Сколько он провёл в подобном состоянииоценить было сложно. С некоторой периодичностью мама меняла примочки на его спине, но даже это не могло быть ориентиром для отупевшего от боли Олни. Он вообще с трудом понималдень сейчас, или ночь. Иногда Дарфа подносила ему к губам плошку с водой, и тогда он тупо, не осознавая даже, что делает, втягивал её в себя, но через секунду уже не мог вспомнить об этом.
***
Ближе к вечеру хлипкая дверь сарая скрипнула, впуская внутрь человека. Дарфа испуганно оглянулась и, несмотря на густой полумрак, распознала в вошедшем того самого родственника барина. Не понимая, зачем он пришёл сюда, она сжалась в комочек, словно опасаясь, что её, а главноееё сына сейчас будут бить. Но затем она смекнула, что он, должно быть, пришёл за тем же, зачем приходили к ней и все остальные мужчины, и вздох облегчения невольно вырвался из её груди. За свою услугу она надеялась выторговать из этого барина что-то, что поможет и ей, и Олни.
Но готовую на всё вдовушку ждало удивление, смешанное с разочарованием.
Выйди, коротко сказал вошедший, кивнув в сторону двери.
Зачем?.. с нотками истерики в голосе спросила Дарфа. Её накрыл ужас, что этот странный человек хочет что-то сделать с её сыном.
Выйди, повторил тот. Не бойся, я ничего не сделаю твоему сыну. Мне нужно поговорить.
Он не может сейчас говоритьвяло сопротивлялась Дарфа, в которой страх за Олни перевешивал страх за саму себя.
Я облегчу его страдания. Не беспокойся, я не причиню ему вреда.
Я останусь здесь, насколько возможно твёрдо проговорила Дарфа.
Ты выйдешь сама, или тебя вынесут слуги, почти равнодушно ответил незнакомец. Не волнуйся, через четверть часа ты вернёшься. А пока поди на кухню, я распорядился, чтобы тебе дали поесть.
Властность голоса, а также какое-то интуитивное ощущение, что этот странный человек не желает зла Олни, заставили Дарфу подчиниться. Отчасти, конечно, сыграло свою роль и обещание ужина, поскольку женщина была зверски голодна. Медленно, то и дело оборачиваясь на распростёртое тело сына, она всё-таки вышла из сарая и направилась к дому, очень надеясь, что барин не обманул её насчёт кормёжки.
Тем временем кузен Шейнвила подошёл к Олни и, откупорив небольшой флакончик, дал ему выпить горьковатой жидкости. Глотательный рефлекс у измученного недавней поркой подростка работал плохо, так что парень закашлялся, пролив часть содержимого флакона, однако же уже через минуту замутнённые болью глаза стали приобретать осмысленность и сфокусированность.
Незнакомец подождал пару минут, пока Олни не зашевелился.
Ну как, тебе уже лучше? с усмешкой спросил он.
Что вы сделали? пока ещё плохо слушающимся языком пробормотал Олни.
Это обычный настой дурной травы. Ничего особенногоон просто снимает боль. У тебя есть три-четыре часа. Наслаждайся.
Где мама? Олни попытался приподняться на руках, чтобы оглядеть сарай.
Я отослал её покамест, чтобы мы могли поговорить.
О чём? тупо спросил парнишка, недоумевая, какая же может быть общая тема для разговора между деревенским воришкой и знатным барином.
Кто научил тебя манипулировать возмущением? не тратя времени на прелюдии, спросил незнакомец.
Меня никто не учил, зачастил Олни, решив, что его спрашивают о том, кто надоумил его воровать. Мама ничего не знала. Я сам решил, потому что нам нечего есть
Я не об этом тебя спрашиваю, дурачина! беззлобно рассмеялся незнакомец. Кто обучал тебя магии?
Не понимаю, о чём вы толкуете, ваша милость? испуганно заканючил Олни, решив, что его вот-вот обвинят в чём-то куда более страшном, нежели воровство кур.
Во время порки ты сотворил какое-то блокирующее заклятие. Кто-то учил тебя этому, или ты додумался до этого сам?
Меня никто не учил, ваша милость Просто я скукожился, чтобы было не так больно
Скукожился? расхохотался незнакомец, с каким-то наслаждением повторив это нелепое слово. Право же, никогда ещё не слышал столь оригинального описания для волшбы! Значит ты, малец, самоучка?.. Что ж, ежели так, то ты можешь далеко пойти! Кто бы мог подумать, что подобный бриллиант может так запросто валяться в этом навозе!..
Я не понимаю, что вы говорите, сударьжалобно пробормотал Олни.
Скажи, мой вороватый друг, отсмеявшись, уже совершенно серьёзно заговорил незнакомец. Какой ты видишь свою будущность? Хочешь ли ты всю жизнь прожить в своей воняющей мочой деревне, ковыряясь в земле и таская чужих куриц, или же тебе было бы интересно попробовать совсем другую жизнь? Проще говоряхотел бы ты стать волшебником?
Глава 3. Клайдий Сарамага
Клайдий Сарамага с самого рождения получил от судьбы всё необходимое. Великолепный плод, рождённый на скрещенье двух весьма достойных генеалогических древ, одно из которых уходило корнями в древний род финансистов из Саррассы, и чью фамилию с гордостью носил новоявленный отпрыск, а другое, глубоко укоренившись на суровых землях Палатия, восходило ещё ко временам Смутных дней, когда новые дворяне возникали не благодаря знатности герба на своих щитах, а исключительно благодаря своим иззубренным мечам.
Получившаяся смесь южной и северной крови, крови торгашей и воинов, вероятно, образовала весьма перспективный букет, поскольку Клайдий (или просто Клай, как называли его близкие и друзья) выделялся и внешностью, и умом. А уж когда у него были обнаружены весьма неплохие задатки к магии, его будущее и вовсе, казалось бы, было уже целиком и полностью обеспечено.
Однако был в характере Клая небольшой изьян, присущий, впрочем, многим тонким натурамон был чересчур мягок к своей персоне, позволяя себе многое и прощая себе всё. И это в значительной степени вредило ему самому.
Начнём с того, что Клай оказался не самым благодарным учеником, так что спустя всего одно лето волшебник, который взялся за его обучение, взашей прогнал наглого мальчишку, устав от его постоянных выходок и полнейшего неуважения к авторитетам. Сперва неудавшийся маг решил, что вполне справится с самообучением, но через некоторое время был вынужден признаться себе, что его способности не так великолепны, как ему казалось, и что, оставшись без наставника, он стал просто топтаться на месте.
Весьма обеспеченные родители Клайдия, хоть и грозили сперва отпрыску всеми карами небесными, в конце концов сменили гнев на милость, как и всякие родители, и, будучи уверенными в исключительности своего чада, решились на небывалый шаготдать Клая в Латионскую академию. Это стоило неимоверно дорого, поскольку обычной практикой для академии было то, что преподаватели сами искали себе подопечных, и тогда вступительные экзамены для них были бесплатны. В случае же с Клаем его отцу нужно было не только ежегодно в течение нескольких лет оплачивать отнюдь не дешёвое обучение и проживание, но и заплатить весьма внушительную сумму за право участвовать во вступительных испытаниях без предварительного отбора.
Неизвестновышло бы из этого что-нибудь, или Клай вновь сам испортил бы всё, но тут в дело вмешалась большая политика. Между Палатием и Латионом вспыхнула очередная война, все отношения вновь были разорваны (как случалось уже неоднократно), а потому о поездке в Латион можно было забыть по крайней мере на ближайший год-два. Затем, конечно, отношения будут возобновлены, но куда девать юного бедокура сейчас?
В конце концов отец, используя и связи, и деньги, пристроил Клая к ещё одному магу, для которого репутация будущего ученика оказалась менее значимой, чем туго набитый тоинами мешок. Но, надо сказать, что и сам Клайдий Сарамага к тому времени уже смекнул, что быть магом при каком-нибудь богатом феодале куда выгоднее, чем идти на военную службу или быть чиновником, а потому смирил свой нрав и по мере сил старался во всём следовать наставлениям нового ментора.
Нельзя не признать, что давалось это непоседливому школяру с трудом. Наставник сетовал родителям, что из-за несносного характера мальчик не вполне может раскрыть тот потенциал, что заложен в нём. Правда, отмечал он и то, что в этом, по-видимому, виновата сама природа, а не злая воля самого Клая. Слишком уж горяч был мальчик, слишком охоч до различных удовольствий, в том числе и запретных.
В итоге Клайдий продержался у своего учителя почти четыре года. За это время, надо признать, он заметно продвинулся вперёд и, как ему показалось, теперь вполне мог продолжать работать над собой сам. Наставник горячо поддержал стремление своего ученикавидимо, ему порядком надоело нянчиться с толковым, но слишком уж своевольным мальчишкой.
С тех пор у Клая началась приятная жизнь. Снабжаемый неиссякаемым потоком серебра из родительских сундуков, он не слишком-то спешил найти себе какой-то приработок, объясняя недовольному отцу, что его духовные поиски ещё не завершены. Однако эти самые духовные поиски всё чаще приводили юного мага в таверны и публичные дома, нежели в библиотеки и лаборатории.
Лишь к двадцати пяти годам Клай наконец устроился к одному дворянину в качестве личного волшебника. Конечно, карьеру и имя куда быстрее можно было сделать либо на юге, где то затихали, то вновь возобновлялись военные конфликты с Латионом, либо на севере, где местные жители всё чаще жаловались на набеги келлийцев. Можно было сделать неплохое состояние в Анурских горах, где маги всегда были нужны, чтобы дробить породу. Но Клаю не нужно было состояниепосле смерти родителей он и так становился счастливым обладателем весьма впечатляющего богатства, а мыкаться по военным лагерям ради стяжания славы он считал совершенно нелепым.
Его же новый работодатель полностью соответствовал вкусам работника. Такой же молодой прожигатель жизни и батюшкиного состояния (в отличие от самого Клая родители Тейнона, как звали дворянина, благополучно скончались пару лет назад), умный и весёлый, любитель наслаждений и ненавистник всякой озабоченности. Они довольно быстро спелись, и теперь все приключения обычно делили пополам, отчего юный маг только выигралтеперь и кабаки, и бордели, которые он так любил, стали заметно выше классом.
Всё бы ничего, если бы парочка, быстро ставшая закадычными приятелями, не попадала то и дело в какие-то не слишком чистоплотные истории. Ночные проделки, приставания к буржуа на улицах, своеобразные салки с городской стражейвсё это поначалу выглядело лишь как безобидные развлечения пресыщенных жизнью барчуков. Однако же, как говорят алхимики, критическая масса постепенно накапливалась, меняя само содержание.
Через год совместной неуёмной жизни на счету того же Клая было уже три дуэли на шпагах, хотя магов обычно чурались вызывать на дуэль, опасаясь, что те каким-то образом «наколдуют» себе победу. Но острый язык и хмельное бахвальство сделали своё дело. Дважды юноша выходил победителем (никого не убив, лишь нанеся рану достаточно глубокую, чтобы прекратить схватку), в третий раз ему хорошенько продырявили бок, так что около двух месяцев Клай лежал в постели, некоторое время буквально находясь между жизнью и смертью.
Казалось, этот эпизод станет для юного шалопая отличным уроком, и на некоторое время, выбравшись наконец из постели, Клай действительно притих. Шинтансткое общество, какое-то время с выжидательным интересом следившее за тем, что ещё учудят двое друзей, наконец переключилось на иные темы и иные личности.
Но, как оказалось, Клая напрасно сбросили со счетов. Через какое-то время весь великосветский Шинтан обомлел от новости, что вечный бретёр и повеса Клайдий Сарамага ударился в арионнитство, переселившись в один из храмов в пригороде. Некоторое время в это отказывались верить, пока на очередном празднике Благодарных Даров не разглядели Клая в толпе паломников, нёсших эти самые дары.
Новоиспечённый послушник заметно изменилсяобстриг свои щегольские волосы, сбрил дерзкие усы с небольшой бородкой, переоделся в светло-коричневые одежды. В таком виде его было трудно узнать, но всё же все, кто знал его когда-то, со вздохами подтвердили, что этоименно он, Клайдий Сарамага, собственной персоной.
Новое чудачество Клая обсуждалось гораздо дольше его былых похождений, но и оно со временем забылось. Было решено, что бедняге, видимо, дорого далось его ранение, и, вполне вероятно, из-за этого он слегка повредился в рассудке. Что ж, высшее общество Шинтана вполне способно было породить новых Клаев, так что в какой-то момент времени о экстравагантном отшельнике позабыли, переключившись на куда более интересные и важные события.
И вот спустя почти два года, когда о его существовании все, включая, наверное, и бывшего закадычного дружка Тейнона, уже благополучно забыли, Клайдий вдруг вновь объявился в свете. Это был опять тот же франт в платье по последней моде, с тщательно уложенными и надушенными волосами, и всё с теми же бесовскими искорками в глазах. Возвращение Клая из мёртвых вряд ли произвело бы больший фурор в обществе, чем его возвращение из арионнитского монастыря.
Клай снова быстро сошёлся с Тейноном, заверяя последнего, что изучил у святых отцов абсолютно новые грани манипулирования возмущением, и что теперь он по праву может называться одним из величайших магов. Правда, он ничем не подтвердил голословность своих заявлений, но поскольку Тейнону требовался скорее собутыльник, наперсник и секундант, нежели хороший маг, то большего, чем простые заверения, от Клая никто и не требовал.
Светская жизнь подхватила и понесла Клайдия прямо в объятия того рока, который и привёл его в имение сеньора Шейнвила. Путь этот был не слишком быстр и довольно извилист, но совершенно неуклонен.
Всё началось с того, что на одном из приёмов Клай свёл знакомство с совсем ещё юной дамой, которая поразила его изяществом и красотой. С горьким удивлением он узнал, что эта девушка, несмотря на то, что ей ещё не исполнилось и шестнадцати, уже была замужем за одним из самых влиятельных членов гильдии торговцев шёлкомвесьма богатым, и почти столь же безобразным купцом вдвое старше самого Клайдия.
Конечно, в союзе этом не было и толики любвикрасоту и юную свежесть в очередной раз обвенчали с деньгами и связями, что было весьма выгодно родителям госпожи Сайли, которые приобрели необходимый вес в обществе, и выгодно господину Шатсли, который приобрёл по весьма сходной цене что-то вроде домашней зверюшки, которой так приятно было кичиться перед столь же старыми и уродливыми друзьями.
Сайли, потихоньку хиревшая в унылом обществе мужа, конечно же, не осталась равнодушна к чарам молодого красавца с хорошо подвешенным языком и безупречными манерами. Не прошло и получаса, как она уже весело болтала с новым знакомымизлишне весело, чтобы оставаться в рамках приличия, по мнению Шатсли. В общем, старик, сварливо поздоровавшись с молодым хлыщом, так некстати увивавшимся вокруг его юной жены, тут же увёз последнюю в свой тёмный скучный дом.
Клай никогда не был обделён женским вниманием, но здесь он неожиданно почувствовал нечто новое. Сайли манила его, но то была не обычная похоть. Кажется, он едва ли не впервые в своей жизни был влюблён. И он решил действовать, поскольку готов был поклясться, что и девушка испытывала к нему сходные чувства.
Конечно, набиваться в друзья к угрюмому мужу было бессмысленно, поэтому Клай стал буквально охотиться за молодой госпожой Шатсли. Он подкупил нескольких слуг из дома купца, чтобы всегда знать, на какие приёмы и празднества собирается их хозяйка. И каждый раз, встречаясь с ней взглядом на очередном приёме, он млел от счастья, видя, как загораются её глаза.
Однако видел это и муж, который вдруг стал проявлять совершенно неуместную в его случае ревность. Как только он замечал в толпе посетителей надоедливого Сарамагу, он тут же начинал хмуриться и уже не отходил от жены ни на шаг, хотя это поведение и не отличалось изысканностью с точки зрения тогдашних нравов. В общем, Клаю едва удавалось обменяться со своей возлюбленной парой слов приветствия, и только. Конечно, они куда активнее обменивались горячими взглядами, но Шатсли это весьма быстро надоедало, и он покидал приём в самом его разгаре, увозя своё сокровище домой.
Клай пытался встречаться с Сайли во время её прогулок, но и здесь несносный ревнивец весьма быстро поставил непреодолимый заслон в виде трёх здоровенных молодцов весьма неприветливой наружности, что теперь неизменно сопровождали госпожу во время прогулок, якобы заботясь о её безопасности.
И тогда, как азартный игрок, Клайдий решил пойти ва-банк. В один из прекрасных весенних вечеров он, легко перемахнув через декоративный забор, ограждавший особняк Шатсли, оказался в его саду, откуда довольно быстро добрался до дома. От купленных слуг он точно знал, где расположено окно его возлюбленной. По счастью, дом купца был отделан в весьма помпезном стиле со множеством барельефов и горельефов, декоративных выступов и желобов, которые являли собой едва ли не готовую лестницу, по которой взобраться на второй этаж для ловкого молодого человека не представляло никакой проблемы.