Прекрасная Сайли уже готовилась ко сну и была в пеньюаре. Она легонько вскрикнула, услыхав стук в окошко и увидев там лицо мужчины. Однако, разглядев это лицо, она зажала рот обеими ладошками, чтобы сдержать крик радости и не всполошить слуг. Подбежав, она открыла окно, впустив нежданного, но такого желанного гостя. В данной ситуации жеманничать и разыгрывать невинность было опасно и неуместно, поэтому, не говоря лишних слов, девушка сразу же сдалась на милость своему победителю.
Так продолжалось всю весну, лето и осень. На руку влюблённым играло то, что господин Шатсли совершенно не интересовался своей женой, так что вечерами она была предоставлена сама себе. Служанка, довольно быстро разобравшаяся что к чему, хранила язык за зубами и вообще была необычайно счастлива за свою госпожу, которой словно удалось вырваться из склепа, куда её замуровали заживо алчные до богатств родители.
Чтобы не вызывать излишнего раздражения мужа-рогоносца, Клай и Сайли перестали видеться в людных местах. Даже если им случалось оказаться на одном приёме, они словно и не замечали друг друга, компенсируя эту видимую холодность жаркими ночами. Во всяком случае, для душевного спокойствия Шатсли этого было более чем достаточно.
Конец красивой сказке положила зима, ранняя и снежная в этих широтах. Снег, выпавший уже в постремии, стал непреодолимым препятствием для Клая, который никогда ещё так не сожалел об отсутствии у него крыльев и, к сожалению, был недостаточно могущественным магом, чтобы уметь левитировать.
Как ни осторожен был герой-любовник, он всё же не мог передвигаться, совсем не оставляя следов. Оставалось уповать лишь на то, что в этой части сада никому не захочется лазать по сугробам, а потому следы останутся незамеченными.
Увы, как мы знаем, Чёрному Ассу было угодно, чтобы Клайдий оказался в том самом имении своего кузена и встретил там будущего Каладиуса. Однажды вечером невесть откуда взявшийся слуга, проходя по коридору первого этажа без свечи, ибо каждый уголок дома был ему знаком, увидел тень за окном, хорошо различимую на фоне белого снега. Другой бы, может, решил, что ему это почудилось, но, к несчастью, этот человек был не из таковых.
Он осторожно выглянул в окошко и увидел, что некто медленно и осторожно крадётся к дому, то и дело совершая какие-то немыслимые прыжки, словно перепрыгивая невидимые препятствия. Клай действительно перепрыгивал на уже хорошо знакомые ему места так, чтобы не образовывать цепочки следов. Он надеялся, что если даже кто-то и заметит странные отметины на снегу, то не свяжет их с человеческими следами.
Слуга был толковым и сообразительным. Он не стал шуметь и поднимать тревогу, а быстро отправился за подмогой. Когда Клай доскакал наконец до заветной стены, нежно глядя на мягко освещённое окошко второго этажа, он меньше всего ожидал того, что находящееся под тем милым окошком окно вдруг распахнётся, и из него выскочат сразу несколько молодцев, которые, конечно же, приняли его за вора.
Клай не брал с собой оружия на свиданияшпага или даже кинжал были лишь помехой в его стенолазании. Поэтому, когда его облапил здоровый мужик, пытаясь заломать и повалить, он мог отбиваться лишь врукопашную. Конечно же, поднялся страшный шум, на который из верхнего окна выглянула испуганная Сайли. Конечно же, она закричала слугам, чтобы они не трогали этого человека, тем самым выдавая себя с головой. И, конечно же, слуги не послушались.
И тогда Клаю не осталось ничего иного, кроме как применить магию. Мощным воздушным толчком он отбросил от себя нападавших. Кажется, несчастным пришлось несладкодвое из них с влажным хрустом стукнулись о стену, да и двое других чувствовали себя немногим лучше. А Клай, недолго думая, бросился бежать прочь, пока не подоспели другие слуги.
Конечно же, разразился страшный скандал. Конечно же, одураченный Шатсли сразу же понял, кто был его обидчиком, и поскольку он был человеком весьма влиятельным, имеющим как множество денег, так и множество связей, то прилюдно поклялся отомстить обидчику. Понятное дело, о дуэли речь даже не шластарый торговец если и держал в руках шпагу когда-нибудь, то было это очень и очень давно. Да и воспользоваться услугами какого-нибудь профессионального бретёра он тоже не мог.
Что конкретно он собирается сделать с мальчишкой Сарамагой, когда его схватят, Шатсли не уточнял, но Клай был достаточно умён, чтобы понять, что жизнь его при подобных обстоятельствах закончится весьма быстро и весьма трагически. И стало ясно, что из Шинтана нужно бежать как можно скорее и как можно дальше. Опозоренный муж имел возможность нанять множество ищеек, начиная с простой городской шпаны и заканчивая охотниками за головами Гильдии Теней, которая и здесь, вдали от Латиона, имела немалое влияние.
Отсидеться где-нибудь в закоулках Шинтана не представлялось возможным. Здесь его достанут из-под земли, и ни семья, ни друзья не смогут его защитить. К слову о друзьях: его закадычный приятель Тейнон стал недоступен тотчас же, как прознал о случившемся. Дворецкий отказывался впустить Клая в дом, говоря, что хозяин в отъезде, не принимал записку, которую молодой маг трясущимися руками пытался всунуть в его сухие морщинистые руки. В конце концов, Клайдий ушёл ни с чем.
Сперва Клай решил уехать в Латион, но, поразмыслив, передумал. На границе было неспокойно, да и в Латионе его скорее могла бы отыскать вездесущая Гильдия Теней. Он долго ломал голову, и уже решил было рвануть в Пунт, справедливо полагая, что в Загорье его искать не станут, как вдруг вспомнил об одном своём дальнем родственнике по материнской линии.
Он очень мало знал про ветвь Шейнвилов, разве что то, что это была одна из самых захиревших ветвей древа. До сего момента он даже и не задумывался об их существовании. Однако теперь собственная генеалогия внезапно весьма заинтересовала любознательного юношуему до смерти захотелось поближе познакомиться с далёкими родственниками, живущими в глухой провинции, и погостить у них полгодика, а может бытьи целый год, пока не улягутся страсти в столице.
Так и вышло, что Клай, собрав все деньги, какие только сумел отыскать в столь короткий срок, инкогнито покинул родной город, тревожно оборачиваясь и шарахаясь от каждой тени. Он проклинал себя за глупую романтическую невоздержанность, которая стала причиной сложившимся обстоятельствам. Любовь как-то сама собою затухла, уступив место лишь досаде и разочарованию. Казалось, он уезжает из царства живых в царство мёртвых, и холодная заснеженная дорога виделась ему тем самым пресловутым Белым Путём, о котором он так много услышал, будучи в арионнитском монастыре.
Проплутав в дороге добрых три недели, он добрался наконец до имения своего далёкого родственника. К счастью, тот настолько одичал в своей глуши, что был бесконечно счастлив появлению столичного кузена и выделил ему лучшие комнаты, сразу объявив, что лелеет надежду на то, что дорогой гость пробудет здесь как можно дольше.
Горестно вздохнув, Клайдий Сарамага окунулся в затхлую провинциальную жизнь, иной раз даже сомневаясьне было бы лучшей долей попасться в мстительные лапы Шатсли и покончить со своей никчёмной жизнью куда более коротким и гуманным способом, ибо временами ему казалось, что он просто умирает здесь от отупения и скуки. Казалось, этой добровольной ссылке не будет конца.
Глава 4. Новая жизнь
Вы имеете в виду, что я могу стать волшебником, сударь? у Олни было стойкое ощущение, что его разыгрывают. Могу научиться ворожить?
Ты уже это умеешь, усмехнулся Клайдий. Ведь именно так ты защитился от боли сегодня во время порки. Но пока это лишь пародия на волшебство. Точно так же, как если дать малышу кисть и краски, он сможет что-то намалевать. Но лишь обучившись этому мастерству, можно стать художником.
Вы хотите сказать, что яколдун? испуганно переспросил юноша.
Скажешь тоже! фыркнул Клай. Из тебя такой же колдун, как из меняповариха. Но тебе очень повезло встретить на своём пути мага. Если ты захочешь, я обучу тебя основам волшебства, и тогда ты действительно сможешь стать колдуном, с усмешкой произнёс он просторечное словечко.
Но меня же сожгутпобелевшими от ужаса губами пробормотал Олни, непроизвольно натягивая на себя грязную рогожу, словно пытаясь укрыться за ней.
Твоя мама рассказывала тебе слишком много сказок! вновь расхохотался Клай. Колдунов не жгут на кострах, если только они не сходят с ума и не убивают всех подряд. Магиочень уважаемые и почитаемые люди в королевстве. Ты сможешь иметь хорошую работу, много денег, власть
Но тогда почему вы сбежали из города? подозрительно прищурившись, спросил Олни.
Похоже, простодушный малый решил, что этот странный человек пришёл сюда, чтобы искушать его, дабы затем вновь обвинить в чём-то страшном, от чего уже не отделаться двумя дюжинами ударов розгами.
А это уже не твоего ума дела, малец! беззлобно, но решительно осёк паренька Клайдий. Хорошо, я вижу, что у тебя сейчас каша в голове. Я приду ещё раз завтра и ещё раз спрошу то же самое. Если ты согласишьсяя стану тебя учить, если откажешьсябольше ты меня не увидишь.
Клай блефовал. Ни за что на свете он не отказался бы сейчас от этого паренька, который внезапно сделался его спасением от смертельной провинциальной скуки. Однако у этого деревенщины в голове был полный бардак, и нужно было встряхнуть его как следует. Конечно, Клайдий очень опасался, что парень окажется попросту дурачком, что было вовсе неудивительно в деревне. Но даже если и такчто с того? Ведь в данном случае для него был важен отнюдь не результат, а сам процесс. Наверное, не повстречай он Олни, то со скуки вполне взялся бы за дрессировку собаки или медвежонка.
Маг действительно направился к двери, чтобы уйти, но его остановил голос Олни:
Я согласен!
Улыбнувшись тайком, Клай вновь вернул себе таинственную и суровую физиономию и, обернувшись к избитому парнишке, проговорил:
Что ж, хорошо, я возьмусь обучать тебя. Но учти, что будет либо по-моему, либо никак. Если вздумаешь перечить мне, или окажешься непроходимо туп, отправишься обратно пасти своих коз.
Я буду делать всё, что вы скажете, сударь.
Отныне называй меня мессиром.
Хорошо, мессир, покорно повторил Олни и, помявшись немного, всё же решился спросить. Мессир, а вы не могли бы исцелить мою спину?
Вот тебе первый урок, парень: маги не всемогущи. Может быть, в твоих сказках они способны на всё, но в реальности тебе придётся много учиться и трудиться, чтобы постичь хотя бы самые основы. Бывают маги-целители, но яне один из них и исцелить тебя не могу. Тебе придётся смириться с тем, что шкура твоя будет заживать долго, как и предписали ей боги. Но поскольку ты теперь мой ученик, то не можешь больше оставаться в этом сарае. Вставай, пойдём, я найду тебе комнату в доме.
Не вполне ещё веря своему счастью, Олни послушно поднялся, морщась от боли в пояснице, где немедленно взвыли потревоженные рубцы, едва взявшиеся кровяной коркой. Не вполне осознавая, он машинально ухватил конец рогожи, словно собираясь тащить её с собой в своё новое обиталище. Увидев это, Клай вновь рассмеялся.
Оставь это гнильё здесь, парень! Воистину, боюсь, мне никогда не удастся выбить эту деревенщину из твоей головы! Каким ты был вороватым пастушком, таким и останешься, в какие бы наряды ты потом не рядился.
Наверное, никогда ещё в своей жизни Клайдий Сарамага так не ошибался. Не дожив до расцвета могущества великого мага Каладиуса, он так и не сумел с полным удовлетворением и даже благоговением поглядеть на дело рук своих. Конечно, будущий Каладиус довольно быстро покажет своему учителю, что тот не зря избрал его в ученики, ноувы! за свою жизнь Клай до конца так и не постигнет масштаба явления, которое он сотворил.
Будущая же легенда между тем послушно отбросила рогожу и поплелась за своим благодетелем, постанывая от боли, которую до конца не смог убрать даже настой дурной травы.
Есть хочешь? поинтересовался Клай, когда слуга показал им ту комнату, что теперь должна была стать комнатой Олни.
Несмотря на все треволнения и побои, юношеский организм брал своё, кроме того парень совсем ничего не ел в течение этого дня, поэтому Олни лишь закивал головой, поскольку рот его тут же наполнился слюной настолько, что он опасался, чтобы она не потекла наружу, стоит ему разжать зубы.
По распоряжению Клайдия, которому, к слову, слуги подчинялись даже охотнее и расторопней чем своему прямому хозяину, для паренька тут же был накрыт стол. Глаза Олни поползли из орбит, когда он увидел всё это великолепие, хотя по меркам менее невзыскательных людей это был бы вполне себе обычный ужиндва-три блюда, хлеб и молоко.
А где моя мама? шикарная еда напомнила юноше о том, что Дарфа так и не вернулась, хотя маг обещал обратное. Ему так хотелось поделиться этим с нею, чтобы увидеть, как она улыбнётся своему сыну, который вдруг сделался таким важным человеком.
Я отправил её домой, просто ответил Клай. Не волнуйся, её покормили, и я велел дать ей продуктов с собой. Но здесь она нам ни к чему.
Но мне можно будет навещать её? Олни со стыдом ощутил, что плачеттак болезненна оказалась тоска от расставания с матерью.
Нечасто. Я не вижу в этом нужды. Теперь тыученик мага, и если ты как можно скорее не порвёшь со своим прошлым, оно неизбежно будет тянуть тебя обратно. И ладно бы, если бы ты был барчуком, чьё детство было безоблачно, а будущая жизнь полна перспектив. Но я не хочу, чтобы эта зловонная деревня держала твой разум в своём плену.
А можно тогда позволить моей маме жить здесь? набравшись храбрости, спросил Олни. В этой комнате места навалом
Твоя мама останется в прошлом, жёстко отрезал Клай, которого, похоже, начало раздражать это нытьё. А в твоём настоящем теперь буду я, иначе будущее твоё будет весьма плачевно. Чем быстрее ты смиришься с этим, тем тебе же будет проще. А если тебя это не устраиваетвозвращайся в свой хлев!
Первой мыслью расстроенного и порядком ещё напуганного Олни было вскочить и поскорее убраться отсюда. Догнать маму, которая вряд ли далеко ушла по дороге, ведущей к их родной деревне, к их дому И до конца своих дней жить привычной жизнью Жизнью, в которой всегда будет одна вонючая комнатушка на двоих с матерью, где ему придётся то и дело ночами слушать сиплое тяжёлое дыхание посторонних мужиков Жизнью, в которой всякое завтра будет неотличимым от вчера, где на столе будет лишь засохший сыр да вяленая говядина, где самыми яркими впечатлениями будут весенние хороводы на Ночь лесных огней И он понял, что если он выберет эту жизнь, будет ненавидеть себя до конца своих дней. А потому, шумно выдохнув, он остался сидеть.
Молодец, похвалил Клай, наблюдавший с некоторой насмешкой эту внутреннюю борьбу. Ты сделал верный выбор. А теперь давай, ешь!
Это была как раз одна из тех команд, которые Олни всегда выполнял без необходимости их повторять. Правда, он оказался слегка озадачен тем, что ему принесли вилку, которую ему никогда ранее не доводилось держать в руках, однако, взглянув на насмешливо-изучающее лицо своего наставника, он решительно ухватил кусок мяса с блюда руками и забросил в рот.
Ты молодец, что не испугался показать своё невежество, кивнул Клай. Но если завтра к вечеру ты не будешь сносно пользоваться вилкой, я велю оставить тебя без ужина.
Однако Олни, похоже, даже не услышал того, что ему сказали. В его рту взорвался целый фейерверк вкуса, который он не испытывал никогда прежде. До сего момента ему и в голову не приходило, что еда может быть такой вкусной! По большому счёту, это было обычное жаркое, немногим лучше тех, что подавались в придорожных трактирах среднего пошиба, но на его фоне любая стряпня Дарфы Стайк была не аппетитнее сухой коровьей лепёшки.
Что это? кое-как проглотив кусок, выдохнул он.
Жаркое, пожал плечами Клай, не совсем понимая, что имеет в виду парень. Телятина.
Неожиданно именно этот момент стал главной поворотной точкой в мозгу Олни, кристально ясно ответившей на его дилемму «мама или мессир». Он понял, что в жизни не сможет больше есть ту, другую телятину, которую он так ненавидел, даже не зная, какой она может быть. Для него этот кусок мяса стал символом новой жизни, которая уже ожидала его впереди, и теперь ни за что на свете он не готов был променять эту нежную, таящую во рту телятину на те мерзкие жилистые куски, воняющие дымом и тухлятиной.