Но это моё королевство! в отчаянии воскликнул Конотор. Пожалуйста, Тернек, скажите мне, что этолишь фарс! Прошу, оставьте меня, господа, и я клянусь, что мы никогда больше не вспомним этой ужасной ночи!
Это точно, хмыкнул Стеннель. У мертвецов ведь не бывает воспоминаний, не так ли, ваше величество?
Клянусь всем, что для меня свято, Стеннель, что никогда не причиню никому из вас зла! взмолился король.
Да я и не знаю уж, что для вас свято, рассмеялся шпион. Раньше, помнится, это были бутылки с вином, а вот теперь Не могу даже представить
Довольно, господа, строго одёрнул министр Тернек. Мы действительно превращаем всё в фарс. Прошу, продолжайте, советник Клент, но, во имя Арионна, держите себя в руках!
Хорошо, кивнул Клент, пытаясь придать лицу спокойное деловое выражение. Итак, Конотор Тионит, как я уже имел честь сообщить вам, с этого момента вы находитесь под арестом и будете препровождены в тюрьму. Уведомляю вас, что с завтрашнего дня работу по вашему делу начнёт королевский суд, который уже и выдвинет против вас конкретные обвинения.
Но ведь я сам являюсь председателем королевского суда! вскричал Конотор. И последнее слово в любом случае будет за мною! Вы же понимаете, Клент, что я никогда не подпишу себе смертный приговор!
Председателем суда является король, сухо заметил Тернек. А вы, милорд, уже больше не король.
Но вы не можете лишить меня титула! слёзы брызнули из глаз Конотора. Королевский совет не имеет таких полномочий!
Вы правы, милорд, и поэтому вам придётся подписать вот это, советник Клент протянул низвергнутому королю сложенный вдвое лист пергамента.
Моё отречение? Конотор отпрянул так, словно ему протягивали ядовитую змею. Я никогда не подпишу этого!
Никогда не говорите никогда, ваше величество, в зыбком свете свечей улыбка Стеннеля вышла особенно жуткой.
По его знаку оба подручных неспешно, но неумолимо придвинулись к кровати. Король задрожал так, что завибрировала сама кровать.
Но отречение, подписанное под давлением, не будет считаться действительным! Конотор уже плакал, не таясь.
Поэтому ваше величество сейчас успокоится, утрёт свои августейшие слёзы, а затем добровольно и от всего сердца поставит свою подпись на этой бумаге, вкрадчиво предложил Стеннель. Здесь находятся трое благородных и уважаемых господсебя я к этой категории, понятное дело, не причисляю, которые под присягой подтвердят, что это было вашим искренним желанием.
Но эта бумага станет для меня смертным приговоромпрошептал Конотор, судорожно всхлипывая.
Может статься так, что приговор станет для вас непозволительной роскошью, ваше величество, недобро проговорил Стеннель, и оба его дуболома буквально нависли над сотрясающимся королём.
Я подпишу, если вы гарантируете мне жизнь! простонал Конотор. Тернек, поклянитесь, что меня не казнят!
Я не судья, милорд, покачал головой министр.
Вот перо, государь, один из подручных Стеннеля, кажется, тот самый Тог, протянул королю перо, почти утопающее в его здоровенной ручище.
Конотор развернул бумагу и, хотя его глаза застилали слёзы, пробежался взглядом по написанному, благо, света от свечей и фонарей было предостаточно.
Я назначаю своим преемником герцога Вилиодия Пантатега? потрясённо воскликнул он. Значит, этот гадёныш меня всё-таки переиграл?
Потише, сударь, вы всё-таки говорите о нашем короле! одёрнул его Стеннель.
Он купил вас, Стеннель? Как же так вышло? Что он вам наобещал?..
Он пообещал избавить королевство от вас. Этого оказалось достаточно.
Ах, почему я не распознал этого раньше!.. сокрушённо прошептал Конотор.
Трясущейся рукою он неловко поставил свой росчерк на бумаге, едва не проткнув её пером.
Отведите арестованного в камеру, пряча драгоценный лист, сухо скомандовал советник Клент.
Два громилы, кряхтя, подхватили безвольное тело, слишком тяжёлое даже для них, и буквально поволокли его по коридору, потому что сам Конотор оцепенел настолько, что едва передвигал босыми ногами. Всё это время он лишь подвывал от ужаса, и этот вой жутким эхом отдавался в тёмных и пустых коридорах дворца, который покидал последний из Тионитов.
Глава 47. Решение проблем
Всё прошло хорошо? спросил маг, едва завидев Стеннеля.
Без единого сучка, ответил тот. Если не считать того, что меня до сих пор трясёт.
Жальнесколько задумчиво протянул Каладиус, с какой-то странной печалью разглядывая вино в своём бокале. Признаться, я надеялся, что у него хватит смелости хотя бы в этот раз Как повели себя остальные?
Вполне достойно. Они отправились по домам, но просили передать, что завтра утром в полном составе будут при дворе. Вот, Стеннель протянул волшебнику сложенный вдвое лист с отречением.
Что ж, и это тоже победа, кивнул Каладиус, разворачивая бумагу.
Убедившись, что подпись настоящая и поставлена как полагается, он удовлетворённо кивнул и осторожно поместил пергамент в специально приготовленный для этого ларец.
Куда его отправили? всё ещё хмурясь, поинтересовался маг.
До утра он побудет в нижних казематах дворца, а там Как прикажете, мессир. Или как прикажет новый король.
Его охраняют?
Мои люди, мессир.
Те самые, что были с вами?
Они самые.
Хорошо, Стеннель. Позже они мне понадобятся. Пусть остаются там, и никого не подпускают к Конотору даже близко. Кроме меня, естественно.
Вы собираетесь навестить его, мессир? Стеннель вперил в волшебника свой острый взгляд. Быть может, вам составить компанию?
Не в этот раз, Стеннель, мрачно покачал головой Каладиус. Помниться, вы мечтали подольше пожить. Поэтому лучше вам сегодня остаться дома, или в борделе, или где вы там проводите свои ночи. Ваших дуболомов будет вполне достаточно.
Жаль, они были толковыми ребятамиСтеннель прекрасно понял, что хочет сказать великий маг. Туповатыми, но исполнительными.
Такие мне и нужны. Поймите, Стеннель, новые династииони как древние боги, требуют кровавых жертв. Приход Тионитов к власти обошёлся в тысячи и тысячи жизней. Надеюсь, что воцарение Пантатегов вполне ограничится тремя. Согласитесь, это вполне разумная плата.
Я, мессир, как никто надеюсь на это! Было бы просто замечательно, если бы жертв было всего три, а не, скажем, четыре
Я уже говорил вам, Стеннель, и снова повторю: выхозяин своей судьбы.
Ну коли так, мессир, то мы оба можем спать абсолютно спокойно, шпион бросил на волшебника выразительный взгляд, дающий понять, что он, едва выйдя за порог, напрочь позабудет этот разговор, и не вспомнит его даже на предсмертной исповеди.
В моём возрасте это особенно радует, Стеннель. Ну всё, ступайте! Завтра нас ждёт трудный день.
***
Члены Королевского совета, который Каладиус собрал тайно накануне покушения, буквально оторопели, едва лишь он начал свою речь. Волшебник, не растекаясь мыслью по древу, сразу же открыл свой план по свержению короля. Более того, он сразу же назвал кандидатуру преемника.
Именно с последним возникло больше всего вопросов. Относительно Конотора всё решилось предельно быстрово всём так называемом Большом совете, то есть совете, в который входило в некоторых случаях до трёх десятков людей, не нашлось ни одного защитника нынешнего короля, ну или хотя бы сочувствующего ему. Каждому было видно, что страна находится в глубочайшем кризисе, и что в этом есть немалая вина её правителя. Да и сам Конотор не внушал симпатии никому из подданных.
Решительности придавал и тот факт, что возглавляет заговор сам Каладиус, то есть самая влиятельная сила в королевстве. Король явно выглядел бледно на фоне собственного первого министра, и в данном случае смельчаком был бы тот, кто осмелился бы выступить против верховного мага. Тем более, что сам волшебник с ходу объявил, что его заговор поддержан как службой безопасности в лице присутствующего здесь Стеннеля, так и гвардией паладинов в лице присутствующего здесь капитана Глинье.
Довольно быстро определились с участниками самого переворота. Главный советник Клент, о тайной нелюбви которого к царствующему монарху догадывались многие, вызвался сам, а ещё двое были назначены Советом.
Также без долгих проволочек была решена судьба короля. Предполагалось отправить его в ту самую крепость, в которой он сгноил собственного брата. Все понимали, что покуда он жив, существует угроза реваншизма, хотя трудно было бы представить себе столь фанатичных сторонников Конотора. Однако же, были и другие члены династии Тионитов, хотя они и являлись побочными ветвями, но вполне могли, апеллируя к святости традиций, а может быть и к личности самого Увилла Великого, попытаться вернуть трон этой некогда славной фамилии. Впрочем, горький опыт говорил о том, что новое жилище Конотора было достаточно неуютно для того, чтобы толстый болезненный узник не слишком-то зажился на этой стороне Белого Моста.
Предсказуемо больше всего достаточно робких возражений вызвала именно кандидатура преемника. По тщательно скрываемой досаде на лицах некоторых членов Совета Каладиус прекрасно понимал, что многие здесь и сами не прочь были бы примерить королевскую корону. Оппоненты указывали на юность и неопытность Вилиодия, на его безвестность, упирали на то, что в королевстве есть рода как минимум не менее, а даже и более знатные, нежели род Пантатегов.
Я всё это понимаю, выслушав несмелые возражения, твёрдо произнёс Каладиус. И, тем не менее, я настаиваю именно на кандидатуре герцога Вилиодия. Скажу большевсё это затеяно было исключительно ради него. Поверьте, господа, за свою жизнь я повидал не один десяток королей, и научился разбираться в них. Так вот, хочу заявить вам, что из этого юноши получится отличный правитель! Быть может, лучший из всех, которых я знал! Вот увидите, в истории он займёт то же место, что и Увилл Великий!
Верно ли я понимаю, мессир, что вы даже не станете рассматривать какие-то иные кандидатуры? спросил советник Савильнит, представитель весьма древнего и знатного рода, и один из главных охотников примерить под себя латионский трон.
Всё верно, милорд, подтвердил Каладиус, не моргнув глазом.
Но разве утверждение кандидатуры находится в полномочии первого министра? было видно, что Савильнит собрал в кулак всю свою смелость, чтобы продолжать возражать. Мне казалось, что это право принадлежит Совету.
Именно поэтому я и собрал вас тут, господа, кивнул маг, словно издеваясь. Я прошу Совет утвердить кандидатуру герцога Пантатега.
Но, может быть, стоило хотя бы для порядка обсудить и другие кандидатуры? всё больше краснея то ли от страха, то ли от гнева, продолжал Савильнит.
Прошу, господа, вы можете обсуждать что угодно, но помните, что через несколько часов нам предстоит важное мероприятие, к которому не грех было бы как следует подготовиться.
Простите, мессир, но ваш тон кажется мне оскорбительным! Не могу говорить за других членов Совета, но лично я не намерен участвовать в этом балагане! вконец побагровевший советник вскочил, намереваясь уйти.
Для легитимности решений Совета вполне хватит его председателя, то есть меня, главного советника и ещё нескольких человек. Лично я, милорд, совершенно не возражаю против вашего ухода, если это позволит мне сэкономить время, ледяной огонь, пылающий в глазах Каладиуса, буквально пригвоздил Савильнита к месту. К вашему счастью завтра новый король сформирует новый Совет, и вам больше не придётся испытывать такие душевные терзания.
Собрав остатки своей гордости, Савильнит решительно направился к выходу.
И помните, милорд, остановил его у порога голос волшебника. Король уже обречён. За ним нет ни армии, ни его шпионов, ни гвардии, ни Совета. Онодин. Если вы попытаетесь его предупредить, ему это уже никак не поможет, а вот вам может навредить. Мой вам советотправляйтесь в свои имения к озеру Прианон. Там, любуясь видами, вы быстро восстановите душевный покой.
Это зловещее предупреждение было воспринято не только тем, кому оно адресовалосьвсе прочие члены Совета поёжились, чувствуя себя крайне неуютно. Они понимали, что Савильнит попытался противостоять неумолимой стихиивсё равно, что пытаться велеть океанским волнам замереть на месте. Можно было уважать его смелость, но сейчас остальные присутствующие скорее сокрушались его глупости, или же опасались за его дальнейшую судьбу.
По лицам сидевших рядом с Каладиусом Стеннеля и Глинье, а также маршала Тоболя, исполняющего обязанности министра войны, было понятно, что все они уже безоговорочно приняли сторону великого мага, а это значило, что остальные члены Совета могли либо последовать примеру Савильнита и обречь себя на опалу, либо же проявить мудрость и подчиниться многократно превосходящей их силе.
Есть ли ещё возражения у членов Совета? как ни в чём не бывало осведомился Каладиус.
Кто-то понуро промолчал, кто-то поспешил замотать головой, но ни у кого больше не хватило духу перечить великому магу.
Прошу поднять руку тех, кто считает герцога Вилиодия Пантатега достойным стать королём Латиона, поднимая свою руку вверх, проговорил Каладиус.
***
Находящийся в кромешной тьме Конотор, слышал теперь, кажется, каждый шорох, причём большинство из них он предпочёл бы не слышать никогда. Крысы возились в гнилой соломе на полу, и поэтому король сидел, подтянув под себя ноги, на грубой деревянной лежанке. Впрочем, грызунам это было нипочёмвремя от времени он чувствовал, как по нему пробегают эти наглые животные, занятые своей крысиной жизнью.
Эти стены наверняка уже сбились со счёта, какое количество людей, осуждённых по приказу Конотора, перебывало здесь. Каждый из этих несчастных, наверное, умер бы с улыбкой на устах, сумей он предугадать, что их гонитель будет однажды сидеть на том же топчане, на котором они коротали свои последние дни. В одной из таких камер в своё время пребывал и его сын, и лишь теперь Конотор хоть примерно мог представить, что тот мог испытывать. И это ещё притом, что короля даже не пытали. По крайней мере, пока.
Сейчас несчастный узник настолько устал бояться, что его охватило какое-то отупение. То и дело короля охватывало чувство нереальности происходящего, ведь во всё это было практически невозможно поверить. Столько лет он боялся покушений, но никогда не думал, что оно будет таким. Он боялся яда, боялся кинжала, на худой конецверёвки, наброшенной на шею. Но то, что его могут заточить в казематы, не могло привидеться ему и в горячечном бреду.
Король совершенно потерял ощущение времени. Ему казалось, что прошло уже несколько часов, и что там, где-то далеко вверху уже вовсю светит солнце. На самом деле с момента, когда его бросили в эту камеру, прошло чуть больше часа.
Вновь послышался знакомый уже грохот сапогКонотор узнал бы этот звук теперь где угодно. Это были те самые громилы, что приволокли его сюда. Короля вновь забила крупная дрожь, он даже прикусил до крови губунастолько ходила ходуном его нижняя челюсть. Единственные, кто остались безмятежными, так это крысыони продолжали деловито сновать в соломе, абсолютно безразличные ко всем звукам.
Конотор сидел в камере, которая отделялась от коридора лишь толстой решёткой без стен. Здешние казематы не использовались для долгого содержания узниковчаще их помещали сюда либо до того, как перевести в обычную тюрьму, либо уже после, накануне казни. И вот он заметил отсвет на противоположной стенеслабый, но сейчас, после времени, проведённого в кромешной тьме, он казался почти ослепительным.
Именно поэтому, когда к его камере подошли люди, он некоторое время не мог разглядеть их, щурясь и моргая слезящимися глазами. Два огромных силуэта он определил сразу, а вот третий, небольшой и щуплый, был в тени. Но король сразу же узнал голос, едва человек заговорил.
Отоприте дверь и дайте мне фонарь, повелительно обратился верховный маг к громилам.
Мессир! Слава богам! воскликнул Конотор, и слёзы благодарности хлынули из его глаз. Он действительно в первый момент подумал, что волшебник пришёл сюда, чтобы его освободить. Наконец вы нашли меня!
Ну найти вас было нетрудно, ваше величество, учитывая, что это я приказал доставить вас сюда, войдя в камеру, Каладиус брезгливо пнул крысу, что прошмыгнула у его ног.
Что? в ужасе вскричал Конотор, внезапно осознав всю глубину своей трагедии. Так это вы?