Ловиз потянула юбку, и я махнула рукой, надеясь стукнуть камеристку. Пусть не лезет. Ужасно не хотелось посвящать ее в разговор, но нельзя было оставаться наедине с мужчиной.
Старался? взвизгнула я, едва сдерживаясьнедомолвки сводили с ума, как голод, как удушье, боль!
Да, видите ли, друзья дали понять, что им запретили принимать вас на службу в связи с прошлым вашей семьи.
Меня как будто бросили с высоты, и тело разбилось вместе с грезами. Выходит, не будет замка, мужа и свободы? Не будет счастья? Нет, поверить не удавалось, такого просто не могло случиться, боги не жестоки.
Кто запретил? выпалила я и шагнула вперед.
Плевать на чужие взгляды и приличияпусть говорит!
Я, невозмутимо ответил Калсан, ничего личного, просто необходимо, чтобы у вас не осталось выбора, и пришлось обратиться ко мне.
Даже Ловиз угомонилась и оставила в покое юбку. Мне стало жутко, не знаю, что смущало больше: слова чародея, или его интерес. Вздор какой-то.
У меня есть предложение к вам сказал чародей, но я перебила его:
Мой брат с радостью выслушает его, извините.
Ноги сами понесли меня прочь. Не важно, что необходимо колдунупусть идет к лорду, а не насылает чары в темных коридорах.
Зачем ты говорила с ним, зашипела Ловиз, все видели это, про тебя скажут
Можно подумать, о камеристках не сплетничают!
Сплетничают, но мы не подтверждаем сказанное своим поведением!
Я не слушалаесли Калсан сказал правду, то все пропало. Нужно было выяснить это, и Ловиз побежала за лордом. Мы встретились неподалеку от шатра, чтобы никто не подслушивал. Тарваль повеселел, а румяные щеки и расстегнутые пуговицы на воротнике придавали внешности озорной вид. Жаль было портить такой момент, но я не удержалась и пересказала все, что услышала от мага. Умолчала только о браслете и таинственном предложениипочему-то казалось, что это стыдно. Нельзя девам разговаривать с господами наедине, неважно, как так получилось.
Брат не стал юлить и рассказал, что его друзья действительно странно себя вели, когда речь заходила обо мне:
Я чувствовал, что это связано с прошлым твоей семьи, но не думал, что руку приложил сам глава, вздохнул он, ковыряя ногой землю.
Ничего не получится?
Почему же? Лорд не смотрел на меня, и его слова казались обманом. Здесь много людей, которым не так важно мнение короля.
Такое могут себе позволить только очень влиятельные люди. Нужна ли им такая, как я?
С ними я еще не говорил.
Брат продолжал мучить землю. Он напоминал растерянного ребенкалгал или знал, что дело проиграно, но надеялся на удачу.
Боги выдохнула я и направилась в шатер, даже не попрощавшись.
Сердце колотилось, а легкие горели. Воздух в них будто испарялсяэто от волнения, такое уже бывало. Ловиз плелась рядом и бросала на меня сочувственные взгляды, от которых становилось еще хуже. Какой прок от жалости? Я села на прежнее место и сгорбилась, втайне надеясь, что кто-нибудь станет таращитьсяхотелось позлить этих разодетых снобов. Плевать на них, все равно мне не остаться здесь, рядом с красотой и надеждой на будущее. Я вернусь к родителям, в старый темный дом, и до конца дней просижу у окна, наблюдая, как жизнь течет мимо.
«Петухи» смеялись на всю округу, дамы перешептывались, даже слуги улыбались, обрадованные зрелищем. Только мне не было места здесь. Каждый счастливый возглас, каждая фраза напоминала удар, и к глазам подступили слезы.
Когда несчастные голуби закончились, гостей пригласили на обед. Я больше не могла оставаться среди них и закрылась в комнатепусть судачат, если вовсе заметят мое отсутствие. Голые стены, что пугали ночью, вдруг стали защитой. Они не пропускали шум и чужие лица, отделяли от притворного мира знати, и на душе стало легче. Я свернулась калачиком на кровати и принялась изучать темное покрывало, расшитое желтым узором. Казалось, что так выглядит жизненный путь: вокруг тьма, бедность и страдания, но есть золотая тропинка, доступная немногим.
Ловиз что-то бубнила из угла, пыталась утешить, но только раздражала. «Помолись», «надейся», «верь лордуон поможет»какой вздор! Наша семья годами молилась всем богам, и ничего. Нет, надежда без действий толку не приносит, от нас требуются усилия и борьба. Лишь тогда боги сочтут нас достойными.
Я водила пальцем по узору и размышляла, как снова оказаться на золотой тропинке, но в голову ничего не приходило. Наверное, стоило ехать в глушь и стать компаньонкой старой дамы, о которой говорил брат. Жизнь среди скота, комаров и потных землевладельцев отталкивала, но казалась доступной. А я камеристкой хотела статьразмечталась, дура.
В последние дни было слишком много волнений, и меня потянуло в сон. Забытье навалилось, как душное покрывало, оно не давало расслабиться и заставляло ворочаться в поисках избавления. Казалось, что я вернулась в свой кошмар, а у постели стоял дух. Он источал холод, но не пугал, потому что напоминал отца: хоть тело и клубилось, удалось различить серые глаза и такие знакомые, пухлые щеки.
Папа держал меня за шею, не крепко, но дышать было трудно. И он смотрел, до ужаса равнодушно, словно видел вещь, а не дочь. Этот взгляд пугал, я крутилась, но освободиться не могла. Руки проходили сквозь отца, он наваливался на меня и сжимал пальцы. Они больно впивались в плоть, как острие ледяных кинжалов, а буравящий взгляд не позволял отвернуться. Я хотела, пыталась, но не могла
Раздался стук, и темнота исчезла. Появились каменные стены и дорожные сумки, но дышать по-прежнему не получалось. Оказалось, что вокруг шеи обмотались волосы, они прилипли к мокрой коже и не давали вздохнуть. Мне едва удалось освободиться, когда снова раздался стукэто в дверь, кто-то пришел.
Ловиз, видимо, отправилась обедать, и пришлось открывать самой. На пороге стоял высокий юноша с длинными волосами цвета морского песка. Ярким серым глазам и ровной коже я успела позавидовать, как вдруг увидела, что на госте была черная туника. Обычно высокородные не беспокоились из-за геральдики, но во время сборищ внимательно следили за ней; черныйцвет магистрата. Только этого не хватало. Я собиралась закрыть дверь, когда юноша заговорил:
Глава желает видеть вас и вернуть то, что было обещано.
Он смотрел на меня и ждал чего-то.
Пусть пришлет.
Глава желает передать вам лично.
Юноша хлопал глазами, будто предложил самую обычную вещь. Поверить не могу, что Калсан додумался до такого: с камеристкой или без, это даст повод для сплетен, если кто-нибудь узнает. Пока что все портила репутация отца, но если у меня не останется собственной, то о золотой тропинке можно будет забыть.
Я не нашла слов и просто закрыла дверь. Стало неестественно тихо, а каменные стены показались темными и пустыми, как коридор у нас дома. Здесь хотя бы пол не скрипел и никто не плакал. Недолго мне осталось радоваться тишине, ведь скоро придется вернуться к родителям и бестолково ждать чуда. Или ехать в глушь, сидеть подле старой дамы и слушать о ее болячках.
Внезапно предложение колдуна перестало выглядеть таким страшным. У меня холодело внутри при мысли о его возрасте и странном поведении, однако этот человек обладал властью и мог помочь.
Ловиз все не приходила, некому было отговорить меня от сомнительной затеи. Любопытство брало верх над разумом, и я выглянула в коридор, надеясь увидеть, что слуга ушел. Но нет, юноша стоял за дверью и с готовностью вытянулся, заметив меня. Его глаза так и спрашивали: «Готова?», и это напоминало знак богов.
Глава 8. Сказки рождаются из правды
Слуга почти бежал по коридорам. Спешка заставляла думать, что мы совершаем преступление. Я едва успевала за ним и прятала лицо под капюшоном плащалюди обожали сплетни про любовные связи. Их воображение никого не щадило, но истинные цели Калсана вряд ли были столь просты. Мне хорошо запомнился взгляд Ласвена, когда он зазывал меня в подворотни: сияющий и расслабленный, будто юноша засыпал с чувством безграничного удовольствия. А глаза чародея были пустыми, да и не позарился бы он на такую тощую девицу.
Сердце колотилось быстрее с каждым шагом. Я не смела поднять головы, разглядывая каменный пол и бархатные тапочки слуги. Коридоры сужались, будто готовились сомкнуться и раздавить нас. Хвала богам, на пути никто не встретился, но это не успокаивало, ведь мы забрели в незнакомую мне часть замка. Полумрак навевал страшные мысли, и в груди щемило. Окон не было, а факелы светили тускло, каменная крошка на полу шуршала под ногами, как змеи в траве.
Вдруг тапочки слуги замерли, и впереди показались ступеньки. Юноша привел меня к узкой лестнице, а наверху, в пролете, стоял мужчина. Он казался бесформенной черной дымкой, но я сразу подумала о Калсанекто же еще?
Следи, чтобы нам никто не мешал, сказал незнакомец, и его слова повторились гулким эхом.
Слуга поклонился и отошел в сторону. Мне не нравилось, что он останется здеськакой-никакой, а знакомый, и более приятный, чем размытый силуэт наверху. А вдруг они хотят помешать мне сбежать? Что, если выше тоже расставлена охрана?
Я чувствовала себя запертой и дрожалахотелось броситься прочь, обратно к голым стенам, что защищали. Но тогда мне не узнать о планах Калсана. Он мог лгать, но вдруг это была последняя возможность все исправить, а я просто отмахнусь от нее? Тогда до смерти придется сожалеть об этом.
Будто почуяв мою неуверенность, колдун шагнул вперед и замер в столпе света. Он проникал через бойницу и осветил коралловую накидку и знакомое лицо с большими черными глазами. Образ темной дымки развеялся, помогая решиться.
Стоило мне подняться, как Калсан запустил руку в складки одежды, и послышалось звяканье.
Прошу, сказал он, протягивая изношенный браслет с бубенчиками.
Я взяла его и сжала в кулаке, надеясь ощутить знакомое умиротворение. Ну и что, что суеверие? Оно не на пустом месте возникло, и бубенчики несли в себе любовь Исанны, которая не оставит ту, что так в нее верила.
Но от браслета ничего не исходилопроклятый колдун виноват, наверняка что-то наворожил.
Вы не уходите? Все-таки заинтересовались моим предложением? спросил он и тихонько посмеялся.
Да, буду рада услышать его.
В действительности мне хотелось выбросить испорченный браслет в окно и убежать. Останавливали только мысли о шансе, который мог оказаться единственным.
Калсан улыбался и смотрел на меня с любопытством, как на дрессированную зверюшку. Наверное, я что-то делала не так, ведь позабыла манеры за столько лет. Калсанвторой человек в государстве, он мог все и гордился этим, судя по расправленным плечам и гордым шагам. Мне и стоять-то рядом было неуютно, а тайная встреча, наедине, в окружении темноты и слуг, караулящих покой казалось, что я даже дышу неправильно.
Вдруг чародей снова засмеялся, но по-доброму, как папа, когда бывал в хорошем настроении.
Простите, не знаю, с чего начать, сказал он, предложение весьма экстравагантное.
Последнее слово должно было смущать, но меня заботил только смягчившийся взгляд чародея. Он оперся о стену и стал выглядеть обычным человеком в компании старого друга. Ни за что не поверю, что старик и политик не мог найти слов. Неужели это был спектакль, чтобы успокоить меня?
Говорите прямо, мое обычное окружение не тратит время на высокие речи. Я решила подыграть и изобразить доверие.
Калсан ласково улыбнулся, и перестал казаться страшным. Надменность исчезла, и мне даже стало уютновот хитрец! Наверняка знал, как тяжело мне среди помпезной толпы, и решил пригреть.
Что вы знаете об Ашвейне? спросил чародей.
О Белом крае? Я улыбнулась, решив, что он продолжал играть.
Однако Калсан прищурился, и во взгляде появилась настороженность. Он явно ждал ответа, и пришлось добавить:
Это же сказка, которой пугают плаксивых детей.
Расскажите.
Не знаю почему, но я ощущала себя глупо. Вдруг мы не поняли друг друга, и речь не о той сказке? Тогда зачем пересказывать ее?
Жил-был лорд Ашвейн, он справедливо правил своими землями, пока смерть не забрала его сына. Я задумалась, пытаясь вспомнить, что еще там было, но не могла. Лорд впал в отчаяние, и боль его была так велика, что когда на землю упали его слезы, все вокруг замерзло. Погибли растения и скот, за ними люди. Мораль в том, что отчаяние способно погубить не только страдальца, но и всех вокруг.
Я закусила губу, жалея о сказанном: не очень напоминало детскую сказку, но родители запрещали нянькам рассказывать ее. Не удивительно, что все забылось.
На счастье, Калсан усмехнулся и задумчиво посмотрел на свои руки. Только тогда стало заметно, что под мышкой он держал толстую книгу.
Воистину, самые красивые сказки рождаются из правды. В чародействе даже есть заклинание «слеза Ашвейна», название наверняка навеяно этой историей.
Из правды? Вы хотите сказать, что
Да. Маг резко посмотрел на меня. Ашвейн, или, если угодно, Белый край, существует на самом деле. Даже лорд из сказки жил когда-то.
Его слова повторялись эхом и колотили по ушам. Я представила карту, но отыскать на ней эту территорию не могла, и чувствовала себя полной идиоткой.
Не старайтесь вспомнить, леди Елена, Ашвейна нет на карте. Старики еще могут рассказать о нем, а вот молодое поколение вряд ли что-то знает.
Нет на карте? Ашвейн отделился от нас?
Когда-то жившие у границы лорды отвергли власть короля и провозгласили себя князьями. Некоторых удалось вернуть силой, с тех пор земли лордов Ильмисара стали раздробленными и разбросанными по всей стране, чтобы они не могли так просто отгородиться.
В ответ Калсан скривился, будто ему в глаза светило солнце.
Формально нет, это все еще территория Ильмисара, но Ашвейн живет обособленно, как прочие княжества. Поэтому можно сказать, что он от нас отделился.
Он напоминал целителя, который пытался объяснить больному что-то очень сложное. Я верила, но чувствовала подвохзачем убирать с карт Белый край? И зачем мне это знать?
История путаная, объяснял маг, глядя в окно. Это произошло почти три поколения назад, когда лорд потерял своего наследника. Он был убит горем, возможно, что и обезумел. Ашвейн стремительно изолировался, а короля Ильмисара больше заботили обострившиеся отношения с Викнатором. Все боялись, что они нападут на нас, армию отправили на границу. Вопросом Ашвейна попросту не занимались. В следующем поколении его пытались вернуть, но Белый край набрал силу и армию
Он осекся, а через мгновение улыбнулся и посмотрел на меня.
Весьма скучная история, думаю, политические подробности ни к чему.
Я кивнула, с трудом выныривая из забытья. Белый край, страдающий лорд, «слеза Ашвейна»от последнего не стоило ждать добра, но образ изолированного королевства был невероятно романтичным. Хотелось бы послушать еще, но Калсан заговорил о другом:
Мне потребуется от вас незначительная услуга, а взамен я устрою вас камеристкой в самую знатную семью Ильмисара.
Я до сих пор видела образы Белого края, пыталась представить, как одеваются и чем занимаются его жители. Слова колдуна будто выдернули меня из сна. Мысли, догадки, стены вокругвсе смешалось, а он продолжал говорить. Неторопливо и тихо, заставляя прислушиваться к голосу, боясь упустить что-то:
Хотя нет, такой очаровательной леди не стоит прислуживать. Пожалуй, мы выдадим вас замуж. За лорда, который восстановит доброе имя вашей семьи и поможет им. Вам больше не придется стыдиться былого
Подождите! крикнула я, прерывая усыпляющий поток слов. Какого еще лорда?
Какого выберете, Калсан хитро улыбнулся. Я не обладаю безграничным влиянием, но что-нибудь придумаю. Король не станет возражать, обещаю. После смерти Гайди ваша семья ему больше не интересна, возможно, вам бы вернули часть привилегий, будь просители вашего отца более влиятельными
Он говорил и говорил, а меня будто укачивало на волнах. Сомнения забывались, я так и видела, как заберу родителей и поселю в каком-нибудь замке. Новом и красивом, как Тарваль. Хотя нет, они захотят жить по старинке, за толстыми стенами и рвом. Это у меня будет прекрасный замок, с витражами и изящными башнями. А Осберт пойдет в армию, но не как солдат. Он же высокородный и станет командовать войсками, у него получится.
Сладкие мечты. Ужасно не хотелось отпускать их и возвращаться в темный лестничный пролет, но лицо чародея развеяло грезы. Его улыбка становилась все шире, а складки кожи подчеркивали тени, делая лицо уродливым, напоминая, кто он.
Это будет щедро с вашей стороны, сказала я, не уверена, что я сумею отблагодарить вас.
Думаю, Калсан уже все спланировал, и мне дорого обойдется его покровительство. Он шумно усмехнулся и поднял голову, подставляя лицо свету.