Люди, которых пускали сюда, потом вспоминали о светлых ухоженных улицах, о теплом ветре, о ласковом солнце, о запахе вина и специй, о богатых нарядах горожан и о вечности, застывшей там, где под высоким куполом из разноцветного стекла раскинулись ветви с изумрудными листьями.
Но людей сюда пускают нечасто, и видят они лишь фасад.
Чтобы попасть в глубину, нужен проводник. Кто-то, чья рука откроет для тебя закрытые двери, чье имя станет ключом, а словозащитой от чар и очарования.
Мари шла впереди, опережая их на несколько шагов, и даже не представляла, насколько ей повезло с проводником, и какие двери открывало имя Айвеллин Росиньоль. Их общая гостья была сейчас похожа на потерявшегося ребенка, она обнимала себя руками, словно ей было зябко, и иногда застывала на месте, запрокинув голову, чтобы получше рассмотреть что-нибудь. Фреску, витраж или зеркало. При этом рот ее приоткрывался от изумления, а на лице появлялось то странное выражение, которое бывает у слишком чувствительных людей, готовых плакать по малейшему поводу, хорошему или нет.
Кажется, ей все нравилось. И чары, которыми Лин опутала ее голову, были тут ни при чем.
Когда они прошли мимо двух стражников, высоких нелюдей, хмурых, как зимнее море за окнами Дворца Дома Мериль, Мари испуганно застыла, спрятала руки за спиной, сцепив пальцы, и бросила за спину беспомощный взгляд.
Лин улыбнулась ейкуда более ласково, чем мог бы улыбнуться Кондор, и махнула рукой вперед, мол, иди, милая, не бойся.
Только, ради всех святых покровителей, ради небес и звезд, не трогай руками ничего, что может разбиться от твоего прикосновения.
Дедушка Нелле будет смеяться, когда узнает об этом, сказала Лин себе под нос так, чтобы слышал только Кондор, но никак не гостья, снова застывшая, чтобы изучить еще одну фреску.
Ту, где из-за нарисованных деревьев на нее смотрели огромные глаза существ, прячущихся в переплетении ветвей и теней.
Главное, чтобы не злился на нас.
В его владения еще не приводили человеческих школьниц из хороших семей. Лин сощурилась, как недовольная кошка. Или кого-то, кто прикидывается школьницей. Значит, я должна вернуться в замок?
Кондор кивнул.
Я заберу тебя в любой день, когда ты скажешь, ответил он.
Лин задумалась, прикусив нижнюю губу и глядя вперед, словно пыталась просчитать что-то в голове.
Еще три дня я здесь, сказала она. Мучаю арфу и лютню, пою для своих кузин и раздражаю взгляды родни своим несовершенством. Потом я буду у матери, так что ищи меня там.
Кондор недовольно нахмурился.
Я предпочел бы забрать тебя отсюда, проворчал он. И раньше.
Лин покачала пальцем в воздухе.
Никак ты не выучишь, глупый волшебник, что не все в этом мире подчиняется твоей воле, с улыбкой сказала она. У меня есть некоторые обязательства перед этой страной, и даже король твоей страны не может заставить меня эти обязательства нарушить. Через четыре дня в Лоссэ, это прозвучало так, что Кондор не решился спорить и только развел руками.
И заметил, как Мари, застывшая впереди, рядом с закрытыми дверьми, в которые упирался коридор, покраснела и смущенно отвела взгляд. Волей или неволей она услышала их разговор и, кажется, решила истолковать его по-своему. Для того чтобы это понять, не нужно было даже слышать ее мысли: все, о чем маленькая леди думала, тут же отражалось у нее на лице. Сию секунду и очень ярко.
Если бы нам было что скрывать, сказал Кондор, как ему казалось, строго. Мы бы нашли способ обсудить дела без тебя, милая.
Я не
Я вижу, ответил он, чуть наклонив голову вперед. Что ты не.
И тут же пожалел и о словах, и о своем тоне, потому что смущение и испуг на лице Мари сменились тем самым выражением, с которым она впервые появилась у него в кабинете. С канделябром в руках.
Лин шикнула на него и мягко дотронулась до плеча, заставляя отступить и дать ей самой разобраться с этим всем. В том, чтобы успокаивать детей и взбалмошных девиц, она действительно преуспевала куда лучше, чем Кондор.
Иногда она преуспевала в том, чтобы успокаивать самого Кондора.
Какой ценой ей дались все эти таланты, лучше было не думать.
***
Дерево росло внутри дворца, под куполом из цветного стекла. Оно было старым, очень старым, раскидистым, с сероватой корой и мясистыми листьями, изумрудно-зелеными с одной стороны и серебристо-серыми на изнанке. Корни дерева уходили в земляной пол, бугрились под ним, ползли в разные стороны, а крона едва не достигала потолка.
Мы стояли на крошечном балкончике наверху, похожем на место то ли для прислуги, то ли для тайных наблюдений, и отсюда, если бы я протянула руку, я бы могла погладить один из листьев.
Если бы я могла протянуть руку, потому что никому из людей не позволялось касаться аше-альдэ.
Даже находиться здесь, рядом с ним, мне было бы нельзя, если бы не Лин.
Ее имя оказалось ключом, который открывал выходы к чудесам. Не парадные, конечно, но даже узкая лестница, ведущая на балкончик, с которого я видела зелено-серебристые тени листвы, казалась мне чем-то невероятным.
Воздух здесь пах влагой и землей, мхом, зеленью и чем-то особенным, сладким и теплым, отчего становилось тепло и спокойно внутри. В глубине переплетающихся ветвей копошились мелкие птицы, которых я не могла разглядетья видела только их тени и то, как вдруг начинала качаться ветка или лист, слышала отзвуки птичьих голосов и быстрое хлопанье крыльев.
Внизу, где-то под нами, если заглянуть за изящную каменную балюстраду, на черной земле между симметричными лучами дорожек змеились узоры цветных камешковкруги, спирали, что-то неуловимо знакомое и совершенно чужое.
Там, внизу, стояли эльдармолчаливые стражники с белыми, как молоко, волосами. Они если и знали о нас, наблюдающих сверху, то не подавали виду. Я бы вообще приняла их за искусные статуи, если бы пару минут назад в круглый зал с аше-альдэ не зашел кто-то ещеи оба стражника не поклонились бы ему до самой земли.
Сейчас он был здесьстранная фигура, завернутая в ткань, серо-зеленый плащ с низким капюшоном. Плащ скрывал все, а сверху и не поймешь, кто тамребенок, старик или кто-то, к кому слова «ребенок» и «старик» неприменимы.
Вейо Нелле? тихо спросил Кондор где-то у меня за спиной.
Лин прикрыла глаза вместо кивка.
Да, сказала она и уточнила для меня: Мой дедушка.
Я дернулась, испугавшись, что теперь, когда внизу гулял кто-то из старших, нам стоило бы сбежать и сделать вид, что нас тут не было, но Лин лишь приложила палец к губам, призывая к молчанию.
Ему, в общем-то, все равно. Она погладила мрамор перил рукой. Подумаешь, несколько глупых детей забрались так высоко, что все видят. Он пришел сюда отдыхать и думать и не пожертвует своим покоем ради минутной суеты вокруг правил.
Я смотрела, как хрупкая фигура в зеленом медленно идет по тропинке. Шагов я не слышала.
Вейо Неллеглава моего рода, шепнула Лин мне на ухо, один из старейшин Круга. Поэтому здесь растет это дерево. Он мне не дедушка, добавила она. Скорее, пра-пра-прадедушка моего дедушки.
Эльфы, я так понимаю, живут долго? спросила я, чтобы как-то заполнить пустоту.
Я вообще говорила мало, словно чары Лин действительно отняли у меня голос.
Непростительно долго, ответила Лин, глядя мне в глаза. На кого-то вроде меня это, увы, распространяется редко, уточнила она, глядя куда-то в глубину серебристо-зеленой кроны. Правда, не всегда годы приносят с собой мудрость. Князь Ирро, к примеру, достиг того порога, за которым начинается зрелость, но все еще вспыльчив, как юный человеческий отпрыск. Однажды он закрыл свои границы от людей и с тех пор с упрямством, достойным войти в историю, продолжает игнорировать вежливые просьбы и приказы со стороны Верховного Дома. И что бы там ни говорили дипломаты обеих сторон, князь Ирро в своем праве и пользуется им, как считает нужным. Лин улыбнулась странной улыбкой. Пока Великий Нэниме не решит призвать его к послушанию, но годы Великого Нэниме научили его быть холодным ко всему в этом мире.
Я не спросила, кто такой Великий Нэниме, просто кивнула, сделав вид, что все поняла.
А что не поняла, с тем разберусь потом, когда мне перестанет быть так тревожно.
Свет изменился. Из-за облаков выглянуло солнце, яркое и холодное. Его лучи прошли сквозь цветное стекло, рассыпавшись по тяжелым листьям аше-альдэ пятнами разных цветов. Мелкие камешки внизу засияли. Я невольно наклонилась вперед, потому что это сияние, перламутровое и полупрозрачное, притягивало взгляд.
Вейо Нелле остановился и поднял голову. Капюшон сполз, и я увидела лицоне старика, а кого-то другого, юного и прекрасного, тонкого и почти прозрачного, словно призрак. Серебряные пряди волос были короткими, золотой обруч охватывал высокий лоб.
Он безошибочно нашел, где я прячусь, и смотрел на меня прямо и пристально, словно нас не разделяли десяток метров воздуха и одна тонкая ветка с листьями, похожими на листья клена. Я не могла отсюда разглядеть, улыбался он или хмурился, но мне казалось, что через его глаза меня внимательно изучает что-то глубокое, древнее, как корни аше-альдэ. Если для аше-альдэ и для этого вот, живущего в глазах вейо Нелле, существовало понятие времени и древности.
Рука Кондора почти болезненно вцепилась в мое плечо, словно я вдруг решила перегнуться через балкон и полететь головой вниз, а он пытался остановить меня. Волшебник ничего не сказал, но когда я обернулась, то заметила, как в его глазах мелькнуло что-то, похожее на тревогу.
Лин сказала что-тогромко, на незнакомом мне мелодичном языкеи, вытянувшись вперед, помахала рукой.
Он ответилто существо, которое стояло внизу и не было ни юным, ни старым, тоже громко и весело.
Лин рассмеялась и повернулась к нам, тревожно застывшим за ее спиной. Рука Кондора все еще сжимала мое плечо, а я вцепилась в его запястье так, что костяшки побелели.
Дедушка сказал, звонко сказала она, что рад был бы пригласить моих друзей к чаю, но боится, что остальная семья не очень поймет такое мое знакомство. И он попросил, Лин замолчала, разглядывая меня с серьезным видом, чтобы я кое-что подарила гостье. На память.
Она потянулась к ветке, той самой, которая почти упиралась в балкончик, и сжала в пальцах черешок листа. Он сочно щелкнул, ветка качнулась, теплый и сладкий запах усилился. Птицы в глубине кроны суетливо завозились, словно мы потревожили их.
Аначала я, когда Лин схватила меня за руку и положила лист на мою ладоньон закрыл ее почти всю, тяжелый и плотный.
Серебристо-серая изнанка оказалась мягкой, как ткань.
А теперь идем отсюда, торопливым шепотом сказала Лин. Я провожу вас.
***
После этого мир вокруг менялся с поразительной быстротой.
Нужно было сделать шагодин шаг, и я оказывалась где-то еще, совсем не там, где была за минуту до этого. Пустой зал в чьем-то дворце, шумная городская ратуша, еще один заснеженный садв несколько раз больше, чем тот, который был в Каэрии, с лабиринтом, уже не зеленым, а черно-охристым от пожухлой листвы, еще оставшейся на ветках. Мир обрушивался на меня всеми своими звуками, всеми запахами и красками, морозом, снегом и всеми ветрами.
Низкие тучи за окнами сменялись ясным голубым небом, близость моряпустыми белыми холмами с тонкой полоской дороги, ведущей по ним. Стеклянные купола крышвысокими каменными сводами и расписными потолками. Разговоры об эльфийских деревьях и о том, как мне повезло получить столь необычный подарок, рассказами о городах, названия которых я не запоминала, о странах, которые видела мельком, и о том, почему мы вдруг оказались именно здесь.
В какой-то момент я поняла, что больше не могуот впечатлений кружилась голова. Я схватила Кондора за рукав, поймала его взгляд и сказала, что с меня, кажется, хватит. Все это очень интересно, но, пожалуй, время выдохнуть и остановиться.
Волшебник обеспокоенно нахмурился, кивнули мы вышли куда-то еще.
В этот раз не было ни садов, ни статуй, ни людей, ни фресок, ни картин, ни лепнины, ни даже окон, из которых я бы увидела очередной незнакомый мне пейзаж. Только узкий коридор, упирающийся в двери, темный и неуютный.
Кондор придержал дверь, пропуская меня вперед.
Я сделала шаг и застыла, задрав голову вверх.
Где-то там, на высоте третьего яруса, опоясывающего овальный зал, под самым сводом стеклянной крыши висел скелет не то кита, не то какого-то другого похожего существаблеклое небо просвечивало сквозь ребра. На мраморных плитах пола лежала еле заметная тень. Она начиналась у дверей на другом конце зала, таких же, как те, через которые вошли мы, и заканчивалась в паре метров от моих ног, метров десять от черепа до хвоста.
Это что, музей? спросила я, прислушиваясь: здесь было удивительно тихо, раздавался только какой-то еле слышный скрип и, кажется, завывание ветра.
Мне показалось, что мой голос прозвучал слишком громко, и я смущенно покосилась на Кондора.
Тот покачал головой.
Это библиотека, сказал он. Очень большая библиотека, в которой хранятся не только книги. Пойдем. Он снова взял меня за руку и потянул за собой направовверх по одной из двух лестниц, по которым можно было забраться на ярус выше. Эту штуку наверху можно рассмотреть поближе Ну, или пробраться в следующий зал. Без костей. Или, если ты совсем устала, посидеть на ступеньках.
Нет уж, пойдем смотреть поближе, хмыкнула я, вцепившись в его ладонь покрепче, потому что подошвы кед опасно скользили по мрамору, и я боялась упасть. Наверное, будь я действительно в платье, а не в джинсах, скрытых мороком, я бы еще и юбку деловито перехватила, чтобы не мешалась.
На втором ярусе стало понятно, что это действительно библиотека. Небольшие низкие шкафы с книгами, а еще с какими-то препаратами в плотно закрытых банках. На полках за стеклом стояли друзы минералов, раковины и осколки раковин, свернутые карты и карты в рамках, статуэтки, напоминающие глиняных божков, модели кораблей и другие сокровища.
Кондор шел рядом со мной со стороны перил, ограждающих нас от почти трехметровой высоты над мраморным полом, шел, заложив руки за спину, и молчал, ожидая то ли того, когда же я насмотрюсь на это все, то ли того, что молчание мне надоест. Я зябко ежилась, встречаясь в темных стеклах с тенью своего отражения, и старалась привыкнуть и к этому серому платью, и к черной ленте в волосах.
Молчание надоело мне раньше, чем мы обошли зал по кругу, вернувшись к лестнице.
Почему сюда? спросила я, поднимаясь вслед за ним по ступеням.
Он замер на секунду, посмотрев на носки своих туфель, потом вскинул голову, тряхнув волосами, словно они ему мешали. Руки он все так же держал за спинойпоэтому я шла, хватаясь за прохладный мрамор перил.
Подумал, что тебе может понравиться, признался Кондор.
Мне нравится, кивнула я, нервно сглотнув. А почему тут никого?
Я остановилась на верхней ступеньке и на всякий случай даже посмотрела вниз, за перила.
Здесь редко бывает многолюдно. В соседних залахда. Кондор кивнул в сторону тех, других дверей. А здесь разве что служители ходят. Ты же спрашивала, куда бы я хотел пойти. Он покосился на меня, видимо, пытаясь понять, как я на это отреагирую. И вот мы здесь.
Он махнул рукой в сторону скелета.
Скелет молчал.
Существа в банкахтоже.
Поэтому голос волшебника казался мне невероятно громким.
«Альтеон, сказал Кондор, это город исследователей и магов на юго-западе Королевства. Здесь расположен один из лучших университетов Союза, здесь же основан тот самый порт, откуда отправились в неизвестность первые экспедиции, вдохновленные легендами о землях, лежащих за горизонтом. Здесь находится знаменитая Библиотека, одна из лучших на Латиерре, куда моложе знаменитого Клементинума, в который вход всяким маленьким девочкам запрещен, Альтеонский Либрариум был основан после Великой Войны прямо на Холме Павших, как память о том, к чему приводят войны за знания».
Пока Кондор рассказывал это, он шел, заложив руки за спину, с такой прямой спиной, что напоминал бы строгого учителя, вещающего с кафедры, если бы не ехидство в голосе и не улыбкапочти мальчишеская.
В Университет попасть нашими методами сложновато, в порту сейчас холодно, поэтому я решил, что библиотека будет в самый раз, сказал он, тряхнув головой, словно пытался убрать со лба ту самую прядь.
Мы обошли ярус по кругу. Череп огромного существа смотрел пустыми глазницами на балкон, чуть выступающий вперед. Мой спутник ловко устроился прямо на широком мраморном бортике, свесив одну ногу туда, куда мне было бы на его месте даже страшно смотреть. Я подошла ближе, осторожно положила руки перед собой и постаралась сосредоточиться на скелете, а не на том, что висел он скажем, высоко.