Я не за вами, сказал я им. Лучше всего для нас всех было бы, если бы через пять минут после вас здесь лишь пыль клубилась. Я дам вам время. Если хотите, начну обратный отсчет.
Ты повесил Бинни и Уилкса, прошипела баба, а бакенбардист с брюхом заворчал. Они ж ветераны. Пережили Осаду. А ты повесил их, потому что они хлебнули Морока выше крыши и больше не захотели. Не надо было тебе их вешать.
Бинни. Уилкс. Пара беглецовпо меньшей мере, с год назад. Я их уже почти забыл. Клиенты пивной почуяли, что надвигается гроза, и тихо перебрались поближе к стенам.
Жалуйтесь в суд, посоветовал я. Я тут не по вашему делу. И в мое вам лучше не впутываться. А то придется болтать языком там, где вас выслушают с большой охотой. Лезть в драку со мной не слишком разумно.
Да, неразумно. Но тогда, на барже, я сумел застать троих врасплох. А удача не любит, когда от нее требуют слишком многого. Если эти трое пойдут на меня, лучше всего будет вывалиться в ближайшее окно.
И тут я почуял кислый деревянный запах тлеющего фитиля, а затем щелчок курка.
А ну, ребята, катитесь лесом, прицелившись, посоветовала барменша, и добавила: Давайте: мечи в ножны, заползайте на своих блохастых мулов и валите подальше от моей стойки!
Дезертиры уставились на барменшута не снимала палец со спуска.
Я ищу навигатора, сказал я, стараясь сменить тему на что-то, не включающее мою смерть.
У барменши всего одна пуля. Даже если попадет, счет все равно не в мою пользу. Дезертиры не просто скалили зубы. Они всерьез испугались перспективы отправиться вслед за Бинни с Уилксом. Ну подстрелит барменша толстяка, что дальше?
Троица переводила взгляды с меня на барменшу с мушкетом и соображала. Прикидывала шансы.
Я ищу навигатора, повторил я. Свободного от службы. Знаете, где искать Нолта?
Нолти? выговорила женщина с прищуром. А что он натворил?
Ничего такого, о чем бы я знал. Проблем у него не будетво всяком случае, из-за меня. Скажите мне, где он, и идите восвояси. И не останавливайтесь. Чтоб больше я вас тут не видел.
Сам его ищи, посоветовала баба. Эй, ребята, вперед. Прилив не ждет.
До моря тут далеко. Но троица явно поняла, в какую сторону ветер дует: они попятились и выскочили наружу. Барменша вздохнула с облегчением, опустила мушкет и погасила фитиль. Выпивохи заковыляли к прежним местам. В их покачивающемся мире восстановились покой и порядок. Я вернулся к стойке и заказал еще одну порцию. Осталось лишь подождать.
Ждал я недолго. В маленьких городишках слухи разбегаются быстро. Нолт приковылял с костылем подмышкойизможденный, в обтрепанной кожаной одежке, какую носят, когда уходят в Морок. Бродяга, нищий попрошайка с отнятой почти по колено левой ногой. Но на плечахжелтый шарф. Нолт уселся рядом со мной за стойку, и стало ясно: пока покупаешь ему местный сладкий эль, он будет трепаться сколько угодно. Нолт чуть ли не упал лицом в кружку и булькал так, будто ему месяц не давали пить.
Хорошо пошло? спросил я.
Ну что сказать? Времена скверные, денег мало, изрек Нолт и указал на отсутствующую ногу.
Кто это тебя?
Джиллинги. Я водил людей по Мороку двенадцать лет, и вот однажды мой приятель заснул на посту. Я проснулся, потому что захотел по маломуа красный ублюдок уже почти до колена ее доел.
Нолт потряс головой.
С тех пор трудно найти приличную работу. Хотя я еще могу ездить верхом, Цитадель меня не берет. А могла бы. Все-таки я был чертовски хорошим навигатором.
Мне рассказывали, соврал я.
Я слыхал, тебе нужен навигатор, хоть ты и ездишь обычно с Тнотой. Он уж точно понимает в том, как шастать по Мороку. В общем, чем могу помочь? У тебя есть для меня работа?
Нолт даже подался вперед: с виду так и горит нетерпением, хочет взяться за настоящее дело, показать, что не хуже других, несмотря на калечную ногу. Но я-то видел в его словах и жестах тихую отчаянную мольбу. Бедолага словно беззвучно кричал: «Не заставляй меня возвращаться туда, в проклятую пустыню, к призракам и безымянным страшным тварям, пожалуйста, не надо». Мне стало жаль его. Нелегко этокогда просыпаешься и видишь мелкую красную тварь, высасывающую из твоей ноги костный мозг.
Нет, заверил я. Но я ищу тех, кто мог предлагать тебе работу. Кто-то просил тебя показать путь в долину Тивен?
Я попал в точку. Нолт изобразил огорчениено радости скрыть не смог. Я снова заказал ему выпить, чтобы послушать его историю.
Знаешь, я мог бы взяться за такую работу. Ты ж понимаешь, я могу. Трудная навигация, но меня от нее и пот не прошибет.
Он хотел, чтобы я ему поверил, уверился, что он по-прежнему такой, каким был раньше. Поэтому я не стал спрашивать, почему он отказался от работы. Нолт солгал бы.
Ты правильно сделал, что не пошел, подбодрил я. Помнишь, кто тебе это предлагал?
Ну да, помню. Странный тип. Такие обычно в Морок не ходят. Голос, как у богатея, леннисградский акцент. Не из самых верхов, но близко. Образованный, и нос задирает выше гребаного амбара.
Он назвался?
Нолт задумался.
А, Накомо. Как город. Накомо.
Такое имя нечасто встретишь. Но и не то чтобы очень редко.
Мне нужно выследить этого человека. Помогут любые сведения.
Конечно, Нолту больше не видать работы в Мороке. Тут уже все, путь закрыт, что вполне понятно. Но из армии Нолта уволили как заслуженного ветерана, и он в глубине души еще оставался солдатом. Его желание помочь Границе не исчезло вместе с ногой.
Среднего роста, шатен, белый, выглядит молодо, но руки странные, старые ага, вот еще что было: когда выло небоа оно выло в особенности свирепо, когда он приехал искать пилотапарень чуть не выпрыгивал из седла. Наверное, новенький здесь. И что такому неотесанному понадобилось в долине Тивен? Ведь даль страшная. А он туда попал?
Да, попал, подтвердил я. Спасибо, Нолт.
Если отыщется настоящая работа, дай мне знать, сказал он, но дрожь в лице намекала, что делать этого не нужно.
Я дал ему достаточно денег, чтобы не просыхать до конца недели. Изрядная сумма за имя и горстку деталей. Их я передам Валиии посмотрю, что выйдет.
* * *
Когда я подъехал к Валенграду, уже давно стемнело. В последнее время на улицах было тесно от людей и телег. Сюда, волоча с собой кучу пожитков, тянулся народ: обычные людифермеры, торговцы, иногда мастера, иногда просто простофили со сворой голодных детей. Но пока пустых домов хватало на всех. Очень многие умерли во время Осадыи воины из тех, кто дрался и погиб на стене или под ее обломками, и трусы, которых нашли спрятавшимися, которых поймали, когда войска Шавады вступили в город. Поначалу казалось жутким, даже противоестественным входить в пыльные опустелые дома людей, умерших ради нашего спасения. Но прошло четыре годаи город заполнили новые люди. Они пришли с осмысленной целью, их желтые шарфы объявляли о преданности культу, укоренившемуся во всей городской жизни, среди людей всех профессий и сословий. Что до меня, я б к новой вере отнесся не лучше, чем к любым другим проповедникам грядущих бед, и втоптал бы зарождающуюся религию в грязь. Но их стало слишком много. Теперь лучше вообще не касаться их. Они звали себя «Светлым орденом», и я их ненавидел.
Я уселся в «Свистке» с кружкой темного эля, такого горького, что он проедал рот чуть не насквозь. Скверный эль, но дешевый. Я мог бы купить и получше. Черт возьми, да я бы мог купить все это вшивое заведение за половину годовой получки, но старые привычки живучи. В другом конце комнаты мужчины и женщины в обносках передавали друг другу миску с «белым листом». Отдыхающие наемники расположились полукругом возле камина и пытались перещеголять друг друга крайне маловероятными историями крайне маловероятных подвигов. После Осады мы с Тнотой практически поселились в этой дыре и управляли ею, пока работа и долг не заставили перебраться в место поудобней. Кое-кто из ребят, подававших нам тогда пиво, еще работал здесь. Когда я отдавал место Саву, я вытянул из него обещание присматривать за детишками и не позволять им скурвиться до тех пор, пока не вырастут.
К появлению Тноты я успел вылакать три кружки.
Валия поговорила с кладбищенскими ребятамиповедал он. К ним поступило тело Девлена Майля, но на этом след теряется. Его не помнят, и нигде не записано, в какую бедняцкую яму сбросили тело.
Да, надежда была слабая, согласился я. Что еще?
Никто из обычных шептунов ничего мне не нашептал. Я попробовал узнать у наемников, поинтересовался слухами о группе в три десятка человек с парой спиннеров, недавно вернувшейся из Морока. И тут ничего.
Ты пробовал расспрашивать ребят у восточных ворот?
Валия пробовала. Никаких следов.
Тнота махнул официантке рукоймол, принеси вино. Та ухмыльнулась. Детишки Осады почему-то любили старого извращенца. До осады он регулярно округлял парнишек из «Свистка», но после ранения поостыл. Умение обворожительно усмехаться он сохранил, но вместе с рукой потерял многое. У него сдали нервы, как и у Нолта. Он бросил шляться и по Мороку, и по парням. Теперь Тнота даже и не глядел в сторону полуголых мальчуганов, лениво поджидающих на балконе.
Вообще ничего? спросил я.
Если б твоего Оста из-за этого не подстрелили, я бы не поверил и слову из его рассказа.
Похоже, он ввязался в местные беды и хотел, чтобы я занялся его врагами. А те завалили его и пришли посмотреть на качество работы. Очень им хотелось убедиться в том, что он больше не встанет.
Местные бедывот они, заметил Тнота и кивнул в сторону пары мужчин среднего возраста, только что зашедших в пивную.
Те отряхивали воду с длинных плащей с желтыми капюшонами. Люди Светлого ордена.
Может, не такие уж они засранцы, с надеждой изрек я.
Хотя тут шансов немного. Большинство людейзасранцы, вне зависимости от того, влезли они в новую религию или нет. Ретивые гости подошли к группке старых ветеранов, попытались всучить памфлеты, были предсказуемо усланы подальше и, само собой, направились к нам. Гости выглядели неотесанными провинциалами. Их выговор подтвердил предположение.
Сынки, вы зря теряете время, поведал им я. Люди сюда приходят за двумя вещами: напиться или потрахаться. Никакие разговоры про видения в свете это не изменят.
Проповедник меня не слушал. Он стал с виноватым видом меня успокаивать.
Пожалуйста, не бойтесь, я не собираюсь убеждать вас поверить в то, чего вы не видели своими глазами. Ваша вераэто дело лично ваше и ваших духов. Мы всего лишь разносим приглашения для всех честных людей, которые не желают терпеть заоблачные поборы. Люди собираются, чтобы протестовать против нового налога, введенного маршалом. Мы с удовольствием выслушаем ваше мнение.
Он сунул нам мокрый листок. Дождь проник сквозь ткань его сумки, чернила на памфлетах поплылиничего не разобрать.
Завидев, что от нас больше толку не будет, проповедники двинулись к следующей компании.
Чертовски много этой братии в городе в последнее время, заметил Тнота.
Великий шпиль, буркнул я. Для них онсвятое место, а ведь его еще не достроили.
Ну, пусть эти поклонники света и зануды, зато Валенград больше не город-призрак. Большой пес говорит, что чем больше народу на Границе, тем лучше. Не все ж безмозглые.
А вот я совсем не был уверен в полезности новой секты. Ее доктрина казалась смесью веры в духов и революционной философии, настоянной на видениях так называемой «Светлой леди», являвшейся постоянно и повсюду. Ходили слухи о том, что Высокий свидетель приедет в Валенград, чтобы распространять Ее слово. Может, он сумеет лучше объяснить доктрину секты, чем затопившие улицы крестьяне.
Мы с Тнотой пили и играли в шашки. Игрок из него жуткий, и я обычно позволяю ему раз-другой сделать ход назад, чтобы партия не закончилась, едва начавшисьно моргнул и вдруг обнаружил, что пройдоха умудрился поймать половину моих шашек. Может, голова настолько затуманилась, или я совсем уж замечтался, но потерял ровно половину передовых шашек в ловушке, которую следовало заметить еще за уйму ходов.
Я снова видел ее, признался я.
Мой однорукий друг кивнул, словно заранее знал то, что я собираюсь сказать.
Ее многие видели. Потому они и едут сюда, разве нет? Все желтые капюшоны считают, что видели ее. Они считают, будто мир изменится и установится новый порядок вещей. Рихальт, ты тоже так считаешь?
Нет, не считаю. И вижу я не то, что они. Для них она женщина из света. Для менядругое. Она умерла, и я уже примирился с этим. Оставшееся в свете имеет не больше общего с ней, чем след на песке с оставившим его человеком. Но все жея видел ее
Ты видел просто яркую вспышку, указал Тнота. Ты ж столько раз дрался, ты знаешь: в горячке драки ничего толком не помнишь. А когда ты в последний раз спал?
Тнота выбил трубку о стол, прикрыл рукой кружку с пивом. Ага, у нашего Тноты серьезный видхочет разговаривать, а не просто выпивать вместе.
Рихальт, я знаю, оно нелегко. Ты нашел Эзабет, потерял ее, и где-то в глубине твоего старого крепкого битого черепа таки сидит скверная мыслишка: мол, это я виноват, хотя ты сделал поболе любого другого ради того, чтобы мы все не стали драджами. Хочешь совет?
Не знаю. Он мне понравится?
Нет. Но я все равно его дам. Тебе нужно поспать. Ты свечку жжешь сразу с двух сторон, да еще и середину подпаливаешь. Еще чуть-чутьи вообще перестанешь верить своим глазам.
Я вижу ее во сне, сказал я.
Это просто сны. Всем нам снятся кошмары.
А если Дантри прав? Если она не умерла? Не совсем умерла?
У этого парня мозг размером с орех, заметил Тнота. И при том никакого здравого смысла. Но если он и прав, если осталось больше, чем просто эхо в свете, он все равно ни хрена не смог придумать, что с этим поделать. Ты-то не гений математики, каким был Дантрино если тебе хочется верить в то, что она эдак запросто вернется, иди надевай желтый капюшон. Желтый тебе к лицу.
Хоть бы она вернулась, неважно, каким боком, но хоть бы, сказал яи не соврал.
Дантри Танза водился с нами пару лет. Я позволил ему жить в моем доме. Потом дела пошли худо. Он спустил все состояние на древнюю книгу, «Кодекс Тарана», и двинулся на ней. Книга на акате, мертвом языке. Таран был Безымянным, жил тысячу лет назад. Теперь уже никто не может прочесть больше горсти слов на акате, да и те остались на рассыпающихся статуях и ломаных памятниках. Дантри нанял лучших лингвистов и историков, чтобы перевести кодекс. Дантри верил, что если сможет, то отыщет способ спасти Эзабет. Напрасная трата времени и денег. Глупые поиски. Я не мог выносить его постоянные разговоры о сестре, о том, что она живет, закованная в свет. Сперва я и сам верил, но время шло, вера колебалась, потом угасла. Та женщина, живая женщина, была плотью и кровью. От нее остался только фос. Всего лишь свет. Мне было больно говорить об этом.
Дантри обезумел. Он без конца вычислял что-то по чертовой книге, а я не представлял, как эти числа и закорючки вернут женщине плоть и кровь. Думаю, в конце концов, он увидел это и сам. Однажды он взял свою несчастную книгу, ушел и не вернулся. К тому времени мы так рассорились, что я два дня не замечал пропажу.
Надо было помочь ему, вздохнув, признался я. Дантри был единственным, кто пытался понять, что за хрень с ней приключилась. Хоть бы он вернулся.
Хоть бы да, поддакнул Тнота и гнусно ухмыльнулся. Он был единственным, на кого я по-настоящему мог положиться.
Вот уж не сомневаюсь, проворчал я.
4
Дождило. У меня болела нога. Я в который раз поддался на самую могучую улещивающую силу мира: детское нытье. В который раз отправляюсь туда, куда не хочу идти, притом вычурно вырядившись. Я посмотрел на себя в зеркало. Гребаный клоун.
Я не мог поверить в то, что согласился участвовать в этом чертовом фарсе.
Портной сказал, что такое носят все дворцовые франты, заметила Амайра.
Ну и что? Мне из-за этого ходить черт-те в чем?
А кружева особенно к месту. Они слегка прикрывают твой подбородок, заметила Амайра.
Что не так с моим подбородком?
Она тяжело посмотрела на меня. Мол, если уж ты не понимаешь, так тебе и говорить не стоит. У детей нет такта. Потому они мне и нравятся. Портной хорошо подогнал платье, но я уже долгое время не надевал вычурного барахла, и, честно говоря, был бы рад не надевать еще с дюжину лет. Или вообще до тех пор, пока не помру. Кружева, финтифлюшки, золотое шитье, туфли из кожи настолько мягкой, что она чудом не разваливается от соприкосновения с воздухом. Конечно, я носил подобное дерьмо до падения Адрогорска и опалы, но тогда я был другим человеком. У меня создалось отчетливое впечатление, что не я ношу вычурную одежку, а она меняи ненавидит меня не меньше, чем я ее.