Маме и папе нравилась такая идея: день за днем, удача сегодня и безмятежное завтра. А вот я беспокоилась город Галатия научил меня тревожиться. Мой папа, рыбак, утонул, когда я была еще совсем крошкой, чтобы помнить то время. Мы жили на скудный заработок мамы, и нам с Кристосом было пятнадцать и тринадцать лет соответственно, когда она умерла от короткой, но злой лихорадки. Нам повезло, что у нас имелись работа и инстинкт выживания диких котов. Большую часть времени мы жили, как беспризорники, ночуя на кухнях друзей, когда они могли помочь, или в переулках под импровизированными навесами, выгребая крошки из ящиков пекарей, мясников и уличных зазывал. Однако мы быстро учились, и, в отличие от Кристоса, я скоро поняла, что пеллианский образ жизни не приведет к экономической безопасности в городе, как это делает галатианская щепетильность.
Теперь Кристос вступил в Лигу рабочих организацию, которая, как он заявлял, являлась дыханием будущего. Я же отточила свое чародейское мастерство, считавшееся атрибутом прошлого. И то и другое приносило пользу, но по-своему. Я зарабатывала деньги и создавала нам комфортные условия, а связи Кристоса помогали ему находить работу, которая тоже пополняла наш скромный кошелек. Если бы он продолжал работать осенью, а моя торговля не замедлялась зимой, я смогла бы вложить часть доходов в развитие своего дела. Мечта об огромном ателье, расположенном у самой Площади фонтанов, с большими стеклянными витринами, которые демонстрировали бы мои лучшие модели, быстро оттеснила более прагматические мысли. Но зима означала более чем скромную выручку для моего магазина и мало работы для Кристоса.
Чайник тихонько зашумел, из носика пошел пар, и я плеснула кипятка на тянущие плесенью чайные листья в старом заварнике. На носике был скол, а на ручке небольшая трещина.
Дверь со скрипом открылась и хлопнула. Прежде чем Кристос ввалился в комнату, я вскочила на ноги.
О, сестренка!
Он сжал меня в медвежьих объятиях, пропахших сладким вином.
Что будешь на ужин? Пирог с бараниной или с курятиной?
Зачем ты столько принес? спросила я, забирая у него едва завернутые пироги. Они же огромные!
Мы вполне могли бы наесться одним. И они пахли божественно вкусно.
Не ругайся! сказал он с дьявольской усмешкой. Это подарок.
Мы забыли о дне твоего рождения? Или сегодня какой-то праздник, которого я не знаю? спросила я, двинув его по ребрам. Как твое запястье?
Да так себе, сегодня я не смог работать. Завтра. Джек записал меня в бригаду, которая доставляет на верфи деревья.
Что же ты сделал, чтобы заслужить эту пару пирогов?
Встретился с одним из университетских лекторов. Он послал их вместе со своимии комплиментами.
У меня промелькнула надежда: вдруг лектор предложил моему брату работу в университете или даже пообещал ему помощь при поступлении.
Он хочет помочь Лиге рабочих.
Мои надежды мигом угасли.
Какую такую помощь он предлагает? Математическую опеку?
Смешно, ответил Кристос. Нет, он преподает на факультете и читает нам публичные лекции. Короче, он наш сторонник. Ему нравится Лига. Он поможет нам составить набросок требований для городского Совета.
Требований?
Я чуть не подавилась.
Что ты имеешь в виду, говоря о требованиях?
Он считает, что это единственый способ привлечь внимание к тому, чего мы хотим. И профессор прав. Если нас будут считать лишь кучкой оппозиционеров, то ничего не изменится. Знать просто прогонит нас с улиц, если мы поднимем шум. Но когда у нас появится реальная платформа
Платформа, на которой стоишь ты, возразила я. Пока что тебя считают уличным крикуном. Однако если ты потеряешь осторожность, тебя обвинят в государственной измене.
Разумеется, я буду осторожен. Я буду очень осторожен например не съем эту штуку целиком.
Кристос оторвал кусочек корки от ближайшего к нему пирога, аппетитный запах бараньего мяса разнесся над столом. Смысл слов моего брата был ясен: я вела себя как мнительная сумасбродка, и его не интересовал спор со мной. Мое мнение о Лиге рабочих не являлось чем-то новым, и я сама признавала, что некоторые мои страхи выглядели излишне реакционными. Но слово «требования» дало мне еще один повод для тревоги.
Продолжать разговор не имело смысла он уже сам все решил, что бы я сейчас ни сказала.
Ну ладно, садись и давай тарелку.
Кристос разделил мясной пирог пополам.
Я бы хотел, чтобы ты подходила к делу с большим энтузиазмом, сказал он, пережевывая пищу. Хотя бы по отношению к этому пирогу.
Не важно, как часто Кристос восхвалял достоинства реформ экономической системы и как сильно тревожился о том, что знать по-прежнему представляет рабочий класс в правительстве. Меня это мало заботило. Нашу жизнь не могли изменить никакие реформы. Я по-прежнему буду шить одежду, а он работать на складах или в строительных бригадах. Если ситуация в городе примет опасный поворот, единственным изменением, как мне казалось, станет массовое бегство богатых патронов и мелких дворян моих лучших клиентов.
Я умехнулась.
Ты никогда не догадаешься, кто приходил сегодня в магазин.
Даю слово, не догадаюсь, ответил он.
Я проигнорировала его безразличие.
Горничная одной известной леди
Опять? Еще одна богатая особа? Софи, как же я хочу, чтобы ты использовала свои таланты для большего Для более достойной работы!
Я закрыла рот. Ну да, Кристос не станет радоваться моим успехам. Даже если заработанные деньги леди Сноумонт пойдут на отоплениие нашего дома этой зимой. Брата оскорбляло само сушествование знати. Пусть я приводила стопроцентные аргументы, это ничего не меняло. Хотя в реальности по-прежнему требовались деньги на еду и дрова.
Игнорируя Кристоса, я откусила кусок пирога. Брат смотрел в свою тарелку, на его лице застыло выражение раскаяния.
Не хотел кричать. Извини.
Все нормально, ответила я. Пора бы мне перестать думать, что моя работа способна тебя заинтересовать.
На самом деле Я надеялся, что ты поможешь мне.
Я заставила себя говорить более дружелюбно.
Тебе потребовались любовные чары? Появилась девушка, которая не говорит с тобой, и ты решил приворожить ее? Ну-ка, расскажи мне о ней.
Нет, в этом мне помощь не нужна, ответил он, разминая плечи, а я закатила глаза. На следующей неделе мы митингуем на Площади фонтанов. Его голос зазвучал серьезно. На демонстрацию придут сто человек. Возможно, больше.
Сто человек?
Встречи Кристоса всегда отличались малым количеством людей: несколько человек в трактире после работы или полдюжины парней позади церкви воскресным утром, где они раздавали памфлеты.
Но ведь солдаты Кристос!
Что солдаты? Мы будем не бунтовать, а читать лекции. Люди придут послушать нас послушать, чтобы потом присоединиться. Считай это праздником наших достижений или публичным лекторием. Если тебе так больше нравится, это вообще не демонстрация.
Ты говорил, что тебе нужна моя помощь, напомнила я с нараставшей тревогой.
Я не хотела участвовать в рабочем протесте, поскольку не хотела потерять своих клиентов из высшего сословия. Ведь благодаря им, а не заботами Кристоса я могла сытно есть и жить под крышей, пусть она иногда и протекала.
Не будет никаких проблем, торопливо ответил он. Слишком торопливо. Но солдаты могут вмешаться. И если они это сделают, то некоторые парни получат болячки.
Возможно, эта идея не так уж хороша, прокомментировала я.
Нет, она прекрасна. Просто чудесна. Вероятность каких-либо неприятностей крайне мала, но я надеюсь, что ты сделаешь нам несколько зачарованных шапок. Он перешел на громкий шепот, затем одарил меня своей лучшей улыбкой и вывалил в тарелку последний кусок пирога с остатками корки. Какая вкуснотища! Это не совсем мамина пилла или пирог со шпинатом И почему ты не печешь, как она?
Я нахмурилась, подумав о рыхлом пироге со шпинатом, который, по словам нашей матери, был фирменным пеллианским блюдом. Мы не ели его уже много лет.
Значит, шапки. Я поджала губы. Какие именно шапки?
Я уже все продумал! Он похлопал себя по голове в шутливом жесте. Итак, шапки. Мы договорились носить красные шерстяные колпаки древнего пеллианского покроя. На прошлой неделе в университете состоялась лекция о ранней пеллианской демократии.Ты знала, что наши сородичи имели демократическую форму правления?
Я покачала головой, меня не взволновало бы даже известие о том, что наша родина однажды управлялась попугаями. Изучение истории не интересовало меня так, как Кристоса, который между тем продолжил вещать:
Когда наши предки избирали правительство или участвовали в публичных дебатах, они надевали особые шапочки.
Красные шерстяные колпаки.
У меня есть набросок.
Ну, уж конечно. Я посмотрела на листок. Выглядит нелепо. Тебе не кажется, что горожане, которые пропустили эту чудную лекцию, подумают, что вы носите фаллосы на голове?
Тогда они начнут нас расспрашивать, и мы объясним, что означают наши шапки.
А что сами пеллианцы в вашей Лиге думают об этом? спросила я, вспомнив о том, что говорила мне Эмми. Использование древнего мотива? Привлечет ли это больше галатианцев в пеллианский квартал?
Софи, мы и есть пеллианцы, со смехом сказал Кристос.
Я имела в виду людей в пеллианском квартале. Тех, кто приехал из Пеллии и говорит на их языке.
Нико был на той лекции. Он сказал, что это хорошая идея. И все так подумают.
Я снова посмотрела на нелепый рисунок, задумавшись, может ли Кристос управлять этими «всеми» и их мнением.
Лига считает, сказал брат, что это объединит всех рабочих, точнее, по всей Галатии. Никого не должно заботить, пеллиане ли они, провинциалы или потомственные горожане.
«Не должно» и «не будет» две большие разницы, сказала я, покачав головой.
Для нас это не вопрос, торжественно ответил Кристос. Лига всех уравнивает. Не существует никакой разницы между теми, кто родился в южных или горных провинциях, и теми, кто родился в городе или был принят Галатией. Это искусственное деление поощряется знатью и направлено на то, чтобы удерживать нас от объединения.
Почему искуственное, удивилась я, если многие пеллианцы предпочитают жить в своих общинах, а провинциалы говорят на разных диалектах галатианского языка? Обычаи юго-восточных провинций, расположенных в сотнях миль отсюда, считаются чуждыми для городских галатианцев и вполне нормальными для пеллианцев.
У всех рабочих в Галатии общие жалобы, заявил он с таким видом, словно это был лозунг.
Но к вам они могут не иметь никакого отношения, напомнила я ему. Цели Лиги и восприятие их другими людьми необязательно совпадали.
Кристос пожал плечами.
Короче, никто в Лиге не увидел проблем с колпаками.
Ладно, я сделаю для моего брата шапку с защитной чарой.
Сколько шапочек вам нужно? Сотня будет для меня слишком обременительной.
Я не прошу слишком много. Десять для начала. Мы распространим их среди демонстрантов и как бы наведем защитную чару на всех. Я прав? Твоя магия так работает?
Я покачала головой.
Не все так просто. Каждая чара воздействует на людей, стоящих рядом с ее носителем, но не так, как будто они связаны друг с другом. Во всяком случае, я ощущала это таким образом. Ты ведь тоже наденешь такой колпак?
Больше встревоженная сейчас планом Кристоса, я взяла его за руку.
Чтобы все было по справедливости, мы распределим зачарованные колпаки с помощью лотереи. Будем тянуть соломинки.
Я не стану ничего делать, если ты не возьмешь себе одну. Ты мой брат. Я обязана защитить тебя. Клянусь небом, я берусь за эти шапки только по одной причине чтобы ты был цел и невредим. Меня не волнуют бунтующие докеры и батраки.
Кристос одарил меня своим самым презрительным взглядом. Это он перенял от мамы.
Только постарайся как следует. Ты же не хочешь, чтобы кто-то пострадал? Я тебя знаю.
Ладно, ты прав. Но я серьезно, Кристос, ты не получишь ни единого колпака, пока не пообещаешь мне носить один из них.
Он угрюмо хмыкнул.
Обещай! закричала я.
Ладно-ладно, сдаюсь! Он улыбнулся. Но на меня уйдет пара ярдов шерсти
И ты уберешь со стола!
Хорошо, ответил Кристос с легкой усмешкой, и мне стало ясно как день, что он забудет тарелки на столе, а пол так и останется неподметенным.
4
Я стояла у ворот белого городского особняка. Его адрес был написан кружевными вензелями на карточке, которую я сжимала в руке. Леди Виола Сноумонт. К счастью, мои розовые кожаные перчатки не позволяли пальцам пачкать карточку, которая всю прошлую неделю пролежала в кармане плаща, порождая нервный трепет каждый раз, когда моя рука касалась ее углов.
Сделав успокаивающий вдох, я подняла защелку. Когда тяжелые кованые ворота открылись, во дворе зазвенела восхитительная мелодия. Я осмотрелась в поисках источника звука и увидела несколько колокольчиков, спрятанных в розовых кустах. К ним от ворот шла тонкая золотая цепь.
Пока я поражалась этой впечатляющей задумке, распахнулись двойные двери цвета морской волны на вершине роскошной широкой лестницы и в проеме появилась аккуратная горничная в сине-белых одеждах.
Вас ожидают, мисс? донеслось до меня ее чистое сопрано.
Да, я Софи Балстрад, швея, которую ваша леди пригласила для частной консультации, ответила я, сдерживая дрожь в голосе. Боги, это всего лишь служанка: если я не способна держаться спокойно с прислугой, то какое впечатление произведу на леди Сноумонт?
Прошу вас пройти внутрь.
Она склонила голову, и золотистые волосы замерцали в рассеянном солнечном свете. Я поднялась по ступеням и прошла через дверь. Ярко-синяя краска вызывала приятное чувство казалось, что я шла по небу. Эта иллюзия сохранилась в длинном коридоре, оклеенном серебряными обоями с синим цветочным орнаментом.
Поскольку дом был достаточно прогрет, горничная взяла у меня плащ и перчатки. Я разочарованно вздохнула павлинно-синий плащ с капюшоном, так удачно подходивший к розовым перчаткам, создавал бы хорошее впечатление. Для перезрелых продавщиц клубники и рыбы, торговавших на улицах взразнос со звучными частушками, я надевала цветастые шелковые платья или жакеты из тонкой пряжи, связанные в модном драпированном стиле. Но для леди Виолы я приберегла лучшие образцы своей работы например жакет с широкими складками, каскадами идущими от плеч к бедрам; зеленый, как лес, шелк был нашит на затейливо вышитый корсаж. Однако посмотрев на горничную, я почувствовала укол зависти к женщинам, имевшим поклонников, ради которых им приходилось украшать свои волосы. Моя высокая прическа была аккуратно сложена, но ей не хватало грациозных извивов и модных лент.
Никогда раньше я не имела таких клиенток, как леди Сноумонт, и в первый раз за многие годы меня тревожила моя родословная. Станет ли леди Виола доверять пеллианской швее в создании галатианской одежды, которая соответствовала бы ее модному салону, где проводились собрания высшего общества? Перспектива, что одна из моих вещей будет надета на ней во время королевского бала во дворце, несказанно бодрила меня, но и напоминала о серьезности заказа. Это мой выход на новый уровень клиентов или быстрая их потеря. Знать Галатии регулярно сталкивалась с иностранной элитой, ведь делегаты из Квайсета, Серафа и других государств были частыми гостями в столице Галатии. Но меня интересовало, может ли простолюдинка, на чье пеллианское происхождение явно указывают кожа золотистого цвета и высокая широкоплечая фигура, претендовать на такой же великодушный прием.
Горничная ввела меня в салон. Я подобрала юбки и убедилась, что мой жакет не топорщится. В зале находились несколько леди в эксклюзивных шелках и вельвете. Одна играла на арфе, а другие внимали ей, еще одна дама читала вслух какую-то книгу. Салон леди Сноумонт славился как важный культурный центр по всей Галатии. И теперь я оказалась здесь!
И у меня не было ни одной догадки, какая из присутствующих дам была леди Сноумонт.
Я поджала губы, готовая замереть в дверном проеме, пока меня не позовут, но тут горничная потихоньку махнула мне, указывая направление.
Идите туда, прошептала она и повела меня к креслу за ширмой, где в расслабленной позе сидела моя будущая клиентка.
Я не знала, чего ожидать. Леди Виола Сноумонт была так хорошо известна и, по слухам, чрезвычайно мила, что я представляла себе ее ошеломительно красивой. Я вновь задумалась о ее внешности, пока горничная вела меня к креслу. Какая она? Золотоволосая леди с чистой, как у ангела, кожей или томная красавица с темными волосами и губами, подведенными яркой краской?