Она перебила его резким жестом:
Хватит. Почему ты украл серебряный диск?
Потому что он значит для него больше, чем собственные сыновья. Он бережет этот диск как зеницу ока, полирует его каждые несколько дней Иногда он даже разговаривает с ним.
Едва сдерживаясь от переполнявшей его ярости, Милан подумал о всех вечерах, которые его отец провел в одиночестве в октагоне. О том, как Нандус стоял на коленях перед алтарем и ласково разговаривал с серебряным диском. С Миланом он так никогда не разговаривал. Ему он всегда лишь выдвигал требования, ставил цели, которые нужно было достигнуть, а как только Милан справлялся с поставленной задачей, отец давал ему новую. Он никогда не останавливался, никогда не удостаивал Милана взглядом, который бы свидетельствовал о том, что Нандус гордится своим сыном. Но как можно было передать все это незнакомке?
Значит, твой отец разговаривает с диском.
Милан посмотрел в пронзительные зеленые глаза. Это был не вопрос, а, скорее, прозаичное утверждение. И воровка совсем не казалась удивленной
А диск ему отвечал?
Я не понимаю
Но это очень простой вопрос, сердито произнес Раинульф. У него было обветренное лицо с мощным подбородком. Черная щетина покрывала его щеки. Вокруг серых глаз, цвет которых напоминал зимнее небо, собрались мелкие складки, как у моряка, которому годами приходилось наблюдать за горизонтом. Говори! Великан сжал губы, и его рот стал похож на шрам.
Я не думаю, что диск отвечал ему, сказал Милан.
Пожалуй, это
Воровка подняла руку:
Тихо!
Через открытое окно в соседней комнате послышался свист стражей. Они добрались до переулка со строительными лесами.
Воровка закрыла заслонку фонаря.
Нам нужно остановить кровотечение, прошептала она в темноте.
Он только задерживает нас.
Заткни ему рот!
Не
Пальцы, от которых воняло луком, снова прижались к губам Милана. Что-то ткнуло его в бок, после чего он почувствовал боль, какой еще никогда не ощущал. Милану показалось, что через рану ему в кишки засунули горящее полено. У него на глазах выступили слезы. Он приподнялся, но не смог ничего сделать из-за безжалостной хватки Раинульфа.
Боль распространилась еще выше, и внезапно Милана осенило: эти двое больше не нуждались в нем. Они получили серебряный диск, и он, Милан, был лишь помехой.
Он попытался укусить Раинульфа за руку.
Скотина!
Удар, похожий на удар молотка, пришелся на голову Милана. Боль прекратилась. Прекратилось все
ДАЛИЯ, УБЕЖИЩЕ ВОРОВ, ВЕЧЕР, 17-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА УРОЖАЯ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
Когда Милан открыл глаза, все вокруг было белымстены, потолок, платье туманной фигуры, освещенной пламенем свечи, которая виднелась сбоку от него
Внезапно боль вернулась. Укол в бок. Еще один.
Он приподнял голову с мягкой подушки, прищурился и смог отчетливее рассмотреть фигуру в белой накидке. Рядом с ним на коленях стояла воровка с огненно-рыжими волосами.
Ты к нам вернулся, заметила она и обворожительно улыбнулась, после чего Милан вновь почувствовал укол в бок.
Он прикусил губу и осмотрелся вокруг. Это явно была не квартира, которую он присмотрел в качестве своего убежища.
Еще один укол.
Он посмотрел на себя вниз. Воровка держала в руке кривую иглу и зашивала рану у него на боку. Она зашивала ее! Невероятно!
Милан читал об этом. Говорили, что в ханстве умеют зашивать раны, но он всегда считал подобные истории пустой болтовней.
Еще один укол. Даже во время этой тонкой работы она не снимала свои плотно прилегающие кожаные перчатки. Они поцарапались и покрылись кровью. Это странное сочетание с белой накидкой совсем не соответствовало ее внешнему виду. Большим и указательным пальцем левой руки она с трудом сжимала края раны, а правой вела иглу. Затем она туго натянула нитку и снова погрузила иглу в его плоть. Аккуратный шов длиной почти с его ладонь простирался у него на боку.
Тебе повезло, Милан. Если бы меч вонзился на пару дюймов глубже, городские стражи принесли бы тебя домой мертвым. Правда, в этом случае ты точно добился бы своего. Сын верховного священника осквернил октагонэто позорное пятно Нандусу Тормено уже никогда не удалось бы смыть.
Это как раз мой отец почти убил меня, уточнил он. Но он, разумеется, не знал, кто перед ним стоит.
Воровка повернула голову и пристально посмотрела на него.
Странная вы семья, сказала она после довольно продолжительной паузы. Затем она наклонилась вперед и перекусила нитку, которой зашила рану. Теплое дыхание женщины прикоснулось к его животу.
Лишь сейчас Милан осознал, что был полностью обнаженным, и стеснительно прикрыл свою наготу обеими руками.
Воровка тихо засмеялась, вытащила окровавленную тряпку из миски с водой, что стояла на полу, и промокнула ею шов.
Стесняешься?
Он сглотнул. Лишь бы не сказать что-то не то! Возможно, ему вообще не стоило ничего говорить. Он почувствовал, как кровь прилила к его щекам. И не только к ним
Ага, значит, ты не настолько ослаб, как предполагал Раинульф.
Я хорошо себя чувствую, пролепетал он, и от стыда ему захотелось прикусить язык.
Всю жизнь Нандус учил его красноречию. Однажды Милан должен был стать верховным священником и последовать по стопам отца. В зависимости от повода его слова должны были быть сладкими как мед или жгучими, как удары плети. Милан должен был уметь изменять мир при помощи слов. Но сейчас он заикался, как бестолковый поденщик, который даже не умел читать.
Мне кажется, такое положение для тебя незнакомо.
Она насмешливо улыбнулась и натянула покрывало на нижнюю часть его тела.
Мне еще не приходилось часто общаться с дамами.
Какие изысканные манеры! Я тебя обворовала, отняла у тебя то, ради чего ты почти лишился жизни, а ты все же называешь меня дамой. Сколько тебе лет? Пятнадцать?
Уже почти семнадцать, соврал Милан. На самом деле до дня рождения ему оставалось еще больше полугода. Он всегда выглядел моложе своих лет, возможно, из-за невысокого роста.
Ты хорошо сложен.
Милан был благодарен ей за то, что она не упомянула о его росте. Однако его смущал взгляд женщины, когда она наблюдала за частью его тела, скрытой под покрывалом.
Как так получилось, что ты еще никогда не был с женщиной?
Что она себе позволяла!
Лунный диск Любая тема для разговора была лучше, чем эта. Где он?
Рыжая красавица казалась разочарованной.
Разумеется, не здесь. Ни один вор в своем уме не хранит добычу там же, где скрывается сам. Она поднялась с пола. Тебе пора возвращаться домой, пока тебя не начали искать и не догадались, кто скрывался за маской Человека-ворона.
У Милана возникло ощущение, что он что-то испортил.
Который час?
Скоро полночь, думаю. Ты был без сознания не слишком долго. Она подошла к белой двери, которую с трудом можно было различить на фоне стены. Придумай историю, которая бы объясняла происхождение твоих синяков. Удар кулака Раинульфа оставил заметный след. И не поднимай тяжестей, иначе шов на боку разойдется. Она открыла дверь и исчезла.
Милан, разочарованный, посмотрел ей вслед. Он прогнал ее. Если бы только он не упомянул проклятый диск! Милан печально осмотрелся вокруг. Помещение, в котором он находился, было не очень большим. Он лежал на постели из овечьих шкур, поверх которых была разложена льняная простыня. Рядом на полу стояла белая миска, в которой плавала пара кровавых лоскутков. Кровь Милана была единственным ярким пятном в этом странном укрытии.
В комнате не было ни единого предмета мебели. «Как во сне», подумал он и привстал. Колющая боль пронзила бок. Нет уж, он точно не спал, в этом Милан был уверен.
Дверь распахнулась, и внутрь вошел Раинульф. У него на предплечье висела черная одежда, а в правой руке он держал пару сапог.
Приятель, вставай и одевайся. Твое время здесь истекло. Он бросил Милану одежду. Она была влажной.
Я отстирал кровь и заштопал твою рубашку. От костюма вороны я избавился.
Костюма вóрона, с кислым выражением лица исправил его Милан.
Скорее детского костюма. Раинульф посмотрел на него и улыбнулся, слегка растянув губы. Твои крылья и маску я сжег. Он покачал головой. Как можно бегать по крыше в таком неудобном наряде! Тебе повезло, что ты выжил.
Сжег? Испуганный возглас Милана вызвал острую боль у него в боку. Я два года над ними работал.
Раинульф равнодушно пожал плечами:
Одевайся!
Милан сердито засопел, но послушался. Когда он оделся, великан подошел к нему вплотную и отвязал кусок черной ткани от своего пояса.
Малой, я завяжу тебе глаза, а затем засуну тебя в мешок.
Но
Лучше помолчи! Госпожа приказала так сделать. Будь на то моя воля, ты бы покинул наше убежище так же, как и прибыл сюдабез сознания!
Милан проглотил свой гнев. Раинульф выглядел так, как будто только и ждал возможности надавать ему тумаков. Поэтому Милан поддался и не оказал сопротивления, когда вор надел ему на глаза повязку и туго затянул ее.
Милан услышал, как открылась дверь. Ему на голову надели мешок и завязали его. Через мгновение Раинульф поднял его на плечо.
Он даже не спросил воровку, как ее звать, подумал Милан с сожалением и чувством, что этим все не могло закончиться.
Открылась еще одна дверь, затем они поднялись по лестнице. Может, Раинульф нес его в порт, чтобы и от Милана избавиться так же, как и от костюма Человека-ворона? Милан задергался. Из этого мешка ему было уже не выбраться. Он был сшит из прочного льна, поэтому его невозможно было разорвать.
Куда ты меня несешь?
Пускай это будет для тебя неожиданностью, грубо ответил великан. А пока что закрой рот, иначе я тебя еще раз ударю.
Милан попытался потянуться и заработал за это толчок в ребра, рядом с зашитой раной. От боли у него перед глазами заплясали яркие пятна, и он беспомощно замер в мешке. Возможно, ему удалось бы обмануть Раинульфа. Пускай только развяжет мешок
Они прошли лестницу. Под тяжелыми шагами великана раздавался гул брусчатки. Где-то тихо разговаривали люди. Совсем рядом послышались чьи-то торопливые шаги.
Может, ему стоило позвать на помощь? Может, тогда Раинульф просто оставит его в мешке на мостовой? С каждым шагом великана отчаяние Милана увеличивалось.
Вскоре он услышал тихий плеск волн, разбивающихся о причал. Раинульф действительно притащил его в порт! Этот мерзавец хотел утопить его, как ненужного котенка!
Милан начал сопротивляться.
Помогите! закричал он изо всех сил.
Милан почувствовал удар кулака в бок, и от боли у него отняло речь. Он скорчился и не смог выдавить из себя ничего, кроме тихого хрипа.
Шаги Раинульфа гулко раздавались по деревянным доскам. Они были на причале, который вел к воде.
Великан снял свою ношу с плеча, и Милан провалился в бездну.
ДАЛИЯ, ПОРТ, ВЕЧЕР, 17-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА УРОЖАЯ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
Удар о землю был тяжелым. Казалось, что поверхность закачалась под весом мешка.
Затем рядом с Миланом раздался треск и кто-то развязал мешок.
Когда грубую льняную ткань откинули с головы Милана, а с глаз сняли повязку, он все еще не мог произнести хотя бы слово.
Лицо Раинульфа выделялось расплывчатым пятном на фоне ночного неба.
Извиняюсь, малой. Нас увидели несколько городских стражей, и мне пришлось притвориться, что я направляюсь к лодкам.
В голосе великана было что-то такое, что заставило Милана засомневаться в правдивости его слов. Возможно, грубияну просто доставляло удовольствие заигрывать с его страхами.
Милан ошеломленно огляделся. Он лежал на куче рыбацких сетей внутри небольшой лодки. В небе, будто фонарь, ярко светила луна.
Милан осторожно пощупал зашитую рану. Она болела от малейшего прикосновения, но, по крайней мере, шов не разошелся. Он взглянул вверх на причал. Раинульф бросил его в лодку почти с метровой высоты.
Я мог сломать себе шею, прошипел он великану.
Раинульф невозмутимо пожал плечами.
Тогда тебе не повезло бы. Он схватился за поросшую водорослями лестницу, у которой находилась лодка. Она вела на причал. Всего хорошего, малой.
Подожди!
Раинульф снова повернулся к нему:
Что?
Откуда вы знали, что я приду в заброшенную квартиру?
Великан фыркнул:
С твоей стороны было глупостью красться в черной одежде по белым крышам. Тебя было видно издалека. Крышиэто наше царство. Мы Он замолчал, словно поймал себя на том, что сказал слишком много. Мы заметили тебя, а затем решили понаблюдать. Твой план с доской на помосте был в целом неплохим. У тебя есть задатки вора. Больше, чем можно было бы предположить у сына священника. Говоря это, Раинульф поднимался по перекладинам. Когда он оказался наверху, то даже не обернулся и ушел, не попрощавшись.
Милан вздохнул. Он чувствовал себя настолько изможденным, как будто уже давно лежал в горячке. Дрожащими руками Милан схватился за лестницу и медленно начал взбираться вверх. Когда он наконец ступил на причал, Раинульфа уже и след простыл.
Он посмотрел вверх на величественный город, возвышавшийся на крутых холмах, которые окружали порт подобно широкому полукругу. Лишь в некоторых окнах все еще горел свет. Почти четыре десятка башен вздымались к небу. В одной из них должно было находиться убежище воровки. Милан поклялся себе, что снова найдет ее, и направился к октагону.
На дорогу ему понадобилось больше часа. Раз за разом юноше приходилось останавливаться и отдыхать. Милан до смерти устал, ибо каждый шаг причинял ему боль.
Когда он наконец-то добрался до небольшой площади, на которой располагался храм его отца, то обнаружил, что на ней было полно городских стражей. Пришли даже несколько рыцарей. Их комтур, Франческо Фораци, стоял вместе с капитаном Лоренцо рядом с его отцом. Трое мужчин, судя по их лицам, вели серьезный разговор.
Нандус заметил Милана, но лишь сердито посмотрел в его сторону, а затем продолжил беседу с обоими командирами.
Что с тобой случилось? Фабрицио, средний из братьев, положил Милану руку на плечо. Твои вещи мокрые. Пошли домой. Ты слышал, что произошло?
Фабрицио мягко подтолкнул его сквозь ряды воинов с факелами, которые собрались на Пьяцца Синтия. Он повел его вокруг октагона к запасному входу в их палаццо, а дальше в мозаичную комнату, которую так любила их мать. Здесь даже в самые жаркие летние дни стояла приятная прохлада. Из-за мокрых вещей комната показалась Милану ледяной.
Да ты дрожишь. Что произошло? У тебя такое лицо, как будто ты поцеловал копыто осла.
Подрался, коротко ответил Милан.
Фабрицио отвел его в небольшую кухню и усадил на один из грубо сколоченных стульев возле стола, за которым обычно ели слугиЛуиза, кухарка и домработница, и старик Пьетро, который, сколько Милан себя помнил, безуспешно пытался ухаживать за Луизой. Слуги уже давно ушли отдыхать, но в облицованном камине под слоем белого пепла все еще тлели последние угольки. Рядом с погаснувшим огнем стоял овальный глиняный горшок. Когда Милан не являлся на ужин, Луиза оставляла ему немного еды в горшке. Еще никогда он так не радовался тому, что его ждет теплая еда.
Фабрицио положил ему в тарелку мяса в темном соусе.
Кролик получился просто превосходный.
Затем он положил на стол пол-лепешки и засунул кочергу в жар.
Милан с жадностью оторвал кусок лепешки и макнул ее в соус. Согнувшись над горшком, он начал с волчьим аппетитом заглатывать еду. Мясо было на удивление нежным. Соус пах чабрецом и персиком.
Фабрицио взял с буфета прикрытый кувшин и налил полный бокал вина.
Что ты делал в порту?
Слушал истории моряков. Разве тебе отец ни разу не давал такое поручение? Ему никогда не надоедает собирать новые сказания, истории о морской ведьме, черном кракене, русалках и огромных змеях из Золотого моря. Я же помогаю ему в этом деле
И получаешь вместо него тумаки? Фабрицио улыбнулся, но его слова все равно прозвучали обидно. Ты, небось, назвал им свое имя?
Ложь давалась Милану с легкостью, возможно, из-за того, что многие вечера он действительно проводил в порту. Все сыновья Нандуса в свое время получали побои за их имя. На побережье Цилии все еще проживало множество семей, в которых оплакивали родственников, погибших в Арборе. На столах по-прежнему расставляли тарелки для мужчин и женщин, которые уже никогда не придут на ужин, так как их дед, Люцио Тормено, решил пожертвовать целым городом ради спасения острова.