Вот, Вася, это Ванесса. Голос у Галы звучит мягче обычного. Глаза, похоже, светятся. Моя последняя подопечная. Прибыла вчера, прошу любить и жаловать. А это Нора, бесстрашная псина.
Ага. Я, значицца, просто подопечная. А собачка моябесстрашная. Эк у них, однако, расставляются приоритеты
Наслышан, хозяин кивает. Ящер, однако, вам достался, гостьюшки Сильны, ничего не скажешь!
Нет, зачем он меня конфузит, не видит, какая из меня вояка?
А сам он, безусловно, хорош, и я теперь понимаю, почему на подходе к трактиру-терему у Галы подозрительно блестели глаза и расцветали щёки. Первое, что от него ощущаешьэто мощь. Конечно, он не скала, как попервоначалу кажется, но размах плеч сразу заставляет подумать, что дверные проёмы хрущёвской квартиры будут для него, мягко говоря, тесноваты. Второекраси-ив Буйные рыжие кудри чуть тронуты сединой, аккуратно подстриженная бородка вьётся кольцами, тёмные глаза из-под лохматых рыжих бровей смотрят по-мальчишески весело, хотя годочков-то ему поболее моего будет, впрочем, борода может и старить, не берусь судить Белая рубаха с вышивкой мягкими складками обтекает выпуклую грудь, рельефные бицепсы. Кожаные штаны, тоже в мягкую сборку, заправлены в сапоги. Я прищуриваюсьнеужели шпоры блеснули? Снова поднимаю взгляд.
Этотрактирщик?
Кажется, я совершенно неприлично на него пялюсь.
Поймите меня правильно. У нас тоже хватает крутых парней может быть. Но где я их вижу? В офисе? Наши богатыриили с возрастными животиками, или болезненно сухощавы, вечно сутулые, вечно зелёные от нервов и переработки. Коллеги, сотоварищи, хорошие ребята, но редко кого можно представить несущим тебя на руках и подставляющим надёжное мужское плечо За Васютиными плечами хотелось немедленно спрятаться и провести всю оставшуюся жизнь.
Что-то я отвлеклась. Мы вроде как представлены, а дальше? За руку поздороваться? В пояс поклониться? Что здесь принято?
Хороший у вас пёсик, говорю невпопад. Только почему зовут так странно? Хорсэто же конь?
А он и есть конь, поясняет хозяин вроде серьёзно, а в глазах пляшут чёртики. Жеребец. Всех сук в округе загонял, а кобелям сразу хребет перекусывает, вот и держу взаперти, пока соседи с кольями не пришли разбираться. Садитесь, гостьюшки.
У него красиво очерченные губы, просто неприлично для мужчины красивые. Угадывается ямочка на подбородке, на лбу намечаются две-три трогательные морщинки. В очередной раз одёргиваю себя. Прекрати заглядываться! Стыдно, матушка, в твоём-то возрасте
Благодарствую, Вася. Гала легким движением руки задаёт мне направление к ближайшему столу. А накапай-ка нам по рюмочке твоей наливочки, для знакомства и с устатку. Мы с подружкой с утреца на ногах, притомились.
Я с наслаждением плюхаюсь на лавку, и всё, чего мне не хватает для полного счастьяэто вытянуть ноги куда-нибудь повыше. Хозяин прихватывает со стойки плоскую бутыль тёмного стекла, две стопочки, смотрит на меня вопросительно. Я качаю головой, в чужом месте и с незнакомыми людьми пить не хочу. Он не настаивает, подсаживается к нам, придвигает ведунье наполненную стопку.
Гала поводит стаканчиком передо мной. Подмигивает.
Определи состав. Может, всё-таки дать попробовать?
И так чую. Я тяну носом. Хороший самогон, двойной очистки. Мускатный орех, гвоздики совсем немного, кардамон, чуть-чуть ванили. И травка Зверобой, конечно.
Видал? ведунья довольна, словно сама готовила этот фокус.
Травница? с сомнением говорит Васюта. Чует хорошо, но непохожа.
Вот и я о том же, бросает Гала с досадой. Пока ничего определённого. Нашаривает в сумке флакончик, отсчитывает десять капель в рюмку.
А Васюта, я же вижу, тоже за ней считает, и результат ему не нравится. Гала, заметив его внимание, грозит пальцем. Какие-то тут у вас свои секреты ребята, только не нужны они мне. Вот покушать бы мне и моему цыганёнку хвостатому. Как бы опять в животе не забурчало, а то стыда не оберёшься. Хозяин тем временем шумно вздыхает и потирает затылок.
Такое дело, говорит, вроде бы ни к кому не обращаясь. Ольгу-то я вчера выгнал. Так что угостить пока нечем: печь, конечно, протопили, а готовить не готовили.
Гала хихикает.
Да ты за месяц уже третью выгоняешь! Что, эта тоже домогалась?
Он мрачнеет, насупившись.
Если бы ко мне лезла, я б стерпел. Так она к мальцу приставать начала. Вот я её и рассчитал, в общем-то.
Хорошо, что только рассчитал, а то уж я по его глазам решила, что хребет перекусил. Как пёсик евойный.
Да, Вася, трудно тебе с такой внешностью. Текучесть кадров у тебя просто потрясающая.
Они, значит, тут воркуют, а мы скоро начнём помирать с голоду Нора со вздохом кладёт морду мне на колени. Потом вопросительно трогает лапой. Вид у нас в ту минуту, должно быть, ещё тот, жалостливый, потому что хозяин враз серьёзнеет.
Сама сготовить что-нито сможешь? спрашивает у меня неожиданно. Я ведь к кастрюлям не привык, а ты управишься. Иди, похозяйничай.
Сготовить-то могу, отвечаю, слегка растерявшись. Правда, как оно на чужой кухне получится Да у вас ведь печка, а я к ней непривыкшая.
А покажу. Пойдём. И собачку забирай, ей там самое место.
Давай-давай, осваивайся, машет мне ведунья. Я ж обещала тебе автономку! Вот и начинай!
Хозяин провожает меня под арку. Ага, правильно я определила: там кухня! Вот что значитженское сердце!
О-го-го! вырывается у меня, стоит лишь переступить порог. Васюта явно польщён.
Нравится?
О-го-го! повторяю. У меня не хватает слов, даже руки задрожали. После моей шестиметровки эта кухня кажется дворцом. Да тут жить можно!
Площадьметров сорок, не меньше. Я прохожусь мимо длинного разделочного стола, где из специальной стойки щерится десяток ножей, с видуидеальной заточки. Слабость у меня к хорошим ножам, я уже говорила? На полках сияют медными боками кастрюльки, кастрюли и кастрюлищи, сковороды и жаровни. В простенке рдеет угольями громадный открытый очаг. Места с избытком хватает и для широких стеллажей с припасами, и для стоек с посудой, и для пары буфетов. Даже обеденный стол, придвинутый к окну, несмотря на внушительные параметры кажется чайным. Громадная русская печка одним боком втиснута в кухню, другим уходит в общий зал.
И ничего страшного. Печь как печь. В бабушкиной хате стояла почти такая же. Я тогда малая была, но совала любопытный нос во все щели и ходила за бабушкой по пятам, и то, как возилась она с ухватами, чугунками да сковородкамипомню: что в детстве в голову легло, не забывается. Мы с ней частенько на пару пекли блины: я наливала тесто, бабушка длинной чапелькой отправляла сковороду в устье печи, а потом вытаскивала, у меня-то руки были коротковаты, да и росточком не дотягивала. Блины не нужно было переворачивать, они румянились сразу с двух сторон.
Вот ими мы сейчас и займёмся. Только проверим хозяйские припасы: всё ли есть, что нужно? На стеллажах в глиняных махотках обнаруживаю крупы и прочую бакалею. Немедленно чихаю от муки, сую нос в крынку с простоквашей, нахожу котелок вчерашней каши и в лукошке с соломойдесятка три яиц. Есть ещё топлёное масло. Что ещё? Сковородок в избытке.
Отличная кухня, говорю с воодушевлением. Прекрасная кухня!
Помочь чем? вызывается хозяин.
Справлюсь. И правда, справлюсь. Главное, что печь уже вытоплена.
Отрадно встретить в чужом мире такой родной островок безопасности. От этой кухни, от этой печки на меня так и пыхает благополучием и покоем. Никогда ещё не берусь за готовку с таким удовольствием.
А кухарку-то хозяин рассчитал, однако. Судя по всему, ещё и выгнал с позором. Ишь, к мальцу приставала. К сыну?
С кастрюлями они особо не дружат, значит, сами пока не завтракали. Мужчины, что с них взять Ладно. Если ко мне с добром, и я тем же отвечу. Забалтываю теста побольше и сковороду подбираю соответствующую. Впрочем, мелкой посуды здесь не держат.
Я укладываю готовые блины стопками, смазываю пёрышком, опуская его в растопленное масло, и чувствую, как потихоньку разжимаются клещи, что давили на горло со вчерашнего вечера. Жизнь налаживается.
Хлопает дверь со стороны улицы. Влетает и стопорится на пороге парнишкадолговязый, поджарый, в такой же, как у хозяина, льняной вышитой рубахе, в холщовых штанах, заправленных в сапожки. Нора, хоть и отяжелевшая, гавкает и бежит знакомиться. Я, не выдержав, улыбаюсь.
Привет. Ты кто?
Я Янек, отзывается тот смущённо.
Есть будешь? Садись, Янек.
Ещё бы он не будет! Да у него глаза, как у голодного лабрадора!
А ты кто? всё же осторожно спрашивает.
Ванесса. Новенькая. Что ж, как Гала меня представила, так и буду называться. Будь добр, поищи сметанки, мёду, и что там ещё можно к блинам подать.
А к блинам что-то подают? изумляется он.
Варенье ещё можно. Рыбку всяческую, просвещаю, выставляя на стол у окна тарелки, плошки для сметаны и розетки для сладкого. Сёмгу, форель слабосолёные. Икру можно, но насчёт этого не знаю, есть ли. Руки иди мой, между прочим.
Он спешит к раковине. Я плюхаю на его тарелку два самых аппетитных, толстых блинаа у меня только такие и получаются! Нора, сума перемётная, кладёт морду парню на колени, и преданно заглядывает в глаза. Всё почти как дома. Только сметана не в банке, а в крынке, и доставать её оттуда приходится кусками, ложкой.
Сердце моё тает, как кусок масла.
Возвращаюсь к плите. Блинопеченьекак конвейер, остановок не терпит.
После третьего захода парень, похоже, осоловел. Щеки зарумянились, живот заметно округлился, как у сытого котёнка.
Постой, не засыпай. Пристраиваю на поднос стопу блинов, исходящую паром, сметану, мёд. Иди, отнеси Васюте на пробу. Кстати, он тебе кто?
Дядька, дожевав, отвечает парниша. Хоть и сыт, а на ходу отломил ещё кусочек и запихнул в рот. Подхватывает поднос, чистое полотенце из буфета и исчезает за дверью в зал. Я ставлю на плиту чайник. Есть в русской печке место для долгой готовкина поду, но встречаются и с одной-двумя конфорками, для подогрева. Чутьё мне подсказывает, что чай или нечто похожее на негов красивых фарфоровых банках в буфете. Заварив, подсаживаюсь к окошку. Видимо, хозяева здесь сами сиживают. А кто же ещё у Васюты в семье?
Да что я гадаю? Всего два стула к столу приставлены. Вот и ответ.
Из зала скорым шагом проходит Васюта. Довольный. Глаза блестят. Окидываетнет, охватывает взглядом всех и всё. Хозяин.
А сама-то что, до сих пор голодная?
Увлеклась, каюсь. В самом деле, от первого блина, что отложила себе на покушку, отщипнула, остальное из жалости скормила Норе. Приходится пояснить:
Пока не закончу, от плиты не отхожу, чтобы ничего не сгорело. С блинами ухо востро надо держать!
Он качает головой. Достаёт две кружки, разливает чай. Ставит ещё тарелку.
Но ведь закончила? Давай-ка, теперь я за тобой поухаживаю.
Хозяйка, говорит немного позже, и, видимо, в его понятии это высший комплимент. Пойдёшь ко мне?
Я давлюсь чаем.
Вместо Ольги, добавляет поспешно. Сама видишьмне без работницы никак, а тебе ж всё равно место искать.
Мне становится смешно.
А не боишься, домогаться начну?
Он вздёргивает бровь.
Не из таких ты. Женщина серьёзная. Там, у себязамужем?
Нет, отрезаю.
Понял. А Гала сказалау тебя дочки.
Дочки есть, мужа нет. Я отставляю чашку. Как всегда, при подобных разговорах настроение портится. И не было. И не будет. Всё?
Всё, он примирительно вскидывает ладони. Я ж только спросил! Приходи ко мне работать.
Васюта, я даже фыркаю. Одно делов удовольствие со сковородкой постоять, для души, и совсем другоедни напролёт. А ты предлагаешь, чтобы я сама, добровольно, в это ярмо шею подставила?
Так ведь ненадолго. За восемь дней я из здешних себе кого-никого подберу. А тебе, кроме того, что заплачу, помогу собраться. Да и почему ярмо? Тяжёлую работу сами справим, будешь здесь только командовать!
Я мысленно чертыхаюсь. Как ни крути, а податься некуда. Хотя, вроде бы, за первое попавшееся предложение не след хвататься, надо бы поискать С другой стороны, в моём положении нечего капризничать, от добра добра не ищут. А денежка нужна. Интересно, во сколько мне эти сборы обойдутся? Местных цен я не знаю
Монет десять-двенадцать на всёпро всё, подаёт голос Васюта. Надо же, это я вслух думать начала, вот он и отозвался. Бронь хорошая или кольчугапять монет потянет
Васюта, какая бронь! Она весит немеряно! Да к тому же, на мой бюст, извини, ни одна кольчуга не налезет!
Значит, хороший бюст, замечает Васюта рассеяно. Мне нравится Говорю женравится, чего сердишься? Я ж хвалю, а не лапаю. Не хочешь железо не себе таскатьнайдём кожу или стёганку, их и подогнать легче. От меча особо не уберегут, но скользящие удары сдюжат.
Скользящие удары? Мне вдруг становится нехорошо. Эйфория заканчивается.
Кисть у тебя широкая, крепкая, слышу я и в недоумении рассматриваю руки, короткий меч удержит. Да что я говорю, обрывает он себя в досаде, не натаскаю я тебя за неделю на ближний бой. Была бы ты с моего мира, там бабы к этому привычнее Тебе бы что полегче дать, хоть засапожник. И в дороге годится, и в защите. Он задумывается. Стал быть, его и будем смотреть. Да поглядим, какова из тебя лучница; дальний-то бой безопасней.
Лучница Да я с пяти шагов в дерево не попаду, при моём-то зрении.
Э-э-э, тянет Васюта, зрение тут ни при чём. Всё зависит от того, кто учит и как учит. Однако в десять монет снаряжение обойдётся, да пара монет на припасы. А я за восемь дней даю тебе пятнадцать. Идёшь ко мне?
Всё ещё колеблюсь. Кстати или некстати припоминается хронически больная спина. А рыжебородый искуситель продолжает к месту:
Не думай, котлы да мешки тягать не придётся, мы с Яном будем таскать. Только укажи. Печь протопим, припас с рынка привезём, какой закажешь, соглашайся, а?
Он подсаживается рядом с моим стулом на корточки и проникновенно заглядывает в глаза. Как Нора, когда хочет что-то выпросить. Несмотря на серьёзность ситуации, меня так и подмывает захихикать.
Да ты работницу нанимаешь или замуж меня зовёшь?
В лице его снова мелькает что-то мальчишеское.
Так идёшь?
Вот настырный! Я, наконец, решаюсь. Уговорил. Деваться-то мне некуда!
Вот так и начинается моя карьера в новом Мире.
Он встаёт, довольный, протягивает лапищу. Мы торжественно пожимаем друг другу руки. Рукопожатье у него сильное и в то же время осторожное, будто мои пальцы для него хрупче фарфора.
Муромец. А я ещё не верила, что есть такие
* * *
Ведунья дожидается нас за очередной рюмочкой. Тонкие пальцы рассеянно перебирают бусы, словно чётки, меж бровей залегли две параллельные морщинки Выглядит она неважнецки, словно провела в полутёмном зале не какой-то час, а суток двое: в лице добавилось желтизны, под глазами залегли тени. И мне становится неловко: это ж я её так упахала. Натаскивать новичков в любом деле нелегко, даже если они и толковые, и понятливыекак я, например, но Гала-тос ночи, а сколько на меня времени потратила!
А сколько народу через её руки прошло до меня? И ведь каждому растолкуй, объясни, истерику загаси, ежели кто забьется. Скольких она к делу приставила, этак ненавязчиво, как меня сейчас? И всё это время общалась со мной вроде бы нехотя, словно отрабатывая, что положено по долгу службы, но теперь её резкость и проскакивающая иногда грубоватость кажутся мне нарочитыми, наигранными. Будто она намеренно ставит барьер между собой и не просто мной. Попаданкой. Пришелицей. Как, допустим, я не разрешаю себе привязаться к очередному бездомному котёнку, кормлю его и отпускаю, или, если получится, пристраиваю, но к себе взять не могуне приютишь всех брошенных.
Гала ослепительно улыбается. Крупные зубы делают улыбку немного похожей на лошадиную, но глаза лучатся навстречу Васюте. Некрасивано обаятельна. Жёсткая и женственная одновременно. Тебя-то каким ветром сюда занесло, ведунья? Никогда мне этого не узнать, не будешь ты со мной о себе откровенничать. Приголубила, покормила, отдала меня в хорошие руки ипривет. Завтра ещё кто-нибудь вроде меня на голову свалится.
Сговорились? спрашивает чуть насмешливо. Вот и ладушки, голуба. А я знала, что тебе здесь что-нибудь, да перепадёт, если и не здесь, то по соседству, тут народ отзывчивый. Пока к плите не приставили на весь день, пойдём, проводишь, у нас ещё кое-что недоделано. Да за работу не волнуйся, сейчас затишье, сама видишь. Час пик вечером. Я тебя долго не задержу, а если и такхозяин не обидится, верно?
Васюта степенно кивает.
Да кто ж её торопит? Пусть походит, обвыкнется, только не до темна. Сама понимаешь, места ей новые, незнакомые, заплутает ещё. А собачку свою тут оставляй, советует мне. Нечего её зря по городу таскать, она у тебя домашняя, к хождению не привычна. В твоей светлице тебя подождёт, я отведу. А хочешь, сама устрой, чтоб спокойней было. Ян, проводи гостью!
Гостью? Меня ж, вроде, наняли? Хозяйский племяш тем временем делает приглашающий жест. Я вас умоляю, снова на кухню? Да успею ещё наглядеться! Или я что-то упустила?
Сестрину комнату отдаешь? спрашивает Гала, вроде бы даже с недоверием. Васюта коротко отвечает:
Хватит ей пустовать.
* * *
Могла бы догадаться, с удивлением говорю себе. Снаружи видела в этом крыле четыре окна, а в кухне только три. Остаётся ещё достаточно места для приличной комнаты. А я-то решила при первом осмотре, что эти две двери в торце ведут в кладовые или в подсобки, куда же ещё можно выйти из кухни? Но у местных зодчих свой взгляд на планировку.
Ян торжественно распахивает ту дверь, что справа.
Сперва глянь сюда!
На лице у него написано: сейчас удивлю! И я на самом деле раскрываю рот от изумления. Ванная? Значит, не всё у нас тут классическое Средневековье? Впрочем, это ж ведь другой мир, а не другая земная эпоха, повторений один к одному ждать не стоит. Может, и нет здесь новейших технологий, зато водопровод имеется. И ещё неизвестно, что лучше.
Пол и стены просторной ванной комнаты выложены крупной изразцовой плиткой, на стенах гладкой, под ногами ребристой. Массивные краны сияют медью, лейка душа едва ли не с колесо КАМАЗа. А сама-то ванна
Нравится? спрашивает Янек с совершенно Васютиной интонацией. Не у каждого здесь такая красота!
Опасливо склоняюсь над гигантской чугунной ёмкостью, покоящейся на мощных ножках-лапах. А хозяин, однако, не чужд простых человеческих радостей. Бадейка как раз на него. Нора тоже суёт нос, пытаясь зацепиться лапами за бортик. И ей подобные радости не чужды, уж она бы
Это ж утопиться можно! говорю. Вы что, и ныряете здесь?
Не, парень засмеялся. Дядька воду любит. Раньше на большой реке жил, к воде привык. По часу здесь может отмокать, особенно как с копьём намахается или после учений. Ты уж подолгу тут не засиживайся, ругаться будет. Меня он за это гоняет.
Тебя, может, и гоняет, думаю, а меня я всё-таки
Женщина. Баба простая и неумная. Только сейчас поняла, что подписалась жить под одной крышей с холостым мужиком. Одиноким, поди, озабоченным. Бюст мой ему понравился. Ведь не отобьюсь от такого, случись что
Ванька, говорю себе с упрёком, забыла, о чём тут недавно упоминали? Да он прислугу за аморалку рассчитал, чтоб к мальцу не приставала, тебе это ни о чём не говорит? О том, например, что могут быть у человека какие-то моральные установки? Хватит во всём видеть скверное, привыкла там, у себя, к негативу.
А как он к тебе обращался уважительно? Хозяйка И чай наливал, и в глаза заглядывал открыто, спокойно Не будет такой домогаться.
Только пусть не рассчитывает, что ему здесь спинку потрут.
А помыться хочетсядо почесухи Придётся установить расписание, чтобы самой успевать вклиниться.
Туточки светлица.
Янек распахивает соседнюю дверь. Вот и недостающее окно нашлось на одной стене, а по другойещё два. Потому и светлицей называется, что света много, почти весь день солнце заглядывает. В старину такие комнаты под рукодельные отдавали, чтобы до самого заката над шитьём сидеть можно было. А размах-то какой Я-то думала, что выделят мне скромный уголок, вроде как прислуге, сообразно статуса, но в этом доме тесных помещений не признают, как и мелкой посуды. Комнатень раскинулась в два моих зала, не иначе, но у меня этакая широкая кровать, что здесь вписана в угол, заняла бы почти всё место, а тут ещёхоть пляши. Сверху постеливязаное покрывало, и я невольно приглядываюсь: не Галина ли работа? Больно похоже на плед, в который я с утра куталась. Но нет, фактура тоньше, да и узор хитрее, будто не на спицах, а на игле вязано. А стопка подушек прикрыта так вообще кружевом тонкой работы. На полу расстелены домотканые дорожки, пусть не новые, слегка выцветшие, но добротные, крепкие даже с виду. А в углу укладка. Да, укладка. Большущий такой высокий сундук, на который, если нужно, бросил перинуи спи, как на кровати, в полный рост; мы, бывало, так и спали у бабушки в гостях. Вместительначто шкаф. Радуюсь укладке, как родной, она и русская печьсловно подарок из детства.
И при взгляде на такие привычные предметы я вдруг думаю: не всё так плохо, как кажется. Прорвусь.
Хорошо здесь. Сбрасываю на коврик рядом с кроватью куртку, чтобы обозначить собакину место. Лежать, Нора. Спи.
Собачка, шумно вздохнув, делает пару кругов, приминая куртку, и рушится. Ладно, хозяйка, если ты велишьбуду ждать, но тебе это обойдётся потом в лишний блин.
О чём это Гала Васюту спрашивала? Комнату сестры, мол, отдаёшь? Собираюсь уточнить у Яна, но вдруг вспоминаю всего два стула на кухне, одинокое холостяцкое житьё-бытьё здешних мужиков Племянник он. От этой самой сестры. А светлица её, по всему видать, давно пустует, хоть и чисто в ней, прибрано, словно хозяйку поджидают Нет, просто помнят.
И ховаю своё любопытство подальше. Не к месту оно сейчас. Пора на выход.
Так ты присматривай за ней, Вася, кажется мне или нет, что Галин голос дрогнул? Это она обо мне? Видишь, какая она, к нашей жизни не приспособленная. Уж не откажи.
Присмотрю. Сколько осталось? Сама-то знаешь? спрашивает Васюта сурово, будто не обсуждал со мной полчаса назад срок найма.
Дней семь, не больше.
Васюта стискивает зубы, на щеках играют желваки. Гала ободряюще похлопывает его по могучей руке. Это он моим близким уходом расстроен? Нашёл из-за чего переживать. Через день найдёт себе другую «хозяйку», при его-то данных!
Присмотрю, повторяет он. Будь спокойна.
Извлекает из-под стойки такую же плоскую бутыль, как давеча, но запечатанную: горлышко залито фиолетовым сургучом. Гала кивает, бутыль проваливается в недра её бездонной сумки.
Благодарствую. Пошли, Ванесса. Покажу тебе другую дорогу, расскажу напоследок кое-что. Учись, пока я жива.
Выхожу я из Васютиного дома, свежая и отдохнувшая, но через некоторое время начинаю сдавать. Голова забита полученной за день информацией, она никак не уляжется и я путаюсь в этих бесконечных кварталах и переулках, по которым кружит меня Гала. Кольца, караванное и харчевенное я ещё узнаю, но рядовые улочки для меня становятся все на одно лицо. Пытаюсь зацепить для памяти хоть какие ориентиры, чтобы не заблудиться на обратном пути, но внезапно ловлю себя на ощущении уже виденного: мимо вот этой кованой ограды я проходила, и совсем недавно, потому что смутно знакомы и палисадник с ирисами, и калитка с щербинкой в зубцах Да, точно. Именно здесь я вчера выломала прут.
А чуть подальше случилось и всё остальное.
Поперёк мостовой всё ещё темнеет оплывшая туша в полосато-пятнистых разводах. Давеча в темноте мне было не до разглядываний, а теперь оказывается, что окрас у покойного был почти леопардовый, словно отобранный тысячелетней эволюцией для маскировки в траве или древесных кронах. Не должен он был здесь появиться, в городе-то, думаю тупо. Вот ежели б на меня напустили какого вампира или вервольфаи то естественней смотрелось бы, но хищник из Парка Юрского периода? Или и впрямь, каждому даётся по его страху? Вампирскими сагами я как-то в своё время не прониклась, а вот Спилберговские зверушки впечатлили до ночных кошмаров.
Окрестности вымерли: никто из мужиков-храбрецов не появлялся хотя бы полюбопытствовать, а что это мы тут делаем? А вот интересно, как долго жертва моего произвола будет здесь? До полного разложения? Это ж антисанитария какая-то получается. Но если попаданцы в этом мире не редкость, и многие наверняка объявляются прямо здесь, в городе, то должны быть предусмотрены какие-то меры по зачистке?
Узнаёшь? тем временем спрашивает Гала. Поморщившись, подносит к носу платочек, явно надушенный. Оно и понятно, поверженная тушка провалялась под солнцем полдня, и сейчас ветер доносит нехороший запах.
Зачем мы здесь? Устроить трогательные похороны? Прикопать на месте, голыми руками вырыв ямку? После всего, что случилось за последние сутки, меня бы это не удивило.
Ну, и зачем мы здесь? вслух повторяю.
Помнишь, я упоминала бонусы? Наш дорогуша Мир действует не только кнутом, у него и пряники припрятаны. Для тех, кто справился. Считай, попала под раздачу. Гала обходит ящера, придирчиво оглядывая, по-прежнему дышит через платок. Брезгливо тычет носком сапожка узкую морду с обнажившимися клыками. Вот это он и есть. Забирай.
Пряник, что ли? неприязненно бурчу. Собственно, в окружающие реалии вписывается. Если припомнить Дьяблу и иже с ним, из убитых компьютерных мобов периодически вываливаются шмотки, хоть и не всегда полезные, но на крайний случай их можно продать местным Чарси и Аккарам, а денежка в моём нынешнем положении лишней не будет. Переключаюсь на объект. В игре, пока не подберёшь шмот, трупы лежат целёхоньки, а что с ними дальше происходит, остаётся на усмотрение разработчиков: у кого-то просто исчезают, у кого-то украшают пейзажи, пока локацию не сменишь.
Поэтому он до сих пор тут и лежит? Меня дожидается? Возмущённо гляжу на Галу.
Я к нему не полезу! Что хочешь делай, пальцем не прикоснусь!
Не прикасайся, отвечает она кротко. Только подумай, от чего отказываешься. Не будешь потом локти кусать?
Да что в нём может быть?
Лихорадочно соображаю. Что ещё выпадает из монстров? Чаще всего зелье. Иногда деньги, шмот, как уже говорилось, оружие, квестовые предметы. В любом случае, это должно валяться рядом. По примеру Галы кружу возле ящера, пытаюсь заглянуть под брюхо, но нет, ничего инородного не замечаю. Но ведь что-то ведунья обнаружила! Хоть бы платочком поделилась, а то воняет от этого раритета гадостно, особенно из пасти. Туда и смотреть-то жутко: под стянутыми почерневшими губами жутко белеют клыки, меж которых вывален длинный сизый язык, а под ним в глубине раззявленной глотки что-то блестит
Блестит?
Волей-неволей присаживаюсь на корточки рядом с ощеренной мордой. Разит, словно, падая, раптор подмял под себя сотню тухлых яиц. Но там, в смердящих недрах из-под начинающей распухать склизкой ленты языка и впрямь виднеется что-то явно не органического происхождения. Я нерешительно оглядываюсь. Гала кивает.
Давай-давай, голуба. Делов-торуку протянуть и вытащить. Я за тебя твою работу исполнять не собираюсь.
О, нет! Не полезу я туда, меня и так тошнит от одного запаха!
Девочке пострадавшей хочешь помочь? заходит Гала с другой стороны. Хочешь. Так вот, я даже отсюда вижу, что ей нужна та хреновина. Только вот незадача: бонус под тебя заточен, в чужие руки не дастся, а даже если и таксилу потеряет. Ты заработалатебе и брать, и давай, поторопись, не задерживай. Бюргеры уже в своих домах все задницы отсидели, боятся выглянуть, пока эта гадость здесь валяется.
И насмешливо добавляет:
На «слабо» не развожу, не думай. Таким не шутят.
Не шутят, верю. Но лезть в пасть голой рукой? Поколебавшись, надрываю зубами край рубашки, отрываю лоскут и оборачиваю вокруг кисти. Какая-никакая изоляция. Остаётся надеяться, что слюна у раптора не ядовитая и не кислотная, а то будет мне подарочек.
Осторожно, задевая клыки, сую ладонь между склизлым нижним нёбом и пористым, как губка, языком. Там, в подъязычьи, прячется нечто круглое, размером с небольшое яблоко и даже с черенком, который никак не хочет отрываться от мёртвой плоти. После нескольких безуспешных потягов пытаюсь это «яблочко» открутить, но держится оно крепко, мало тогоскользит и проворачивается. Чуть не плача от жалости к себе, помогаю другой рукой, голой, которую тотчас начинает немилосердно щипать, и, наконец, прихватываю кругляшок как следует. Отдираю. Извлекаю. Таращусь на то, что у меня в руках.
И краем глаза вижу, что голова раптора начинает таять. И вот уже с тушки сбегают краски, она становится всё прозрачнее, пока, наконец, не истаивает без следа. Вот она, фишка здешних разработчиков. Только железный штырь, бывший когда-то идеально ровным отполированным прутом из калитки, а нынеизъеденный коррозией, со звоном падает на камни мостовой.