Она говорила что-то еще, но остального я не слышала, трубка вывалилась из рук, и звонок оборвался. Наверное, к счастью.
В ту ночь я доползла до кабинета Фэллона и рухнула там на пол. Филипп нашел меня утром и помог. Удивительно, но это совершенно ничего не изменило в наших отношениях. Он все так же называл меня ватрушкой, карамелькой и сахарной ватой и все так же требовал невозможного, больше, чем от других.
Спасибо, Филипп.
Спасибо, мама.
Я действительно стала самостоятельной.
Когда завтрак был закончен, Марк молча собрал упаковки от сэндвичей и так же молча поднялся, бросив, что ждет меня на улице. Он был напряжен и задумчив, не особенно разговорчив, что, в принципе, должно было бы меня радовать, но не радовало совершенно. В его взглядах, движениях и отрывистых фразах почему-то ощущался подвох.
С другой стороны, я отдавала себе отчет в том, что это, возможно, просто моя паранойя.
Я собрала бумаги, вытащила из компьютера флэшку, убедившись, что письмо самоудалилось, а комп очистился от кэша и прочих хлебных крошек, выключила ноут и, подхватив сумку, вышла на улицу, щурясь на яркое, не по-августовски теплое солнце, чувствуя на себе чужие взгляды.
Настороженные, любопытные, немного неприязненные чужие взгляды, заставляющие напряженно шевелиться под кожей волчицу.
Проснулась, красавица, с добрым утром и добро пожаловать домой. Верю, ты скучала по этому всему примерно так же, как и я.
Эмили, окликнул кто-то, заставив повернуть голову на звук.
У главной дороги стояла Анна, держа за руку мальчишку. Роберт Волчонок, которому я когда-то помогла появиться на свет.
Привет! подняла я руку в приветствии, улыбнувшись обоим. Он совсем большой и очень похож на своего отца.
И это сходство не только внешнее, покачала головой Анна, приближаясь к нам, что-то тихо объясняя сыну. Иногда это очень выматывает.
Марк спокойно и молча наблюдал за мной и Анной, опираясь о бампер машины, скрестив на груди руки, скрыв взгляд за стелами очков.
Привет, Эмили, волчица крепко меня обняла. Ты к нам надолго?
Пока непонятно, ответила осторожно, так ничего и не придумав относительно причины моего приезда. На ближайшие две недели точно.
Приходи сегодня к нам после встречи в большом доме, Анна смотрела открыто и вполне дружелюбно, Роберт разглядывал меня широко открытыми глазами, засунув указательный палец в рот. Голубые глаза, темные волосы, широкие скулывылитый отец.
Я я не знала, что ответить, я не понимала, зачем мне к ним идти, о чем с ними разговаривать, уже сейчас предвкушая неловкие паузы и собственные односложные такие же неловкие ответы и вопросы. Социально-одобряемое поведение и добрососедские отношенияне мой конек. Вот вообще.
Приходи, серьезно кивнул мальчишка, все еще держа палец во рту, мне папа подарил машинку на управлении, я дам тебе поиграть и покажу своего человека-паука.
Приехали. Господи, это ведь запрещенный прием. И, судя по улыбке, снова затаившейся в уголках губ Джефферсона, и по хитрому взгляду Анны, все вокруг об этом в курсе и ничего не имеют против.
Засада.
Я приду, пообещала, вздохнув. Может, не сегодня, но на днях обязательно.
Мальчишка довольно улыбнулся и протянул мне руку:
Я Роберт, а мама сказала, что тыЭмили.
Все верно, Роберт, кивнула, осторожно пожав маленькую ладонь. Мне очень приятно с тобой познакомиться.
Да. Мне тоже, очень серьезно кивнул мальчишка, внимательно изучая меня синими, как небо, глазами. Стало даже неловко от такого пристального внимания ребенка. Альфа Маркус, а ты тоже придешь? повернул пацан вдруг голову к Джефферсону.
А ты меня приглашаешь? наигранно удивился волк.
Роберт задумался на несколько мгновений, снова посмотрел на меня, потом опять на оборотня.
Приглашаю, наконец вынес вердикт ребенок.
Тогда почту за честь, широко и добродушно улыбнулся Марк.
Ну вот и отлично, Анна потрепала сына по голове, задорно подмигнув то ли мне, то ли Джефферсону, то ли нам обоим. Не буду больше задерживать.
Я смотрела вслед волчице и ее щенку, пока они не скрылись за одним из ближайших домов, и воспоминания толкались в голове, как фанатки в фанзоне Аркад Файер.
Анна, которая так боялась стать матерью, что ее волчица сочла человека опасным для собственного ребенка и выбралась на поверхность, чуть не убив обоих, сейчас казалась счастливой, легкой, уверенной, невероятно спокойной.
Улыбка сама собой заиграла на губах.
Приятно для разнообразия вспомнить, что ты делаешь или сделала что-то хорошее.
Поехали? голос Марка вырвал из раздумий.
Он держал пассажирскую дверцу открытой, смотрел на меня свозь очки, не улыбался. Просто смотрел, снова задумчиво, как будто что-то пытался для себя понять или решить
Я тряхнула головой и шагнула к машине, опустившись на сидение, а через десять минут мы выехали из поселения.
Джефферсон продолжал молчать. И молчание это было очень неприятным, каким-то тяжелым.
Что? наконец не выдержала я, когда мы сворачивали на шоссе. Говори уже, Джефферсон, не нагнетай.
Волк только дернул головой, сильнее сжав руль, увеличивая скорость.
Маркус, повторила.
Никакой реакции, лишь крепче стиснутые губы.
Марк, тверже, почти приказывая, если, конечно, такому, как Маркус, можно приказать. Вообще слова «приказать» и «Маркус Джефферсон» в одном предложении сочетаются примерно так же, как мороженное и кетчуп, если только не он приказывает.
Джефферсон, черти бы тебя подрали, я сейчас тебя тресну! начала злиться я.
Это будет тяжело, разжал оборотень наконец-то губы.
Треснуть тебя? не уловила.
Увидеть Колдера в процессе обращения, Эм, скривился Марк. Насколько далеко мы должны зайти?
Настолько далеко, насколько возможно, звучало гораздо тверже, чем я предполагала.
Джефферсон ничего не ответил, даже не кивнул. Дорога продолжала стелиться под колесами, урчал двигатель, по радио что-то бормотала о погоде и начавшемся сезоне охоты ведущая. И то, и другое сейчас меня волновало в последнюю очередь.
Он не зайдет далеко, все-таки проговорила я, через несколько минут тишины.
Марк дернулся и повернул ко мне голову.
Скорее всего, он на таблетках, пожала плечами. А даже если и нет, я справлюсь.
Эм Джефферсон вернулся к дороге.
Марк, поверь, я знаю, о чем говорю.
Волк явно хотел о чем-то спросить, даже рот открыл, но в итоге так ничего и не спросил. Хорошо я совсем не была уверена, что готова обсуждать с ним то, откуда я знаю. За пять лет учебы и работы на совет что только не приходилось видеть и делать. И Стеф с Брайаном далеко не самый тяжелый вариант, самый мерзкийда, но не самый тяжелый.
Так, ладно, Бартон, заканчивай рефлексировать, расслабься.
Я уставилась в окно, разглядывая деревья, облака и серую ленту дороги, пытаясь решить, что все-таки делать со спинномозговой жидкостью Колдера, точнее, как ее достать.
И надо бы позвонить Крис Может, она что-то заметила? Если, конечно, волк подпустил Хэнсон к себе. Точнее, уже Макклин.
Колдер ждал нас на ступеньках дома, когда мы подъехали, выглядел так же, как и вчера: уставшим изможденным бродягой, улыбающимся через силу.
Ты ел? нахмурилась я, опускаясь перед ним на корточки, заглядывая в лицо.
Да. Ужинал вчера и завтракал сегодня.
Таблетки?
Сегодня ночью, одну.
Хорошо, кивнула, поднимаясь, ощущая Джефферсона за спиной. Пойдемте в дом.
Лучше в подвал, вздохнул Арт, тоже вставая.
В дом, повторила, входя первой.
Давай, Эмили, он ничем не отличается от остальных пациентов, не теряй контроля, не ведись на все это, не обращай внимания.
Как и в прошлый раз, мы расположились на кухне, Арт, как и в прошлый раз, сидел напротив, Джефферсон стоял в дверях.
Я померила давление и температуру, реакцию на свет, снова взяла кровь, на этот раз записав количество вакутайнеров, записала цифры в блокнот вместе с показаниями пульса и давления. Все в пределах нормы.
А вот теперь можно и в подвал, поднялась я на ноги. И Джефферсон, и Колдер тут же напряглись, переглянулись, но ни один так и не пошевелился.
А ну прекратили оба, зарычала я. Встали и пошли. Без разговоров и этих идиотских взглядов.
Эмили, прохрипел Арт растерянно, ты просто
Со мной-то как раз все очень просто, склонилась я над волком. Поэтому поднимай свою задницу и вперед, будем выяснять, почему так непросто с тобой!
Эм донеслось со стороны Джефферсона.
Не беси меня, Маркус, протиснулась я мимо волка в коридор. И не испытывай мое терпение.
Шевеление за спиной раздалось только, когда я щелкнула выключателем на стене и поставила правую ногу на ступеньку: скрип отодвигаемого стула, шорох одежды, шаги.
Подвал был маленьким и совершенно пустым, просто голые стены и железный стеллаж под небольшим окном. Лампочка давала непростительно мало света. Было прохладно и сыро, но в целом достаточно чисто. Условия, конечно, далеко не лабораторные, но сойдет. Мне по большому счету нужны только кровь и слюна.
Ну и так посмотреть по возможности, что все-таки происходит во время его обращения как снаружи, так и внутри.
Я достала одноразовые стерильные салфетки, застелила ими две полки, на самую верхнюю поставила сумку и прислонила к ней мобильник, включая камеру, расстелила на полу плед для Колдера, прихваченный из гостиной. Вытащила тонометр, пробирки с перчатками, цепи и кляп. Я знала, куда и зачем еду Подготовилась, как могла.
Джефферсон и Колдер спустились, когда я уже сидела на полу.
Артур молча опустил голову мне на колени, Джефферсон так же молча сел от него слева.
Тебе придется посчитать ему пульс и проследить за тем, чтобы не слетела и не порвалась манжета, обратилась я к Марку, надевая на Артура последнюю.
Хорошо. С этим я справлюсь.
Сможешь показать, насколько примерно меняются его руки обычно?
Вот так, Марк застегнул липучку.
Спасибо. Теперь инструктаж для вас обоих: я плохо соображаю, когда работаю, на меня и то, что со мной происходит, внимания не обращать. Я могу пыхтеть, хрипеть, материться и стонать, из носа может пойти кровь. Это совершенно не значит, что надо заканчивать.
А подал голос Арт с моих колен.
Заканчивать надо только, когда я скажу. Продержаться придется долго. Достаточно долго для того, чтобы я смогла взять кровь и все проверить. Я понимаю, что это будет больно, отвратительно и мерзко, но нам троим придется через это пройти.
Я все равно могу на тебя наброситься, Артур сжал челюсти.
Я здесь за тем, чтобы не набросился, твердо встретил Маркус обеспокоенный взгляд оборотня. Ятвой альфа, и я буду им.
Хоть одна здравая мысль от тебя, Марк, за последние сорок минут, хмыкнула я.
Злючка, покачал головой Артур.
Поверь, ты не захочешь видеть меня по-настоящему злой, взъерошила я волосы Колдера.
Удиви меня, встрял Джефферсон, нагло ухмыляясь. А то все только обещаешь.
Оп-па, кто-то, похоже, решил отрастить яйца? выгнула я бровь, нагло скалясь. Или ты просто пытаешься оправдать статус альфы? Не надорвись, волчонок.
Такая же кривая улыбка растянула губы Маркуса, он подался ближе ко мне, глаза странно мерцали в тусклом свете старой лампочки.
Рискнешь проверить размер моих яиц? Достаточно просто руку протянуть, Бартон.
Фу-у, как плоско, Джефферсон. Все-таки онлайн курсы по съему барных давалок, да?
Ты подозрительно много об этом знаешь, продолжал скалиться оборотень. А вот мне вчера гуглить пришлось.
Столько усилий ради меня, всплеснула руками. Сейчас расплачусь, я вытерла воображаемые слезы средним пальцем.
Со стороны Джефферсона послышался глухой рык.
Зануда
Ребят, подал голос с моих колен Колдер, может, вам номер снять?
Я захлопнула рот, подавившись готовой сорваться с языка фразой.
Помолчи, будь добр, хмыкнул Марк, отстраняясь, пока папочка с мамочкой выясняют отношения.
Да ради бога, я никуда не тороплюсь, пожал плечами Колдер. Только задница мерзнет.
Отрасти наконец шерсть, оскалился Джефферсон, и не будет мерзнуть, заодно сделаешь всем огромное одолжение.
Идиоты, протянула я, глядя на широкие улыбки обоих. Я прекрасно отдавала себе отчет, что и наша перепалка с Маркусом, и небольшая пикировка с Артуромлишь способ снять напряжение перед началом отвратительной процедуры. Не более того. Именно поэтому Джефферсон и повелся, именно поэтому Колдер и влез.
Я тряхнула головой, посмотрела еще раз на обоих и подняла цепи, протягивая первую пару Маркусу.
Давайте начинать, вздох вырвался из груди вместе со щелчком замка на лодыжках Колдера. Я заковала руки.
Расслабься, Арт, пророкотал Марк.
Я очень постараюсь все сделать быстро, мои руки опустились на виски шута-Артура, воздух стал тяжелым и вязким: волк Джефферсона выбирался наружу.
Выходи, еще ниже, с рыком приказал Джефферсон.
Дрожь прошла по телу Колдера, задрожали руки и ноги, зазвенели цепи, кожа под моими пальцами в миг стала горячей, покрылась испариной, сжались челюсти. Я нажала на кнопку тонометра.
Ну, понеслась.
Я пробую расслабить спину и плечи, нагибаюсь над Артом так низко, как только могу, и втягиваю носом воздух. С шумом, глубоко. Закрываю глаза, чтобы ничего не отвлекало.
Как и вчера в спальне, зверь Колдера сейчас ощущается вполне здоровым и сильным. Становится гуще и резче его запах.
Артур пахнет раскаленным металлом, кожа под моими пальцами почти обжигает, она влажная от пота. Скользкая. Бьется вена, отдавая в подушечки и тело чужим пульсом. Частым, рваным.
Я стараюсь не замечать присутствия другого волка, стараюсь не обращать внимания на его силу, запах, но это чертовски сложно, потому что этот другой волк гораздо сильнее, опаснее, гораздо опытнее, его запах для меня, как
Нет.
Я еще ниже нагибаюсь над Артом, почти касаюсь носом его волос. Дышу им. Часто, коротко. Мне надо сосредоточиться на нем. Только на нем, потому что именно с ним что-то не так. Что-то
Опять адреналин и серотонин, снова правое полушарие и писк тонометра, отрывистый, гулкий, как стаккато на западающих клавишах, только где-то где-то не в этой реальности.
Еще один глубокий, тягучий вдох. Специально медленный, нарочито медленный, чтобы разобрать каждый оттенок, чтобы разложить их на составляющие, чтобы понять.
Волк пробивает себе путь наружу, медленно проникает в кровь, делая ее темнее, заставляя двигаться в тканях медленнее, в мышцыувеличивая и растягивая, вынуждая напрягаться, рваться, меняться. Хрящевые ткани, органы, кожа, волосы.
Зверь почти во всем теле, в каждой клетке, в каждом капилляре, в каждом нерве, еще миги изменения, пока только внутренние, начнут проявляться снаружи.
Арт дергается и хрипит. Звенят Тяжело и протяжно звенят цепи, отражаясь длинным эхо от стен пустого подвала, будто напоминая, для чего все это, заставляя вспомнить, что обращение до конца так и не случится.
Арт бьется все сильнее, пахнет кровью, что-то трещит и скрипит, слышится глухой рык Джефферсона, какие-то обрывки слов, сквозь этот рык, или вместе с ним, или вместо него
Я медленно открываю глаза, соображаю плохо, вижу еще хуже, ориентируюсь в пространстве почти на одних инстинктах.
И Арт, и Марклишь размытые пятна.
Я медленно отрываю едва ли не обожженные пальцы от виска Колдера, хлопаю ладонью рядом с собой в поисках шприца, приготовленной ваты с антисептиком.
Это глупоантисептикпотому что я все равно без перчаток, мы в старом засранном подвале, Арт на полу Но перфекционист во мне требовал сделать хотя бы что-то, хотя бы попытаться. Иногда его голос невыносим, иногда его чертовски сложно задушить.
Зверь так близко шевелится практически под кожей. Совсем-совсем рядом.
Игла легко входит в напряженную руку, вена видна так отчетливо, будто прорвала кожу, и кровь кажется почти черной.
И как только это происходит, Колдер начинает рваться, выгибается, мечется, подскакивает.
Держи. Его, отрывисто, чужим голосом, снова почти приказ альфе. Три шприца, хрипло, как туберкулезник.
Арт пытается сбросить с себя мои руки, его когти прорывают мою кожу. Боль на миг обжигает, и лишь усилием воли я все еще смотрю, что творится у него внутри, что происходит с его организмом.