Не так, как там, в Каэрии, или, тем более, в замке, но, кажется, я устала от высоты. Или просто устала.
Что это за существо? спросила я.
Обычный полосатый кит. Даже, хм, сравнительно средних размеров. А ты ожидала чудищ из морских глубин?
Вроде того, рассеянно ответила я, найдя в себе силы наконец посмотреть вниз.
Ощетинившаяся ребрами тень была размытой, но достаточно темной, чтобы видеть ее очертания на полу.
Чудовища из морских глубин висят в соседних залах. Но там слишком людно, и меня могут узнать. Поэтому мы туда не пойдем.
Давай вернемся к тому, о чем мы говорили, сказала я чуть более резко, чем хотела бы.
К методам использования листьев священного древа Лорна-Тир в ритуалах? лукаво сощурился маг. Я раздраженно выдохнула. Или ты о чем?
Мы говорили о порталах, напомнила я таким тоном, которым обычно вежливые девочки-отличницы ставят на место зарвавшихся мальчишек, с которыми им приходится сидеть рядом. И о том, что эльфы Каэрии пришли из-за моря, но не из-за моря.
А, да. Кондор кивнул. Эльфы Каэрии пришли из-за моря, но не из-за моря, повторил он почти нараспев. Из-за другого моря, как они говорят, бескрайнего океана между мирами. Они видят это так.
А на самом деле? спросила я, не особо рассчитывая на ответ.
А на самом деленикто не знает. Кондор пожал плечами. Смотри, сказал он, очерчивая пальцем кругв воздухе между нами осталась висеть тонкая блекло-синяя полоса, похожая на потускневший неон. Я вытаращилась на нее с тем же удивлением, как на меня смотрело одно из рыбьих чучел, которые были выставлены в шкафах ярусом ниже. Маг оскалился, довольный эффектом. Представь, что наш мирэто вот этот круг. Все, что в нем есть. Земля и звезды, озера и леса, горы и города. Реальные вещи. Осязаемые. Но внутри этого мираили вокруг него, так метафора будет точнееесть еще один. Кондор создал второй круг близко-близко к границе первого. Мы называем его Изнанкой или Иной стороной. Наша наука считает его магической оболочкой мира и в то же времяпроявлением его внешней границы. Рядом с первыми двумя кругами появились еще два, снова один в другом, очень близко. Именно благодаря Изнанке мы можем строить порталыони разрывают ткань пространства в нужном месте, соединяя две точки физического мира. Как будто бы ты сложила лист бумаги и проткнула ножом. Он нарисовал тонкую линию, которая начиналась в одном из кругов и была устремлена в другой, нарушая границы. Раньше, веков пять назад, у нас были двери, которые открывались в соседние миры, проходя через самые глубокие слои Изнанки здесь и там.
Как Зеркало? поняла я.
Все это время я очень внимательно слушала.
Именно так. Он смахнул нарисованную в воздухе картинку одним движением ладони, как мел с доски стер. Только Зеркало стихийно и открывается, если Богиня изволит, а теми можно было управлять.
Можно было? уточнила яхотя все и так было яснее некуда.
Потому что больше их нет, сказал он резко. Что-то сохранилось, говорят, в Каэрии так уж точно, но если оно действительно есть, то это всего лишь бесполезные руины.
Он тряхнул головой и начал с отстраненным видом расправлять манжеты рубашки. Мне показалось, что это было такое своеобразное «отстань от меня», но Кондор продолжил рассказ, не глядя, правда, в мою сторону.
Такие вещи требуют очень хороших запасов сил, которых после войны в этом мире почти не было. А сейчас у нас нет потребности задействовать огромный ресурс, чтобы проходить через границу миров. Он посмотрел на череп кита и махнул рукойвокруг скелета появился мерцающий силуэт живого существа. Эльфы Каэрии прошли через грани без статичных порталов. Никто не знает, как они это сделали, а Князья, те, которые остались еще с тех времен, загадочно молчат. Кондор улыбнулся тоже загадочно и ехидно. Подозреваю, что они сами не знают. Может быть, видели, но не знают.
А спросить?
О! Волшебник повернулся ко мне, и его улыбка превратилась в оскалуже не самодовольный, а, скорее, полный злого торжества. Старшие Князьяэто не вейо Нелле из Дома Мериль, они не разговаривают с людьми, милая. Даже с королями. Да и я бы не рискнул.
Кондор стал серьезнее, слез с перил и встал рядом со мной. Взгляд его был устремлен куда-то в противоположный конец зала.
Кит едва заметно шевелился, словно бы плыл в воздухе. Внизу, на мраморном полу, появились те блики, которые получаются, когда свет проходит сквозь толщу воды.
В общем, поэтому мы говорим, что эльфы пришли из-за моря, но не из-за моря, вздохнул Кондор, словно обязанность все объяснять мне уже утомила его. Они справедливо верят, что в этом мире все, что слишком огромно, чтобы разум смог понять и представить целиком, где-то обязательно переходит в точно такое же, но в другом мире. Но я все же считаю, что на тех кораблях просто была парочка очень сильных магов, знающих свое дело. Ткань реальности, если так подумать, достаточно легко поддается, когда ты умеешь пользоваться ножом, добавил он, скорее, для самого себя, а потом повернул голову ко мне. Пойдем дальше, если ты здесь все посмотрела.
Я растерянно кивнула.
***
Мороки ИллюзииКондор задумчиво почесал подбородок. Тебе действительно интересно слушать про все это вот?
А тебе было бы не интересно? угрюмо ответила я. Вот правда?
Он пожал плечами и посмотрел впередперед нами была красивая, теплая, очень светлая комната, полная деревянных шкафов с книгами. За ее окнами сиял зимний день. Солнце, клонящееся к закату, выглянуло из-за снежных туч, и все пространство заливал яркий, почти оранжевый свет, бликующий на стеклах и металлических ручках шкафов. После белого мрамора и холодного сумрака соседнего зала мне стало даже как-то теплее.
Люди, проходя мимо, не замечали нас с Кондором, словно мы превратились в тени или в статуи, и именно поэтому я спросила про мороки.
Ты же что-то сделал, я знаю, добавила я, следуя за ниммаг опять тянул меня за руку вперед, хотя ни коварных ступенек, ни толпы тут не было.
А если и сделал? хмыкнул он, не оборачиваясь. Нам просто не нужно лишнее внимание и вопросы, милая, вот и все. Кстати, он вдруг остановился, развернулся и пристально посмотрел на меня. Как ты относишься к тому, чтобы, наконец, пообедать?
Джейна
Андре Форжо в одном из своих писем-советов утверждал, что не стоит слишком всматриваться в отражение собственных грез, потому что этот путь неизбежно ведет к разочарованию.
Наверное, он никогда бы не подумал, что сам станет примером подобного разочарования.
Блестящий литератор, подающий надежды молодой историк и просто красивый молодой человек, обладатель острого ума и восхитительного таланта рассказчика, господин Форжо, конечно, был создан для того, чтобы им, скорее, очаровывались, нежели разочаровывалисьв нем.
Но Джейна Бронкль уже полчаса скучала в его компании, не зная, куда себя деть.
Чай в ее чашке давно остыл, и Джейна с раздражением отметила, что шерстяные манжеты платья заставляют кожу чесаться.
Джейна была рыжей, с тонкой, очень бледной кожей, и грубая шерсть, из которой шили форменные платья Наставниц, доставляла ей массу неприятностей. Обычно Джейна не замечала этого, но если уж замечала
Значит, дело плохо.
Ничто не предвещало беды. Почти год назад она осмелилась написать Андре Форжо, автору лучшего, по ее мнению, учебника по истории Латиерры для юных умов и нескольких жизнеописаний, которыми Джейна зачитывалась сама и рьяно рекомендовала своим ученицам в качестве полезного, но в то же время увлекательного чтения. В её первом письме было столько искреннего восхищения и сдержанного юмора в суждениях о мире, признался господин Форжо, отвечая ей, что он не смог пройти мимо, хотя не в его правилах отвечать каждому из поклонников лично.
У него был прекрасный почеркровный и четкий, с редкими щегольскими завитушками, которые совсем не мешали чтению, но украшали его.
И Форжо на портретах в книгах казался таким же. Прекрасным. Ровным. Сдержанным. Щегольский узел шейного платка выдавал в нем человека, который следит за собственной внешностью, а манера излагать мысличто кроме внешности он следит и за своим умом, оттачивая его день за днем.
Их переписка с Джейной была активной и грозила перейти в нечто большее, чем полуофициальный прохладный обмен любезностями. В своих самых смелых мечтах Джейна представляла себя в роли музы и партнера, потому с радостью отвечала на вопросы Андре о Враньем Доле, школе, где она служила, о ее богатой истории и о мифах, которыми школа обросла, как старые камнимхом.
Господин Форжо с радостью подхватил идею Джейны дать несколько советов ее юным подопечным, продемонстрировав, как она просила, мужской взгляд на важные для девиц этого возраста вопросы. Ироничные, немного слишком рациональные суждения Андре на жизнь, мир, искусство, людей, их чувства, нравы и чаяния нравились Джейне.
И когда он узнал, что на каникулах она будет в Маревельде с матушкой, которой нужно было навестить родню (участие Джейны в этом мероприятии было решено без обсуждений!), то предложил встретиться.
Даже поменял ради нее свой маршрут.
Сердце Джейны забилось сильнее, хотя, конечно, она не призналась в этом даже самой себе.
И вот теперь, устроившись на втором ярусе «Золотой ветви» самого лучшего из всех приличных заведений, которые могла позволить себе скромная леди-наставница, желающая провести приятный вечер в хорошей компании, Джейна Бронкль сидела напротив Андре Форжо и понимала, что разочарована.
Она ожидала увидеть прекрасного собеседника, умного, талантливого молодого мужчину с прекрасными манерами и тонкой иронией в каждом слове, той самой иронией, которой были пронизаны все его письма. Но перед ней сидел самовлюбленный светский красавец, лощеный, одетый по последней модеярко и слишком легко для Маревельда с его морем и ветрами, пронизывающими до костей.
Когда она вошла в зал и оказалась в поле его зрения, Андре в первый момент даже не заметил ее, просто мазнул взглядом, как по чему-то незначительномуи Джейна почувствовала себя так, как боялась себя почувствовать.
Тем, кто она есть, то естьбедной учительницей в скромном платье, которое она надела сегодня, потому что во всех платьях своих кузин, предложенных тетушкой для выхода, рисковала замерзнуть.
Но, наверное, те платья куда больше подошли бы к костюму Андре. Точно так же девушка, которая носила бы подобное, куда лучше подошла бы самому Андре в качестве спутницы.
Так думала Джейна.
Коричневое шерстяное платье тем временем нисколько не мешало Андре заигрывать с ней.
И Джейна бесилась, сама не зная почему.
Он был обходителен и умен. Он много говорил о себе и малооб истории и искусстве. Точнее, об искусстве он говорил, но исключительно в контексте себя и своих менее удачливых собратьев по перу. Это никак не походило на полные утонченного восприятия пассажи из писем, в которых он рассказывал ей о посещениях известных галерей и прочих достопримечательностей во время путешествий.
«Каменные храмы Кимри, писал он как-то, эти древние руины, покрытые льдом и мхами, вдохновили меня заинтересоваться прошлым этого мира».
За весь вечер он не сказал о храмах и истории ни слова.
Джейна скучала.
Андре рассказывал, как его принимали в домах благородных семейств, упоминал имена и приставки к фамилиям, стоимость картин в гостиных комнатах и украшений на дамах. Самих дам он тоже упоминали так, словно Джейна знала их поименно. Это не имело ничего общего с его взглядами на суетность светского бытия и недолговечность красоты внешней по сравнению с красотой души.
В бокале Джейны было полусухое белое виноАндре выбрал его сам, и вино правда было прекрасным. Джейна не допила его только потому, что от вина она начинала краснеть, и это выдавало ее с головой. Сейчас очень хотелось выплеснуть содержимое бокала в лицо Андре, развернуться и уйти, но происхождение, род занятий и внутреннее убеждение, что леди так не поступают, останавливали Джейну.
Она смотрела по сторонам, оценивая скромное изящество и уют обстановки. Мебель была из хорошего дерева, стены украшали фрески и картины уютного, сытого быта, на потолочных балках висели гирлянды из веток, засушенных цветов и лентзнак ожидания Ночи Излома, которая уже вот-вот наступит. Внизу, у входа, Джейна увидела всю себя, с ног до головы, до самой своей рыжей макушки в огромном зеркале. Сейчас она радовалась и одновременно жалела, что в зале зеркал не было. Иначе, пожалуй, господин Форжо уделял бы им внимания больше, чем ей и всему тому, что закрывало строгое платье.
Как вообще человек может смотреть на другого человека вот такоценивающе и с предвкушением, как на кусок пирога у себя в тарелке?
Как могло так случиться, что на нее именно таким взглядом смотрит человек, в чьих письмах она находила тонкое чувство красоты и любовь ко всему в мире?
Зачем она вообще согласилась на эту встречу?
Как ваша работа, Джейна? спросил вдруг Андре, отклонившись чуть назад.
Его холеная рука с одним ярким перстнем на мизинцеблестящий камень в нем по цвету напоминал морскую волну, точно так же, как глаза Андре.
Этот цвет глазслишком яркий для человекаи пепельно-белые волосы выдавали в нем примесь чужой крови. Той самой, которая иногда дарит тем, в чьих жилах течет хотя бы крошечная ее часть, разного рода таланты.
Умение завораживать сердца людей песней. Рисовать на холсте цветы настолько живые, что на них садятся пчелы. Убивать осколком зеркала и шпилькой для волос.
Или вот, например, очаровывать словами, написанными на бумаге.
Улыбка у Андре была как у кота, знающего, что перед ниммиска сливок, предназначенных только ему.
А?
Джейна не сразу поняла, что он о чем-то ее спросил.
Андре рассмеялся, хлопнув ладонью по белоснежной скатерти на их столике.
Вы такая милая, госпожа Бронкль
Леди, поправила она его.
Хорошо, славная, леди, исправился он. Леди Джейна. Я помню, что ваша матушкаВзгляд Андре скользнул в сторону и вверх. Видимо, за подсказкой. Благородна. Простите. Я спросил, как вам работается во Враньем Доле?
Она пожала плечами, потому что этот вопрос тоже напоминал ей о том, кто она такая, и втянула голову в плечи.
Я не думаю, что это как-то отличается от работы в любой другой школе для юных леди, сдержанно сказала она, озадаченная его интересом.
Но эта лучшая, напомнил он.
Он сидел, откинувшись на спинку стула и положив один локоть на нее. Другую руку он вытянул вперед и сейчас поигрывал ножкой бокала с вином.
Взгляд Андре скользнул внизсначала по столу, на котором еще оставалась пара блюд с едой, потомпо груди Джейны.
Андре прикусил нижнюю губу и повел плечами, словно что-то с них стряхивал.
Лучшая. Джейна медленно кивнула. Поэтому я в ней.
О, я не сомневался, улыбнулся он и подался вперед, поставив локоть на стол. Это позволило ему приблизиться к Джейне еще чуть-чуть, как заговорщику. Просто леди Бронкль, мне, возможно, нужна ваша помощь, сказал он пылко.
В первый момент она подумала, не будет ли эта помощь связана с тем, чтобы передать тайные письма одной из учениц.
Джейна поняла, что ее брови дернулись и строго сошлись, как всегда, когда она злилась и хотела показать свою злость. К примеру, если кто-то из учениц забывался.
Я задумал очень амбициозную книгу, продолжил Андре. Его взгляд металсявниз, к тарелкам, в сторону, вверх и, наконец, к Джейне, прямо в глаза. Об Академии Галендора. И о традициях обучения в ней. Ваши письма говорят о том, как прекрасно вы все это знаете. Вообще-то, он махнул рукой в воздухе и улыбнулся с самодовольством человека, который предчувствует свой успех, я хотел написать биографии самых знаменитых ее ректоров и магистров, но оставил эту идею как запасную. Тем не менее, рассказ об Академии без упоминания той семьи, история которой тесно переплетена с историей города, будет неполным, вы же понимаете, Джейна?
Он снова смотрел ей в глаза со странным предвкушением, словно ждал, что она одобрительно улыбнется и похвалит его. Точно так же делали самые маленькие ученицы, когда показывали Джейне первые акварели.
Джейна смутилась.
Злоба и раздражение, скопившиеся в ней за вечер, куда-то исчезли под этим взглядом.
А Враний Дол, почти прошептала она, под патронажем
Именно, моя дорогая! Андре щелкнул пальцами в воздухе и довольно оскалился. И дочь лорда Парсиваля, если я не ошибаюсь, тоже носила черно-серое платье, не так ли? Вы не были знакомы? По возрасту вы вроде бы близки.