять. Есть Иные, которые хотят съесть твое лицо, а есть и остальные, которые не занимаются подобными глупостями.
Возможно, это демоны. Но демоны, вызванные смертными, - единственный способ для них проникнуть в нашу реальность. У них всегда есть смертная цель, и не всегда рациональная.
- Пытался как-то помешать этому, - предположил я. - Если старейшина Совета был разорван на части чудовищами, это склонит вину на сторону фоморов.
- Определенно плохой способ начать переговоры, - согласился Эбинизер. - И я не думаю, что мы....
Внезапно он замер и на что-то уставился.
Я проследил его взгляд.
В углу переулка, где один из карнизов здания образовывал темный альков, на пересечении земли и двух стен появились голубые полосы света.
- Ох, адские колокола, - выдохнул я. - Это то, о чем я думаю?
- Вероятно, - проворчал старик, оглядываясь по сторонам. - Насколько хорошо ты знаешь этот квартал?
- Это Чикаго, - сказал я.
- Хорошо. Нам нужно место без людей или чего-то такого, что может загореться.
Я посмотрел на него и сказал:
- Это Чикаго.
Свет в углу странно перемещался, извивался, закручивался в спирали, которые должны были существовать только на картинах Эшера. Камень здания искривлялся и растягивался, а затем заколебался и вскипел как тесто для блинчиков, и что-то начало появляться из камня на пересечении трёх линий света. Моя грудь внезапно завибрировала, словно я стоял в бассейне напротив сливной трубы, и приступ тошноты чуть не сбил меня с ног.
То, что проникло в наш мир, было размером с лошадь, но ниже, длиннее и стройнее. Оно было с виду похоже на собаку, в целом - четвероногое, ноги более-менее похожие, а вот все остальное какое-то неправильно. По бокам тянулись ряды коротких мощно выглядящих щупалец. Более тонкое и длинное щупальце извивалось хлыстом там, где должен был бы быть хвост. Ноги были широко расставлены, напоминая в целом орлиные когти, приспособленные хватить добычу, а там, где должна быть голова было ничто иное, как огромное гнездо с еще большим количеством щупалец. У него было что-то вроде шкуры, состоящей из слизи вместо меха, и плоти, хлюпающей о плоть.
- Гончие, - сказал Эбенизер с чистым отвращением в голосе. - Проклятые штуки.
Старик выглядел усталым и упрямым, как камень, сопротивляющийся морю со времен последнего ледникового периода. Его выражение лица было раздраженным.
Но потом я заметил одну из самых ужасающих вещей, которые я видел в своей жизни.
Руки Эбенизера МакКоя тряслись.
Конец его посоха дрожал вместе с ними.
Мой наставник, мой учитель, самый опасный чародей на планете был напуган.
Он встал между псом и мной и поднял левую руку, пока тварь застыла на мгновение, роняя слизь на землю. Дюжины маленьких ртов с зазубренными зубами открылись по бокам, ловя жаркий летний воздух так тяжело, словно он был чем-то, чем эти существа могли дышать только частично.
Затем гончая пригнулась, её тело змеиным движением обратилось против нас. Группа щупалец вокруг её головы начала дрожать и колебаться в странном ритме, движения становились всё более и более энергичными, и из этого существа вырвался странный стонущий звук, стремительно спускающий по шкале слышимого диапазона, пока все щупальца не взвились в едином быстром движении, и внезапно не полетели вперед со звуком таким глубоким, что я скорее почувствовал, а не услышал его.
Старик поднял руку с одним резким словом, и стена чистой магической силы вспыхнула между нами, её поверхность была покрыта сигилами, формулами и рунами, которых я никогда прежде не видел, стена такой плотности и сложности, что я впервые за долгое время почувствовал себя юным и неуклюжим.
Что-то ударило стену с видимым эффектом, посылая рябь преобразовываемой энергии по поверхности, внезапно сделав её непрозрачной, с распространяющимися концентрическими кругами, и земля задрожала так резко, что загудела и защекотала подошвы моих ног прямо сквозь подошвы ботинок.
Эбенизер крикнул:
- Концентрированный огонь действует лучше всего!
А затем вспыхнул свет, громыхнуло, и невидимое цунами подхватило меня и сбило с ног.
Упав, я увидел, как защитная стена старика разбилась, когда тысяча фунтов Иного прорвалось через неё. Осколки света разлетелись во всех направлениях, когда когти гончей разорвали щит на кусочки. Освободившаяся энергия была громадной, там, где она коснулась пса, на плоти гончей появились огненные пятна в форме рун, но существо затрясло головой, сбрасывая пламя словно воду, и хлестнуло старика когтем с невообразимой быстротой.
Я лежал, ошеломлённый, но Эбенизер уже участвовал в этом танце раньше. Старик не пытался ставить на скорость против Иного. Он уже уходил с пути когтей, когда существо только решило атаковать, и оно промахнулось на несколько дюймов. Гнездо щупальцев, растущих из шеи существа, зазмеились в сторону старика и за ними последовало тело гончей.
Старик поднял правую руку над головой и опустил её с другим звонким словом, невидимая сила обрушилась на гончую сверху, как свая. Но когда магический удар достиг цели, шкура гончей зашевелилась тошнотворной волной, щупальца замерцали. Раздался оглушительный скрежет, и бетон вокруг ужасающего пса превратился в гравий, хотя пёс лишь пошатнулся.
Прежде, чем Иной смог восстановиться, старик поднял конец посоха на шесть дюймов над своей головой, прокричал слово и высвободил луч огня, не толще нити и ярче долбанного полуденного солнца.
Гончая перекатилась, и вместо того, чтобы разрезать существо пополам, заклинание моего деда отрезало маленькие несколько щупальцев по бокам существа и две трети его хвоста.
Несколько щупальцев Иного, дико дрожа, устремилась к Эбенизеру, и хотя я не мог что-то услышать, воздух дрожал как колонки на большом концерте, воздух вокруг них колыхался от чего, то похожего на волны летней жары на асфальте.
Край этого конуса дрожащего воздуха, исходившего от щупалец Иного, задел моего деда. Старик коротко удивленно вздохнул, пошатнулся и рухнул.
Внезапный ужас за деда обрушился на меня, смешавшись с растерянностью и гневом, возникшими мгновения назад, как бензин смешивается с нефтью.
И Зимняя мантия радостно бросила спичку.
Я ткнул в существо концом своего посоха и крикнул:
- Forzare!
Ещё раз гончая пригнулась, щупальца задрожали, но огненное заклинание старика сожгло половину из из них, и с этой стороны моё заклинание врезалось в пса как разогнавшийся Фольксваген. Раздался удар и тысячефунтовый Иной пошатнулся, сделав несколько шагов в сторону, царапая когтями бетон в попытке сопротивления. Эта штука была невероятно могущественной.
Правильно. Видите ли, сверхъестественная сила- это то, что можно эффективно использовать, если упираешься в землю или какую-то поверхность, иначе, нанося сверхъестественный удар или швыряя тягач, всё, что вы делаете, - это отбрасываете себя назад. Выведите кого-то суперсильного из равновесия или поднимите от земли, и он будет и близко не так опасен, как был секунду назад.
Так что пока гончая еще скользила по бетону, я призвал свою силу, собрал её в маленькую точку, ясно сфокусировался на цели и крикнул "Forzare!" снова, и отправил тварь прямиком от земли. Когда она взлетела, я снова отчаянно собрал энергию, ожидая, когда линия моего выстрела поравняется с раненным Эбенизером боком существа. Когда оно упало на землю, я сфокусировался и крикнул снова, освободив даже ещё больше энергии.
В этот раз телекенетический удар врезался в тварь как какой-то громадный бульдозер, и она отлетела вниз по улицу через ближайший переулок и скрылась из вида. Мгновение спустя в отдалении я услышал как нечто врезалось во что-то, что звучало как почти пустая городская мусорка
Я пошатнулся, внезапно почувствовав головокружение и усталость от выполнения трёх энергоемких заклинаний один за другим. Я споткнулся, и мне пришлось опереться на свой посох, чтобы не упасть, но я добрался до Эбенизера и помог ему сесть.
- Что случилось? - спросил я его.
Его голос звучал грубо:
- Инфразвуковая атака. Как рёв тигра. Супер низкие ноты, ниже того, что может услышать человек, способный заставить твои органы вибрировать. Может иметь несколько эффектов... - Он осоловело моргнул несколько раз и затем сказал: - Адское дело, попытаться его остановить. Помоги мне встать.
Я пьяно помог: - Насколько круты эти твари?
- Очень, - сказал он. Он поднял посох и моргнул ещё несколько раз, затем огляделся и кивнул: - Чертовски трудно убить.
- Значит, у нас мало времени, - сказал я.
- Вдали от чужих глаз и свободное от людей.
- Поземная парковка менее, чем в кварта отсюда, - сказал я. - Сюд...
Мой задыхающийся голос умолк.
Потому что внезапно углы всех зданий вокруг нас начали светиться голубым огнём.
- Звёзды и камни, - выдохнул старик. - Они послали всю стаю.
- Надо добраться до моей машины, - сказал я.
- В твоей машине есть прямые углы? - спросил Эбенизер. - Потому что, если есть, эти твари придут к нам прямо через приборную панель или задние сиденья. - Он тряхнул головой. - Наш единственный шанс - связать и изгнать их. Пошевеливайся, мальчик, веди нас на ту парковку.
Здания вокруг нас выгибались и искривлялись и глубокий низкий звук начал опускать ниже диапазона человеческого слуха.
- Чем быстрее, тем лучше, - сказал старый чародей.
- Точно, - ответил я и заставил своё усталое тело начать движение. - Идём.