Да я впервые вижу этого косианца, воскликнул Серемидий. Я вообще не понимаю, что он несёт. Он, похоже, перепутал меня с кем-то другим. Впрочем, это не имеет никакого значения. Если он не будет драться, если он такой малодушный и трусливый, такой трясущийся от страха урт, настолько дорожащий своим никчёмным существованием, что не желает рискнуть им в честном, открытом бою, то это его выбор. Конечно, я не могу хладнокровно убить безоружного человека. Несомненно, он понимает это и пользуется этим, чтобы сохранить свою никому не нужную жизнь. Он рассчитывает на мою честь. Несомненно, он понимает, что моя честь, которую я считаю священной и никогда не предам, не позволит мне пойти на такое убийство, пусть оно и в порядке вещей. Также, для меня было бы неприемлемо пачкать кровью такого жалкого малодушного урта, пусть и на краткое мгновение, благородный клинок Рутилия из Ара.
Кое-кто из собравшихся хлопками по левым плечам продемонстрировали своё одобрение.
Да! Верно! Правильно! поддержали другие.
Не советую тебе выходить на палубу после заката, покачал головой один из мужчин.
Но, продолжил Серемидий, если уж вышло так, что он будет ползать среди нас, как скользкий ост, незаметный, но смертельно опасный, крошечный и ядовитый, разве он не должен, если можно так выразиться, оплатить проезд?
Точно, послышались несколько одобрительных мужских голосов.
Именно таким было и моё намерение, сказал Лорд Нисида.
У меня нет денег, развёл я руками.
Здесь можно заработать на проезд своей сталью, приободрился Серемидий. Вот я, например, заслужил это место, убив шесть мужчин.
Верно, подтвердил кто-то, шестерых.
Билет на этот корабль отнюдь не бесплатный, хмыкнул один из собравшихся, за него придётся заплатить. Дорого.
Косианец уже показал, что драться он боится, усмехнулся другой.
Он спрячется едва заслышит звон клинков, едва увидит блеск стали, добавил третий.
За борт его, предложил четвёртый.
Мест на всех не хватает, косианец, развёл руками Серемидий. Проезд следует заслужить, так что места достаются только лучшим. Медлительные и неуклюжие пусть погибают, оставляя место для быстрых и умелых. Пусть слабый умрёт, позволив выжить сильному. Это закон природы, по которому живут тарны, слины и ларлы. Если добавили тебя, то кого-то другого вычеркнули.
Ну тогда дайте мне меч, пожал я плечами.
Замечательно, улыбнулся Лорд Нисида. Всё как мы с Тэрлом Кэботом предполагали.
Я снова подумал, что тарнсмэн не питал ко мне какой-либо неприязни. Вот только я теперь был практически приговорён к смерти.
Мне вручили клинок, который я тут же взвесил в руке, отметив прекрасную балансировку. Тяжесть этого инструмента войны в руке всколыхнула во мне знакомые эмоции. Разумеется, я предпочитал это веслу. Коснувшись клинком своего рукава, я не без удовлетворения отметил разрезанные нити и обвёл взглядом собравшихся. Кое у кого из них в глазах я заметил беспокойство. Один даже отступил на шаг, вызвав у меня улыбку. Я снова почувствовал себя мужчиной среди мужчин.
Тарнсмэн улыбнулся.
Заберите из камеры и приведите сюда вора и негодяя Филоктета, приказал Лорд Нисида. Достаточно он нас объедал.
Плащи у некоторых мужчин развевались на ветру. Реи над нашими головами, нёсшие большие прямые паруса, со скрипом повернулись, ловя усиливающийся ветер, гнавший с севера свинцово-серые тучи.
Ждать долго не пришлось, и вскоре на палубу вывели узника и выдали ему оружие, такой же меч, что достался мне. Мы стояли друг напротив друга. Нас разделяло всего несколько футов. Мой противник, одетый в рваную синюю тунику, стоял покачиваясь.
Мой дорогой Каллий, обратился ко мне Лорд Нисида, перед тобой стоит недостойный доверия мошенник Филоктет, негодяй и преступник, лгун и шулер, жульничавший в игре, обворовывавший своих товарищей по ночам, кравший еду, выгадывавший для себя дополнительные порции, злодей, готовый перерезать горло за медный тарск.
Я надеюсь, он квалифицирован? уточнил я.
Вполне, заверил меня Лорд Нисида. Возможно, конечно, у него нет того опыта, который может быть у первого копья, но мы считаем его навыки подходящими для наших целей. Я имею ввиду поединок за право на место. Я бы не советовал тебе не принимать его всерьёз. Один удачный удар может вернуть ему свободу.
Я покрутил клинок в руке. Прошло уже немало времени с тех пор, как я держал такое оружие.
Лорд Нисида, тарнсмэн и остальные попятились, предоставляя в наше распоряжение ещё немного пространства. Доски палубы были плотно пригнанными и добела выскобленными камнем.
Филоктет, как мне показалось, держался не слишком устойчиво.
Вы его впроголодь держали что ли? осведомился я.
Нет, поспешил успокоить меня Лорд Нисида.
Ты готов? спросил я Филоктета, поворачиваясь к нему лицом.
Да, кивнул он.
Ты носишь одежду синего цвета Коса, заметил я.
Я имею на это право, заявил мужчина.
То есть, Ты косианец? уточнил я.
Он только пожал плечами.
Мой Домашний Камень, решил сообщить я, камень Джада.
Так же, как и мой, сказал он, окинув меня оценивающим взглядом.
Ты должен, предупредил меня Лорд Нисида, быть готов отказаться от своего Домашнего Камня.
Один из нас должен умереть? спросил я.
Да, подтвердил Лорд Нисида.
А Ты отказался от Домашнего Камня? поинтересовался я у Филоктета.
Нет, мотнул он головой.
Тогда, прорычал я, встаём спиной к спине. Мы умрём вместе.
Ты серьёзно? опешил Филоктет.
Более чем, заверил его я, поворачиваясь к нему спиной и обводя окружающую нас толпу остриём меча.
Я отметил, что кое-кто из них посмотрели друг на друга, а затем обнажили своё оружие.
Ты Каллий? спросил Филоктет.
Да, ответил я, признаться, озадаченный его несвоевременным интересом
Разумеется, я не мог видеть его, находившегося сзади меня, но я также не ощущал его присутствия за моей спиной. И тут мне внезапно пришло в голову, что моя шея была открыта для его меча.
Ура, Каллию! услышал я восклицание Филоктета.
Ура, Каллию, неожиданно для меня поддержали его криками остальные мужчины, столпившиеся вокруг нас, а те из них, которые обнажили мечи, подняли их в воинском приветствии.
Я обернулся, и к своему удивлению, обнаружил, что Филоктет выглядел совсем не так, как прежде. Теперь он твердо стоял на ногах, выпрямив спину, в нём чувствовалась сила. Он стёр с лица что-то вроде бледного крема или пудры, и оно стало более румяным, более естественным. Он вернул меч человеку, стоявшему позади него.
Да здравствует Кос, улыбнулся Филоктет, и мы обнялись.
Отлично, сказал Лорд Нисида. Всё прошло, как я ожидал.
Я не могу убить того, с кем я делю Домашний Камень, объяснил я.
Мы предполагали, что так и будет, кивнул Лорд Нисида.
И я не собираюсь отказываться от своего Домашнего Камня, предупредил я.
После нашего вчерашнего разговора, сказал Лорд Нисида, мы и не думали, что Ты можешь на это пойти, но ведь наверняка-то мы этого не знали.
Филоктет отлично справился со своей ролью, заметил Тэрл Кэбот.
А что, если бы я отказался от своего Домашнего Камня? полюбопытствовал я.
Это бы нас очень разочаровало, покачал головой Лорд Нисида. У нас впереди долгое и опасное плаванье, и нам потребуются люди, которые ни за что не откажутся от своих Домашних Камней.
Ну а если бы я стал драться? спросил я.
Ты не стал бы драться, сказал Лорд Нисида, касаясь необычной, длинной рукояти одного из искривлённых мечей, заткнутых за его пояс, поскольку я отрубил тебе голову, раньше, чем ваши клинки успели столкнуться.
Добро пожаловать, улыбнулся Тэрл Кэбот, в наш экипаж.
Я обвёл толпу взглядом, но Серемидия уже не было на палубе.
Над нашими головами раздался звонкий хлопок резко натянувшегося холста.
Мужчины, вложив своё оружие в ножны, уже начали расходиться, направляясь по своим делам путями, как вдруг они замерли и крики удивления пробежали по их рядам. Я посмотрел в сторону бака, пытаясь понять причину их замешательства. Там, на палубе бака, около кормового реллинга, виднелась невысокая, согбенная, скрученная фигура в плаще и морской кепке. Мужчина пристально вглядывался на север, в ту сторону, откуда дул ветер.
Терсит! послышались разрозненные крики.
Он же умер! воскликнули другие.
Мы присутствовали при сожжении его тела, сказал кто-то.
Я тоже был около костра, присоединился к нему другой.
Я слышал о нём, сказал я.
Это правда. Я не сомневался, что легенды о безумном, полуслепом корабеле по имени Терсит дошли даже до Дальних островов. Вот только до этого момента я даже предположить не мог, что речь шла о реальном человеке. Всеобщее удивление наводило на мысль, что многие понятия не имели, что он находился на корабле.
Я сам видел как горело его тело, прошептал какой-то мужчина.
Нет, отмахнулся Тэрл Кэбот, не видел.
Ты знал, что он жив? спросил Лорд Нисида.
Я рассмотрел кости, найденные в пепле погребального костра, ответил Тэрл Кэбот. Это были кости тарска.
Мы решили, что будет лучше, объяснил Лорд Нисида, если все будут думать, что он мёртв, если весть о его смерти, дойдя до юга, успокоит опасения врагов, и никому не придёт в голову искать его тайны. Пусть все думают, что его планы потеряны навсегда, что никто не сможет построить такой корабль или целый флот.
И всё же, хмыкнул Кэбот, мы подверглись нападению в устье Александры.
Укрытие северных лесов оказалось недостаточно надёжным, развёл руками Лорд Нисида.
Надеюсь, однажды Вы объясните мне характер нашего предприятия, сказал Тэрл Кэбот.
Это имеет отношение к Царствующим Жрецам и Другим, ответил Лорд Нисида. Мне кажется, это было своего рода пари.
И что может быть ставкой в этом пари? поинтересовался Тэрл Кэбот.
Боюсь, вздохнул Лорд Нисида, судьба двух миров.
Каллий, позвал меня Филоктет, шторм приближается. Спускайся вниз. Оставь взятие парусов на рифы и управление кораблём морякам.
Сейчас не то время, чтобы выходить в Тассу, заметил я.
Не могу с тобой не согласиться, проворчал Филоктет.
Уверен, масло и вино вылили в море, и пожертвовали Тассе соль, предположил я.
Нет, буркнул Филоктет. В том-то и дело, что они этого не сделали. Уходим с палубы. Шторм уже над нами.
Я подхватил свой плащ и вслед за Филоктетом поспешил вниз.
Глава 6Дальние Острова остались за кормой
Вон там, указал Тэрл Кэбот, видите очертания? Это три острова из Дальнего архипелага: Хиос, Дафна и Тэра?
Вдали, сквозь снежную мглу проглядывали едва различимые контуры. Рассмотреть их можно было только если знать куда смотреть. Лично я никогда не забирался так далеко на запад от Коса и Тироса, но суда купцов с метрополии островных убаратов, бывали и торговали здесь, и, конечно, сюда заплывали корабли контрабандистов из Порт-Кара и Брундизиума. В действительности, главной причиной присутствия патрульных галер, таких как «Метиох», в западной части пролива была охрана этих маршрутов и пропуск на них только тех, кто имел лицензию на проход.
Шла вторая неделя после восьмой руки перехода.
Да, отозвался я. Я вижу их.
Где-то через ан эти острова должны были остаться за кормой.
К ноге Кэбота жалась стоявшая на коленях, закутанная в тёплые меха рабыня.
Кстати, она совсем не выглядела обеспокоенной. Неужели она не понимала, что мы скоро окажемся западнее Дальних островов?
Когда она шла за своим хозяином к фальшборту, где он присоединился ко мне, я рассматривал её, как любой мужчина может рассматривать рабыню, разумеется, насколько это было возможно, учитывая надетые на неё меха. Девушка, заметив моё внимание, опустила глаза. Такие как она стараются не встречаться взглядом со свободным мужчиной без особого на то разрешения. А потом она опустилась на колени. Я предположил, что если её раздеть догола, оставив на ней только стальное кольцо, окружавшее шею, полюбоваться будет на что. Конечно, черты её лица отличались изящностью, а меха эта хитрая самка слина, обернула и закрепила так ловко, что они не столько скрывали её формы, сколько ненавязчиво предлагали её владельцу избавить девушку от одежды. Рабыни часто одеваются и выставляют себя подобным образом, чтобы заставить других завидовать их владельцу.
Что и говорить, рабыня у Кэбота была прекрасна. Я прикинул, что она принесла бы хорошие деньги, выставь её на сцену торгов.
Девушка избегала встречаться со мной взглядом. В конце концов, она была собственностью своего господина, а не моей. Даже случайный взгляд рабыни может разжечь страсть в мужчине. Рабыню запросто могут избить, если будет небрежна со своими взглядами и улыбками.
Если бы Альциноя принадлежала мне, и посмела бы раздавать улыбки направо и налево, думаю, я от души отходил бы её стрекалом. Это послужило бы ей хорошим уроком. Пошло бы на пользу.
Я снова окинул рабыню Тэрла Кэбота оценивающим взглядом и остался доволен. Она выглядела, как женщина, которая полностью принадлежит, и которой хорошо управляют.
Обычно рабыня рада тому, что она принадлежит. Это утешает её и доставляет удовольствие. Она пришла к пониманию того, что её ползаконная собственность мужчин, и что с того момента, как на ней сомкнулся ошейник, конфликты и войны остались в прошлом. Она стоит на коленях, на своём месте, на том самом месте, где она сама хочет находиться, у ног своего господина.
Всем известны надменная, высокомерная гордость типичная для свободной женщины, защищённой стражниками, окружённой стенами её города, надёжно скрытой за вуалями и одеждами, наслаждающейся безопасностью её статуса, неприступностью своего положения, уважительным отношением общества. Но есть и другая гордость, о которой не принято говорить, и это, каким бы это, возможно, не показалось удивительным, гордость рабыни. Даже становясь на колени перед свободной женщиной, одетая в насмешку над одеждой, заключённая в ошейник, подметая своими роскошными волосами мостовую перед туфлями свободной женщины, она сознает себя особенной и ценимой способом, который даже не снился свободной женщине. Она понимает, что среди множества женщин, является той, которая была найдена «рабски желанной», той, на кого мужчины захотели надеть ошейник, той, которая будет носить их ошейник. Она упивается тем фактом, что была признана достойной того, чтобы ей владели. Она горда тем, что принадлежит. Этознак качества, символ превосходства. На фоне других женщин онаприз, настолько желанный, что мужчины не будут удовлетворены ничем иным, кроме как полным её обладанием. Онато, чего жаждут. Она знает, что онасамая желанная, самая вожделеемая, самая притягательная, захватывающая и разыскиваемая из женщин, онарабыня. Так почему ей не чувствовать себя, в своём поле, как самка, выше свободной женщины, погрязшей в своём тщеславии и мелких атрибутах достоинства и статуса? Большинство рабынь ведь прежде были свободными женщинами, и они знают горечь, печаль, расстройство, страдание и одиночество, так часто скрываемые под тяжёлыми красочными одеждами. Свободная женщина зачастую ненавидит рабыню, а вот рабыня порой чувствует перед своей свободной сестрой не только страх, но ещё и жалость. Таким образом, мы можем противопоставить две гордости, одна презрительной свободной женщины, богато одетой, уважаемой в обществе, подкреплённой хлыстом в руке, и другаягордость робкого, испуганного существа, возможно, одетого лишь в тряпку, практически животного в ошейнике, которое стоит перед нею на коленях. Свободная женщина гордится своим статусом, а рабыня своим полом, во всей своей целостной исполненной женственности.
Ещё можно было бы вспомнить о благодарности рабыни. Она любит и служит, и благодарна за предоставление ей этой привилегии. Бывает, что даже свободные женщины встают на колени перед мужчиной, чтобы прижать губы к его ботинкам и попросить о его ошейнике, чтобы принадлежать ему как его рабыня. Глубина этой потребности, этого желания, глубина этой любви, цельности всего этого, желания отдать себя, полностью отдаться другому, является одной из таинственных, раз за разом повторяющихся песен природы, чьё происхождение, может потеряно, а может покрыто мраком, но их посыл и последствия знакомы всем живущим в ней. Так что, она наслаждается тем, что принадлежит, поскольку теперь у неё наконец-то есть то, чего она так долго жаждала, её господин. Она, раздетая и в ошейнике, рабыня у его ног, находится там, чтобы он обращался с ней так, как ему вздумается. Да и разве она смогла бы стать такой беспомощно отзывчивой в ответ на что-то меньшее?