Лариса ПетровичеваНаследница бури
Глава 1. Попала, так попала
Добрый день, меня зовут Полина, я звоню вам из компании «Пластиковые окна Шмульца и Циммермана». У вас ведь установлены пластиковые окна?
Да пошла ты, знаешь, куда! Тварь непромытая!
Мужик на том конце провода грязно выругался и повесил трубку. Я сняла наушники и устало откинулась на спинку стула. Нет, ну с какой-то стороны их можно понять. Вот звоню я сейчас с этими пластиковыми окнами, а у него сто грамм в руках. Или ребенок на горшке. Или инфаркт микарда вот такой рубец. Не до окон. Но орать-то зачем?
Вздохнув, я поставила автодозвон на паузу: время обеденное, пора и отдохнуть. За первую часть смены меня послали на три буквы ровно восемь раз. Я уже и не удивлялась. У всех есть интернет, куда можно залезть в случае нужды в пластиковых окнах и сделать заказ, так что моя работа в принципе не имеет смысла.
Мои коллеги по колл-центру вполне предсказуемо бросились со всех ног в столовую. Пашок из отдела контроля качества помахал мне рукой, но я отрицательно качнула головой. Пойду дела поделаю, поем через полчасика, когда народ схлынет. Дела мне предстояли важные: за окном была осень, а у зонта сломалась спица. Слава богу, в цоколе нашего здания располагалась мастерская с дядей Ашотом, который мог починить все, что угодно, при помощи отвертки и такой-то матери.
Вот к дяде Ашоту я и пошагала. Без зонта под дождем как-то не очень интересно.
Наш колл-центр располагался на окраине города, в здании бывшего НИИ. Кроме нас, тут были две убогие столовки, автомастерская, магазинчики и даже какая-то химическая лаборатория. Вишенкой на торте была фотостудия. Мы с девчонками заглянули как-то раз: красота там, конечно, была неописуемая. Тут тебе и камин, тут тебе и лестницы, и кожаные диваны, и что душеньке угодно. А самым интересным были исторические костюмы. При желании можно было нарядиться какой-нибудь Анжеликой или амазонкой На прошлый новый год наша бухгалтерша устроила себе в подарок фотосессию в образе Клеопатры. Вот смеху-то было.
Нет, ну материться-то зачем? Я все никак не могла успокоиться, мысли то и дело возвращались к последнему абоненту. В конце концов, это моя работа. Выпускница факультета социологии не может рассчитывать на блистательную карьеру на верхушках властивот и приходится обзванивать народ с утра до вечера, предлагать установку пластиковых окон Обидно было просто до невозможности.
Девушка в пышном платье времен Екатерины Великой шагала по коридору с таким решительным видом, что было ясно: она движется прямиком в сортир. Я задумчиво посмотрела на нее и на мгновение почувствовала озноб: любительница фотосессий была очень похожа на меня. Практически сестра-близнец: такие же длинные каштановые волосы, такие же черты лица, даже чуть оттопыренные уши. Я проводила ее заинтересованным взглядом и решила, что обязательно зайду в фотостудию после того, как дядя Ашот разберется с моим зонтиком. Зайду и познакомлюсь.
Дядя Ашот устроил свою мастерскую в самом конце коридора. Иногда он напоминал мне паука, который угрюмо сидит в закутке среди железячек, винтиков и шпунтиков. Мысленно пересчитывая деньги в кошельке, я не сразу заметила кулон на длинной цепочке, валявшийся на кафеле.
Кулон был явно старинныйтаких сейчас не делают. Я аккуратно подняла его с пола, и темно-красный камень на мгновение сверкнул хищным огнем, словно чей-то глаз открылся и закрылся. А ведь его, похоже, уронила та девушка из фотостудии, иначе откуда бы ему тут взяться? Окончательно утвердившись в решении посетить местных фотографов, я подошла к двери мастерской и, не отрывая взгляда от кулона в руке, толкнула ее и вошла внутрь.
И на мгновение ослепла от яркого солнца. Несколько секунд я щурилась, пытаясь понять, с какой радости жадный дядя Ашот купил себе такие яркие лампы, а потом вдруг почувствовала порывистые прикосновения сильного ветра, запах воды и травы и тепло.
Мастерской не было и в помине. Я стояла на зеленом холме, который спускался к небольшой березовой рощице, откуда-то доносилось журчание ручейка, и солнце светило ярко и беззаботно, по-летнему. Я посмотрела по сторонам: никаких признаков дверей, кругом было цветущее лето, холмы и травы.
Меня прошибло потомто ли от страха, то ли от того, что в колл-центре было холодно, и я всегда укутывалась в несколько кофт, как капуста, а теперь запарилась. Несколько минут я топталась на месте, пытаясь понять, что произошло, и куда делось здание бывшего НИИ.
Черт возьми, я, наверно, умерла. Скоропостижно скончалась от какого-нибудь оторвавшегося тромба, и даже понять не успела, что умираю. И сейчас мозг галлюцинирует напоследок. Не может же быть, чтоб я попала в другой мир, просто открыв дверь мастерской! Я перечитала сотню книг о попаданцах и примерно представляла, как это бывает. Раз! И ты уже в мире меча и магии.
Но ведь это же выдумки. Такого не бывает на самом деле.
Солнце припекало. Я сняла сперва одну кофту, потом вторую, и осталась в футболке с жуткой рожей, купленной на экскурсии в Кунсткамере. Кроссовки, которые я надевала в качестве сменной обуви, неожиданно оказались вполне удобными для похода. Смысла просто так топтаться на месте не было. Я надела цепочку с кулоном на шею, сгребла свое тряпье и пошла просто так, вперед.
А ведь эта девушка в пышном платье была не из фотостудии, вдруг подумалось мне. Вполне вероятно, она пришла из этого мира в наш, а я автоматически заняла ее место. Под ногу подвернулся какой-то камушек, и я остановилась и почти без сил опустилась в траву. Анестезия куража исчезла. Я со всей ясностью поняла, что это не сон и не галлюцинация, меня занесло неведомо куда, и родной мир для меня теперь, скорее всего, недосягаем
Проплакавшись, я вынула из кармана смартфон. Он вполне предсказуемо отказался включаться. Теперь и время придется по солнцу определять Вздохнув, я убрала смартфон на место: погожу выбрасывать, мало ли, вдруг получится сменять его на что-нибудь полезное. А рассиживаться нечего: до наступления темноты надо найти крышу над головой.
Стоило мне задуматься о будущем ночлеге, как откуда-то сзади послышались крики, заливистый лай собак и топот копыт. Я испуганно поднялась на ноги и, обернувшись, увидела на горизонте целый отряд. Копья всадников были увенчаны флажками, огромные черные кони ржали и всхрапывали, и комья земли из-под их копыт казались отрубленными головами.
Я даже дышать забыла от страха. Впереди отряда со всех ног бежал человек, и непонятно было: то ли его преследуют, то ли он ведет за собой этих всадников. Когда он подбежал ко мне и остановился рядом, я ахнула и почувствовала, как земля уходит из-под ног.
Если все порядочные люди произошли от обезьяны, то у этого парня в темно-зеленом камзоле, белых штанах и высоких сапогах в предках были бараны. Симпатичное большеглазое лицо с плоским вытянутым носом имело явные овечьи черты, а длинные круглые уши, торчавшие из кудрявых светлых волос, могли принадлежать только барашку. Парень схватил меня за плечи, прижал к себе и прошептал на ухо:
Ничего не бойтесь, миледи, все будет хорошо.
Он обнял меня очень вовремя: отряд приблизился, окружив нас, и один из всадников хлестнул человека-барана плеткой по спине и разочарованно воскликнул:
Отойди, Бекингем! Эта дрянь заслужила хорошую порку!
Бекингем выпустил меня и повернулся к всаднику, закрывая меня собой.
Нет, господин Вельдмар, прошу!
Пшел, скотина! Вельдмар снова поднял кнут, но тут кто-то из товарищей окликнул его:
Эй, Вельд! Покалечишь наследницуего высочество тебе спасибо не скажет.
Наследницу? То есть, получается, они меня принимают А за кого? Я окончательно растерялась и решила оставить все размышления на потом, а пока пряталась за спиной Бекингема и старалась не разреветься от страха.
Не покалечу, хмуро сказал Вельдмар, но кнут все-таки опустил. Мы с Бекингемом вздохнули с облегчением, и человек-баран сказал уже увереннее:
Господин Вельдмар, она ведь наследница бури. Ценнейшее приобретение! Нельзя же портить такой дорогой товар!
Ах, так я еще и товар? Похоже, у настоящей наследницы были весомые причины для побега. Знать бы еще, что это означает: наследница бури
Третий раз, Бекингем! заревел Вельдмар. Третий раз она сбегает! Раз уж ты так радеешь за имущество принца, то нечего хайлом мух ловить!
Покойная мама всегда говорила мне: Полина, помалкивай, за умную сойдешь. А лучший друг Сергуня добавлял: у тебя скорость языка опережает скорость мысли. Они, конечно, были правы, только я ощутила такую злость, что мне было не до чужой правоты. Даже страх куда-то подевался.
Я не товар, скотина ты пьяная! И не имущество! И кнут опусти!
На несколько мгновений все лишились дара речи. И Бекингем, и Вельдмар, и вся его компания посмотрели на меня с одинаковым выражением. А потом кнут взвился, и меня окатило такой болью, что я свалилась в траву, почти лишившись сознания. Спина и рука горели нестерпимым огнем, и сквозь пелену боли до меня долетали вопли:
Нет, господин Вельдмар! Она не ведает, что говорит! Это грозовое безумие!
Да я удавлю эту сучку! Запорю!
Принц же вас изгонит!
Убью эту дрянь!
Потом чьи-то сильные руки подхватили меня и перебросили через седло, словно я была мешком тряпья. Огромная лошадь всхрапнула и, повинуясь всаднику, двинулась вперед, а передо мной окончательно сомкнулась завеса обморока, скрыв все мысли о принцах и наследницах.
* * *
Компания Вельдмара состояла не только из всадников, в ней был еще и обоз с шатрами, в один из которых и засунули меня в компании с Бекингемом. Придя в себя от невыносимой тряски на кочках, я некоторое время лежала на пушистом ковре и пыталась сообразить, что же делать дальше.
В первую очередь следовало спрятать язык за зубами и не нарываться на неприятности. Удар плети оказался замечательным учителем: я больше не собиралась спорить, ни с кем и никогда.
Итак, настоящая наследница бури умудрилась спрятаться в моем мире, а я угодила на ее место, и судьба моя, похоже, незавидна. Товар и имуществовот кто я для всех этих людей, и они, судя по всему, не церемонятся даже с дорогим товаром.
А вы пришли в себя, доброжелательно произнес Бекингем, и я открыла глаза.
Человек-баран сидел на низеньком сундуке и пил что-то ароматное из пузатой кружки. Сюртук он снял, и я с ужасом увидела, что белая рубашка с пышными кружевами окровавлена на рукаве.
Да, пришла я со стоном выпрямилась и покосилась на собственное плечо. Рубец, оставленный плетью, был жирным и темным. Кто вы?
Бекингем вздохнул и, отставив кружку, приблизился ко мне и опустился рядом.
То есть Вы меня забыли?
Я печально кивнула.
Вы Бекингем, да? Почему у вас такое странное имя?
Человек-баран нахмурился, потом взял меня за запястье и сосчитал пульс.
Должно быть, всему виной удар Вельдмара, с искренним сочувствием произнес он. Я слышал, такое случается с наследницами. Они как бы лишаются разума на время. Скажите, миледи, как вас зовут?
Полина, сказала я. Бекингем кивнул.
Так, имя помните. Уже хорошо. Миледи, вы наследница бури. Что вам говорят эти слова?
Я только руками развела.
Не знаю.
Бекингем сокрушенно покачал головой.
Сволочь! воскликнул он. Говорил я ему: нельзя! Его делопривезти нас на место, а не махать кнутом!
Человек-баран пробормотал что-то неразборчивое и, успокоившись, продолжал:
Наследницы буриэто волшебницы очень редкого свойства. Они умеют повелевать силами природы. Вы, миледи, умеете вызывать грозу и дождь.
Ничего себе! Я бы так и села от изумленияда вот только уже сидела.
А вы это видели? спросила я. Как я вызывала грозу?
Бекингем кивнул.
Да, на невольничьем рынке. Когда Вельдмар вас покупал, вы вызвали проливной дождь с громом и молниями.
Значит, действительно рабыня Меня охватило таким глухим отчаянием, что я едва сдержала слезы.
И что же теперь со мной будет?
Человек-баран вздохнул. Похоже, он искренне жалел меня.
Вы будете жить в поместье принца Герберта и выполнять его приказания. Поверьте, миледи, это очень хорошая жизнь! поспешил он заверить меня. Куда лучше, чем плавать с пиратами, например.
О да! вздохнула я. Пираты мне совсем не нравятся
Они никому не нравятся, заверил Бекингем и отправился к своему сундучку. Когда он снова сел рядом со мной, в его руках была баночка с желтоватым жирным кремом.
Давайте я смажу ваш рубец, сказал человек-баран. Заживет уже к утру.
Прекрасно. Я со вздохом стянула футболку, и Бекингем принялся осторожно втирать крем мне в спину и руку. Содержимое баночки воняло так, что вышибало слезу, но боль практически сразу исчезла, и я наконец-то смогла вздохнуть с облегчением. Бекингем довольно улыбнулся и закрыл банку.
А вы? спросила я. Этот гад и вас хлестнул. Поворачивайтесь, я вас смажу.
Бекингем изменился в лице. Казалось, он готов целовать мне руки, и такой реакции я не поняла.
Вы так добры, миледи, с дрожью в голосе произнес он. Это очень дорогое средство, его не тратят на таких, как я. Само заживет.
Не выдумывайте, отмахнулась я. Бекингем понял, что со мной лучше не спорить, снял рубашку, и я старательно принялась втирать дорогое средство в рубец. Вся спина человека-барана была покрыта шрамами и следами от ударов кнута.
Вас часто били? заботливо поинтересовалась я. Бекингем кивнул.
Увы. И принц, и его друзья скоры на расправу.
Чем же вы занимаетесь?
Бекингем осторожно натянул рубашку и ответил:
Заведую слугами, миледи. Спасибо, вы очень добры ко мне.
Бекингем невольно располагал к себе. Мне он казался добрым и искренним. В конце концов, не каждый будет закрывать тебя своим телом от кнута.
А этот Вельдмар? поинтересовалась я, когда Бекингем убрал крем в сундучок и снова взял в руки свою кружку.
Это доверенное лицо принца. Покупку наследницы бури его высочество мог поручить только ему.
Я невольно поежилась. Вот приедем мы в замок, с меня потребуют продемонстрировать колдовские навыки, а мы, как говорится, таким делам вовсе не обучены, кроме мордобитиев, никаких чудес. Да и с мордобитиями у меня тоже не все ладно, пока огребаю только я да мой новый друг.
Похоже, он та еще сволочь.
Бекингем печально кивнул и, сунув руку в один из мешков, вынул нечто, завернутое в пергаментную бумагу, и протянул мне. Это оказались козинакиочень кстати. В последний раз я ела утром.
Воспоминания о дождливом дне за окном, чашке кофе и бутербродах и открытой странице в соцсети оказались горькими, жгущими похлеще удара плетью. Я едва сдержала слезы.
Спасибо, Бекингем, вздохнула я. Очень мило с вашей стороны.
Так мы ехали и ехали, шатер трясло и подбрасывало на ухабах и колдобинах, а солнечный летний день постепенно склонился к вечеру. Наконец, обоз остановился, и, судя по сытному мясному запаху, люди Вельдмара принялись за готовку.
Я задумчиво потерла живот. Козинак, который дал Бекингем, был, конечно, сытной штукой, но хотелось чего-нибудь и посерьезнее.
Там ужин готовят, да? поинтересовалась я, отогнув уголок тканой стенки шатра. Люди Вельдмара действительно уже успели разложить костры и подвесить над огнем котлы с кашей. Я увидела и Вельдмара: он деловито расхаживал взад-вперед, угрюмо косясь в сторону моего шатра. Наверняка замышлял какую-то гадость.
Да, миледи, кивнул Бекингем. Но вам лучше не выходить. Я потом принесу ужин, не волнуйтесь.
Это не могло не радовать.
А почему мне лучше не выходить? поинтересовалась я. Любопытно, чем сейчас занимается настоящая наследница бури в моих краях? Каково ей в мире машин, асфальта и сотовой связи?
Как, вы не помните, что было вчера? удивился Бекингем и тотчас же осекся:Ах, да, не помните
Не помню, вздохнула я и для пущей наглядности потерла затылок. Видите ли, когда я сегодня сбежала, то свалилась на тропинке в роще и ударилась головой о торчащий корень.
Легенда, конечно, была дурацкой. Но Бекингем всплеснул руками и посмотрел на меня с ужасом.
Почему же вы молчите об этом!
Не хотела доставлять вам лишних проблем, вздохнула я. Бекингем снова залез в сундук и вынул маленький плоский камешек с грубо намалеванным глазом.
Вот, приложите к месту удара, посоветовал человек-баран. Когда я послушно прижала камень к несуществующей шишке на затылке, Бекингем продолжал:Вчера Рыжий Пин выпил лишнего и потребовал, чтобы Вельдмар отдал вас ему и товарищам для утех. Дескать, принцу нужны ваши способности, а не девственность.