Тратить время больше было нельзя, да Каррис больше и не испытывал сомнений. Наклонившись над ведром, из которого понемногу выбегала вода, он закрыл предплечьем глаза. Доля секундыи из ведра, разрывая его на части, вырвался плотный столб горячего пара, ударив прямо в лицо магу. Даже несмотря на наркотическую эйфорию, боль оказалась такова, что Каррис буквально взревел и упал навзничь.
На какое-то время он даже потерял сознание и очнулся от того, что кто-то тащил его, держа за подмышки. Вместе с сознанием вернулась и боль, пусть и приглушённая дурной травой. Однако в этот момент маг совершенно не понималгде он находится, и что с ним. Темнота вокруг плясала красными сполохами, какие-то силуэты мельтешили, издавая странные смешные звуки. События минувшего дня всплывали в памяти причудливыми кусками, и почему-то лишь два воспоминания назойливо преследовали одурманенного волшебникаизумлённые глаза мессира и чья-то голая заскорузлая пятка в его руках.
Всё сильнее пылало лицо, и вместе с болью понемногу возвращались мысли, начиная осторожно складываться в общую картинку. Наконец Каррис припомнил всё, что предшествовало выбросу пара в лицо. Его не покидало ощущение, что всё происходящее сейчас происходит с кем-то другим. Он словно наблюдал за этим со стороны. Сознание его было раздвоеноодно, не одурманенное наркотиком, трезво и с явным изумлением следило за тем, что делало тело, которое отчего-то подчинялось другому сознанию, опьянённому дурной травой. Это было так нелепо и странно, что мага затошнило.
Там Мой ученикпрохрипел он, с болью разлепляя обожжённые губы.
Голос его звучал будто откуда-то извне, и даже был совершенно не похож на обычный.
В сарайке, что ль? участливо поинтересовался волокущий его мужик. Прости, барин, там уж угли одни Благодари Белого бога, что сам жив остался
Владелец постройки, если это был он, даже не пытался поинтересоваться, что богатому на вид господину понадобилось в его «сарайке», и почему случился пожар. Сейчас важно было, чтобы этот странный барин не помер, потому что рыбак по горькому опыту знал, что в противном случае, как бы после не сложились обстоятельства, они неизбежно сложатся не в его пользу.
Отнеси к лекарю Получишь маркупросипел Каррис, чувствуя, как боль всё сильнее захватывает его лицо.
Сделаю, барин! Сейчас только сына кликну Эй, Бровко, кидай сарайку тушить! Аль не видишь, что здесь барину хворо совсем?.. Надобно его к лекарю доставить! Ногами-то идти сможешь, барин?
Смогу, наверное
Каррис кое-как поднялся на ноги, поддерживаемый сердобольным рыбаком, чьё участие стало ещё более рьяным, когда он услышал о серебряной марке. Спустя несколько секунд с другой стороны его подхватил запыхавшийся пареньвидать, тот самый Бровко. Вдвоём они медленно повели едва передвигающего ноги Карриса к городу. Маг подметил, что оба избегают глядеть на его лицо, скудно освещённое ущербной луной. Кажется, там действительно было всё плохо. Ну или хорошоэто уж как поглядеть.
Лекарь жил в четырёх кварталах от пристани, так что к тому времени, как они добрались до неприметного домика, Каррис уже почти обвис на руках своих спасителей. Может быть, действие настоя заканчивалось, или же боль была слишком сильной.
Это был обычный лекарь из тех, что лечит простой людне слишком платёжеспособный, а потому и не слишком разборчивый. Средства, которые у него имелись, были дёшевы и часто их лечебное действие заключалось едва ли не исключительно в самовнушении больного. Всё, что он смогэто пообещать на своей коляске доставить барина к собрату побогаче, а также обезболить горящее лицо более радикальным методомбольшой дозой настоя дурной травы, достаточной, чтобы Каррис уснул.
Перед тем, как принять снотворное, маг честно расплатился с рыбаком, сунув ему несколько полумарокне только за помощь, но и в качестве компенсации за сгоревшее добро, а также назвал лекарю своё имя. Естественно, своё новое имя. После чего наконец погрузился в блаженное забытьё.
Глава 17. Болезнь
Мэтр, кажется, он пришёл в себя, где-то вдалеке раздался женский голос, пробивающийся словно толщу воды.
Вокруг была темнота, и Каррис не сразу понял, где он находится и что произошло. Однако память вернулась довольно быстро, а вместе с нею и странные и довольно неприятные ощущения на лице. Он попытался осторожно открыть глаза, но ничего не вышловеки были словно приклеены.
Благодарю, Чандри, второй голос был низким и приятным баритоном. Вы слышите меня, мессир? Подайте знак, если слышите.
Ни открыть глаз, ни разлепить губ Каррис не мог. Вместо этого он слегка мотнул головой в сторону, откуда слышался голос.
Прекрасно! Не беспокойтесь, вскоре чувствительность вернётся. Вы находились под лошадиной дозой наркотика, когда вас привезли ко мне, так что придётся немного потерпеть. Через несколько минут контроль над телом вернётся. Я оставлю вас, но вскоре вернусь. С вами пока побудет Чандри.
Послышались удаляющиеся шаги, а затем мягко хлопнула дверь. Судя по всему, в комнате оставалась ещё некая Чандри, но ни один звук не выдавал её присутствия. И это было к лучшему. Каррису нужно было собраться с мыслями, собрать волю. Ему предстояло впервые выйти на сцену в театре, в котором зритель, если не получится его убедить, не освистает и не покинет зал, а пожалуй что и убьёт незадачливого артиста.
Медикус с приятным голосом оказался правчерез некоторое время тело стало понемногу напоминать о себе. Онемение проходило, сменяясь лёгким покалыванием. Сколько же он пролежал так? Тело порядком затекло. Увы, но вместе с контролем возвращалась и боль, и не только в онемевших членах. То, что поначалу казалось неприятными ощущениями на лице, теперь понемногу превращалось в жжение.
Судя по всему, в какой-то момент он застонал, потому что тут же услышал участливый голос:
Потерпите немного, мессир, мэтр Шабриан сейчас вернётся. Он облегчит вашу боль.
И действительно, через две-три минуты дверь вновь хлопнула.
Ну как наш больной? бодро поинтересовался тот, кого назвали мэтром Шабрианом.
Страдает, мэтр.
Ну это хорошо! Значит, он как минимум жив. Страданиеесть жизнь, не так ли, мессир?
Каррис предпочёл бы вместо подобных сентенций глоток-другой настоя дурной травы. Но для начала было бы неплохо открыть глаза. Он уже несколько раз пытался это сделать, но безуспешно.
Вы, должно быть, пытаетесь открыть глаза? Это будет затруднительно. Боюсь, веки склеились из-за выделений. Подождите немого, мы постараемся исправить это досадное недоразумение. Чандри!
Помощница медикуса, похоже, была отлично вышколена, так что ему не требовалось даже пояснять, что ей надлежит делать.
Сейчас я осторожно протру ваши глаза, мессир. К счастью, они совершенно не пострадали. У вас преотменнейшая реакция, мессир! Вы вовремя успели защитить глаза рукой, а не то дело было бы совсем плохо.
Каррис ощутил тёплые, мягкие и влажные прикосновения к глазницам. Мэтр Шабриан легчайшими прикосновениями мягкого тампона, смоченного, вероятно, в тёплой воде, проводил по векам. Наконец одно веко слегка приоткрылось, но маг почти ничего не успел разглядеть кроме комочка корпии, порхающего у глаз. Единственное, что он отметилто, что комната была достаточно ярко освещена, но не солнечным светом, а свечами. Выходит, либо на дворе была ночь, либо окна были плотно зашторены. Вскоре поддалось и второе веко, а ещё через минуту глаза наконец-то смогли раскрыться.
Ну вот, так уже гораздо лучше, не правда ли, мессир? теперь Каррис видел смуглого крупного мужчину с широким пухлым лицом и короткой щетиной волос на голове. Зрениебесценнейший дар богов, я не устаю это повторять! И теперь, когда вы можете меня видеть, позвольте представиться. Зовут меня мэтром Шабрианом. А вы, насколько я понял, небезызвестный мэтр Каладиус? Я наводил о вас справки, уж простите.
Боль становилась всё сильнее, поэтому Каррис был не расположен к беседе. Кроме того, губы его по-прежнему были сомкнуты, и любая попытка хоть немного разомкнуть их вызывала лишь новую боль.
Вижу, вам хотелось бы что-то сказать, мессир? улыбнулся лекарь. Погодите, не всё сразу! Я наложил на ваше лицо повязку с особой мазью моего собственного приготовления, которая должна предотвратить заражение ожога. Позже, ближе к ночи, я обновлю повязку. Тогда и скажете то, что хотели, если будет желание. А пока вам лучше бы поспать. Полагаю, вам сейчас должно быть очень больно. Простите, я не могу дать вам больше настоя бикутис батхис, и не только потому, что ваши губы плотно закрыты тканью. Просто если я вновь дам вам настоя после той дозы, что влил в вас тот коновал, ваше сердце может этого не выдержать.
Вполне возможно, Шабриан напрасно костерил того лекаря, что привёз Карриса сюда. Он ведь не мог знать, что волшебник также употребил настой перед этим. Но в любом случае для больного это означало то, что с болью придётся справляться самостоятельно. И это сильно подпортило и без того неважное настроение Карриса.
Чандри будет неподалёку, мессир. Я оставлю здесь колокольчик. Вот он, рядом с вашей рукой. Вам достаточно лишь слегка позвонить. Отдыхайте. И постарайтесь уснуть. Сонлучший помощник лекаря!
Уходя, Шабриан задул почти все свечи, оставив лишь одну. Оставшись в одиночестве и наедине со своими мыслями и болью, Каррис, кажется, меньше всего хотел спать. Будущее было неопределённым, и о нём, кажется, нужно было бы думать и думать, но именно эта громадность свершающегося отпугивала. Было совершенно неясно, с какой стороны подступать к этому кому, тем более, когда мысли путались от боли и наркотического дурмана.
Но этот невыветрившийся дурман, с другой стороны, замедляя бег мыслей, сводил их обратно в тяжёлую дрёму, и Каррис совершенно не хотел противиться этому. Больше всего ему сейчас хотелось уснуть, чтобы на время избавиться от боли. Он надеялся, что потом мэтр Шабриан окажется всё же достаточно гуманным, чтобы использовать те или иные обезболивающие средства.
Сон долго не шёл к измученному магу, но в конце концов всё же смилостивился над ним.
***
Следующие несколько дней обернулись настоящим кошмаром. Каррис купался в море боли, которая бывала более или менее сильной, но никогда не исчезала совсем. Она отголосками доносилась даже в тяжёлых, бредовых снах. Самое обычное движение вроде моргания причиняло страданиевсё лицо было покрыто какой-то коркой, так что малейшее движение лицевыми мышцами тревожило её и причиняло боль.
Самыми жуткими моментами были перевязки. Якобы чудодейственная мазь мэтра Шабриана смешивалась с сукровицей и гноем, и словно клеем прихватывала ткань к ране. Когда лекарь пришёл, как и обещал, для первой перевязки, то сразу объявил, что мессиру потребуется всё его мужество. Кроме мужества он предложил ещё и какой-то обезболивающий эликсир, который, якобы, не содержал сока дурной травы и был более безопасен для пациента, но проблема была в том, что для того, чтобы влить его в рот, сперва нужно было освободить губы от повязки.
Кстати, Каррис с некоторым удивлением узнал, что Чандри, помощница Шабриана, оказалась вовсе не девушкой, а тщедушным пареньком лет двенадцати. Именно его несломавшийся ещё голос и ввёл мага в заблуждение. Удивительно, но в столь юном возрасте Чандри оказался весьма ловким и умелым помощником, незаменимым для лекаря. Он нисколько не боялся ни крови, ни гноя, ни разверстых ран, равно как и тяжёлой работы. Он проводил множество процедур вместо своего наставника, и по лицу мэра Шабриана было видно, насколько тот доволен умелостью ученика.
Однако, какой бы лёгкой рукой не обладал Чандри, но безболезненно снять повязку с лица он не мог. Каррис замычал от боли, едва только небольшой краешек материи с хрустом оторвался от истерзанной кожи. А вскоре он уже орал, дёргаясь всем телом.
Кричите, мессир, кричите! Это поможет, приговаривал Шабриан, также понемногу срывая повязку. Сейчас освобожу рот и тотчас дам питьё.
Но Каррису показалось, что прошла вечность, прежде чем ему в рот полилась спасительная жидкость. И ещё одна вечность прошла, прежде чем боль действительно стала отступать. Она по-прежнему была сильна, но теперь хотя бы не грозила его убить. Эта боль была на самой грани нестерпимости.
Сорвите её одним махом, мясник!.. прорыдал Каррис, когда Шабриан продолжил осторожно тянуть ткань.
Простите, мессир, но этого никак нельзя сделать, не прерываясь, прогудел медикус. Ваши раны вообще не стоило бы тревожить, однако первые три дня это необходимо делать, чтобы менять повязку и мазь, потому что в противном случае ожоги скоро загноятся. После, когда мазь сделает своё дело, мы оставим повязку дней на десятьдадим вашей коже время подлатать себя. Потерпите, мессир, уже не так больно!
Дайте мне настоя! захлёбываясь слюной, перемешанной с кровью, кричал Каррис.
Что угодно, лишь бы забыться, и не чувствовать эту жуткую боль. Но лекарь был неумолим. Кажется, у него вообще было какое-то предубеждение относительно дурной травы. Каррис с удовольствием ушёл бы обратно к портовому костоправу, который не был столь щепетилен в данном вопросе, но у него не было сил. Кроме того, какой-то уголок сознания, незамутнённый болью, осознавал, что здесь ему окажут лучшую помощь.
Когда пропитанная желтовато-красной дрянью ткань наконец целиком оказалась в руках Шабриана, Каррис уже сорвал голос. Сжалившись, медикус дал ему ещё пару глотков своего снадобья, но это не слишком-то помогло.
Я дам вам четверть часа, чтобы немного прийти в себя, мессир, а затем вам нужно будет подкрепиться и потерпеть перевязку. Это будет далеко не так больно.
Что у меня с лицом? прохрипел задыхающийся маг.
Всё плохо, прямо ответил лекарь. Очень сильный и глубокий ожог. Увы, такие быстро не заживают.
Останутся шрамы?..
А как же! Конечно, со временем они, возможно, станут не так заметны, но в ближайшие несколько месяцев вы вряд ли будете желанным кавалером для юных дам.
Наверное, такова была методика мэтра Шабрианарубить правду-матку, да ещё и в такой насмешливой манере. Постоянное созерцание человеческих страданий очерствляло сердце. А может он просто пытался заговорить пациента, отвлечь его от боли и мрачных мыслей. Он наверняка очень удивился бы, сумей прочесть мысли мессира Каладиуса и его мрачную удовлетворённость от известий о шрамах.
Чандри сейчас принесёт вам бульон и протёртую рыбу. Вы должны съесть всё это безо всяких возражений, предупреждающе поднял палец медикус, видя, что Каррис хочет что-то сказать. Увы, в ближайшие три дня вы будете есть лишь однажды в день, после перевязки. А еда вам необходима для подкрепления сил, и чтобы дать организму необходимые материалы для восстановления разрушенных тканей.
Появился помощник с небольшим подносом в руках. На нём была плошка с золотистым бульоном, а также тарелка с очень жидкой кашицей. Также на подносе было странное приспособлениенечто вроде стеклянной воронки. Поскольку Каррису было почти невозможно не то что жевать, но и просто открывать рот, его собирались кормить таким несколько унизительным способом, будто онбеззубый старик.
Осторожно вставив горлышко воронки в рот пациенту, Чандри мелкими порциями стал вливать в неё бульон. Он оказался неожиданно вкусным, так что Каррис с удовольствием проглотил всё до последней капли. Юный помощник был настолько умел и осторожен, что маг ни разу не подавился и не закашлялся. С рыбным пюре всё было несколько хуже, начиная со вкуса. Это была варёная рыба, перетёртая и перемешанная с водой. Однако и её волшебник съел без остатка, понимая, что ему предстоит сутки провести без еды.
Нельзя ли оставить прорезь для рта?.. почти жалобно попросил Каррис, понимая, что куда страшнее будет прожить сутки без обезболивающих средств.
Губы очень пострадали, мессир, мягко покачал головой медикус. Через три дня мы наложим постоянную повязку, и тогда сделаем прорезь для рта. Покамест придётся потерпеть.
Пока вы не замотали рот, нельзя ли дать ещё эликсира?..
Боюсь, что нет, мессир. В этой жизни ничем нельзя злоупотреблять. И в особенностилекарствами. Вам придётся потерпеть.
Шабриан был правперевязка была не так болезненна, как снятие повязки. Сперва Чандри бережно нанёс на пылающую кожу Карриса жирную прохладную мазь, остро пахнущую какими-то сушёными травами, а потом осторожно стал накладывать длинное полотно вываренной ткани. Это было не слишком больно, однако из глаз Карриса текли огромные слёзы, обжигая повреждённую кожу.
***
Могу я спросить одну вещь, мессир? Кое-что никак не укладывается у меня в голове. Насколько я знаю, там был пожар, в котором погиб ваш ученик. Но ваше лицооно не обожжено, оно словно ошпарено.
Каррис находился у мэтра Шабриана уже пятый день. Три дня адских мук, когда с него каждый вечер словно заживо сдирали кожу, наконец минули. Лекарь, оглядев рану, с удовлетворением отметил, что заражения нет. Остатки мёртвой плоти, которые могли бы вызвать сепсис, были благополучно удалены, а ожоги обработаны мазью, изготовленной медикусом. Теперь пришла пора заживления.