По мере параллельного штудирования книги о геометрии и «Магии граней» Каррис пришёл к выводу, что для овладения искусством зачарования кристаллов ему придётся овладеть ещё и искусствами гранильщика и шлифовальщика, по сути, сделавшись едва ли не ювелиром. Да и редкому ювелиру требовалась такая филигранная точность огранки, какая была необходима для магических артефактов.
В общем, на какое-то время Каррису пришлось оставить практику, сосредоточившись на теории. Он надеялся, что однажды придёт то время, когда он не будет стеснён ни во времени, ни в средствах. А уж в свои способности он теперь верил безоговорочно.
Тем временем месяц весны умчался куда-то за хмурую гряду Келлийских островов, и на смену ему с юга пришёл импирий. Однако пока ещё за пределами городских стен лежал снег, покрытый ледяной коркой, а в море всё ещё господствовали плавучие льды. Но весна уже чувствовалась повсюду, и даже здесь, на самом северном краю света, под боком ледяного Тайтана, она уверенно заявляла о своих правах.
Прошло всего две или три недели, и солнце растопило остатки снега. Несмотря на то, что с центральных улиц снег убирали, весенние ручьи всё равно бежали по мостовым, превращая булыжники в сверкающие слитки. На деревьях, кое-где растущих даже в Тавере, стали появляться почки, которые в самое ближайшее время должны были лопнуть от усилий стремящихся наружу листочков. Плавучие льдины исчезли, и даже волны Серого моря выглядели теперь не такими серыми.
В самом скором времени должна была открыться навигация. Рыбацкие лодки уже давно бесстрашно уходили в неспокойное море, чтобы ловить отощавшую за зиму рыбу, но пройдёт ещё неделя или две, прерывистые шквалы над Серым морем станут спокойнее и слабее, и тогда настанет черед торговых судов.
Каррис испытывал смешанные чувства. Ему нравилось в Тавереон привык к этой вечной суете, к этому суровому морю, к прогулкам по книжным лавкам. Но какой-то зуд пробегал по его спине при мыслях о Кинае. То, что мессир рассказывал об этом городе, будоражило кровь. Юноше совершенно не хотелось застревать во вчерашнем дне. Нет, для него существует лишь завтра! И поэтому, как бы ему ни нравилось здесь, он с нетерпением ждал дня отъезда.
***
Временами Каррису казалось, что онгерой какой-то чудной сказки, на которую не достало бы фантазии не то что у его мамы, но и у старухи Кенгипризнанной сказительницы деревни. Многое из того, о чём он недавно и мечтать не смел, происходило с ним с завидной регулярностью. И вот пришла пора очередного чуда.
В первый же день навигации Каладиус, которому земля Палатия, похоже, всё-таки припекала пятки, купил два места на одной из шхун, направляющихся в Кинай. И вот Каррис, которому судьба, казалось бы, уготовила участь всю свою жизнь прожить вдали от моря, ступил на покачивающуюся палубу. В этот момент его так распирало от счастья, что он, вполне возможно, мог бы идти по самому морю, не промочив ног.
Признаться, путешествие изрядно подпортила вечная качка, вызывавшая тошноту, а также порывы холодного ветра со стороны Тайтана. Однако Каррис и тут оказался счастливчикомморская болезнь щадила его, и если один из трёх пассажиров, которые также путешествовали с ними, первые дни практически не отрывался от фальшборта, страдая от спазмов в желудке, то юноша смог слегка перекусить уже на следующий день. И хотя его почти сразу же вычистило за борт, однако вскоре желудок его практически привык к болтанке.
Мессиру Каладиусу пришлось чуть хуже, но и он в конце концов приноровился к качке. Через три-четыре дня оба уже блаженствовали на палубе, пригреваемые солнцем и любующиеся видами, открывающимися с борта корабля. Хотя, признаться, смотреть было особо не на чтомало на свете найдётся столь же унылых мест, как северо-западная оконечность Палатия. Но этот факт нимало не портил настроения обоим магам.
Путешествие оказалось довольно долгимв это время года и Серое море, и северная часть Загадочного океана всё ещё ощущали на себе дыханье ушедшей зимы, поэтому ветры зачастую вели себя довольно непредсказуемо, а море почти всегда было беспокойным. Однако же прошло это путешествие безо всяких происшествийсудно не потревожили ни серьёзные штормы, ни келлийские драккары. Последних, впрочем, наши путешественники не особенно и опасалисьналичие на борту двух неплохих магов служило достаточной гарантией безопасности.
Наконец, когда уже вовсю цвёл месяц арионна, такой ласковый в широтах Залива Дракона, шхуна, что несла на своём борту наших героев, бросила якорь в огромном порту Киная.
Глава 9. Кинай
Путешественники словно привезли с собой в Залив Дракона погоду с берегов Серого моря. Когда они ступили на дощатые причалы Киная, те были мокрыми и скользкими не от солёных брызг волн, а от непрекращающегося сеющего дождика, затянувшего серой пеленой всё вокруг. Было прохладно даже по меркам привычных северян-шинтанцев, так что теряющийся в дымке дождя город выглядел совсем неуютным и негостеприимным. Даже лазурные обычно волны Загадочного океана сейчас были свинцовыми, словно родные сёстры волн Серого моря.
Несмотря на непогоду, в порту всегда без проблем можно было найти людей, готовых за мелкую монету оказать множество самых разных услуг. Каладиус лишь поднял руку, как вокруг него тут же возникло около полудюжины стучащих зубами, но готовых подработать парней. Наугад ткнув на трёх из них, маг знаком велел нести их багаж, который был бы не слишком обременительным, кабы не книги, которые, как главные сокровища, волок с собой Каррис.
Каладиус не желал изменять своим привычкам, но погода совершенно не располагала к поискам подходящего жилья, ведь ему был нужен не просто доходный дом, а особняк, в котором живёт одна семья, готовая сдать пару комнат. Поэтому он велел носильщикам вести их в лучшую портовую гостиницу. Кинайские портовые рабочие, ежедневно общаясь с представителями самых разных народов, были настоящими полиглотами, зная по десятку-два самых употребительных слов на любом языке мира, разве что исключая тондронский, если эти отродья вообще говорили на каком-то своём наречии.
Когда маги подошли к дверям гостиницы, их плащи уже намокли, а с широкополых шляп капала вода. Каладиус дал каждому из носильщиков по стегу, благо что Кинай был одним из немногих городов Паэтты, где свободно обращались самые разные монеты. Услужливый дворецкий, ловко подхватив свой стег, гостеприимно распахнул двери, из которых пахнуло благословенным теплом и приятным запахом ароматического свечного воска.
Это действительно была одна из лучших, если не лучшая гостиница в районе порта, и кто-либо другой на месте Каладиуса с удовольствием бы оставил свои искания, удовлетворившись отличными номерами, предупредительными слугами и весьма приличным столом. Однако же привередливый маг договорился о посуточной оплате, хотя она обходилась ему втридорога в сравнении с оплатой на более продолжительный срок. Он собирался въехать в новое жилище не позднее чем на следующий день.
Конечно же, самому утруждаться поисками Каладиусу было ни к чему. Поговорив с хозяином гостиницы, который собственной репутацией дорожил больше, чем сиюминутной выгодой, он разузнал всё что нужно. Один из гостиничных слуг был отправлен по указанным адресам и вскоре вернулся, сообщив, что обоих мессиров с величайшей радостью ждут в одном весьма респектабельном особняке недалеко от площади Примирения, то есть почти в самом центре города. Однако оба мага порядком устали от путешествия и теперь, с радостью ощущая, что пол не ходит у них под ногами, наскоро поев, завалились спать.
Непогода продержалась ещё три дня, так что всё это время мессиры Каладиус и Каррис провели в своих новых фешенебельных комнатах, наслаждаясь покоем и всеми радостями, что казались ещё прекрасней после почти четырёхнедельного путешествия в скромных каютах.
Наконец выглянуло солнце и напомнило, что вообще-то лето уже не за горами. Сразу сделалось жарко, ярко и весело. Каррис, которому не терпелось поглядеть на древний город, стоявший уже тогда, когда на месте Шинтана пучились комариные болота, тормошил Каладиуса, который будто нарочно весьма медленно поедал великолепный завтрак. Впрочем, очевидно, что он делал это именно нарочно. Но в конце концов он сжалился над изнывающим приятелем (ибо теперь они уже почти не походили на учителя и ученика) и отставил блюдо в сторону.
Хозяин особняка любезно предложил в качестве проводника одного из слуг, так что заблудиться маги не боялись. Выйдя на умытые, залитые солнцем улицы Киная, они тут же попали в невероятную толчею, будто бы все жители города, попрятавшиеся от холода и дождя, теперь дружно вывалили из домов, чтобы наверстать упущенные дела.
Каррис ощущал древность города каждой порой кожи. Смутные дни, уничтожив столицу империи Кидую, странным образом пощадили этот портовый город, так что здесь было множество зданий, простоявших целые эпохи. По этим самым мостовым ходили прославленные императоры древней империи, эти камни воочию видели людей, о которых юноша мог лишь прочесть в книгах.
И одно из первых прикосновений к истории ждало его буквально в паре сотен шагов от крыльца. Они вышли на площадь Примирения, и Каладиус, бегло окинув её взглядом, тут же целенаправленно направился туда, где, судя по всему, увидел то, что искал. Каррис поспешил следом и увидел, что учитель держит путь к величественному памятнику, изображающему человека, обвитого чёрными и белыми лентами.
Площадь Примирения была примечательна уже сама по себеэто было единственное место на всей Паэтте, где в пределах видимости друг друга стояли арионнитский и ассианский храмы, причём построены они были уже после Смутных дней. Но не это вызывало сюда паломничество сотен, если не тысяч людей.
С тех пор, как сорок два года назад тогдашний правитель Кидуи Эйнин II объявил протокреаторианство официальной религией наравне с двумя ортодоксальными верами, на площади Примирения стоит этот памятник великому философу и богослову Ирвину Кинайскомучеловеку, который был убит в этом самом месте в двенадцатый день месяца жаркого 698 года Руны Кветь, проповедуя единство Асса и Арионна..
Каррис, как и подавляющее большинство жителей глубокой провинции хоть в Палатие, хоть в Латионе, никогда не слыхал о протокреаторианстве. Даже величайший путешественник Гунно, рассказывая о нравах жителей Паэтты, ни разу не упомянул об этой вере. Правда, тогда это действительно была ещё лишь небольшая секта, гонимая всеми, так что он, вполне возможно, мог и не знать о ней, либо же побоялся вставлять данные упоминания в свой труд.
Но даже сейчас, несмотря на то, что почти полвека назад вера в Первосоздателя была официально признана в Кидуе, и не так уж намного отстали от герцогства Латион и Палатий, положение протокреаторианцев продолжало оставаться довольно шатким. Об их вере мало кто знал, а потому их повсюду встречали недоверчиво и даже враждебно, особенно вдали от больших городов. Потому так и вышло, что большинство последователей Ирвина Кинайского гнездились в Кинае, а также в городах подобных Латиону или Шинтану. Отдельно нужно выделить Варсгород на юго-западе Латиона, вокруг которого селилось много лирр. Там протокреаторианство процветало буйным цветом.
В общем, для Карриса существование ещё одной религии стало настоящим откровением. К сожалению, мессир сам почти ничего не знал ни о вере, ни о Ирвине, но это досадное недоразумение разрешилось довольно быстро в первой же крупной книжной лавке. Где как не в Кинае можно было ещё отыскать протокреаторианские книги! Каррис уплатил за них задаток, боясь, что кто-то может купить их, но сразу забирать не стал, дабы не обременять себя во время прогулки объёмными и тяжёлыми фолиантами.
Дальнейшая экскурсия по городу заняла большую часть дня. Кинай был настолько крупным городом, что Тавер, не говоря уж о Токкее, казались на его фоне жалкими деревушками. Конечно же, обойти его не вышло бы ни за день, ни за неделю. Один только порт напоминал город в городе. Поэтому парочка магов смогла увидеть лишь самые основные достопримечательности, оставив дальнейшее знакомство на потом.
Но самое сильное впечатление, пожалуй, на Карриса оказали развалины древней Кидуистолицы Кидуанской империи. Когда-то эти два города разделяло между собой расстояние более чем в милю, однако в последние десятилетия Кинай активно рос, и сейчас древние развалины начинались уже в пяти-шести сотнях ярдов от крепостных стен. Более того, по обилию посадов, активно расстраивающихся за пределами города, было ясно, что в скором времени новая столица небольшого герцогства полностью поглотит собой былую столицу огромной империи.
Весьма поучительное зрелище, произнёс Каладиус, разглядывая руины.
И действительно, этот вид навевал самые философские мысли. Когда-то здесь стоял один из величайших городов мира за всю его историю. Судьбы целых народов и государств решались здесь. Отсюда во все стороны ползли медные змеи имперских легионов, поглощая всё вокруг. Наверное, в те времена жителям города казалось, что так будет вечно
А теперь Каррис с невольной жалостью смотрел на раскинувшиеся перед ним осколки прошлого. Крепостных стен не былоих разрушили штурмующие армии во времена Смутных дней, а остатки растащили позднее строители Киная. Здания в большинстве своём тоже были сильно разрушенычаще всего от них оставалось лишь что-то вроде фундамента, возвышающееся над землёй не больше чем на пять футов.
Стройность улиц уже нельзя было угадать в этом хаосе мёртвых камней. Скорее было похоже, что это прибрежные скалы, в беспорядке торчащие из колышущихся зелёных волн сорной травы. Ни одного целого здания, ни одной мостовой не уцелело здесь. Конечно же, дело тут было не только и не столько в пресловутом штурме Кидуи, когда армии многих народов, в первую очередьнынешних палатийцев и жителей восточного Латиона, в течение нескольких месяцев осаждали, а затем всё-таки взломали оборону города.
Разумеется, столица очень пострадала от этого штурма и от той разрухи, что устроили тут победители, но главным фактором всё же здесь стала близость Киная. Город, который оказался взят всего за одну ночь грандиозным объединённым флотом палатийцев и келлийцев, о котором до последнего дня в столице ничего не знали, практически не пострадал, но всё же ему требовались ресурсы для восстановления, и лежащая в руинах Кидуа оказалась отличным, практически неисчерпаемым источником камня. А поскольку значительная часть населения города была мертва, то в конце концов решили, что восстановление Кидуи в её прежнем видедело, изначально обречённое на неудачу. Так что смело можно сказать, что значительная часть каменных зданий, увиденных сегодня Каррисом, в том числе и великолепные городские стенывсё это было сделано из кидуанского камня.
Каладиус и Каррис постояли чуть поодаль от мёртвого города, так и не решившись войти и побродить по нему, как люди обычно не любят гулять на кладбищах. Наверняка эти останки прошлого вскоре исчезнут. Пройдёт лет сто, а может быть чуть меньше или больше, и последние каменные остовы исчезнут, превратившись в жилища для живых людей, а не для призраков ушедшего мира. А потом само это место будет поглощено распухающим Кинаем, демонстрируя извечное торжество жизни над смертью.
В таком вот задумчиво-меланхоличном настроении оба мага вернулись к себе. Каррис тут же засел за книгу об Ирвине Кинайском, купленную на обратном пути, благо есть совершенно не хотелосьони замечательно отобедали в одной из лучших рестораций города, где люди с тугими кошельками могли вкусить все лучшие дары, которые давали воды залива и океана, приготовленные настоящими артистами своего ремесла. Так закончился этот замечательный день.
***
Чем больше Каррис углублялся в чтение протокреаторианских книг, тем больше поражался простоте и ясности доводов Ирвина Кинайского. По его мнению, основные положения этого учения прямо вытекали из самой сущности Неведомого. Ведь, как учили общепринятые религии, Неведомый стал искрой движения в бесконечности Покоя, и именно таким образом породил Сферу Создания, вбирая в своё движение всё новые и новые участки вечного Покоя.
И тогда Ирвин задавал главный, и самый убийственный вопроскак же Неведомый мог после вновь раствориться в Покое, сам уже не будучи Покоем. Соприкоснувшись с недвижимым, движение создаёт новое движение, так и Неназываемый, попытавшись раствориться в окружающем Покое, просто возбудил бы новые области движения, тем самым ещё больше расширив бы Сферу.
И вслед за этим пониманием новая мысль внезапно осенила юношу. Но ведь Сферасама по себе уже есть движение, а это значит, что, соприкасаясь с Покоем, она должна создавать новые эманации в нём, то есть словно расширяться ежемоментно. Значит, Сфера не может быть неподвижна в Покое, как учат богословы. А это значит, что ни о каких Запечатывающих Рунах речи не идёт!..