Валия вытряхнула воду из нечесаной гривы, поморщилась и заключила:
Воняет здесь просто мерзко.
Я рассказал о том, что случилось, и попросил выяснить, куда после первой смерти закинули тело Девлена Майля. Если я узнаю, как он смог выбраться из могилы, может, станет легче понять, с какой стати он снова подвернулся мне под руку.
Что за недоумок! буркнула Валия. Как вообще можно умудриться сдохнуть дважды от рук одного и того же человека? Рихальт, оставь его мне.
Она записала детали, уставилась на облака за окном, а когда решила, что запугала их достаточно, пошла наружу, под редеющий дождь.
А, так ты у нас уже «Рихальт», поглумился Тнота.
Ты тоже не зовешь меня «капитаном».
Факт, не зовет. Но тут совсем другое дело, и мы оба это понимаем.
Как думаешь, для выпивки еще рано? осведомился Тнота.
Да, рано, сурово ответил я.
Половина девятого, однако. Я старался бороться с худшими привычками. От выпивки меня клонит в сон, а теперь не время спать.
Вот, гляди-качто скажешь? спросил я, вытащив остатки светострела, которым меня чуть не угробил мешкоголовый, и водрузив их на стол.
Светострел напоминал мушкет: приклад, ствол, спусковой крючок, но был устроен намного сложнее. Фос тек из канистры в зарядную камеру, взрывался от светового разряда, и оружие стреляло. Канистру оторвало почти целиком, приклад изуродовало разрывом, но длинный серебристый ствол, в целом, уцелел. На стали красовалась марка изготовителя: выбитая буква «Ф».
Эти штуки следовало оставить в музее, заметил Тнота. Слишком дорогие и опасные. Порох не в пример лучше. А фос недешевый. И нестабильный.
Он осмотрел остатки, изучил спуск, нагар на стволе.
Хм, а я не узнаю мастера. Наверное, новый изготовитель, наконец заключил он.
Но это бессмысленно. Как ни крути, мушкет лучше буквально во всем. И куда меньше шанс, что тебя разорвет на части.
Такие штуки используют только идиоты. Пусть с фосом возятся спиннеры. Ну ты их видел: все в ожогах от света, который сами же и вытащили.
Не сомневаюсь, что взорвавшийся бедолага с тобой бы согласился, поддакнул я. Кстати, Ост сказал, что его наниматели встретились в долине Тивена с «малышом». Отчего именно там?
Тнота поскреб утреннюю щетину, очень бледную на фоне блестящей смуглой кожи.
Хм, в ту долину пройти ой как непросто. Она маленькая, стрелка компаса вертится, будто на часах. Но великолепное место для укрытия. Хотя тут вопрос: что драджи поделывали так близко, и не затевают ли они новую пакость?
У них больше нет армии, чтобы лезть на Границу, напомнил я. Машина Ноля разнесла ее в пух и прах.
Тноту аргумент не убедил.
Ну да, нехотя согласился он. Но разве оттого легче?
* * *
Капитан-сэр, прибыл утренний курьер, безмятежно отрапортовала Амайра. Она шмыгнула ко мне и оставила на столе стопку конвертов из бурой бумаги.
Как и многие дети в Валенграде, она осталась сиротой во время боев за Стену. После Осады я посчитал своим долгом дать работу хоть нескольким из них. Но они один за другим удрали, умерли или оказались прожженными лгунами. А Амайра осталась и работала до сих пор.
Как думаешь, мне что-нибудь из этого понравится? указав на стопку, спросил я.
Приглашение от майора Ненн. Она зовет вас пойти с ней в театр.
Она прислала что-нибудь для тебя?
Сегоднянет, уныло ответила Амайра.
Ненн полюбила ее и постоянно что-нибудь привозила, когда возвращалась из Морока.
Постоянно растущая коллекция диковин включала длинный палец с четырьмя суставами, ползавший сам по себе, камень, кричащий, если его погладить, и неразрушимого кузнечика, застывшего посреди прыжка. Колдовское дерьмо. Хотя вреда от него нет, если только не придет в голову его глотать.
Может, и к лучшему, заметил я и принялся копаться в бумагах.
Капитан-сэр, можно мне пойти с вами в театр?
Нет времени на театр. Слишком много работы, отдыхать некогда.
Бессонница и усталость после ночных приключений будто молотом били по голове. Надо выпить еще кофе.
Но пьеса про Осаду! Я слыхала, у них кукла ну точно как Шавада, а внутри люди на ходулях, и они двигают куклу жердями!
Тнота рассмеялсябудто высыпали горсть камешков. Я оставил бумаги, мрачно посмотрел на него.
У них крепкие нервы, тащить эту дрянь сюда, заметил я. Вряд ли хоть кто из гребаных актеришек слышал, как воет небо, пока не попал сюда.
Гребаных актеришек! с удовольствием повторила Амайра.
Следи за языком! буркнул я.
Так точно, капитан-сэр! выпалила она и, поколебавшись, добавила: Капитан-сэр, с вами все в порядке? Вы плохо выглядите. Вам принести яиц или вина?
Девочка права. Мне скверно, и это не просто от усталости, а гораздо серьезнее. К усталости я привык. Большую часть ночей я спал по четыре часа, а иногда обходился и без того.
Я заморгал и вспомнил, что со мной говорят.
Ваш сын опять заснул пьяным на ступеньках прошлой ночью, сурово поведала Амайра.
Сын. Эх. Он теперьмой сын. Старик по имени Глек Малдон в детском теле. До того, как Шавада изувечил его и сделал «малышом», Глек был вторым величайшим спиннером своего поколения. Я отстрелил ему половину лица, и потому, в некотором смысле, ответственен за него. Выглядит он как ребенок, а мне обычно не задают лишних вопросов, так что считают его моим отпрыском. Хороший повод держать Глека поблизости.
Кто-нибудь уложил его спать?
Нет. Он отказался идти, а потом наблевал на ковер и пропал. Я не знаю, где он теперь.
Я пожал плечами. Глек всегда делает, что ему заблагорассудится. Мои слова ему в одно ухо влетают, а в другое вылетают. Мучаясь угрызениями совести из-за того, что донесла, Амайра с облегчением удрала из кабинета. Да, ее проворству и живости можно только позавидовать. Невинный бесенок. Она говорила, что ей четырнадцать. Хорошо, если ей хотя бы двенадцать исполнилось.
Босс, а ты дерьмово выглядишь, заметил Тнота.
Как достало это слышать! Тнота уткнулся в бумаги на столе перед собой. Он всегда делал так, когда хотел сказать гадость.
Босс, может, тебе поспать?
Поспать надо, но я не хочупо той же причине, по какой не допускаю фос-ламп в кабинете. Я знаю, что поджидает меня в темноте. Когда я закрою глаза, то обязательно увижу ее. Объятая светом, она всегда тянется ко мне во снах, умоляя о помощи. Я протяну к ней руки, и наши пальцы пройдут друг сквозь друга, как дым.
3
Сильно болит? спросила Амайра, глядя на мои предплечья.
Я сидел напротив нее за столом и поедал свиную грудинку, запеченную в хлебе.
Что болит?
Ну, татуировки. Сильно?
Их бьют, втыкая в человека иголки. Много раз. И болит оно именно так, как ты подумала. То есть сильно. У тебя разве нет работы? сказал я.
Хм, изрекла Амайра. Она нахмурилась, но из-за стола не встала.
И думать забудь, посоветовал я. Ты еще слишком молодая. Если обнаружу, что кто-то набил тебе тату, уши ему оторву.
Но почему?
Какой докучливый ребенок. Хотя по моему опыту, дети только такими и бывают. У Амайры смуглая кожа, иссиня-черные волосы жительницы пустынного оазиса, но глаза голубые. То есть был кто-то в роду и с северной стороны. В Валенграде можно найти людей всевозможных цветов и оттенков, и смешанной крови хоть отбавляй. Обычное дело. Амайра никогда не говорила о родителях. Я уважал ее молчание.
Потому что когда ты метишь себя, это навсегда. А я видел много людей, жалевших о плохих татуировках.
Мне эта нравится, сказала Амайра и указала на ворона, сжимающего в лапах меч.
Уж поверь, этабольнее всего.
Я уже прогрыз буханку с грудинкой до половины. Макал в холодный соус и жевал. Отчего-то когда не спишь, все время хочется есть. Иногда я ел шесть раз в день. Но еда не проясняет мозги, не помогает вспоминать. А память трещит, шипит и подводит. Все как в тумане.
Мне кажется, надо набить одну, чтобы люди знали, где я работаю, сообщила Амайра со всей уверенностью соплячки, ни разу не чувствовавшей на коже иглу.
Нет.
Но я
Нет!
Она потупилась.
Так точно, капитан-сэр.
У тебя работа. Иди и делай ее, посоветовал я.
Они испустила драматический вздох и потопала прочь из комнаты, всем своим видом усиленно показывая, как ей тяжко и неприятно зарабатывать на хлеб.
Я прикончил мясо, потянулся, влил в себя остатки кофе и дал работу присным.
* * *
Потом я постучал в дверь кабинета Валии и зашел. Уют ее маленького мирка был без малого упреком моему хаосу. Я против воли заправил рубашку в штаны, чтобы соответствовать порядку вокруг. Безукоризненно выглаженное платье, волосы уложены столь же аккуратно, как и все в комнате. Валия составляла список на оплатуно отложила гроссбух, когда я зашел.
Леван Ост умер. Я не знаю, где он жил и где искать его дочь. Ты сможешь выследить ее?
Если она в городе, найти ее можно, заверила Валия, отхлебывая из крошечной фарфоровой чашечки.
Она обожала жуткий, цвета грязи чай, который привозили с дальнего востока.
Возьмешься? спросил я. Но все надо сделать тихо.
Конечно. А ты думал о том, что лучше поискать нанявших его людей?
Валия умела задавать вопросы, звучавшие как приказы. Она посмотрела на меня поверх чашки. Ну да, теперь нас уже и чаем упрекают. Мы много пьем. Не можем без того. И работаем под хмельком. Нехорошо, но ведь Валии не приходится таскаться в Морок или резать людей.
Ост говорил, их было тридцать, включая двоих спиннеров. Но никаких имен. Работать особо не с чем.
Ты смотришь совсем не там, укорила Валия. Солдат найти нетрудно, но вот навигаторовраз-два, и обчелся. Как они вышли на Оста? Большинство навигаторов работает на Цитадель. Может, Ост был не первым, к кому они подошли.
Она права. А я мог бы додуматься и сам. И может, без труда додумался бы, если бы рассеялась муть в голове. В общем, в распитии чая цвета грязи тоже есть толк.
У всех свои пороки. Но я предпочитал хорошо знакомые мне.
Напомни зайти к тебе в следующий раз, когда надо будет включить голову, буркнул я. Спасибо. Я уезжаю из города до завтра.
Я встал и направился к двери.
Рихальт?
Что?
Ванну еще раз прими. От тебя все еще несет каналом.
Валия говорила, не отрывая взгляда от гроссбуха, но, клянусь, она попросту прятала за ним улыбку. Ее я видел нечасто. А жаль.
Ее совету я не последовал, но сменил униформу на старое грубое тряпье, какое носил полжизни, и, выехав из южных ворот, двинулся по обводной дороге. Я миновал станции Два-Пять и Два-Четыре. Они выглядели ухоженными и укомплектованными. Вблизи Валенграда командиры всегда боятся проверок. Дорожат местомвсякому охота служить как можно ближе к Валенграду. Я обогнал пару караванов, со скрипом тянущихся к Границе, но, кроме них, на дороге почти никого не встретил. Сам путь следовало отремонтировать, но зимой все дороги в плачевном состоянии.
Моя цель лежала в полудне езды. Станция стояла прямо на границе Морока, а в паре миль от нее выросло что-то вроде городка, где обитали проходимцы и мародеры из тех, кому хватало храбрости и сил на вылазки в Морок. Однажды в городке появилась и таверна, потому что для вылазок в Морок нужны лакрица и выпивка. Конечно, вряд ли стоило открывать в логове бандитов пивную, но здешнее пиво незаслуженно пользовалось репутацией лучшего в Приграничье. Ходили слухи, что туда заглядывал временами сам маршал Венцер. Я попытался представить, как этот маленький старый закутанный до ушей человечек едет по одинокой пыльной улице. Да, такая шутка понравилась бы Железному Козлу. Я тоже улыбнулся.
Почти все, кто попадался мне по дороге, ехали в Валенград. По большей части, провинциальные типы: фермеры, батраки, ремесленникиобычные люди с повозками, заваленными поклажей, и ошалевшими от удивления детьми. Несмотря на близость Морока, они выглядели радостными и гордо поднимали головы в желтых капюшонах. Паломники Светлого ордена. Я им дружески кивал, но поговорить не останавливался.
Тик-таун выглядел паршиво и замызганно. Вокруг таверны образовалось скопище лавок и притоновобычное дело для разбойных городишек, живущих в окружении алкоголя и выкапываемой в Мороке дряни. Азартные игры, шлюхи, драки и скупщики. В городе не было сети фоса, строения сплошь деревянные, за исключением одетой в камень таверны, будто подчеркивающей свое главенство в городишке Морока. Я не любил Тик-таун. Он притягивал всякий никчемный сброд, считавший, что из Морока можно вынести много денег. Леван Ост был не единственным, кто думал, что можно разбогатеть, раскапывая дерьмо Морока и продавая его коллекционерам на запад. Но копатели обычно не заходили далеко. Несколько часов в пескахи можно не найти дороги назад. Группки этих лоботрясов околачивались у входа в таверну. Хотя была зима, со стороны Морока прокатилась волна жары. Погодка стояла как посреди лета, и любители пива выбрались из таверны наружу. Мародеры угадывались сразу: трясущиеся руки, отчаяние на лицах. В Морок идут только отчаянные, тупые или жадные. Похоже, эти соединяли в себе все три ключевых свойства.
Приятель, ищешь товар? Покупаешь? У меня есть штуки, которых ты в жизни не видел, окликнули меня, когда я привязывал Сокола к столбу.
Да, мой кожаный костюм истрепался, а мягкую широкополую шляпу я носил уже лет пятнадцать, но коня-то не спрячешь. Достаточно лишь глянуть на Сокола, чтобы понять, что у его хозяина водятся денежки. А у предлагавшего нервно дергалась щека. Такое не проходит. Бедняга увидел что-то в Мороке. Ну, бывает.
Не сегодня, процедил я.
У меня по-настоящему особенная штука, выпалил он и сунул руку в карманнесомненно, чтобы вытащить диковину.
Я схватил его за запястье.
Я же сказал, не сегодня.
Я пропихнулся сквозь вращающиеся двери в таверну. Ничего особенного, обычная пивная. Влажно, висит густой запах пролитого пива, на полу рассыпан истоптанный камыш. Народ уставился на меня из сумрака, барменша окинула меня взглядом и снова взялась протирать бокалы. Наверное, посчитала меня очередным искателем сокровищ. Большинство любителей полудневной выпивки из тех, что близость к ней предпочли прохладе снаружи, не обращало на меня внимания. У них хватало и своих проблем.
Я подошел к стойке. Бочонки с элем и бутылки с чем-то похожим на виски так и манили меня, но я решил не слушать их самоубийственный зов и обратился к барменше. Ее рыжие кудряшки были собраны в пучок на голове, на голой шее красовалась золотая цепочка. Ну хоть кто-то здесь делает неплохие деньги.
Я тебя знаю, сказала она. Эти твои тряпки меня не обманут. Ты тут потише. Кое-кто не хочет попадаться тебе на глаза.
А, дезертиры. Кто бы подумал, что сбежавшие от Морока околачиваются так близко от него. Впрочем, людей всегда тянет к знакомым местам.
Ну, если заметишь ихподскажи, предложил я.
Нам тут погрома не надо. Хочешьлови сам. И снаружи, а не внутри.
Я не погромы устраивать приехал. Я ищу навигатора. Есть тут такие?
Нолт, ответила барменша. По крайней мере, еще вчера был здесь. Хотя он работы не ищет. Перегорело у него. Сидит и травит байки про свои приключения.
Я поблагодарил и, вопреки своим лучшим намерениям, таки глотнул двойного виски. Оно пошло гораздо лучше, чем я ожидал. Я заплатил больше, чем следовало, и уже хотел идти, но на выходе нарисовались трое типов с неласковыми выражениями на лицах.
Похоже, вы хотите со мной переговорить, заметил я.
Хотя «переговорить» было не совсем нужным словом. На типахдоспехи, собранные из разномастного дерьма, скверно подогнанные и в пятнах ржавчины. Первыйкоротышка с заплывшим глазом. Втораявысокая, щербатая и страшная баба. Третийпропитый и брюхастый, с пышными бакенбардами до подбородка. Мечи пока в ножнах. Несомненно, эта троица видела, как я подъезжаю, и успела приодеться, пока я пил. Все считают, что выпивка меня рано или поздно прикончит. Что да, то дано эти трое явно поторопились.
Мы знаем, кто ты, выдавила баба.
Похоже, их лидер. Только у нее в глазах хоть какое разумение. И пару ее дружков я узнал. В смысле, не в лицо или по имени, а сам тип. Чтобы быть солдатом, нужны дисциплина, крепость духа и толика дерзости. Дезертиру хватает лишь последнего. Типы думали, что я охочусь за ними. Если б я знал их имена, то, наверное, охотился бы. Но я не ожидал драки и явился легковооруженным.