Вы не поняли. Это не изобретение, Вит сделал театральную паузу, нагнав на выражение лица максимум серьёзности и значимости. Это не изобретение. Это спасательный круг для всего человечества. Правда-правда. Я не вру. Иначе меня бы здесь не было. Я в этом участвовал, он вновь потряс папкой. Я там был, я видел и я в полной мере понимаю значение этого изобретения.
Сказано было очень веско. Женщина отвлеклась от своего занятия:
Я не могу вам помочь. При всём моём уважении. Гольдберг не врёт: институт закрыт, коллектив распущен, а все документы в течение этой недели будут отправлены в мусоросжигательный крематорий.
Что же делать?
Вам надо найти человека, который бы выслушал вас, понял и смог помочь.
Кого?
Я не знаю никого другого, кроме академика Соболевского.
Да был я там! Был! Но его нет. Он в длительной командировке.
Соболезную. Но другой кандидатуры у меня нет.
Кошмар, Бузмаков плюхнулся на стул.
Не знаю, сходите к Рашеву. Хотя он ничем не лучше Гольдберга. Одного поля ягоды. Но вдруг?
А он здесь?
Да. Он ещё две недели будет здесь неотлучно. Ему поручены работы по ликвидации института. Кабинет «614».
Бузмаков ушёл, и Ирина на время забыла о нём, погрузившись в свои насущные дела
Примерно через час она вышла на крыльцо с картонной коробкой в руках и стала искать взглядом машину своего брата, который обещал её подвезти. Но брата не было. Зато с высоты крыльца она увидела голову Бузмакова. Изобретатель стоял на автобусной остановке в толпе беженцев, заполонивших улицы города. «Не уж-то договорился с Рашевым? удивилась секретарша Гольдберга. Иначе как объяснить, что спустя целый час этот парень всё ещё здесь. Очевидно, разговор был долгим».
Неожиданно рядом с парнем тормознул микроавтобус с сильно затемнёнными окнами. Выдвижная дверь отъехала в сторону. Из темноты салона протянулись чьи-то руки, и тело технолога тут же исчезло в утробе фургона. Дверь захлопнулась, автомобиль взвизгнул покрышками, распугав прохожих, и моментально исчез из виду. Всё это выглядело нереальным. Нереальным до такой степени, что уже через пару минут женщине стало казаться, что всё это ей привиделось. А был ли Бузмаков? Кто его знает? Может и не был. Столько событий, столько волнений, столько потерь. Трудно одинокой женщине выживать в эпицентре катастрофы вселенского масштаба. Очень трудно. И в этот момент Ирочка чихнула. Вонь подпалённой резины подтвердила, всё, что она виделавполне реально.
Глава пятнадцатая
3 апреляМоскваЕсли увидишь межгалактический звездолётэто за нами
Бабушка вздохнула и сунула последний малюсенький ломтик лимона в чашку с морковным чаем. Внук и его помощница ещё пять дней назад уехали в свою лабораторию. Старая женщина не стала им мешать и осталась дома.
У них дела, у них любовь. А я там с боку припёку. Третий лишний. Пусть вкалывают. Изобретают и любят друг друга, не отвлекаясь на бэушную старпёрку. Бэушную? О! Слово «бэушная» созвучно слову «бабушка». Хм, так я не «бабушка» я «бэушка». Как всё верно в этом мире. Как всё взаимосвязано! Да уже скоро восемьдесят пять стукнет. Пожила. Нет, нельзя старикам путаться под ногами молодых. И лучше мне вообще уехать. Чтобы им совсем не мешать. Шестого апреля последний день эвакуации. Я записалась на пятое. Всё уже собрано. Давно собрано. Ещё пять лет назад собрано, когда впервые заговорили о полной эвакуации. Поэтому суетиться не приходится. Осталось только дождаться молодёжь. Надо всё же уговорить их тоже эвакуироваться. Говорят, что, когда уйдёт последний караван, город будет оставлен навсегда. Где они там запропастились? Ох-ох-ох-хохох Ждать да догонятьхуже некуда. А ведь обещал проводить. Ух-ух-ух-хухух Вздох за вздохоможидания, наполненные волнением. Что ты волнуешься!? Раз обещал, значит, приедет. Старушка, разгоняя «чёрные» мысли, дёрнула плечами и хлопнула в ладоши. Включился головизор. Показывали последние новости. Кадры с орбиты сосредоточились на «итальянском сапоге». Через весь Апеннинский полуостров протянулась странная отчётливо видимая тёмная полоса. Было очевидно, что это не горы и не автострада. Наезд орбитальной камеры плавно смикшировался с картинкой, получаемой с дронов. Оказалось, что полосаэто нескончаемый людской поток, медленно двигающийся на юг. В наше время только слишком богатые люди могут себе позволить роскошь передвигаться на автомобиле на большие расстояния. Бензин теперь в большой цене. В баснословно большой. Дрон снизился и полетел над головами людей навстречу вектору движения толпы. Мрачные, грустные, усталые лица. Абсолютно все с рюкзаками за плечами. Многие толкают телеги, коляски или идут, опираясь на руль загруженных поклажей велосипедов. Электросамокатов, электроскутеров и прочих завоевавших города электротранспортных средств не наблюдается. Как и электроавтомобилей. Это и понятно: заряжать их стало негде.
Старая женщина напряглась. Дежавю? Где-то она уже видела такой поток. Так-так-так Да, точнов молодости. Видела тогда, когда потоки мигрантов двигались с юга на север Европы. Это был афро-азиатский потоп, изменивший этническую основу континента. Изменивший революционно, кардинально и навсегда. Поэтому сейчас этнический состав человеческого потока был практически таким же. Можно даже сказать, что сейчас здесь доминируют потомки тех самых мигрантов, которые много лет назад с силой прорывались на европейский материк. Теперь вектор миграций сменился на противоположный. Впрочем, есть различия. В начале века поток мигрантов состоял исключительно из молодых парней. Теперь на юг двигались женщины, дети, старики. Парней было мало. Это и понятно: они давно уже прорвались в Африку.
Бабушка вздохнула: «Господи, несчастные люди». В это время картинка сменилась, и на экране показались военные. Диктор стал рассказывать о том, что семь лет назад страны НАТО оккупировали Алжир, Марокко и Ливию. Местное население было либо сильно ущемлено в правах, либо изгнано со своих территорий. Северная Африка в современных климатических условиях быстро превратилась в «страну обетованную». Сахара перестала быть пустыней. Обилие дождей превратили её в благоденственный край. Поэтому желающих на этот кусок пирога было хоть отбавляй. Борьба шла нешуточная. Оккупационный режим жестоко расправлялся с неугодными. Партизаны и борцы за независимость в большом количестве болтались на виселицах во всех областях Южного Средиземноморья. Кроме борьбы с повстанцами перед завоевателями стояла ещё одна почти неразрешимая проблема: что делать с мигрантами, хлынувшими сюда вслед за солдатами. По некоторым подсчётам за последние три года в Северную Африку уже перебралось более трёхсот миллионов европейцев. Это привело к коллапсу. Полному коллапсу. Никто из них не имел жилья и мало кто имел работу. Метаморфоза по превращению сытых бюргеров в нищих бомжей была моментальной. Теперь голодные толпы бывших европейцев никому не позволяют безнаказанно выходить на улицу. Особенно в тёмное время суток. Сто процентов, что ограбят. Восемьдесят, что убьют
«Бэушка» не выдержала обилия негатива и переключила головизор на другой канал, но здесь были те же страшилки. Противный голос за кадром вещал, комментируя кадры с дрона: «Все эти толпы мигрантов в основном афроевропейцев и азиаевропейцев двигаются по пути, которым когда-то прошёл Спартак. Вождя гладиаторов, как известно, обманули пираты и купцы, обещавшие переправить его войско в Сицилию. Сейчас в перевозчиках нет нужды. Пролив между Сицилией и Калабрией, или как говорили древние греки: между Сциллой и Харибдой, высох. Тем не менее, переправляться по дну опасно. Можно и голову сломать. Поэтому основная масса людей устремилась к знаменитому висячему мосту, перекинутому через пролив. Здесь создалась огромная пробка, неподдающаяся подсчётам. Может, пять миллионов человек, можетдесять. А может, и того больше. Ежедневно тысячи, десятки тысяч людей гибнут в этой пробке от мародёрства, голода, болезней и холода. Надвигающийся с севера Великий ледник не знает жалости. Температура даже здесь, на самом юге Италии, в зимние месяцы опускается до30 и ниже. Прорвавшиеся в Сицилию толпы ручейками текут дальше на юг. Здесь они единым потоком спускаются на дно отступившего моря. Многие тонут в оставшихся донных солончаках. Остальные двигаются по их трупам, словно по рукотворной гати, к желанным берегам Африки. От Сицилии до Туниса 160 км. Есть места, где людям приходится переправляться на надувных лодках или плотах через трёх и пятикилометровые заводи, оставшиеся от обширных вод Средиземного моря. Можно, конечно, переправляться на лодках или катерах. Но это очень дорого. Владельцы плавательных средств берут золотом. Поэтому все стараются покинуть Европу до наступления лета, пока не растаял лёд. Сейчас, как вы видите, большинство водоёмов уже с открытой водой. Но это не самое страшное на пути миллионов страждущих. Те, кто не утонул, кто не провалился под лёд, не умер от голода, холода или от рук мародёров, штурмуют ограждения, построенные вдоль всего побережья Африки. Европейцы, захватившие Тунис, Алжир, Ливию и Марокко не желают пускать на свои земли очередных переселенцев с севера. Правительство ЕС оправдывается тем, что земля Африки не сможет прокормить всех. И они так поступают из гуманитарных соображений. Голод и болезни приведут к гибели миллионов. Поэтому Европарламент принял закон, разрешающий стрелять в новых мигрантов без предупреждения. На африканском берегу пролива, ширина которого едва превышает пару километров, мигрантов «с распростёртыми руками и ногами» встречают минные поля, колючая проволока и противопехотные ежики, готовые вонзить острые ржавые иглы в натруженные стопы нарушителей. Иезуитское оружие против тех, кто не хочет превратиться в закоченевшую на морозе мумию. Но, как вы видите, сотни тысяч обезумевших людей с чемоданами и рюкзаками всё же идут на штурм укреплённой полосы. Немногим удаётся прорваться, но каждый надеется, что именно ему повезёт. Кругом гремят взрывы, летят пули, бомбы с напалмом выжигают территорию приграничной полосы»
Сюжет не был досмотрен, вернулся внук со своей девушкой.
Бабушка вздохнула, наконец-то. Ярослав поцеловал её и улыбнулся:
Не смотрела бы ты новости. Страшно.
Старушка покачала головой:
Как не смотреть? Ужас, тихий ужас. Захватили чужие земли, а теперь убивают всех подряд.
Бабуль, успокойся, бог им судья.
Да как же! Вот же, что творят. И на всё у них есть оправдание. А лет через десять вообще будут утверждать, что всё это творили не они, а мы. Послушать кого, так хуже нас нет. Захватчики, изверги, антидемократы. Но уверена, наши не только чужого куска земли не возьмут, но и на свою территорию запустят каких-нибудь несчастных.
Белорусов, что ли?
При чём здесь белорусы? Белорусыэто те же русские.
Тогда кого?
Да мало ли кого? Вся наша история такими примерами изобилует. Сердобольные больно. Вечно ищем себе проблем. Правильно говорят: хочешь, чтобы тебя ударилисделай добро.
Бабушка резко взглянула на внука. Но тут же успокоилась:
Чего это я? Всё, ни слова больше о политике.
Она засуетилась, увлекая молодёжь на кухню:
Голодные, небось
Нет, нет, нет, бабуль, мы сытые.
«Сытые» они Бабушка вам пирог на спиртовке испекла. Вспомнила годы молодые, лабораторные.
Она по-доброму улыбнулась, купаясь в ностальгии о далёком прошлом.
Из чего же ты его испекла?
Секрет. А то есть не будете.
Заинтриговала
Пока накрываю, рассказывайте, как у вас дела.
Всё нормально, уклонился от расспросов внук.
Чего «нормально»? Закончили опыты?
Ярослав вздохнул и приобнял Мару:
Эко ты шустрая у меня, бабуля. Скоро слово сказывается, да не скоро дело делается. В лучшем случае мы управимся за три недели. Не меньше.
Бабушка посмурнела и плюхнулась на стул, медленно вытащив из-под себя оставленную на сидении сковородку:
Как три недели? Да вы что! Шестого числа последний день эвакуации.
Внук легкомысленно возразил:
Нам то что?
Как? Сказали, всё вырубят.
Что всё? Электричество? Так у нас своё, от генератора. Топлива для него полно.
Метро закроют, свет и тепло вырубят.
Зачем нам метро? А тепло нам печка-буржуйка даёт. Она на угле. А угля там целый вагон. Не пропадём.
А есть что будете?
Еды тоже полно. Кто-то спрятал на складе и забыл. Или помер.
Какой еды?
«Доширак, вкус детства», Ярик засмеялся. Типа того. Не бойся, не пропадём.
Угу: «не бойся». Но как вы потом выбираться будете?
Позвоним, попросим прислать за нами транспорт.
А если и связь отрубят?
«Связь»? Вообще-то могут. А спутникового телефона у нас нет Впрочем, бабуля, волноваться нет причины.
Как?
Так. Бузмаков наверняка уже показал наш проект кому надо. Там уже все на ушах стоят. Нас найдут. Непременно найдут.
Ой, ли?
Уверяю тебя. Мы сделали такое открытие! Такое Ты должна гордиться нами. Это величайшее открытие человечества. Через пару лет Земля вновь станет «голубой и зелёной». Поэтому, если увидишь, как над Москвой кружит межгалактический звездолёт, знайэто за нами.
Хотелось бы верить, старая женщина вздохнула, но тут же озарилась улыбкой: Дай вам бог счастья. Чтобы все ваши надежды сбылись. А труды воплотились в результат. Аминь.
И она перекрестила сначала парня, а затем девушку.
Глава шестнадцатая
3 апреляСочиВ подвале
Боль, адская боль Голова нещадно трещит. Боль полыхает всюду: в сорванных ногтях, в переломанных рёбрах, в разбитых коленях, в вывернутых суставах. Страшно Больно Темно Темно, как в преисподней. Зря я очнулся. Зря. Это ад. Впрочем, стоит убедиться воочию Вит предпринял попытку открыть глаза. Но они оказались открытыми. Светлее не стало. Заплывшие в кровоподтёках веки закрывали внешний мир ярко-красными шорами. Всё же со временем откуда-то издалека из смутного полумрака пробился свет. Я вижу! Где я? Капля шлёпнулась в лужу. Я слышу! За ней вторая, третья Сознание возвращалось медленно, в такт падающим каплям. Холодно. Холодно и сыро. Я ощущаю! Пазл мировосприятия сложился. А вместе с ним вернулась и память. Её возвращение только усилило боль. Усилило отчаянием и безысходностью ситуации. Я в подвале. В сыром подвале. С ржавых труб падают капли. Промозгло Лампа горит над дверями. Тусклая лампа. Кругом пусто. Только грязный рваный матрас Лучше бы я очнулся в аду Я всё вспомнил. Меня непрерывно пытают. Пытают уже трое суток. А может месяц? Год? Нет, трое суток. Но пытки кажутся бесконечными. Когда тебе хорошо, год пролетает незаметно. А здесь, в этом ужасе, три дня показались вечностью. Кто-то бубнит. Или это галлюцинации? Бубнит, бубнитточно бубнит.
Бу-бу-бу-бу-бу-бучей-то голос кувалдой отдавался внутри черепушки. Да, точно, звук исходит из вентиляционной решётки. Я в подвале. Если звук приходит сверхуэто люди. А если снизу? Нет, всё же люди. Это не один голос. Их два. Неттри. Я начинаю различать слова. Слух от одиночества в подвале обострился? Или сырые стены так хорошо резонируют? Возможно, собеседники подошли ближе к вентиляционной решётке.
Их было трое. Говорили они по-английски. Один голос звучал очень низкопрактически, бас. Другойслегка гнусавый. Третий человек говорил с явным славянским акцентом. Его голос казался знакомым. Кто? Кто это? Кто это говорит? Голова гудела, болела, свистела, но отказывалась выдавать результат. Ничего, ничегоя вспомню. Чуть приду в себя и обязательно вспомню. А пока послушаю о чём это они.
Английский, как и китайский, технолог знал в совершенстве. Бас-баритон поинтересовался:
Так значит, ты подтверждаешь?
Ему ответил «знакомый» голос:
Да, это Бузмаков. Узнать трудноморда распухшая. Но это он.
Он молчит, словно агент КГБ. Мы забеспокоились, может это не он, потому и молчит. Его точно до сих пор никто не схватился?
Какое там! Здесь такой бардак! Каждый занят насущным делом по спасению своих любимых розовых полусфер.
Собеседник не понял образности выражений того, чей голос показался Бузмакову знакомым. Он недоумённо переспросил:
Каких «полусфер»?
Собственных, на которых сидят. Всё летит в тартарары. Но никто и пальцем не пошевелит, чтобы спасти страну. Как говорится: после нас хоть Помпадур!
Обладатель низкого голоса через паузу продолжил:
Если ты хочешь получить обещанные преференции, ты должен постараться.
«Знакомый голос» возмутился:
А я не стараюсь? Я вам всё на блюдечке принёс. А вы даже аванса не выдали.
Где документы? Будут бумагибудет аванс.
Я здесь единственный, кто рискует своей шкурой. Я жизнь на кон поставил. Это ничего не стоит?
Пока ничего. Где результат?
Это я вас хочу спросить. Почему вы не можете из него выбить, куда он спрятал проект? Проверьте его на детекторе.
Собеседники рассмеялись. В разговор вступил обладатель гнусавого голоса:
Тыдилетант. Детектор может только определить врёт человек или нет. А если он молчит? Полиграф не заставит его говорить.
Хорошо, подвёл черту баритон. Будем ждать прилёта специалистов, которые его точно разговорят. Но мы не можем сидеть и просто ждать. Джайзани за эту тему вцепилась мёртвой хваткой и не даёт передыху. Она очень боится, что русские сами его запустят. Кому из учёных Бузмаков мог передать проект?
Понятия не имею. В институте таких нет. Им руководят бездари. Я бы пошёл к Соболевскому. Но он сейчас в длительной командировке. И это радует. Академик сразу бы вник в суть. А остальным «светилам» нашей науки всё до фени. Тем более, они всегда смотрят на регалии. Но кто такой Шелихов? Всего-то завлаб. Для них он слишком неавторитетен, чтобы разбираться с его писульками. В лучшем случае, они бы покивали головой, но после ухода Бузмакова закинули бы его папку куда подальше.
И что дальше? От меня требуют результат. И не когда-нибудь в будущем, а прямо сейчас, баритон-бас раздражённо засопел. Если клиент молчит, что ещё можно сделать?
Через паузу «знакомый» голос предложил:
Я вижу два варианта. Первыйпереворошить весь институт. Второйвзять Шелихова.
А ты, Иден, что думаешь?
«Гнусавый» ответил:
Шестьсот двадцать три помещения. Плюс сигнализация и охрана. Мы будем неделю рыть, а затем окажется, что он отдал папку в чьи-то руки, и она уже покинула здание. Второй вариант такой же сложный. Мы не знаем, где сейчас Шелихов. Может в Москве, а может уже эвакуировался. Его голофон не работает. Мы не можем отследить его геолокацию. Шеф, но у меня есть третий вариант. Давайте подсадим к Бузмакову нашего друга.