Но неужели и впрямь это так необходимо?.. пролепетал он.
Ваше величество, как вы думаете, я нарушил бы свой обет затворничества, я примчался бы во дворец, если бы это не было необходимо? Я заглянул в будущее, ваше величество, и оно было прекрасно! Поверьте, нас ждёт успех!
Говоря эти слова, Каладиус так близко склонил своё лицо к лицу короля, что между ними осталось каких-нибудь пять дюймов. Он, словно Василиск, которым его считали некоторые ассианцы, гипнотизировал Бейгона своим немигающим взглядом. И король не посмел отвести глаз. Его воля была окончательно подавлена.
Хорошо, мессир, выдохнул он. Я велю начать подготовку
Мы должны уложиться в две недели, строго произнёс Каладиус. Я хочу, чтобы не позднее, чем через две недели наши легионы ступили бы на палатийскую землю! Если у Совета возникнут вопросыотправляйте их ко мне! Более того, ваше величество, я сразу хочу заявить, что лично отправлюсь эту на войну!
***
Если у Совета и возникали вопросы, их предпочитали не озвучивать. Во всяком случае, к Каладиусу никто не подошёл. Уже на следующий день была объявлена всеобщая мобилизация, началось спешное доформирование легионов, а также переброска их к северу. Дабы не тратить лишние слова на препирательства, великий маг приказал арестовать палатийского посла и всю его свиту. Он не собирался церемониться с Палатием и следовать каким-то нелепым кодексам честиглавным для него сейчас была эффективность. Время для начала кампании было не слишком удачное, поскольку уже наступило лето и у них оставалось меньше трёх месяцев до того, как дороги на севере станут непролазны, поэтому Каладиус надеялся как можно скорее завершить оккупацию, а для этого внезапность подходила как нельзя лучше.
Признаться, великий маг даже не задумывался о том, какое количество жертв повлечёт за собой его авантюра. Если для ускорения разгрома врага потребуется увеличить собственные потери, он, не задумываясь, сделает это. Человеческая жизнь так коротка, что лишние десять-двадцать лет ничего не значат. По крайней мере, для Каладиуса. Для него двадцать лет были лишь кратким мигом, тогда как для тех несчастных, что полягут ради него, это было доброй половиной жизни.
Вторжение началось в двадцать четвёртый день месяца дистрития 1491 года руны Кветь. Больше ста тысяч латионских легионеров вторглись в Палатий примерно в сорока пяти милях восточнее границы с Коррэем. И почти сразу же Каладиус, который, как и обещал, находился в авангарде и, по сути, определял стратегию войны, оставив полководцам лишь тактику, приказал поворачивать на запад, к побережью.
На этот раз великий маг решил действовать иначе, чем в прошлый раз. Недостаточно просто покорить столицу, чтобы можно было с полным правом назвать королевство своим. Поэтому он решил сделать Палатий латионским фактически, чтобы затем осталось лишь признать этот факт юридически. По замыслу Каладиуса в эту кампанию армия Латиона должна была отсечь весь запад Палатияот полуострова Дарна до полуострова Лионкай. Затем нужно было закрепиться на побережье и превратить его в один из плацдармов для наступления в следующую летнюю кампанию.
На сей раз Каладиус не думал, что войну можно закончить в течение одного лета, поскольку громадные палатийские пространства не покрыть за столь короткий период. В течение двух лет, если всё пойдёт как нужно, можно будет оккупировать территории западнее Труона, и тогда уж война, фактически будет окончена. Именно на западе была сосредоточена экономическая мощь королевства, и с потерей его восток Палатия не сможет стать уже серьёзным очагом сопротивления.
Сейчас в войну вступила лишь так называемая Первая ударная армия. Её задачауничтожение обороны противника, а также физическое уничтожение его невеликой армии. Следом за Первой армией вскоре должна будет выступить Вторая, пока ещё только формирующаяся. Это уже будет оккупационный корпус, задачей которого станет установление латионского владычества на завоёванных территориях.
Сам Каладиус сейчас чувствовал великое воодушевление. Он словно стряхнул с себя липкую паутину, которой был окутан долгое время. Кажется, именно этого ему всё время и не хваталодневных переходов, осад городов, во время которых он, тряхнув стариной, опять брал на себя задачу взлома оборонных сооружений. Накопленных за пять столетий знаний и опыта хватало теперь, чтобы не просто развоплощать небольшую часть ворот, а мощным ударом, в котором сплетались стихийная магия и воздействие на структуру возмущения, буквально сносить их, словно гигантским тараном.
Каладиуса теперь поддерживало целое подразделение магов, которые буквально накачивали его силой, позволяющей сминать любую магическую защиту. Он действительно сейчас как никогда был похож на Асса-разрушителя, и это ему нравилось. Великому магу беспрекословно подчинялись все командующие, начиная от министра войны, иногда посещавшего армию, благоговея перед его могуществом и кажущейся мудростью.
Каладиус же на самом деле был несколько растерян, хотя не признавался в этом даже себе самому. Он никогда прежде не возглавлял армий, и очень быстро столкнулся с тем, что армии не всегда могут следовать за его пальцем по карте. Пресловутое армейское снабжение, рельеф местности, который не могла передать ни одна карта, капризы погоды, да и даже простая человеческая усталость. Поэтому представляемое им триумфальное шествие закончилось, не начавшись.
Под моросящим дождём латионская армия продвигалась к побережью, даже не встречая особенно сильного противодействия, но всё равно достаточно медленно. Возможно, нынешние легионеры были менее выносливыми и расторопными, чем во времена его юности, но всё же великий маг подозревал, что здесь сказываются и его непрофессионализм как командующего, и торопливость при подготовке кампании.
Первой значимой целью, которую поставил Каладиус, был порт Шайтра, расположенный на оконечности Дарны. Изначально он планировал, захватив порт и некоторую часть палатийского флота, отправить экспедиционный корпус в Эллор, дабы взять контроль над палатийскими колониями. К счастью, более опытные в военном деле люди в штабе сумели объяснить ему бесперспективность данной авантюры, однако же планы по взятию Шайтры остались неизменными.
По палатийским меркам Шайтра была вполне крупным городом, имеющим неплохие перспективы к обороне. И именно здесь Каладиус впервые опробовал в полевых условиях свои способности по синергии двух направлений магиистихийной и «нутряной», как прежде, бывало, называл это направление его покойный приятель Ликатиус.
Благодаря вмешательству в структуру возмущения, возникающий эффект был почти непоглощаем классическими магическими заслонами, а основа из старой доброй стихийной магии приводила к тому, что при всей сокрушительной мощи этого эффекта Каладиус тратил сравнительно немного сил. Крепкие массивные ворота Шайтры разлетелись в щепы от первого же удара. Конечно, защитникам города удавалось ещё какое-то время удерживать пролом, но всё же падение его было неизбежно.
Бои на городских улицах были ещё менее продолжительными, но куда более драматичными и кровопролитными. Легионеры не слишком-то церемонились с населением, особенно с мужчинами. Городской гарнизон оказывал неорганизованное сопротивление, образовав несколько очагов, главный из которых был у дворца бургомистра. Но в уличных боях маги уже не участвовалислишком велик был риск получить стрелу между лопаток.
В результате город капитулировал на исходе четвёртого дня обороны. Латион потерял при штурме около четырёхсот человек убитыми и порядка пятисотранеными. Потери палатийцев были в несколько раз выше. Вся эта кровь пролилась на алтарь создаваемой Каладиусом империи, чтобы вскормить этого вечно голодного бога. Великого мага не остановили бы никакие потери, никакое горе всех этих людишек, годных лишь на то, чтобы умирать на полях сражений или растить хлеб.
Войдя в покорённый город, Каладиус испытал миг триумфа. В этом дыме пожарищ, в этих пятнах крови на мостовой, в этих искажённых ужасом и болью лицах он видел рассвет великого государства магов, в котором он станет единственным властелином. Кто знает, может быть однажды он сможет бросить вызов самому Гурру!
Глава 53. Алая лихорадка
Понятия о походных условиях у Каладиуса несколько отличались от прочих командующих. Он не был «солдатом до мозга костей», привыкшим философски сносить любые тяготы и лишения, спать на голой земле, укрывшись собственным плащом, и есть разваренную солонину из общего котла. Кроме того, ему было абсолютно наплевать, что будут думать о нём окружающие, и образ «отца солдатам» он тоже не собирался примерять на себя, в отличие от некоторых других полководцев.
Поэтому первый министр путешествовал с комфортом, который, по мнению большинства, доходил до смешного. Правда, в открытую смеяться над великим магом не рискнул бы никто, да ему, собственно, менее всего хотелось думать о чьём-то мнении, кроме своего собственного. Тайные насмешки не намнут поясницу, не продуют шею и не вызовут заворот кишок. Так что великий маг шёл на войну с поистине королевским комфортом.
Если дорога была сносной, он путешествовал в комфортабельном экипаже, в котором вполне можно было вытянуться в полный рост и вздремнуть на мягких перинах, а на случай холода или сырости имелась даже небольшая печка. Если же дорога становилась невыносимо тряской, или же непроходимой для кареты, то волшебник пересаживался в паланкин, который несло сразу двенадцать человек, поскольку он тоже больше напоминал небольшой переносной дом.
Когда войско становилось на ночлег, для великого мага возводили великолепный шатёр, которого не погнушался бы и саррассанский император. За тяжёлыми пологами ему были не страшны ни ветер, ни холод, ни дождь. Внутренними перегородками он был разбит на несколько «комнат» спальню, гостиную, рабочий кабинет. Даже судно было шикарнымдостаточно высоким, чтобы на него было удобно сесть, изготовленным из фарфора специально для Каладиуса. Дабы не источать неприятных запахов, оно до половины наполнялось ароматической водой. Судно было таким тяжёлым, что его с трудом переносили два человека.
В спальне имелось ложепо сути, полноценная постель, а также кресла, жаровни, сундук для одежды и несколько ларцов для всевозможных безделушек и артефактов. Чтобы везти всё это добро, требовалось три больших обозных подводы. И это не говоря ещё о продуктах, которые для великого мага также везли обособленно.
Своего первого повара великий маг уволил буквально на второй день похода. Оказалось, что тот великолепно может готовить из первосортных продуктов, но стушевался перед необходимостью готовки из того, что есть под рукой. Как ни смешно это звучит, но весь план вторжения едва не оказался под угрозой срыва лишь из-за недостаточной компетентности одного повараКаладиус уже готов был командовать отход, но, по счастью, один из военачальников выделил ему своего, привычного как раз к полевым условиям.
В общем, Каладиус путешествовал как император. Кроме собственного обоза у него ещё и было собственное подразделение из шести десятков человекэто те, кто должен был разбирать и собирать шатёр, причём делать это быстро и хорошо, а также те, кто нёс паланкин, кто должен был вытягивать завязшую в грязи карету, уборщики, слуги, поварята
Так что, лёжа стылыми ночами в мягкой удобной кровати, дыша тёплым и приятным ароматом специальных ароматических палочек, ощущая приятную сытость человека, который действительно поужинал, а не просто набил живот, Каладиус был абсолютно равнодушен к злым насмешкам, которые позволяли себе в его адрес завистливые солдаты, жмущиеся к угасающим кострам, валяясь прямо на холодной земле.
Уже взяв Шайтру, легионы вновь отошли к востоку, поскольку двигаться вдоль побережья представлялось неудачной идеейтам было не так много крупных населённых пунктов, чтобы прокормить армию. Поэтому путь латионцев представлял собой не прямую линию от Шайтры к Лионкаю, и даже не линию, повторявшую изгибы побережья. Это был довольно извилистый путь, узлами которого становились крупные селения или же небольшие города, в которых можно было добыть провиант.
Наконец Каладиусу было доложено о том, что вторая армия выступила. Она должна была проводить полноценную оккупацию всей территории побережья Палатия, но в некоторых городках, мимо которых первая армия прошла в некотором удалении, ещё оставались небольшие гарнизоны, поэтому без определённых проблем не обошлось и у неё.
А наступление на север тем временем велось удручающе медленно. Конечно, нельзя винить в этом лишь громоздкий обоз великого магавсе эти золотые подсвечники, тяжёлые балдахины и резные столы, что вынуждены были по не самым лучшим дорогам тащить обозные лошади. И всё же нельзя было не признать, что главной причиной было неумелое руководство человека, не имеющего достаточного объёма опыта и знаний для этого. А также великий страх перед ним тех, кто в силу своих должностей видели эти просчёты, но не рисковали вызвать гнев могущественного мага.
Каладиус злился, и с тем большей энергией вымещал злость на других, чем яснее понимал, что вся ответственность за это лежит на нём. Однако это явно не способствовало ускорению продвижения армии. По пути попалось ещё два-три довольно крупных города, где потребовалась помощь великого мага во взламывании ворот, в остальных же случаях он оставался в своём шатре, иной раз даже не выходя, чтобы взглянуть на сражение.
Наступил момент, когда Каладиус был вынужден признать собственную некомпетентность, поскольку она стала угрожать итогам всей операции. Поэтому он, наметив конечную цель на картегород под названием Пиннор, лежащий в северной части залива Алиенти, другими словамина южном берегу полуострова Лионкай, отдал бразды правления командующему Тоббсу, главе генерального штаба и первому помощнику министра войны. Сам же Каладиус взял на себя дела магические.
Это принесло свои плоды. Легионы пошли заметно бодрее, особенно после того, как великий маг и его многочисленный обоз перешёл в арьергард. Нелепая на фоне марширующих легионеров громоздкая карета не загораживала более и без того неважную дорогу, то же самое касалось и остальных подвод.
Всё же, несмотря на увеличившийся темп, было ясно, что времени в обрез. Чем ближе они подбирались к побережью Серого моря, тем ближе становились к Тайтану и его ледяному дыханию. Там, на продуваемых ветрами просторах Лионкая, которые, лишившись своих великолепных лесов, постепенно превращались в безжизненную пустыню, и в конце лета бывало уже прохладно, а ночами и вовсе могли случаться заморозки. Кроме того, Загадочный океан то и дело гнал к суше тяжёлые дождевые тучи, что делало дороги совершенно непроходимыми.
Каладиус подгонял командующего Тоббса, требуя, чтобы к концу лета они добрались хотя бы Пиннора, если уж не удастся дойти до кромки Серого моря. Тоббс делал всё возможное и невозможное, лишь изредка пытаясь урезонить великого мага, напоминая об усталости армии и перебоях со снабжением. Но Каладиус ничего не хотел слушать. Он не хотел даже представить, что его великий замысел может быть разрушен всего лишь из-за слабости и несовершенства этих людей.
***
Когда Каладиус занемог, он сперва списал это на усталость. Конечно, по меркам всех прочих участников похода он путешествовал в царских условияхвкусно ел, мягко и тепло спал, комфортно передвигался. Но всё же это был уже старик, который прожил на свете больше, чем весь штаб вместе взятый, а потому даже такое путешествие не могло пройти бесследно.
Вскоре у него начался жар, и мэтр Петан, придворный лекарь, которого Каладиус прихватил с собой на всякий случай, осмотрев высокопоставленного пациента, поставил неутешительный диагнозалая лихорадка.
Алой лихорадки люди боялись едва ли не больше синивицы, хотя она была далеко не так заразнаэпидемии если и случались, то значительно реже и значительно меньше по масштабу. Однако алая лихорадка была более убийственналишь двое из десяти могли перенести её и остаться в живых. Кроме того, она пугала своей непредсказуемостью. С синивицей было всё яснозаболел один, жди новых случаев среди тех, кто имел контакт с заболевшим.
Алая лихорадка действовала иначе. Она, словно ошалевшая от веселья селянка в центре стремительного хоровода, наугад выдёргивала то одного, то другого, в праздничном угаре даже не различая лиц тех, кто оказывался с нею в центре круга. Алая лихорадка могла унести мать, но оставить в живых отца и детей, или спалить дотла ребёнка, не тронув ни его братишек, ни сестрёнок, что спали с ним вместе на одной лежанке.