Он с кряхтением поднялся и сел напротив гостя. Положил огрубевшую руку на его ладонь. Через слой одиночества Римера обожгло теплом, и он встретился взглядом с маленькими и круглыми от возраста глазами.
Юноша сглотнул.
Значит, ты им не веришь? Не веришь тому, что говорят обо мне?
Расскажи мне, что случилось, и я отвечу, во что я верю,завораживающе спокойно отозвался Линдри.
Ример тихо рассмеялся. А затем излил на терпеливого слушателя водопад слов, хотя и понимал, что всё сказанное покажется тому бессмыслицей. Но не мог остановиться. Бывшему Колкагге казалось, что он впервые за всю жизнь делится с кем-то сокровенным. И поведал Линдри обо всём. О путешествии в мир людей. О братьях Граале и Наиэле. О тысячелетней вражде. О том, что один из слепых находится в изгнании, а второй был самим Всевидящим. Всевидящим, которого он убил.
Лжи, в которой Ример вырос, больше не существовало. Вместо этого он узнал историю о слепом, предавшем свой народ и завоевавшем Имланд.
Он рассказал о Хирке и её крови, о том, что онаодна из них. Из тех, кто хочет ворваться через врата в их мир, чтобы вернуть себе однажды утраченное. И он ничего не может сделать для того, чтобы остановить их. Больше не может. Потому что понапрасну растратил ту небольшую власть, которой был наделён.
Слова и силы иссякли одновременно. Ример сжал кулаки и опустил на них подбородок. Затем посмотрел на Линдри в ожидании реакции на свои признания, но её не последовало. Старик сидел и кивал даже после того, как наступила тишина, а веки казались такими тяжёлыми, что делали его похожим на спящего. Но вот торговец выпрямился и хлопнул руками по столу.
Значит, этому миру придёт конец? Ты это хочешь сказать?
Это правильный вывод,ответил Ример.
Да, тогда остаётся только одно,Линдри медленно поднялся. Морщины на его лице стали глубже от боли, пронзившей суставы.
Что же?
Заварить чай.
Он подошёл к стойке и разжёг огонь под одним из чёрных чугунных чайников, которые стояли ровным рядом, с повёрнутыми в одну сторону носиками.
Заварить чай? Это твой выход по случаю конца света?
У тебя есть предложение получше?
Ример уставился на столешницу. Поверхность выглядела грубой, словно её вытесали из выброшенной на берег древесины, с зазубринами и царапинами.
Нет, предложения получше у него не было. Что бы он ни делал, буря всё равно разразится.
Линдри поставил чайник на стол перед гостем. От горячего чугунного сосуда исходил насыщенный аромат гораздо сильнее запаха чая. Торговец снова сел и подвинул Римеру наполненную до краёв чашку.
Значит, ты убил Всевидящего? Брата её отца?
Он убил бы её, если бы ему выпал шанс.
Ример приложил руку к карману и нащупал в нём ракушку, украшение, которое он подарил Хирке перед тем, как она покинула Имланд. Теперь оно вернулось обратно к хозяину. Подвеску передал Грааль. Без объяснений. Возможно, таким образом он хотел сказать, что Ример должен забыть наполовину слепую рыжую девушку, что теперь её ждёт иная судьба.
Он надеялся на это, потому что альтернатива выглядела хуже: Хирка сама попросила Грааля передать украшение. Таково было её желание.
В груди у Римера всё сжалось. Он схватил чашку и одним глотком проглотил содержимое. Как хорошо, что напиток оказался настолько крепким. От горла до желудка разлился жар.
Ример даже не догадывался, насколько сильно его тянет к Хирке, пока не встретился с нею в пульсирующем от музыки помещении. Там было очень оживлённо. Много людей. Все потомки Одина, насколько он понял. Но Ример в то же время остался наедине с рыжей девушкой, потому что позабыл обо всём и обо всех.
Он взял бы её прямо там и тогда, если бы ему представилась возможность. Страсть оказалась такой сильной, такой всепоглощающей.
Такой разрушительной.
Из-за неё он совершал дурацкие поступки. Поступки, которые не только сокрушили его самого, но теперь грозили уничтожить и Совет. И Равнхов. И Имланд.
Ример принял клюв и сам превратил себя в раба. Этого не следовало рассказывать ни Ярладину, ни Линдри. Никто не должен узнать, что бывший ворононосец бессилен и отдан на волю Грааля.
Который был опаснее, чем думала Хирка. Он натравит их друг на друга, если придётся. Оставалось надеяться только на то, что набирн любит дочь. В его взгляде Ример заметил отцовскую гордость, а ещё твёрдое намерение идти по трупам.
Она считает меня таким же.
Я знаю, кто ты есть и кем ты не являешься, ворононосец.Линдри вновь наполнил чашки. Он говорил так, будто читал мысли юноши.
Я больше не ворононосец. Я умер, это всем известно.
Если позволишь, Ример Ан-Эльдерин Ты рассказал мне, что произошло, а теперь я поведаю тебе о том, что думаю. Я вырос в этом городе и помню день, когда ты появился на свет. Это случилось не так уж давно.
Уже почти двадцать лет назад, Линдри.
Старик улыбнулся. Морщинки протянулись от уголков глаз до самых висков.
Дитя, которого все ждали. Всевидящий рассудил, что это дитя будет жить, а вот я посчитал, что мальчика ждёт непростая судьба. Только подумай, расти с таким грузом на плечах. В тот же день начали продавать амулеты с твоим изображением, ты знал?
Ример знал это слишком хорошо. Он ковырял ногтем зазубрину на чайной чашке. Было в ней что-то знакомое. Казалось, он и раньше пил из этой самой чашки. Он сделал ещё один глоток. В нос ударил резкий запах. Линдри же продолжал:
Насколько я могу судить, ты вырос в клетке. В клетке, из-за которой весь остальной мир тебе завидовал, но клеткаона и есть клетка. Они сделали всё, чтобы ты стал таким, как они. Но вышло по-иному. У тебя хватило сил избрать собственный путь. Я поддерживаю далеко не все совершённые тобой поступки, но силы воли тебе не занимать, это точно.
Ветер выл за стенами дома. Линдри начал растирать ладони, как будто стоны сквозняка напомнили ему, как сейчас холодно. Затем возобновил рассуждения:
О тебе много всякого говорят. Я и сам думал, что ты для нас потерян. Особенно после того, как явился сюда с той размалёванной дамочкой. С танцовщицей. Но в том случае тобой двигало не только желание молодого мужчины, так ведь? Я прожил три четверти века, Ример. Думаешь, я никогда не слышал о слеповстве? Я знаю, она что-то сделала с тобой. Можешь не рассказывать, что именно, но предполагаю, это было необходимо, чтобы последовать за Хиркой. И да, ты убил Свартэльда. Своего учителя. Но это было его выбором, не твоим. Тебя обманули. Кто бы поступил иначе на твоём месте?
Ример отвёл глаза. Лучше бы Линдри осудил его, а не проявил понимание.
Ты молод. Хотел бы я сказать, что различить верное и неверное с годами становится легче, но это не так. Всё наоборот. Чем старше становишься, тем больше узнаёшь. А я видел столько ошибок и несовершенств, что понимаю, насколько непросто сделать правильный выбор.
Ример усмехнулся.
Она говорит не так.
Хирка выросла не в Эйсвальдре, в отличие от тебя. Ты сын Совета. Тебя никогда не учили поступать по совести. Ты вырос с убеждением, что что бы ты ни сделал, это будет правильно. Семьиэто закон, а законэто семьи. И всё же ты ведёшь борьбу против самого себя и поэтому становишься хорошим мужчиной. Сильным мужчиной. Только такому под силу справиться, даже потеряв всё.
И сильной женщине,ответил Ример, почувствовав, как опустились его плечи. Он чокнулся чаем со стариком. Капля напитка упала на стол и скрылась в трещине на дереве ещё до того, как он успел её вытереть.
Знаешь, почему она это делает, Линдри? Потому что считает, что остановит войну. Думает, что убедит слепых перестать жаждать Потока. Вот что пытается совершить Хирка. Она уверена, что своей трескотнёй превратит трупорождённых в миролюбивых овечек. Глупая девчонка Она способна камень вывести из себя, и из-за неё набирны совсем лишатся разума.
Линдри попытался скрыть улыбку.
Ример допил остаток чая.
Что?
Благодаря ей в тебе проявляются лучшие и худшие качества.
Так и есть, но это больше не имеет значения. Хирка не принадлежит ему и никогда не будет принадлежать. Она выбрала другой мир, другую жизнь. Если они когда-нибудь встретятся вновь, это произойдёт на поле битвы. Но Ример не может сидеть сложа руки и ждать подобного исхода. Он должен действовать.
Только сперва нужно немного отдохнуть. Здесь. У стола.
Даркдаггар контролирует Совет, Линдри. И армию.
Да, я слышал, ты говорил.
Но не Колкагг, а онигораздо более опасное войско по сравнению с тем, которым располагает Маннфалла. Только они могут противостоять слепым. Даркдаггар не должен получить власть над ними, Линдри.
Ример попытался выразить свои мысли словами, но те ускользали от него, делались неуловимыми, как Колкагги. Чёрные тени вне пределов досягаемости Даркдаггара. Но насколько они сейчас преданы Совету? Кто занял место Свартэльда? И как они примут Римера? Мужчину, который убил собственного наставника? Их наставника.
А я по-прежнему Колкагга? Что они думают обо мне?
Не знаю.
Я должен это выяснить. У меня нет выбора.
Ты сможешь выяснить это завтра.
Ример почувствовал, как на спину ему легло покрывало, и понял, что засыпает.
Проблема
Густой снег мешал разглядеть, куда ставить ноги. Ветер усилился и пробирал до костей. Хирка натянула всю свою одежду: подаренное Стефаном платье, запасной свитер, плащ от Ярладина и дождевик от отца Броуди сверху. Подарки тех, кого она, скорее всего, больше никогда не встретит. А увидит ли она вообще кого-нибудь?
Пока всё говорило о том, что её погребёт под снегом в этой замёрзшей пустыне. Слепым надоест постоянно ждать отстающую девушку, и они бросят её. Через сто лет трупорождённые откопают скелет существа, похожего на родственника мёртвого ворона Грааля. Косточки и куски кожи в одежде с надписью на английском языке, которую никто не поймёт.
Хирка заставила себя улыбнуться. Её окружают трупорождённые, холод грозит прикончить её, и она понятия не имеет, куда идёт. Настроениеважнейший инструмент для выживания в такой ситуации.
Их группа с трудом карабкалась по крутому склону, который сливался с небом. Сине-белая вечность слепила Хирку, а навстречу до сих пор не попалось ни одного дерева и не было видно никаких признаков живых существ. Только лёд и снег.
Выбившаяся из сил путешественница сжала челюсти, чтобы зубы не стучали. Щёки так замёрзли, что, казалось, скоро лопнут. Пот превратился в холодные жемчужины в волосах. Для каждого шага ей приходилось вытаскивать ноги из сугробов. Помогал шест. Полый шест, который мало весил, но много выдерживал. У каждого из них имелся такой. Ей сказали, что посох предназначен для дыхания на случай, если накроет лавина, к тому же по нему легче отыскать заваленного под снегом. Судя по всему, её спутники не шутили.
Хирка понимала, что скоро ей придётся остановиться. От ходьбы во рту уже появился привкус крови.
Девушка сощурилась и посмотрела на Скерри, которая неутомимо и ритмично шагала впереди, оставляя следы, чтобы облегчить путь всем идущим сзади. Хирка ни разу не заметила, чтобы женщина плотнее укуталась в плащ. Было совершенно непонятно, как она до сих пор не замёрзла до смерти.
На спине Скерри несла кожаный футляр в форме тубуса, похожий на колчан, но слишком большой для хранения стрел. Что-то подсказывало: не стоит даже надеяться на то, что в нём находится одеяло.
Всякий раз, когда лидер группы оборачивалась, чтобы посмотреть, куда подевалась отставшая девушка, бусины на чёрных косах бились о колчан. Звук казался похожим на град, и в глазах Хирки он приобрёл определённое значение. Это был укор, который гнал её дальше.
Так кто это, Модрасме? прокричала она в надежде, что для поддержания разговора Скерри придётся притормозить.
Старейшина нашего дома,ответила та и взглянула на рыжую полукровку.Твоего дома,добавила собеседница. Это прозвучало скорее как угроза, а не как утешение.
Значит, дома получают название по имени ста
Поговорим, когда доберёмся.
Хирка прикусила губу. Может быть, кто-нибудь другой окажется более словоохотливым? Она оглянулась. Трое мужчин за её спиной шагали друг за другом. Того, кто шёл последним, звали Хунгль. Он был похож на стража с тёмными волосами и маленькой козлиной бородкой. Перед ним по снегу пробирался Грид, одетый так же легко, как и Скерри, которая переговаривалась только с ним. Казалось, они хорошо знают друг друга. Если бы его волосы не были настолько же светлыми, насколько волосы предводительницы группытёмными, они вполне сошли бы за брата и сестру. Хотя у Умпири редко рождается больше одного ребёнка. Наверняка именно этот факт позволил Граалю и Наиэлю занять то положение, которое они имели перед войной.
Ближе всех к рыжей путешественнице шагал мужчина с волосами стального цвета и овечьей шкурой на плечах. Кесколайль. Стрелок. Хирка немного помедлила, но остановилась: усталость взяла верх над испугом. Скерри тут же схватила её за руку и потащила вперёд.
Не разговаривай с падшими,сказала женщина.
А кто
Мы обсудим его наказание, когда доберёмся до лагеря.
Лагерь
От этого слова повеяло теплом костра. К Хирке вернулись силы, она пригнулась и зашагала дальше.
Но за что его наказали? Она украдкой взглянула на идущего следом за ней убийцу. На каплю у него на лбу. Больше ни у кого такой не было. Стрелок до сих пор ни разу не взглянул на девушку. Казалось, её для него не существует. Значит, его для неё тоже не должно существовать.
Склон стал настолько крутым, что для продвижения вперёд Хирке приходилось помогать себе руками. Она решила не смотреть на пальцы, которые наверняка посинели от холода. Но, по крайней мере, здесь, наверху, метель стихла.
У вас что, дорог нет? спросила обессиленная путница.
Скерри бросила на неё взгляд через плечо.
Дорог? Хочешь сказать, ты готова к тому, что тебя заметят?
Хирке показалось, что Скерри не ждёт ответа, поэтому промолчала.
Местность стала более пологой: группа выбралась на занесённую снегом равнину. Скрюченные от ветра берёзы гнулись к земле. Первые деревья, которые девушка увидела в этом мире. Где-то крикнул ворон. Саму птицу не было заметно, но от облегчения в горле встал ком. Здесь есть жизнь. Не только слепые.
На другом конце равнины находилось скопление остроконечных палаток. С подветренной стороны они были заметены снегом, но ткань выдерживала. Хирка огляделась и рассмотрела по крайней мере три места, где можно было укрыться лучше, но, судя по всему, никто и не думал о таких вещах.
Замёрзшая путешественница мечтала о повозке и тёплой еде. Вряд ли она получит их здесь. Она заметила, что снова отстала, и поспешила догнать Скерри.
Это и есть лагерь? спросила она у предводительницы.Вы здесь спите? На равнине?
Да.
Но Вдруг придут дикие звери?
Собеседница нахмурилась. Её лоб прорезала вертикальная морщина.
Что ты такое говоришь?
Возможно, нам следовало бы Что, если на нас нападут?
Скерри оскалила зубы. Хирка отступила на шаг и чуть не упала. Умпири не нужно бояться диких зверей. Они сами дикие звери.
Ты хочешь сказать, что мы не пережили бы нападения?
Девушка помотала головой.
Нет. Нет, совсем нет. Я больше думала о себе. В общем-ток концу фразы у неё закончились слова. Она съёжилась под взглядом Скерри и ощутила себя волосинкой в супе.
Горячий суп
Женщина зашагала вперёд. Хирка пошла за ней. В уме она уже составила список вещей, о которых, судя по всему, спрашивать не следует. Например, о лошадях. Вероятно, о повозках тоже. Ни о чём, что указывает на неспособность Умпири передвигаться самостоятельно или на возможность испытывать усталость. И ни при каких обстоятельствах не стоит интересоваться, испытывают ли слепые страх.
Им навстречу шли две трупорождённые. Женщины, совсем не похожие друг на друга. Брюнетка была одета в длинную мантию, как авгур или учёный. Облачение блондинки сшили из кожи и меха, как охотничье. Или как воинское, если судить по свирепому выражению её лица. Они принялись переговариваться со Скерри на языке, которого Хирка не понимала. На наречии слепых.
Наречии Умпири.
Оно было чужим и всё же казалось знакомым. Слова вызывали в рыжей полукровке какой-то отклик. Как будто она учуяла запах, который в последний раз вдыхала в глубоком детстве. Новый язык, и в то же время онеё часть.
Обе женщины посмотрели на Хирку и слегка согнули одно колено в подобии приветствия. У девушки возникло ощущение, что ей следует сделать то же самое. Она начала преклонять колено и вдруг почувствовала, как кто-то схватил её за шею. Скерри толкала её впереди себя к одной из палаток, а затем втолкнула внутрь. Хирка думала, что провожатая войдёт следом, но та осталась на улице раздавать команды лающим голосом.