Похоже, Каррис действительно шёл на поправку. Его руки больше не дрожали, а взгляд перестал быть мутным и бессмысленным. Его уже не тошнило, а боль в обожжённом лице хоть и не исчезла до конца, но была не слишком-то заметной. Скорее это были некие неприятные ощущения, от которых легко можно было отвлечься. Каррис наконец вернулся к «Магии граней», и мысли его уже не плясали как прежде. Теперь он вновь мог коротать время за чтением, а когда уставалперед его взором в любой момент были виды берега, которые при всей своей кажущейся однообразности всегда могли одарить внимательного наблюдателя чем-то интересным.
И когда судно, мягко стукнувшись о сырые доски, пристало к причалу Латиона, Каррис был уже вполне готов к новой жизни. Он смотрел на город, который ему предстояло победить и которым предстояло править. Он сделал лишь первый шаг к цели, ступил на первую ступень высокой лестницы, но в эту секунду он очень собой гордился. Да, он оступился, но сумел не просто подняться, но и приблизиться к своему горизонту, который, как верил Каррис, со временем распахнётся, объяв собой и весь этот мир, и самые небеса.
Глава 20. Снова Каладиус
Город не впечатлил молодого мага. Район доков, где пристал его ботик, выглядел скорее как скопище складовмножество приземистых и длинных дощатых сооружений тянулось вдоль реки. И повсюду мельтешили людибольшей частью простые работники и грузчики. На вкус Карриса речные ворота в столицу одного из величайших королевств Паэтты можно было бы сделать и попрезентабельнее.
Совершенно не зная, куда идти, молодой человек отчего-то постеснялся выглядеть провинциалом и расспрашивать дорогу, и решил, что просто пойдёт куда глаза глядят. В конце концов, у него была уйма свободного времени. Так что Каррис, постаравшись придать всей своей фигуре как можно более независимый вид, зашагал вглубь этих шумных переулков, поминутно прижимаясь к дощатым стенам, чтобы пропустить очередного носильщика или телегу.
Вскоре он оказался в кварталах той части Латиона, которую жители упорно именовали Новым городом, несмотря на то что эти бывшие посады вошли в городскую черту несколько столетий назад. Это были, в основном, весьма небогатые кварталы, кое-где превращающиеся в откровенные трущобы. И всё же здесь было намного чище, чем в бедных кварталах Золотого Шатра, и эти улицы немногим отличались от окраин Киная.
Каррис довольно быстро сориентировался, да это и нетрудно было сделатьцентр Латиона, именуемый, конечно же, Старым городом, найти было совсем несложноего опоясывала старая крепостная стена, а над ней возвышались стрелы Арионновых храмов. Он тут же направился туда, ведь именно в стенах Старого города, как он знал, находится знаменитейшая Латионская академия, где он, возможно, однажды станет полноправным студиозусом.
Волшебник не спешилон жадно смотрел по сторонам, впитывая виды незнакомого города, в который стремился так давно. Нельзя сказать, что он был потрясён или восхищёнпожалуй, Кинай всё же выглядел величественнее и монументальнее, однако же в груди Карриса трепетало какое-то необычное волнение, словно предвкушение чего-то особенного. Он словно предчувствовал, насколько тесно свяжется его судьба с судьбой этого города, и насколько великие дни ожидают его впереди.
Латион был не так велик, как Кинай, но всё же достаточно велик, чтобы неокрепший ещё Каррис устал, дойдя до центра города. Возможно, он где-то заплутал, поскольку улицы были довольно извилисты и запутанны. Однако в конце концов он добрался до знаменитого Академического квартала.
Это было совершенно удивительное место, и уж точно другого такого не было ни в одном другом городе мира. Кварталы игорных домовпожалуйста, кварталы борделейсколько угодно, но так, чтобы отдать в центре города участок земли, который по периметру не обойдёшь, быть может, и за час, в полное и безраздельное властвование учёным и магам Нечто подобное лишь однажды возникало в истории мирагород Шеар, великий город учёных Кидуанской империи. Ноувы! этот город был мёртв уже давно, ещё со времён Смутных дней. Так что Латион в этом смысле был теперь единственным и неповторимым.
Это был один из самых малолюдных кварталов. Каррис брёл по отличной мостовой мимо величественных зданий, многие из которых насчитывали не одну сотню лет, и почти не встречал прохожих. Возможно, большинство обитателей Академического квартала корпели сейчас над своими пергаментами и фолиантами.
Собственно, это и была Латионская академия Высоких наук. Это было не одно здание, и даже не несколько. Весь Академический квартал и был самой Академией, где молодые студиозусы постигали вершины наук, а признанные мэтры трудились над расширением горизонтов. Каррису хотелось думать, что однажды и он станет одним из обитателей этого волшебного мира.
Однако для этого ему сперва нужно было заявить о себе. Никто не возьмёт в Академию парня с улицы, даже если он сможет доказать, что онвеликий волшебник. Точнее говоря, никто не станет даже изучать его на предмет необычайных талантов. Подавляющее большинство воспитанников попадали сюда по протекции того, кто уже по праву носил изменённое имя, заканчивающееся на «ус». Единственный знакомый Карриса с таким именем был уже мёртв, да и, говоря по правде, он и без этого мало чем мог пригодиться в этом деле.
А это значит, что пока молодому волшебнику нужно было покинуть это благословенное место и отправиться в места куда менее приятные. Каррис твёрдо решил записаться в армию, чтобы на полях сражений стяжать себе славу.
Надо сказать, что его нисколько не беспокоил тот факт, что армия Латиона вела войну с его родным Палатием. Первую половину жизни он прожил в глухой деревушке, от которой Шинтан был едва ли не дальше, чем Латион. Он никогда и ничего не видел от собственного государства, и, по сути, совсем никак не ассоциировал себя с ним. Что же касается второй половины жизни, то её он провёл в бесконечных странствованиях вокруг Паэтты, и в это время домом он называл одно единственное местоКинай. Так что Каррис не считал нужным отказываться от перспектив ради некого эфемерного патриотизма.
Однако сейчас он чувствовал, что ему необходимо отдохнуть несколько дней после утомительного путешествия и восстановить силы. Не обладая сибаритскими замашками своего учителя, он вполне довольствовался номером в весьма приличной гостинице «Гростав Великий», расположенной всего в нескольких минутах ходьбы от Академии. Познаний Карриса в истории королевства было недостаточно, чтобы знать, кто этот Гростав, в честь которого назвали гостиницу, и был ли он действительно настолько велик, но сейчас его это и не беспокоило. Главное, чтобы номера были просторны, а постельмягкая и чистая.
Два дня Каррис отлёживался, вознаграждая уставшее тело за недели жёстких подстилок и скверной еды. Но с некоторых пор он не мог уже доверять себе в полной мере, поэтому опасался, что каждый день праздности может дорого обернуться. Так что уже на третий день, когда ломота в мышцах более-менее прошла, он собрался и вышел из номера.
***
Простите, мессир, но скоро конец летней кампании, и мы больше не набираем новобранцев, почтительно, но твёрдо объявил центурион, стараясь не глядеть на покорёженное лицо соискателя.
Но у вас перед входом висит приглашение, где указано, что набор осуществляется постоянно, с явным огорчением проговорил сбитый с толку Каррис.
Это касается лишь простых легионеров, мессир, пояснил центурион. Штат магов у нас укомплектован уже давно и практически не меняется. Может быть, в следующую кампанию откроется вакансия, видя, что волшебник расстроен, поспешил добавить он. Приходите весной, мессир э-э Каррис.
Куда проще пойти на другой вербовочный пункт, сухо и с явным раздражением ответил маг. Есть и другие легионы, которые не станут разбрасываться столь ценными соискателями.
Воля ваша, мессир, да только вряд ли вы получите там иной ответ, покачал головой центурион. Скоро зима, часть легионов вернётся обратно, остальные будут расквартированы в Палатие. Боёв не будет, и никто не захочет платить жалование магу просто так. Я говорю это не затем, чтобы вас обидеть, мессир, поспешно проговорил он, уловив гневный жест волшебника. Напротив, мне очень хотелось бы помочь, и избавить вас от бесполезной ходьбы по городу.
Позвольте об этом мне беспокоиться самому, резко бросил Каррис и, крутанувшись, вышел.
Однако, идя по улицам Нового города, он не мог не понимать, что центурион-вербовщик был прав. Кому нужен теперь, накануне осени, безвестный молодой маг? Да и после, когда наступит следующая весна, шансы, возможно, будут не так уж и высоки. Маги практически никогда не погибают на подобных войнах, ведущихся вполсилы. Разве что кому-то надоест романтика солдатской жизни, или найдётся местечко потеплее. Но какова вероятность того, что это произойдёт? Сколько месяцев или лет Каррису придётся ожидать?
Неожиданно нахлынула паника. Так резко и мощно, что он остановился как вкопанный, с трудом глотая воздух. Он почувствовал себя беззащитным. До этой минуты он был уверен, что стоит ему только прибыть в Латион, и его тут же с распростёртыми объятьями примут в первый же легион, куда он обратится. Подобного поворота он не ожидал. И теперь испугался перспективы оказаться в городе без работы. Причём пугало его не отсутствие источника доходов, поскольку недостатка в деньгах он пока не испытывал, а та самая праздность, которой он так опасался, поскольку уверенности в том, что тяга к настою окончательно побеждена, у него не было.
Нет, он должен, он должен попасть в армию во что бы то ни стало! Наверное, квартировать всю зиму в каком-нибудь забытом богами приграничном городке вроде Токкея тоже было удовольствием не из приятных, но всё же в представлении Карриса армейская служба в первую очередь ассоциировалась с дисциплиной. А это было именно то, что нужно.
Отдышавшись, Каррис побрёл дальше, не обращая внимания на настороженные взгляды прохожих, удивлённых странным поведением этого безобразного человека. Паника отступила, но страх остался. Он должен придумать выход! Будь на его месте сейчас мессир, он непременно придумал бы какую-нибудь нелепую и нахрапистую на первый взгляд аферу, но она наверняка сработала бы!
Мысли о Каладиусе внезапно натолкнули его на новую мысль. Он вновь остановился на мгновение, но не от нового приступа паники, а чтобы совладать с внезапным волнением. Он даже прижал к груди руку, пытаясь успокоить заколотившееся сердце.
В тот день, когда он разговаривал с призраком мессира, он окончательно отказался от мысли присвоить себе его имя. Однако же он не сумел выбросить и бережно хранил бумагу, удостоверяющую личность Каладиусату самую, которую ему выдал владелец «Прантона» много лет назад, ведь с тех пор ничего более весомого у них так и не появилось.
Каррис избавился от личности Каладиуса, как ныряльщик избавляется от тяжёлого камня, тянущего его ко дну, чтобы всплыть. Он избрал более простой путь ученика мага, поскольку это не сулило никаких проблем. Но сейчас он вдруг вновь подумал о имени великого мага, ведь двери, в которые безуспешно будет стучать ученик Каррис, вполне могут отвориться для мессира Каладиуса.
Быстрым шагом молодой человек направился в свою гостиницу. Ему нужно было крепко подумать над решением, которое без преувеличения должно было повлиять на всю его дальнейшую жизнь.
В номере он бережно достал из небольшого саквояжа сложенную вчетверо бумагу. Сургуч печати уже растрескался и кое-где обсыпался, чернила слегка выцвели, а в некоторых местах даже чуть расплылись, словно на них попала вода, да и сам пергамент порядком поистёрся, но всё-таки в целом состояние её было вполне удовлетворительным.
Обхватив голову руками, Каррис долгое время сидел, вперив взгляд в имя Каладиуса, выведенное на пергаменте. Он не шевелился, даже почти не моргал. Даже мысли его, казалось, замерли, превратившись в неподвижный сгусток в форме этих букв. Стоило ли ему взвалить вновь на себя этот страшный груз, взяв имя убитого им учителя, а вместе с нимнераспутанный клубок небылиц, которых тот успел наплести?..
Он сидел так едва ли не час, впав в состояние, сходное с медитацией. Наконец громко треснула свечаогарок почти оплыл и фитиль едва не упал, купаясь в лужице воска. Это вывело мага из глубокой задумчивости. Каррис тяжко вздохнул, словно на шею ему надели неподъёмное ярмо. Решение было принято. Он снова стал Каладиусом.
Запалив новую свечу от огарка старой, поскольку уже вечерело, и света в комнате не хватало, он стал бережно оправлять закатавшиеся и потрёпанные края бумаги, которая отныне должна была стать его удостоверением личности. Как ни пытался он уйти от этой судьбыу него ничего не вышло.
Добро пожаловать обратно, мессир, с невесёлой усмешкой пробормотал он.
И вдруг лицо его на мгновение озарила лукавая насмешливая улыбка. Бредовая и безумная на первый взгляд идея смешливой искоркой промелькнула в глазах. Это было так, словно мессир Каладиус действительно вернулся, поскольку лишь его безграничный авантюризм способен был на подобные повороты.
Маг вглядывался в знаки, образующие число 901. Это был тот самый год, который Каладиус выбрал для себя в качестве года рождения. Однако же знак, обозначавший цифру 9, был достаточно похож на знак, обозначающий цифру 7. Повозившись с пергаментом немного, Каррис мог бы без труда приписать к своему возрасту двести лет. И это одномоментно превратило бы его в птицу совсем иного полёта.
Конечно, даже для человеческих магов рубеж жизни в триста лет был не уникален, хотя большинство нечасто доживало и до двухсот. Тем не менее, история знала немало случаев, когда особо могущественные волшебники жили больше пятисот лет, так что возраст в триста лет вызывал необычайное почтение, но не удивление.
Надо сказать, что бесформенное лицо Карриса на долгое время утратило способность говорить о возрасте своего владельцаему в равной мере можно было дать как тридцать, так и триста. Кроме того, после ожогов волосы, растущие на бороде, приобрели какой-то грязно-серый оттенок и стали редкими и тонкими. Поскольку скрести бритвой заживающую кожу он не мог, то обычно время от времени подрезал эти жалкие жидкие прядки. Но за время путешествия эта, с позволения сказать, борода заметно отросла. Тонкие безжизненные почти бесцветные волосы, редкими островками выбивающиеся из-под изрубцованной кожи, действительно очень старили Карриса.
В общем, всё играло ему на руку. Каррис усмехнулся.
Если собираешься вратьври со всего маху, проговорил он, подражая интонациям мессира. Чем неправдоподобнее ложь, тем скорее в неё верят.
Действительно, проверить подлинность притязаний на окончание «ус» человека, которому не исполнилось ста лет, гораздо проще, чем у того, кому уже почти триста. Не так много живых свидетелей тех времён ходило по земле, и большей частью это были представители не людского племени, а это значит, что им было глубоко плевать на всё, что касалось людей. Да и подозрительные люди обычно подозревают ложь именно в том, что звучит как правда. Кроме того, не достигший ещё и тридцати лет Каррис всё равно в полной мере не мог бы сойти что за девяностолетнего, что за трёхсотлетнего.
Кликнув слугу, Каррис велел принести ему перо и чернила. Нужно было подделать знак, но так, чтобы это было незаметно. Недолго думая, маг достал другую бумагуту, что была выписана на имя Карриса, и принялся экспериментировать на ней. Он нещадно разбавлял чернила обычной водой из графина, что, наверное, вызвало бы ужас любого писаря, но в данной ситуации для него было чем хуже, тем лучше.
Ещё дважды он вызывал прислугу, требуя принести других чернил, потому что те, что были, никак не подходили по цвету, сколь не разбавляй их водой. Постепенно в Каррисе проснулся азарт, и он уже с интересом экспериментировал, вливая в чернила даже вино и смешивая их между собой. Удостоверение Карриса всё больше покрывалось чёрточками и крючкамисловно горел последний мост, связывающий волшебника с прошлым.
Была уже глубокая ночь, но спать не хотелось совершенно. Было интересно, будто Каррис проводил научные опыты. В конце концов ему удалось достичь достаточно близкого эффектаочередной росчерк на измаранной бумаге выглядел очень похоже на то, как выглядели символы, написанные много лет назад.
Теперь пришла очередь перочинного ножа. Каррис аккуратно соскоблил несколько лишних чёрточек, а затем уверенной рукой исправил 9 на 7. Получилось довольно похоже, но всё же было видно, что исправления вносились позже. Подождав, пока чернила высохнут, маг потёр бумагой о грубое шершавое сукно куртки, а затем, словно вдохновлённый художник, подчиняясь какому-то наитию, плеснул на многострадальный пергамент розового вина.