Прическу же мне пришла делать «мамуля».
Я старательно изображала полусонную немощь, даже отвечала растягивая слова. Слабость в теле, вызванная плохим питанием, помогала играть роль.
Надеюсь, ты будешь умницей, наставляла Эндина, укладывая мне волосы в два рогалика.
Конечно, покладисто согласилась я.
Тут сестрица пожаловала в комнату, любезно принеся поднос, на котором стояла чашка с горячим чаем, но мать махнула рукой, мол, уйди, она и так едва языком ворочает, и Дивия, неласково оглядев меня, развернулась и ушла.
Ну и семейка! Возможно, по сравнению с ними старик Унд не самый плохой выход?
Закончив делать прическу, мать оглядела меня.
Хорошо, подытожила, будто я не дочь, а товар. Теперь можно и позавтракать. Гилья!
Служанка в этот раз не стояла под дверью, поэтому пришлось подождать, когда она подойдет.
Я думала, что опять будем есть морковку или картошку, или еще что-то местное, но завтраком оказался чай. И то чаем это назвать нельзяополоски какие-то.
Сноровисто разливая чай из чайника с отбитым носиком по чашкам, Гилья поймала мой взгляд и моргнула, давая знак, что пить можно.
Я взяла чашечку, присела за стол, но едва сделала пару глотковпо дому разнесся громкий, бесцеремонный стук.
Домочадцы заметались. Я же встала на пороге комнаты и стала прислушиваться к происходящему.
Взволнованные Эндина и Флоран громко поприветствовали гостя, который в ответ не произнес ни слова. Только грохот трости свидетельствовал, что Унд уже в доме. А потом я услышала скрипучий, совершенно неприятный голос, свойственный самодуру:
Оставьте ваш спектакль!
Ну что вы, господин Унд, заискивающе залепетала Эндина, мы искренне рады видеть вас!
Я ценю свое время, поэтому покажите ее, и будет!
Конечно, не смеем вас задерживать! Дивия! Позови Корфину!
Лицемерие матери зашкаливало. Еще и сестрица со злой, глумливой улыбочкой ворвалась в комнату и, бесцеремонно схватив за руку, потащила меня вниз. В прежнем теле я бы справилась с ней, но в этом нет. Я идти-то не успевала и едва не слетела с лестницы, запнувшись о ступеньку.
Под недовольным взглядом матери Дивия затормозила, и далее мы спускались чинно.
Флоран встречал гостя напомаженным, в кипенно-белой рубахе, шелковом франтовском жилете и цинично смотрел на разворачивающийся цирк. Его наряд в бедной гостиной смотрелся нелепо. Я злилась, но мой гнев стал безмерным, когда я столкнулась взглядом со стариком.
Таких сухарей-самодуров часто изображали в черно-белых экранизациях классиков. Но не столько Унд был старым, сколько выглядел плохо. Круглое, злое лицо покрывала сетка морщин. Лысину он скрывал под зачесанными жидкими волосенками, размазанными по лбу. Когда шумно выдыхал, виднелись плохие зубы. К его тонким, длинным ногами прилагался выдающийся живот. Гость выглядел бы комично, если бы не тяжелый взгляд серых глаз, смотревших из-под кустистых темных бровей.
«Властный, безжалостный, жадный!»подытожила я и поникла. При лучшем варианте, мне придется ждать вдовства лет двадцать. И скорее этот тиран сведет меня в могилу.
В его доме придется ходить по струнке, сидеть взаперти и отчитываться за каждый кусок, что съем. Если братцу припекает спасать свою шкурупусть сам и отрабатывает долг. Я же сбегу при первой возможности!
Бледна она. И выглядит немощной, женишок склонил голову, рассматривая меня. Никак помирать собралась?
Подняла на него глаза, и Унт почувствовал неладное. Насторожился.
Не потерплю, если перед алтарем она упрется, процедил недовольно.
Нет, нет! затараторила мать. Корфина покладистая!
Чтобы не показывать истинных чувств, способных помешать бегству, я просто опустила головуи руку пронзила боль.
Улыбайся! прошипела Дивия.
Мне хотелось встать каблуком ей на ногу, но хоть и с трудом, я сдержалась.
Мне плохо, пропищала я, напугав дрянь до ужаса. Она крепче схватила мой локоть, чтобы я не упала, и начала широко улыбаться вместо меня.
А младшая поживее будет, вдруг заметил Унд, и теперь уже Дивия побледнела.
Мне только пятнадцать, пропищала она, и куда только делась наглость?
Могу подождать, хмыкнул гость.
В гостиной повисла тишина, но Флоран, как заботливый братец, пришел на помощь:
Младшая обойдется вдвойне дороже! произнес, как будто торгует куклами, и я чуть не завизжала от радости: «Да-да, выберите ее!»
Не тебе набивать цену! прорычал «жених», развернулся и, раздраженно пнув ногой дверь, покинул наш гостеприимный дом.
Едва он вышелна меня обернулась разъяренная троица. Но не успели они накинуться с обвинениями, Унд неожиданно вернулся.
Эй, ты! Сюда! крикнул Дивии.
Еще секунду назад злобная сестрица готова была вцепиться в мои волосы, а теперь едва семенит ногами.
Не заставляй господина Унда ждать! приказал Флоран и, подхватив сестру под руку, подтащил к кредитору.
Тот полез в карман коричневого пиджака и выудил платок. Развернул его, и на свету сверкнул интересный серебряный медальон, покрытый странными рисунками.
Дай руку! приказал раздраженно гость и, не дождавшись руки сестрицы, схватил ее сам. Он не собирался делать вид, что испытывает к нам хоть какую-то симпатию. Нет, мы для него лишь шаг к целиобретению влияния.
Когда медальон с острым кончиком, направленным вниз, повис над рукой Дивии, она задрожала, как осиновый лист. И если думала, что мать хотя бы за нее заступитсяошиблась.
Надеюсь, вы не причините вреда моим дочерям? лишь деловито спросила она.
Не хочу купить бракованный товар и потерять деньги, угрюмо ответил Унд, заворожено наблюдая, как над рукой Дивии начинает медленно вертеться медальон. Вдовцом остаться тоже неплохо, но мне не нужны лишние слухи и любопытные носы кормагов.
Между тем, медальон завертелся чуть быстрее, но внезапно остановился. И тогда Унд зло отбросил руку Дивии.
Дохлая, как снулая рыба! бросил сестре и перевел взгляд на меня. Теперь ты! Велел мне.
У меня появилась надежда, что сейчас медальон вообще не шелохнется, однако все случилось иначе.
Унд грубо схватил меня за запястье и заставил раскрыть ладонь. Едва я разжала пальцы, медальон начал вращаться. И если я ждала, что он вот-вот остановитсяувы. Он вертелся, как волчок, пока не наступил передел у цепочки, на которой висел.
Надо ли говорить, что во второй раз Унд уходил довольным, наставляя мать скорее добыть разрешение на брак.
Кто бы мог подумать, что в этой бледной немощи скрывается столько жизненной силы?! А что? Я еще в силе, наследники лишними не будут разглагольствовал он, а я едва держалась на дрожавших ногах. Стоило представить, как буду с ним выполнять супружеский долгменя начинало выворачивать. Хорошо, что кроме чая в желудке ничего нет, иначе бы случился конфуз.
До свадьбы больше ни самнита не спишу и не дам, поэтому шевелитесь! пригрозил напоследок гость. И кормить ее не забывайте. В ваших же интересах!
Визит Унда был коротким, однако я была измотана и доведена до предела. Хотелось после его взглядов залезть в ванну и тщательно вымыться, но тут такая роскошь непозволительна.
Как только за ним закрылась дверь, братец пнул стул и с яростью прорычал:
Жадный ублюдок!
Тише, Флоран, успокоила его мать. А ты, Корфина, ступай к себе и отдохни.
Я молча развернулась и пошла. Однако не успела подняться по лестнице, услышала взбешенный вопль сестрицы:
Ублюдок! Ты хотел меня продать но ее крик прервался громкой пощечиной.
Не смей так называть брата! Или ты мне не дочь! отчеканила ледяным тоном мать.
Да лучше быть сиротой! захлебываясь слезами выкрикнула Дивия и бросилась к лестнице. Когда-нибудь он и тебя, мама, продаст. И если не найдется купецотдаст в бордель!
Дивия! завизжала мать.
Чтобы избежать скандала, при котором, как чувствую, останусь крайней, я ускорила шаг и скрылась в комнате.
Каким нужно быть человеком, чтобы ради сына согласиться продать дочерей? Мой мозг отказывался понимать подобное.
От ярости я не могла сидеть на месте. Однако если мерить шагами комнатусо стороны моя бодрость покажется подозрительной. Только и осталось, что подойти к окну и застыть перед ним.
Наблюдая за чужим миром, я размышляла о медальоне. Удивительно, как он вертелся. А как поблескивали мелкие камушки на корпусе? В этом мире есть магия?
Даже спокойно поразмышлять, побыть в одиночестве не дали: пришла Гилья.
Госпожа Эндина велела забрать платье, сообщила она, виновато опустив голову. А еще велела накормить вас хорошо. Она даже отказалась от своей порции.
И с чего такая щедрость? съязвила я, принимаясь расстегивать пуговички на лифе.
Потому что завтра вы поедете в мэрию, чтобы получить разрешение на брак. И вы должны выглядеть бодро.
«Завтра мы выйдем из дома Я буду одета ухватилась я за надежду. Обязательно сбегу! Руки у меня есть, желание выжить тожетак что что-нибудь придумаю».
Глава 4
Ночью мне снились кошмары. Мерзкий Унд, поднимающий белую фату и тянущий противные, мокрые губы для поцелуя. Я пыталась отвернуться, но тело сковывали цепи, которые держали дети, до омерзения похожие на «жениха». С такими же злыми, морщинистыми лицами, только маленькие. А огромные крысысвидетели нашей свадьбысмотрели за происходящим и скалились. Весь сон я судорожно придумывала, из чего сделать дудочку, чтобы как в «Крысолове» увлечь их музыкой и утопить Или заманить в камин, что зловеще полыхал в зале и пугал меня.
Когда сквозь сон донеслось раздраженное:
Корфина! Ну же! я не сразу поняла, что это наяву. Но ощутимые толчки доказали, что явь может быть не менее кошмарной, чем сон. Открыла глаза и, увидев нищую комнату, с горечью понялаужас продолжается. Я не проснулась у себя дома
Свесила ноги на холодный пол, потерла сонные глаза и с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться от отчаяния.
Корфина! Живее! командовала мать, настойчиво вручая мне чашку в руки.
Угу, уже знаю, чем подобная услужливость грозит, поэтому взяв ее в ладони, я ойкнула:
Горячая! на самом деле чашка теплая, но надо же как-то отвлечь материно внимание.
Все тебе не так! сварливо процедила она. И перестань кукситься. Радуйся, что будешь пристроена! Тут взгляд Эндины упал на мятую складку на юбке платья, что Гилья приготовила для меня
Пока она отчитывала нерадивую служанку, я тем временем наспех вылила две трети чая за кровать. Конечно, намочила матрас, но плевать.
Когда Эндина повернулась ко мнечашка была почти пуста. Она довольно улыбнулась и поторопила:
Хочешь жить в достаткеживее собирайся! Вернемсяпообедаем
Все утро мать не переставая нудела:
Стой перед мэром спокойно, когда нужно, улыбайся. Только попробуй выкинуть что-нибудь!
Однако чем больше она запугивала, тем тверже становилось мое решениесбегу.
Обувь, что принесла Гилья, мать забраковала и потребовала от полусонной сестрицы, в одной сорочке наблюдавшей за нашими сборами, поделиться ботинками. Но что Дивия недовольно фыркнула, однако принесла. Но как только я надела полусапожки на шнуровке, и они сели, как влитые, зародилось подозрение, что когда-то они были моими, а одна наглая морда их скомуниздила.
От нервов сдерживаться было все сложнее, но чтобы не выдать себя, я молчала и смотрела в пол.
Осанка! напомнила Эндина, лично повязывая ленты шляпки на моем подбородке и застегивая тонкое, короткое пальтишко отороченное тоненькой полоской меха.
Я выпрямилась, и меня грубо подтолкнули под спину.
Удачи, сестричка! ехидно выкрикнула Дивия. Без разрешения не возвращайся!
Так и хотелось пожелать ей возмездия, но стоило мне оказаться на улице, я застыла, рассматривая новый мир широко раскрытыми глазами.
После одиноких дней в унылой комнате шумная, оживленная улица поражала. Люди торопливо спешили по делам, рядом торговка надрывно кричала:
Зелень! Свежая зелень!
Ей вторила другая, что толкала перед собой тележку с бидонами:
Молоко! Свежее молоко! Му-у-у!
От неожиданного протяжного муканья я подпрыгнула. Думала, это сама торговка так голосит, народ завлекает, а оказалось, что за ней на веревочке идет корова
Я загляделась и наступила в лужу.
Корфина! зашипела мать и больно сдала за руку.
Тут еще мимо пробежал мальчика с корзиной, от которой изумительно пахло пирожками.
Пироги! Кому пироги?! Всего четвертак! Кому
«Мне! Мне!»хотелось жалобно пропищать, но я знала, что сегодня мне ничего вкусного не светит. Даже морковки вдоволь не наесться.
«И все из-за придурошного Флорина, разорившего семью до нищеты!»
Такая злость взяла. Хотелось вырвать руку из лап не моей матери, заявить:
«Баста! Адьос мучачос! На меня не рассчитывайте!»и убежать, куда глаза глядят. Однако я сделаю это чуть позже, когда отойдем от дома и окажемся в более респектабельном районе. Ведь сегодня я одета прилично, внешне внушающую довериеэто поможет найти нормальную работу.
Но чем дольше мы шли, тем страшнее мне становилось. На улице, где еще клубились остатки тумана, кое-где продолжали гореть зеленые фонари. У красивых витрин дорогих магазинов двигались и крутились вывески. У кондитерскойнаверно, из-за голода я больше обращала внимание на продуктовые лавкиперелистывались дощечки с рисунками пирожных, булок, тортов
Вроде бы ничего особенного, только в этом мире еще нет электричества. А, значит здесь есть магия!
Догадку подтверждал медальон, которым хрыч Унд проверял мою жизненную силу.
Корфина! зашипела мать, когда я оступилась на неровной мостовой и чуть не упала.
Прости, мама, пролепетала я, но было поздно: она намертво вцепилась в мой локотьи фиг теперь сбежишь!
Мы миновали нашу узкую улочку, свернули к арке. А когда вышли из нее, я удивленно заморгала. Передо мной раскинулся большой проспект, настолько широкий, что дух захватывало.
За спиной остались узенькие, жавшиеся друг к другу, как опята на пеньке, двух-трех этажные домишки, а тут высились добротные четырех-пяти этажные здания. Чем-то они напоминали сталинки, что есть в каждом городе моего мира. Вот только ширина проспекта царская.
По нему мчались конки с пассажирами, сидящими даже на крышах. Рельсы для местного общественного транспорта пересекали улицу в нескольких местах. Так же спешили извозчики, повозки и кареты. Нет, не просто кареты, а КАРЕТЫ!
Отполированные до блеска, они невольно обращали на себя внимание. Несмотря на грязь, колеса с яркими ободьями оставались чистыми. А что уж говорить об ослепительных гербах?! На рифленых частях тусклые солнечные лучи так и играли, заявляя простолюдинам, что аристократыэто нечто восхитительное, недосягаемое, лучезарное, лучшее.
Я думала, что сейчас мы тоже поедем на конке, но нет. Из-за экономии денег своими ноженьками потопали в гору.
Мощеные тротуары от проезжей части отделяли аллеи с пожелтевшими деревьями, но от запаха навоза они не спасали. Кажется, когда мы доберемся до мэрии, амбре от нас будет исходить адское.
Чем дальше шли, тем более чинно выглядели горожане. Нарядные дамы с зонтами-тростями вышагивали, высоко задрав голову в смешных шляпках (про свою я вообще молчу). Мужчины в костюмах, выходившие из здания банкадавящего, монументального, с золотыми буквами на огромной вывеске. И между ними шныряли грязные мальчишки, пристававшие к прохожим. На нас они не обращали внимания, хотя Стоило подумать, один прицепился к нам:
Мадам, мадам, подайте на хлебушек?! монотонно, заученно заканючил мальчика.
Пшел с дороги! высокомерно ответила Эндина, но попрошайка, давно привыкший, что без настойчивости и снега зимой не допросишься, не унимался:
На хле-ебушек продолжал гундосить он препротивнейше, пытаясь схватить ее за юбку, за что и поплатился: она ловко отвесила ему пинок под зад и бросила гневно:
Лети, голубушек!
Я дар речи потеряла. Понятно, в кого пошла младшенькаяв мамулю.
Вроде бы шли мы недолго и небыстро, но я взмокла и сбивчиво дышала. Да какое тут сбегатьне сдохнуть бы! Тело Корфины слабенькое, нетренированное, к ходьбе непривычное, еще сил от постной диеты почти нет. Да и ноги я промочила, поэтому когда наступала на левый ботинок, он громко чпокал. Из-за чего мать Фины снова начала злиться:
Сейчас перейдем дорогу и наймем извозчика! Не изгваздай подол, клуша, иначе стыда не оберемся! уверенная, что дело в шляпе, и мое сопротивление подавленно, она больше не стоила из себя заботливую мамочку. В мэрии ступай на носочках, чтобы не позориться дырявыми ботинками!