Сна не было. Чему тут удивляться? Дурак, ты, Ярик. Ой, дурак! Счастья своего не видишь. Не просто не видишь, но и отталкиваешь его от себя всеми возможными способами. Навертевшись, накрутившись, наворочавшись вдоволь, Шелихов отправился по направлению к кухне.
Здесь было темно и тихо. Но свет, проникающий через открытую дверь из коридора, высветил плечи и голову девушки, торчавшие из-под одеяла. Она лежала, отвернувшись к стене.
Мара, ты спишь? шёпотом спросил Ярослав.
Она тут же резво развернулась:
Нет, не сплю! Страдаю, вся в слезах! Меня разрывают чувства! неожиданно Мара перешла на интимный шёпот: Голос милого звучит колокольчиком в ушах, пробуждая чувства. Его мужественный профиль видится в туманном от слёз взгляде. Ты здесь, милый? Ты явился? Возьми меня! Я твоя, произнесла она нежно и проникновенно. Но тут же перешла на откровенную грубость: Ты это от меня хотел услышать? Шелихов, иди спать!
Маша, Машенька, Ярослав осмелел и присел на краешек кухонного дивана. Не обижайся. Бабушка всталаэта новость номер один. Она три года лежала в параличе. Ну, что ты? У нас ещё много времени впереди. Какие наши годы?
Девушка натянула одеяло на голову. Изнутри этого «саркофага» глухо донеслись язвительные слова:
Конечно, ты абсолютно прав. У нас ещё вся жизнь впереди. Огромная бесконечная жизнь. А если мы здесь замёрзнем, нас откопают через миллион лет и оживят. Представляешь, у нас целый миллион лет. Лежи спокойно, друг мой и не дёргайся. У нас куча времени. А разницы нет: что ты замороженный будешь лежать, что совсем холодный ко мне, хотя и живой!
Ты сегодня не такая, как всегда
Она вновь откинула одеяло с лица и перебила:
Шелихов, иди спать. Поздно уже в уши лелей лить. Тем более, что ты на это не мастак.
Не мастак, не мастак Слова обидные. Но не они подвигли парня к решительным действиям. А ведь она правагоды летят. Ещё как летят! Если он сейчас уйдёт, они так и пролетят бездарно, канув в безвозвратную бездну. Впрочем, он об этом не думал. Он это чувствовал. Он положил руки на одеяло и слегка стянул его вниз. При этом его рука коснулась оголённого плеча.
Контакт! Есть контакт! Иногда достаточно одного контакта, чтобы двигатель взвыл на самых высоких оборотах.
В следующий момент он её обнял. Обнял жарко и страстно. Губы искали губы Руки искали тело А сердце искало сердце Нашлись и слились в жаркое пламя. В пылающий факел любви в центре холодной льдины.
И Бутылка «Каберне» была испита до дна вместе с чашей любви
Глава тринадцатая
30 мартаБочаров ручей, СочиКовчег
Президент уединился с начальником ФСБ в кофейной комнате, которая служила помещением для разговора тет-а-тет. Запив глоток горячего кофе ледниковой водой, Стрекалов негромко обратился к собеседнику:
Игорёк, я просил, чтобы эта комната всегда была чистой.
Да, Юрий Константинович, так оно и есть. Мы систематически проверяем. Ничего нет.
Странно, президент откинулся в кресле и замолчал, зондируя поведение подчинённого.
Что «странно»? не понял Джужома.
Странно: ты говоришь, что всё чисто, а обращаешься ко мне по имени отчеству, как будто нас подслушивают.
Извини, Юра, замотался. Не обращай вниманиея туплю в последнее время.
Стрекалов слегка усмехнулся:
Как раз сейчас это ни к чему. Сейчас от тебя требуется предельная собранность.
Игорь Артёмович всем своим видом показал, что он внимательно слушает. Президент продолжил:
Ты в курсе, что шансы на третий вариант развития событий набирают высоту. Они всё выше и выше. С каждым днём. У нас нет времени. Почти нет.
Согласен, кивнул Джужома.
Промедление смерти подобно. Не помню, кто это сказал. Но он сказанул верно. Вот об этом я и хотел с тобой поговорить.
Слушаю.
Надо что-то делать. Страну не спасти и планету, очевидно, тоже. Через двадцать лет всё устаканится и успокоится навеки. Но не буду гнать волну, ты знаешь не меньше меня. Возможно, даже больше.
Джужома зафиксировал закрытие глаз. Это означало полное согласие с услышанным. Его визави продолжал излагать в своей привычной «президентской» манере, позабыв, что перед ним сидит человек, знающий его как облупленного:
Нам народ, судьба и история поручили спасти человечество от полного вымирания. Этим мы должны заняться, отодвинув всё остальное на второй план. Всё остальное тленно. Этот мир уже на пути в могилу. Гиблый вектор развития ситуации, как это ни горько звучит, не переломить. На то божья воля. Но мы можем, мы способны Подчеркну: не просто способнымы обязаны спасти человечество. Как спас его Ной во время потопа. Понимаешь меня?
В принципе, да. Ной не спасал всех. Он спас избранных. Видимо, есть возможность создать убежище?
В точку. За что тебя и люблюза сообразительность.
И что это будет?
Сначала хочу тебя предупредить: об этом не должен знать никто. До поры до времени даже с Сарочкой не делись.
Так Марго ей расскажет.
Жёны Джужомы и Стрекалова были близкими подругами.
Не расскажет. Она ничего не знает. Юра, так надо. Если это просочится наружунас порвут. Мы исчезнем ещё до полного обледенения планеты.
Понял, скепсис всё же проскользнул в интонации начальника ФСБ. Шила в мешке не утаить.
Раз «понял», то первое, что ты должен сделатьэто изолировать всех, кто в курсе этого проекта и кто будет работать над ним. Это должно быть сделано сразу после того, как ты закроешь дверь моего кабинета.
«Изолировать»?
Да! Не в смысле «изолировать от жизни». А в смысле «изолировать от всех». Чтобы и от них не было утечки, и с ними извне не было никакой связи. Несанкционированной нами с тобой связи.
Понятно. Но как? Каким образом?
Решай сам. Я даю тебе в этом деле запредельные полномочия. Такие, как Сталин давал Берии для разработки атомной бомбы. Всё, что тебе понадобится, бери и решай вопрос. Игорёк всё надо делать очень быстро. Очень. Речь идёт о нас с тобой, о России-матушке, о судьбе всей цивилизации, Стрекалов вновь свалился на привычную патетику.
Да понял, понял. Только ты пока не сказал в чём суть. Конкретики не хватает.
Президент откинулся в большом мягком кресле и через паузу высказался:
Это Соболевский предложил. Голова у него варит. Не зря мы его поставили во главе Академии наук. Ты, наверняка, знаешь о Долине гейзеров.
На Камчатке? Естественно.
«Долина» звучит так, словно это большое пространство. В действительности же она совсем миниатюрная. Но на территории этой малютки очень большой выход гейзеров, горячих источников, озёр и рек. В этом наше спасение.
Купол будем строить?
Точно. Молодец! Хватаешь на лету. Земля вскоре замёрзнет, но её недра спасут нас. Арсений просчитал примерное выделение тепла в данной точке земного шарика и утверждает, что его вполне хватит для обогрева нового ковчега человеческой цивилизации. Миниатюрного такого домика, который будет иметь площадь порядка девяти тысяч квадратных км.
Погоди, погоди«тысяч»? Ты уверен?
А! Стрекалов махнул рукой и засмеялся. Я оговорился. Не привык к таким мелким масштабам. Конечно же речь идёт о девяти квадратных километрах. Это сколько гектар?
Девятьсот.
Девятьсот дальневосточных гектар О, совсем ничего. У некоторых в недавнем времени загородные дома были больше. Но нет времени на пустую болтовню. Соболевский рассчитывает, что в таком ковчеге смогут долгое время выживать 50 тысяч человек.
На девяти квадратных?
Да, на девяти. Я тоже сначала не поверил, но затем заглянул во всемирную энциклопедию. В Монако сорок тысяч человек проживало на двух квадратных километрах.
Но вряд ли жители Монако употребляли только то, что выращивали и производили сами.
Резонно. Я такой же вопрос задал. Он начал говорить про выращивание грибов в подземных пещерах, растений в подвесных садах и про прочую лабуду. Тем не менее, я согласен скорее с тобой, а не с ним. Мы должны составить списки на пятнадцать тысяч человек и на десять тысяч обслуживающего персонала.
А не мало ли будет?
Тебя не поймёшь: пятьдесятмного, двадцать пятьмало.
Я не о том. Не мало ли 10 тысяч рабочих, чтобы кормить пятнадцать тысяч человек?
Может, и мало. Узнаем позже. Но думаю, что списки нам надо составлять на пятнадцать тысяч человек. С несписочным персоналом мы решим позже. Раз Соболевский говорит о пятидесяти тысячахзначит, численность работников мы всегда можем увеличить.
Понятно.
Кстати, сразу про работников. Ты, помнится, рассказывал про разработку специального чипа для приговорённых к высшей мере.
Он давно изобретён. Ещё двадцать лет назад. Лежит и ждёт своей участи.
Напомни, в чём суть.
Чипированный преступник перестаёт быть таковым. Он лишается возможности самостоятельно мыслить и принимать решения. «Чип-зек» будет делать то, что заложено в программу чипа. Мало того, даже самая трудная и примитивная работа будет доставлять ему естественное физиологическое удовольствие. Здесь речь идёт о завязке чипа с рецепторами получения кайфа.
Джужома неприятно улыбнулся. Но Стрекалов оставался предельно серьёзным:
Хорошая штука. Я думаю, что мы сделаем на неё ставку при решении вопроса о работниках. Чего так смотришь? Там всего 9 квадратов. Все на виду будут. Завистьодна из причин бунтов. Надо предусмотреть, чтобы в нашем историческом ковчеге не было никаких революций. Даже поползновений не было. Даже болтовни о ней.
Соглашусь, кивнул начальник ФСБ. С этим проблем не будет. Можем хоть завтра начать массовое чипирование.
Президент поморщился:
Рановато пока.
Кого в списки включим?
Пока составляй расширенный список: правительство, естественно; учёных всяких нужных; артистов, как без них; интеллигенцию вшивую тоже придётся брать. Да, жалко, что теперь деньги уже практически ничего не решают. Можно было бы продавать входные билеты на аукционе, президент осклабился от своей «шальной» мысли. Это был бы самый дорогой аукцион в мире
Зачем нам интеллигенция? Давай лучше девчонок побольше, так сказать, для сохранения генетического материала
Хорошая мысль. Надо расширить конкурс «Мисс Россия», президент задумался. Мысль хорошая Да, интересная у тебя работа предстоит. Я бы сам взялся, но времени свободного нет. Совсем нет, Стрекалов мечтательно вздохнул, но тут же вернулся из своего заоблачного мира фантазий в реальность: Впрочем, начни с правительства. Посмотрим, сколько наберётся. А там уже будем решать по персоналиям и вообще: кого брать, а кого нет. Селить придётся семьями, поэтому все не попадут, даже при всём нашем желании. Именно поэтому я говорю о полной секретности мероприятия.
Погоди, Юра, у меня есть кардинальный вопрос.
Спрашивай.
А почему именно Долина гейзеров?
Есть другие варианты?
Не знаю, но мне кажется, что современная атомная энергетика может обеспечить комфортное проживание такой замкнутой группы людей не только на Камчатке.
Президент ухмыльнулся:
Опять я тебя люблю за сообразительность. Точно такой же вопрос я задал Соболевскому.
И что?
Он доказал мне, что атомной энергетики хватит ненадолго.
Почему?
Шахт урановых по понятным причинам вскоре уже не будет. А топливо долгое время держать нельзя. Я до конца не понял, но там что-то связано с периодом полураспада. Короче, ураном на продолжительное время не запасёшься.
Глава четырнадцатая
31 мартаСочиПустые хлопоты
Бузмаков, как только добрался до конечного пункта своего путешествия, сразу бросился выполнять задание начальника. Настроение у него было приподнятым. Здесь, на крайнем юге страны, уже вовсю чувствовалось приближение весны. Снег активно таял, сливаясь в ручейки и лужи, деревья украсились зеленцой набухших почек. Запах весны пробудил многоголосое песнопение птиц, наперебой прославляющих возвращение Солнца. Всё это, давно забытое, кружило голову технолога пьянящими мечтами о нормальной жизни. Хорошо Ай, хорошо! Хорошо-то, хорошо, но Мара там, на севере. Она осталась только ради того, чтобы закончить их общее трудное дело. Эх, Маша, Маша Замечательная ты девчонка. Лучше я не встречал. Ладно, лирика лирикой, но пора и к делу. Я не могу её подвести. Не могу
Вит не стал искать директора своего института. Он прекрасно знал, что Гольдберг пустышка. И как учёный, и как человек, и как руководитель. Он ничем не поможет. Об этом напутствовал и Шелихов: «К Натанычу даже не суйся. Зря потеряешь время. Иди сразу к Соболевскому. Только он может вникнуть в суть».
Но Соболевского на месте не оказалось. В приёмной сказали, что как минимум две недели академика не будет. Он в срочной командировке. Пришлось тащиться к Гольдбергу. А к кому ещё?
Владимир Натанович сидел в тесном помещении с ещё более крошечной приёмной, в которой всё же помещалась его дородная секретарша. Но она даже не успела доложить шефу, как тот сам вышел из своего чудо-кабинета:
Ирочка, меня сегодня уже не будет.
К вам тут человек из Москвы.
Гольдберг наконец увидел Вита и снизошёл:
Слушаю. Вы кто?
Бузмаков. Технолог из лаборатории Шелихова.
Директор ухмыльнулся и недовольно выдал:
И где этот ваш «Ломоносов»?
Шелихов в Москве. Заканчивает опыты.
Какие, к чёрту «опыты»!? Гольдберг нервно дёрнулся. Я месяц назад издал приказ о закрытии лаборатории. Считайте, что вы уволены по статье, без выходного пособия и без продовольственной карточки. Всё.
И он решительно двинулся на выход. Бузмаков взглянул на «Ирочку», словно пытаясь получить ответ, что ему делать дальше. Та в свою очередь ответила не менее выразительным взглядом и пожала своими вовсе не худыми плечами.
Пришлось бежать за шефом и объясняться на ходу. А куда деваться?
Владимир Натаныч, мы практически закончили. У нас очень перспективный материал.
Гольдберг дошёл до лифта и нажал кнопку. Даже не глядя в сторону Бузмакова, он недовольно пробурчал:
Милый мой, какие ещё к чёрту «перспективные материалы»? Всё рушится. И наш институт тоже закрывают. Через неделю я, как и выбезработный.
Но Бузмаков, активно напирая, не отставал:
Да вы поймите! Это великое изобретение. Возможно оно спасёт мир.
Лифт открылся. Директор вошёл внутрь и выставил перед собой руку, не пуская в кабинку Вита, успев сказать перед закрытием дверей:
Идите со своим «великим изобретением» знаете куда? Адрес можете спросить у секретарши. Она лучше знает.
И уехал.
Как же так? Бузмаков готов был схватиться за голову. Что делать? Даже слушать, скотина, не хочет. Урод, бездарь, пустышка! Ноль без палочки, усевшийся в удобное кресло. Мы не жалели себя. Мы делали, старались. Готовы были сдохнуть, замёрзнуть, погибнуть. И ради чего? Чтобы этот Тварь Тыловая крыса Последний нелицеприятный эпитет всплыл в голове неизвестно откуда. Тем не менее, попал в самую точку. Тыловая крыса! Крыса! Крыса!! Крыса!!!
Так, но что же делать? Мара с Ярославом надеются на меня. Что делать? Надо! Надо найти того, кто меня выслушает и поймёт всю важность нашего изобретения. Идти было некуда, и Вит вернулся в приёмную.
Ирина Эдуардовна, вы кажетесь самым адекватным специалистом, который может мне помочь.
Хорошо поёшь парень. Но в данной ситуации тебе уже никто не поможет, «Ирочка» была спокойна, равнодушна и непреклонна.
Но и Бузмаков был неумолимо настойчив. Порой секретарши понимают и знают гораздо больше своих шефов. Только молчат до поры до времени, не желая выказывать этого.
Ирина Эдуардовна, мне тоже было бы на всё наплевать. Тем более, Гольдберг прямо сказал, что я отныне безработный.
Секретарша спокойна укладывала в большую картонную коробку свои вещи, казалось, вовсе не слушая Вита. Откуда только берутся эти контейнеры для личных вещей? Всё меняется, а они неизменны. Что сто лет назад, что теперь.
Ирина Эдуардовна, Вит неустанно продолжал долбиться в закрытую дверь, я не по пустякам беспокоюсь. И вовсе не ради орденов или премии.
Женщина, не отвлекаясь от сбора вещей, монотонно переспросила:
Ради чего тогда?
Бузмаков не сразу подобрал аргументы, неопределённо помахав в воздухе рукой:
Э-э-э ради чего, ради чего? Ради всех. Ради нас с вами. Ради жизни на земле. Э-э-э наше изобретение Вот это, он потряс красной кожаной папкой. Это на самом деле вовсе не изобретение.
Секретарша фыркнула:
Фи! Так выкиньте его в ведро! Завтра отсюда будут вывозить горы ненужных бумажек, которые даже на растопку негодны.
Бузмаков посчитал, что она посмеялась над его папкой с бумажными документами. Это Шелихов вернул в техпроцесс допотопное делопроизводство. Свой шаг он объяснил предельно просто: «При минус шестидесяти электронное устройство сдохнет, а бумага стерпит». «Они здесь не знают, как трудно там, на северев Москве», подумал в досаде технолог. Но эту тему развивать не стал. Не в ней суть.