В пага-таверне найдётся немного того, у чего нет некого подтекста или скрытого смысла.
Девушка подняла голову.
Ты плачешь, констатировал незнакомец.
Простите меня, Господин, всхлипнула кейджера.
Она не так давно в ошейнике, пояснил тавернер.
И она варварка, не так ли? уточнил незнакомец.
Боюсь, что так, кивнул тавернер, но я уверен, что она небезынтересна.
Пага, Господин? предложила девушка.
Как тебя назвали? поинтересовался незнакомец.
Девушка бросила испуганный взгляд на тавернера, а затем ответила:
У меня ещё нет имени, Господин. Меня ещё никак не назвали. Простите меня, Господин.
Да, заключил незнакомец. Её акцент однозначно указывает на то, что она варварка.
Некоторым мужчинам, нравится такой акцент, пожал плечами хозяин таверны. Это ясно даёт понять их варварское происхождение, тем самым придавая доминированию над ними интересный и экзотический привкус. Раз уж ониварварки, то и относиться к ним можно запросто. Обращаясь с ними можно особо не задумываться. Их можно рассматривать так, как захочется.
Да в общем-то с любым рабским мясом в ошейнике можно обращаться запросто, усмехнулся мужчина, которого я принял за наёмника.
Это точно, согласился с ним другой посетитель. Кто беспокоится о рабском мясе? Все они одинаковы, что гореанки, что варварки. С каждой можно обращаться так, как захочется.
Как по мне, заметил торговец, так гораздо интереснее взять настоящую гореанскую женщину, одну из тех надменных самок слина, высокомерных гордячек, задирающих носы перед нами, раздеть и преподать ей, что такое ошейник.
Трясущиеся от испуга губы женщины любого вида, будут приятны, если они жалобно прижаты к вашим ногам, подытожил писец.
Это точно, поддержал его кто-то из завсегдатаев.
Ты хотела бы иметь имя? осведомился незнакомец.
Это прерогатива моего владельца, прошептала девушка. Всё будет так, как он пожелает. Это ему решать давать мне имя или нет.
Такие девушки как она, являются домашними животными, соответственно у них, самих по себе, не может быть никакого имени, не больше, чем у любого другого домашнего животного, скажем, верра, тарска или кайилы. Такая как она, обычно стоит больше верра или тарска, но гораздо меньше кайилы.
Многие варварки быстро изучают гореанской, и говорят на нём бегло и красиво, заметил тавернер.
Я в курсе, кивнул незнакомец, что позволяло заключить, что он, судя по всему, уже сталкивался с подобными женщинами.
У тебя ведь было имя в твоей прежней жизни, сказал незнакомец.
Да, Господин, ответила варварка, и мы увидели, что по её щеке скатилась слезинка.
Теперь его не стало, подытожил мужчина.
Да, Господин, всхлипнула она.
Ты хотел бы как-то назвать её? спросил тавернер.
А она для чего-то годится? спросил незнакомец.
Очевидно, такие соображения могли бы как-то повлиять на качество и характер имени.
Огни уже загорелись в её животе, сообщил тавернер.
Кто-то из мужчин засмеялся, а девушка вздрогнула и пристыжено опустила голову.
Я и сам подозревал, что огни в её животе, действительно, начали разгораться. Интересно, сознавала ли она в настоящее время, в какую зависимость от них она попадёт позднее? Какими хрупкими и несерьёзными по сравнению с ними покажутся ей прутья клеток, каким невесомым станет железо кандалов.
Пага, Господин? предложила девушка.
Да, кивнул незнакомец.
Кейджера изящно поднялась, почтительно склонив голову, отступила на пару шагов, затем повернулась и поспешила к стойке тавернера.
Зал была почти полностью погружён в темноту, но мы могли видеть её контур в свете крошечной лампы, висевшей по ту сторону стойки. Девушка тщательно протёрла кубок куском ткани, поставила его около чана, с которого тут же сняла крышку и, зачерпнув половником янтарную жидкость, наполнила кубок. Закрыв чан с пагой крышкой, она подхватила кубок и под перезвон колокольчиков, украшавших её левую лодыжку, вернулась к столу. Опустившись на колени перед незнакомцем, безымянная рабыня широко расставила ноги и склонила голову. Кубок она держала перед собой обеими руками.
Пага, Господин? снова предложила она.
Девушку отличала ладная, гибкая, стройная фигура. Тёмные глаза хорошо гармонировали с тёмными волосами. Картину довершали приятной формы груди, соблазнительно широкие бёдра, притягивающее взгляд аккуратное лоно и миниатюрные кисти рук и стопы.
Мягкий свет крошечной лампы, свисавшей на цепочках над столом, блеснул на металле кубка и на узкой полосе стали, обнимавшей её шею.
Да, кивнул мужчина.
Да, Господин, прошептала рабыня и прижала металл кубка к своему животу, а затем мягко, но отчётливо, придавила к груди.
После этого ритуала она подняла кубок и, с испугом в глазах, поверх его кромки, посмотрела на незнакомца. Затем кейджера поцеловала кубок, быстро лизнула его края маленьким языком, и снова поцеловала, нежно, медленно, многообещающе, и только после этого протянула кубок незнакомцу, опустив голову между руками.
Тот взял кубок, и окинул девушку оценивающим взглядом, под которым она выпрямила спину, постаравшись стоять ровнее.
Наду, шёпотом подсказал тавернер, и девушка моментально ещё сильнее выпрямила спину, ещё шире развела колени, ещё плотнее прижала ладони к бёдрам.
Вот только голову она не подняла. Обычно в наду рабыня держит голову поднятой и смотрит прямо перед собой, тем самым демонстрируя красоту своего лица и предоставляя своему господину возможность читать на нём мельчайшие нюансы, оттенки и выражения. Впрочем, ни тавернер, ни незнакомец не сочли нужным заострять внимание на этом маленьком недочёте.
По щекам девушки сбегали слёзы, некоторые из которых падали на пол между её коленями.
Думаю, наконец заговорил незнакомец, я назову её.
Если хочешь, пожал плечами тавернер, который, конечно, позже мог сделать с данным ей именем всё, что пожелал, хоть отнять, хоть изменить.
Пусть на некоторое время, объявил незнакомец, она побудет Таленой.
У многих мужчины вырвались возгласы протеста. Девушка ошеломлённо уставилась на него, её рука непроизвольно взметнулась ко рту. Похоже, она была в ужасе.
Ни за что! Никогда! вскинулся тавернер. Это ненавистное имя больше не упоминают. Его больше не услышишь в приличных местах.
«Талена», возможно, стоит отметить, когда-то было весьма распространённым на Горе именем, точно так же, как десятки других подобных имён. Безусловно, это было скорее имя свойственное высшим кастам, не то чтобы неизвестное среди низших каст, но встречающееся гораздо реже. Лично я сталкивался с женщинами, которых так звали даже среди Крестьян, основополагающей касты, «Вола, который подпирает Домашний Камень». А вот в качестве рабской клички оно использовалось крайне редко, по крайней мере, до падения Ара и восхождения на его трон Талены из Ара, ставшей марионеточной Убарой, управляемой командованием оккупационных войск победивших Коса и Тироса, самых мощных морских убаратов Гора, поддержанных многочисленными наёмными отрядами. После этого события, некоторые рабовладельцы вне Ара, а также вне Коса и Тироса, в различных далёких от них городах, как жест презрения к новой Убаре, расцениваемой ими предательницей Домашнего Камня, стали называть этим, теперь презренным именем некоторых из своих рабынь, обычно далёких от совершенства или вызвавших недовольство, в качестве клички наказания. Представляю, с каким усердием они могли бы стараться заслужить для себя имя не столь близкоё к плети. В самом Аре, назвать рабыню «Таленой» было равносильно мятежу, и наказывалось смертью на колу. Много лет до этого Аром управлял великий Марленус, мужчина героических пропорций и не менее значительных смелости и силы, за которым к тому же закрепилась слава тонкого и хитрого политика. Славился Марленус и своим честолюбием, деспотичностью и имперскими амбициями. Весь известный Гор дрожал в страхе при одном упоминании его имени. Так вот, эта самая Талена когда-то была его дочерью. Как-то раз, давно, кажется, во время Празднования Дня Урожая в Аре, смелый тарнсмэн, предположительно, откуда-то с севера, захватил Домашний Камень Ара. Это было настоящей катастрофой, вызвавшей временное падение Убара, вынужденного бежать из города вместе со своими верными людьми. Следствием потери Домашнего Камня и сопутствующих этому волнениях и хаосу, стал союз городов враждебных к Ару, возглавил который Па-Кур, глава касты Ассасинов. Объединённые войска союза пошли войной на волнующийся, разобщённый город. «Орда» Па-Кура, как её теперь называют историки, прибыла под стены и осадила город, готовясь взломать его оборону, ворваться внутрь стен, разорить и сжечь город. Всё казалось потерянно. Но Марленус, подстрекаемый к возвращению человеком, которого теперь многие считают мифическим персонажем, Тэрлом из Бристоля, кстати, никто так и не выяснил, где именно находится такой город, вошёл в город, сплотил народ вокруг себя, в результате вторгшаяся орда была разбита. Па-Кур, скорее всего, погиб во время этих событий, но доподлинно это неизвестно, поскольку тело его никто не видел. Этот самый Тэрл из Бристоля, если такая фигура когда-либо существовала в реальности, предположительно стал компаньоном Талены, дочери Убара, но, похоже, вскоре расстался с нею. В этом вопросе много неясностей. Так или иначе, возможно, при попытке вернуться в Ар, женщина оказалась в руках Раска из Трева. Ар и Трев, надо заметить, заклятые враги. Можно с уверенностью сказать, что надеть ошейник на шею дочери Марленуса, непримиримого врага его города, для Раска из Трева было сродни купу для краснокожих из Прерий. Талена некоторое время провела в его палатках, но потом, по слухам, воображение могущественного Раска было захвачено простой рабыней, белокурой варварской шлюхой в ошейнике по кличке «Эль-ин-ор». Трудно сказать, по этой ли причине, или просто ради развлечения, или чтобы показать своё презрение к ней, но Раск передал Талену, словно закованную в кандалы и взятую на поводок рабыню, Верне, женщине-пантере их северных лесов. Позор Талены привёл гордого, одержимого его именем и честью, Марленуса в бешенство, в особенности после того, как стало известно, что позже, уже в северных лесах, Талена, будучи выставлена на продажу, в надежде быть освобожденной и возвращённой в Ар, попросила её купить. Это было актом рабыни, поскольку она тем самым признала себя собственностью, которая может быть куплена, то есть рабыней. Вроде как куплена она была Самосом из Порт-Кара, Главой Совета Капитанов Порт-Кара, а позже перешла в собственность другого капитана того же города, Боска из Порт-Кара, который освободил её. Ранее, в северных лесах, ему была нанесена рана отравленным клинком. Талена, отпущенная на свободу и сразу вернувшая себе высокомерие, позволенное свободной женщине, ещё и высмеяла и облила презрением своего благодетеля, и потребовала немедленно вернуть её в Ар, рассчитывая на торжественную встречу. Транспорт ей было обеспечен всё тем же мужчиной, Боском из Порт-Кара. Возможно, прикованный болезнью к стулу, он решил, что ему не будет никакой пользы от женщины в ошейнике. В любом случае Талена вернулась в Ар, а Боск, по слухам, позже получил противоядие, полностью его излечившее. Как бы то ни было, вплоть до своего таинственного исчезновения, он оставался высоким капитаном Порт-Кара. Безусловно, с этой истории много неясного, и слухи ходят разные. Лично я слышал больше чем одну версию тех событий. Единственное в чём нет сомнений, так это в дальнейшей судьбе Талены. Она вернулась в Ар, однако там её ждал не совсем тот приём, которого она ожидала, точнее совсем не тот. Марленус, отрёкся от неё, смыв пятно позора, которое она принесла в его дом своими действиями в плену у Раска из Трева и в северных лесах. С этого момента она больше не была его дочерью. Соответственно, по прибытии в Ар, вместо того, чтобы торжественно возвратиться к положению и власти, она была удалена из общественной жизни, изолирована, практически, заточена в Центральной Башне. Таким образом, позор, нанесённый имени и чести Марленуса из Ара был скрыт, если не забыт. Позже, Марленус отправившись в карательный поход в Горы Волтая, был ранен во время охоты, говорят, упал со спины тарна. В результате он потерял память. Он больше не сознавал себя Марленусом, Убаром Ара, и в таком плачевном состоянии, ничего не зная о своей истинной личности, был захвачен тарнсмэнами Трева, а может быть даже был передан им предателями. Позже, всё ещё не понимая, кто он такой, Марленус сбежал из Трева и добрался до Ара, будучи уверен, что он Крестьянин. Какое-то время он жил время в деревне в окрестностях Ара, как простой пахарь, один из многих, пользуясь гостеприимством и работая на полях. Тем временем Талена, в позоре и ярости, сговорилась с группой недовольных правлением бывшего отца и откровенными предателями, решившими воспользоваться отсутствием Марленуса и различными нерешёнными проблемами, возникшими в городе, и прийти к власти в Аре. Заговор сформировался, пропаганда, построенная так, чтобы смутить граждан Ара и парализовать их волю, заработала на всю катушку. Эта пропаганда сеяла неуверенность в себе, заставляла граждан чувствовать вину за успехи и славное прошлое Ара, умаляла грозящие опасности и представляла врагов союзниками и друзьями, действующими в интересах города. Конечным итогом этих махинаций, восхвалявших политику уступок, благодушия и капитуляции, представляя это победой благотворной политической прозорливости и вопросом запоздалого правосудия, стало завоевание и оккупация Ара косианцами, тиросцами и множеством их наёмников. Стены Ара, более могучие даже чем стены расположенной в южном полушарии Турии, были разобраны обманутыми, радующимися горожанами под музыку девок-флейтисток, а преданный, павший Ар начали систематически грабить и эксплуатировать. И это продолжалось в течение многих месяцев. Самодовольная Талена, опираясь на копья оккупантов, по-королевски восседала на отцовском троне и наслаждалась доставшейся ей властью, используя её, чтобы ещё более разорить и унизить свой город, неистово мстя за себя и своё прежнее унижение, изливая свою ненависть на многочисленных врагов, или предполагаемых врагов, или на любого попавшегося под её горячую руку в мгновения плохого настроения. Ар лишился большей части своих богатств, уничтоженных или вывезенных в города завоевателей. Многие из его красавиц отправились к ошейникам иноземных хозяев под предлогом приличия и правосудия, якобы во имя исправления заблуждений и предположительной вины Ара. Известно, что Талена, кичащаяся своей красотой, которая была значительна, пользуясь лицемерными предлогами государственной надобности, устранила многих из своих фактических или предполагаемых конкуренток. Не передать, сколько женщин, чьим преступлением было всего лишь их красота, по её прихоти нашли себя остриженными и обритыми, прикованными цепями в трюмах невольничьих кораблей направляющийся на Тирос или Кос. Сотни других были просто унижены до рабства, только ради того, чтобы государство могло конфисковать их богатство. Талена не только наслаждалась полномочиями, разрешёнными ей оккупантами, осуществляемыми под их надзором, а зачастую и под их руководством, но и наполняла казну Центральной Башни огромным тайным богатством. В этом вопросе она не была одинока. Среди её сторонников, и многочисленных приспешников, сколачивавших состояния на страданиях города, коррупция расцвела пышным цветом. Распределение привилегий и покровительства, концессий и монополий, оказалось прибыльным делом. Взяточничество и казнокрадство стали образом жизни, даже среди чиновников, занимавших самые скромные должности. Наёмники безнаказанно взыскивали «налоги» с Торговцев. Банды подростков, щеголяя одеждами, пошитыми по косианской моде, бродили по городу, грабя и совершая акты бессмысленного разрушения. Дефицит товаров и продуктов в городе стал повседневной реальностью, разумеется, это никак не коснулось тех, кто был в фаворе у государства. На чёрном рынках сколачивались огромные состояния. Были, конечно, те, кто процветал в этих условиях, те, у кого был доступ к трону, или доступ к тем, у кого мог бы быть такой доступ. Паутина интересов и влияния своими невидимыми липкими нитями охватила весь город. Одно из самых крупных состояний сколотила в то время таинственная, остававшаяся в тени фигура, известная под именем «Людмилла», владевшая и управлявшая через своих подчинённых, сетью больших, изысканных рабских борделей. В те времена это были одни их немногих заведений в Аре, которые казались богатыми и, несмотря на повсеместный дефицит всего, хорошо и надёжно снабжавшиеся, не только прекрасными бордельными рабынями, но и отборными продуктами и винами. Позже было установлено, что никакой «Людмиллы» не существовало, скорее это предприятие было просто одним из нескольких основанных и управляемых лично Убарой.
Помимо подрыва морального духа граждан, в планы заговорщиков входил подрыв, и даже уничтожение военной мощи Ара, дабы сделать город слабым и уязвимым. Согласно этим планам, большая часть армии Ара была послана на берега Воска, якобы чтобы противостоять массированному вторжению Коса и Тироса в этот регион. А затем заговорщики передали войскам информацию о том, что силы вторжения ушли в дельту, и приказали организовать преследование. В результате, армия Ара втянулась в обширную область предательских трясин и болот дельты Воска. В тот момент им, конечно, ещё не было известно истинное место вторжения. Сейчас-то все знают, что на самом деле войска Коса и Тироса были доставлены с островов их флотами и высадились на материк здесь, в гавани Брундизиума. Здесь же они соединились с сотнями отрядов наёмников, собравшихся заранее в оговоренной точке рандеву, и они начали свой марш к Ару. Тем временем, следуя полученным приказам, войска Ара, с чистым сердцем, всё дальше углублялись в дельту. Их пришлось бороться вовсе не с тем противником, с которым они ожидали столкнуться. Их врагом стала сама дельта, с её насекомыми и змеями, жарой и влажностью, зыбучими песками и трясинами, тарларионами и ренсоводами, обитателями дельты, почти невидимыми знатоками методов партизанской войны, мастерами луков и засад. Немногие из мужчин Ара смогли добраться до Залива Тамбер, до побережья Тассы или до Порт-Кара. Большинство навсегда остались в дельте. Лишь немногочисленные остатки подразделений, изнурённые, истощённые, заросшие, полуголодные, измученные, измотанный, преследуемые, смогли пробить себе дорогу к Воску, а затем прокрасться по территории контролируемой врагом и возвратиться в Ар. Некоторые из этих ветеранов похода в дельту, теперь озлобленные от понимания того, что их предали, и недовольные тем Аром, в который они вернулись, стали ядром сопротивления, сформировав «Бригаду Дельта», логичным символом которой стала буква «Дэлька», нарисованная или нацарапанная на многих стенах и зданиях. Естественно, ведь эта буква напоминает дельту, особую дельту, дельту Воска. Чтобы не расписывать эту историю целиком, вкратце скажу, что великого Марленуса опознала одна рабыня, увидев его в колонне крестьян, доставивших в город сулы. Известие об этом дошло до ушей членов Бригады Дельта, которые нашли, спрятали и защитили своего Убара. Под их опекой, спустя несколько дней, по крайней мере, так говорят, долгое время подавленная память внезапно вернулась к Марленусу, наполнив его пониманием и гневом. С криком ярости он, словно ларл вскочил на ноги и призвал людей к оружию. Бригада Дельта обрела своего лидера. Восстание было коротким, жестоким и кровавым. Город поднялся как один, люди вооружились кто чем мог. В ход пошли лопаты, топоры и даже камни из мостовой. Волна ненависти, недовольства и ярости прокатилась по улицам и площадям, башням и мостам. Ничто не могло сопротивляться ей. Силы оккупантов оказались не готовы к такому повороту событий, их сопротивление было слабым и наспех организованным. Даже лагерь Полемаркоса оккупационных войск, Мирона из Темоса, кузена Луриуса из Джада, Убара Коса, расположенный вне стен, был атакован и захвачен. А в самом городе началась охота на коллаборационистов, чьи имена были опубликованы на общественных досках информации. Предателей выслеживали, обыскивая комнату в комнатой. В течение первого дня восстания на кольях оказались сотни мужчин и женщин, попавшихся взбешённым, горящим гневом и жаждой мести толпам. Само собой наиболее разыскиваемой из всех изменников была сама Талена, которую так и не смогли найти.
Это ненавистное имя, заявил тавернер, я не хочу его даже произносить.
Талену неустанно ищут, заметил мужчина в потёртых синих одеждах касты Писцов.
Не стоит называть её этим именем, покачал головой другой завсегдатай.
Даже рабыням больше не дают это имя, проворчал третий.
Незнакомец улыбнулся и, осушив свой кубок, поставил его на пробитый стол.
Девушка в ошейнике вздрогнула, снова посмотрела на него и, набравшись смелости, отрицательно и умоляюще покачала головой.
Марленус из Ара, напомнил наёмник, назначил за её голову награду в десять тысяч золотых тарнов.
Причём двойного веса, добавил торговец.
Столько золота не наберётся всём Горе, засмеялся кто-то.
Наберётся, фыркнул другой, в её собственных закромах. Там немало накоплено богатств, высосанных из поверженного Ара, за время его оккупации.
Наверняка, её жаждут увидеть там, добавил третий, раздетой и в цепях.
Несомненно, поддержал его торговец.
Интересно, какое возмездие там для неё приготовили, хмыкнул наёмник.
Она предала свой Домашний Камень, напомнил Писец.
Горе шлюхе, недобро усмехнулся один из посетителей.
Тысячи охотников за головами сразу бросились на ее поиски, сказал другой мужчина, а сотни и по сей день прочёсывают сотни городов и городков, тысячи деревень и поселений, в надежде изловить бывшую Убару, Талену из Ара.
Никогда она не была Убарой, проворчал третий. По крайней мере, настоящей Убарой.
Фальшивая Убара, презрительно бросил первый.
И больше не из Ара, добавил второй.
То, что о Талене больше нельзя было сказать, что она из Ара, было совершенно верно, ведь она предала его Домашний Камень. У неё не было теперь Домашнего Камня, она стала изгоем, беглянкой, более не имевшей защиты закона.
Я серьёзно, дружище, сказал тавернер, не стоит сейчас шутить о Талене. Если бы у кого-то появилось хотя бы подозрение, что она могла бы быть в Брундизиуме, уже через ан тысяча тарнсмэнов Ара летели бы сюда.
Брундизиум, вздохнул торговец, с тех пор как к нашим пирсам пристали флоты Коса и Тироса потерял свою ценность в глазах Ара.
Брундизиум нейтрален, заявил товарищ в синей тунике.
Вот только мы приветствовали врагов Ара, напомнил ему торговец.
Но у нас же не было другого выбора, заметил один из посетителей.
Мы все были на улицах и размахивали флагами, пожал плечами другой.
Ару понадобится время, чтобы восстановить свои силы, высказал надежду третий.
А между тем, добавил писец, ларлы Тассы вернулись в свои логова.
Ага, хмыкнул наёмник, с изрядно опалёнными на юге мордами.
Девка, позвал незнакомец рабыню.
Господин? откликнулась она.
Я не стану называть тебя Таленой, сообщил её мужчина.
Спасибо, Господин, прошептала девушка, на мгновение, не удержав позу, расслабившись от облегчения, но тут же опомнилась и, выпрямив спину, восстановила красоту наду.
Она по-прежнему держала голову опущенной, возможно, боясь смотреть в глаза мужчин. Как уже было сказано, она ещё не так много времени провела в ошейнике. Безусловно, умная женщина изучает его быстро, а более умная и того быстрее.
Это была глупая шутка, признался незнакомец собравшимся вокруг него мужчинам, но я хотел узнать ваши взгляды, ваше отношение к Талене, которая прежде была из Ара.
Чтоб её плоть кусок за куском скормили слину, буркнул кто-то из мужчин.
Лучше пусть её сварят заживо в тарларионовом жире, предложил другой.
Или бросят голой и связанной в кусты пиявки, сказал третий.
А вот я видел Талену, вдруг заявил незнакомец.
На мгновение зале повисла мёртвая тишина.
Конечно, первым заговорил наёмник. Тысячи, и даже сотни тысяч видели её.
Ну да, в Аре, добавил один из завсегдатаев.
Но никто не видел Талену с момента её исчезновения из Ара, заметил второй.
А я видел, повторил незнакомец.
И где же? поинтересовался тавернер.
На корабле Терсита, ответил мужчина.
Похоже, у тебя действительно есть история, которую стоит послушать, усмехнулся тавернер.
Есть, кивнул незнакомец.
Налей больше масла в лампу, велел тавернер своему помощнику, и открути фитиль.
Ещё паги, потребовал незнакомец, протягивая девушке пустой кубок.
Та взяла сосуд и, поднявшись с колен, всё так же не поднимая головы, поспешила обратно к стойке и стоявшему на ней чану паги.
Через несколько мгновений незнакомец получил свою пагу и обвёл собравшихся взглядом.