Что это? спросил один из гребцов.
Корабль, ответили ему. Корабль.
Все на вёсла! скомандовал капитан, и мы вернулись на свои места.
Задний ход? спросил у него второй офицер, заметно дрожа.
Нет, отрезал капитан. Гребок вперёд!
Надо уходить, попытался настоять второй офицер.
Гребок вперёд, повторил команду капитан.
По сей день не знаю, был он любопытен, храбр или безумен, но думаю, что офицером он был хорошим.
Судно стронулось с места, но совсем немного. Сзади и сбоку от меня послышалось недовольное бормотание. Не думаю, что все вёсла коснулись воды. Боюсь, будь мы на вёслах круглого судна, на наши спины упала бы плеть.
Если Вы должны, не отставал второй офицер, подойдите ближе, осмотрите, а затем бежим отсюда. Но это всё равно бессмысленно, никто не поверит вашему рапорту.
Гребок вперёд, снова скомандовал капитан.
Ходят слухи, что в глубинах за Дальними островами обитают гигантские морские драконы, ужасные монстры, водяные чудовища, охраняющие границы мира. Говорят, дескать, их поместили туда Царствующие Жрецы, как мы могли бы отправить сторожевого слина охранять периметр лагеря. Но то, что мы увидели в тумане, не было каким-нибудь появляющимся из воды монстром с зубами и чешуёй, чем-то живым, по крайней мере, в том смысле, который мы обычно вкладывали в понятие жизни, чем-то любопытным, ревнивым и хищным.
Ваша команда будет выполнена, сообщил второй офицер.
Гребок вперёд, негромким голосом приказал капитаном, пристально всматриваясь в туман.
Но я прошу вас воздержаться от своего решения, капитан, настаивал второй офицер.
Но капитан не обратил на него внимания, вслушиваясь в тишину.
Наша патрульная галера была небольшим, лёгким кораблём, хотя и оснащённым тараном и режущими лезвиями, но построенным скорее для скорости и разведки чем для морского боя. Всего-то около пятидесяти гореанских футов, от носа до кормы и десять футов от борта до борта. Маловероятно, что такие судёнышки вступят в бой с галерой среднего или тяжёлого класса. Их если и использовали в морских сражениях, то только для поддержки их более крупных сестёр, возможно, крутиться поблизости, словно маленький слин, отвлекая на себя внимание, или выжидая благоприятного момента, чтобы ударить отвлёкшегося противника. У нас было всего по пять вёсел с каждого борта, соответственно смена гребцов состояла из двадцати человек, по двое на каждое весло. Нашей обычной заботой или добычей были маленькие лодки с командой из четырёхпяти человек, крохотные посудины мелких торговцев или, если хотите, контрабандистов, надеющиеся подзаработать на блокаде Дальних островов. При обнаружении больших галер проходимцев из прибрежных городов с континента, не признававших данных соглашений, или, что ещё более опасно, пиратов или торговцев из Порт-Кара, нашего непримиримого врага, мы спешили в Тельнус, чтобы сообщить о нарушении, и, в теории, предоставить крупным силам возможность перехватить их на обратном пути. Безусловно, удачные перехваты были редкостью, и многие подозревали, что это имело отношение скорее к соглашениям и подкупу, чем удаче разведчиков. Многие из высоких капитанов Тироса и Коса, были людьми небедными.
Там, внезапно, шепнул вперёдсмотрящий, указывая вперёд.
Ух! выдохнул капитан.
Туман вновь раздался в стороны и открыл нам чудовищную конструкцию, до которой теперь оставалось не больше пятидесяти ярдов.
Это однозначно был корабль. Причём деревянный. Мощные доски были нашиты вгладь, а не внакрой, как это распространено, например, на севере. Обшивка внахлёст пропускает больше воды, зато её гибкость и способность перемещаться, скручиваться и сгибаться, делает нё более устойчивой к тяжёлым условиям плавания. У этого корабля было целых шесть мачт, которые, как я сразу предположил, были, как и у круглого судна, не съёмными. У грузовых судов часто бывает больше одной мачты, скажем, две или три, но я никогда не слышал, чтобы их было шесть. Круглые суда, при их размерах и дедвейте, хотя и имеют вёсла, к которым обычно прикованы галерные рабы, больше полагается на свои паруса, чем на силу мускулов, в отличие от длинных кораблей. Что интересно, хотя обшивка этого корабля была выполнена вгладь, его мачты несли прямые паруса, закреплённые на расположенных ярусами реях. Прямой парус универсален, одно единственное полотно может быть приспособлено к любому ветру. У огромной конструкции, возвышавшейся перед нами, был тупой, вертикальный нос, не снабжённый ни тараном, ни режущими лезвиями. Впрочем, было понятно, что таран здесь был бы бесполезен, поскольку этот корабль был медлительным и неповоротливым, и маленькая на его фоне галера могла бы легко обогнать его, совсем как быстроногая кайила без труда оставила бы позади караван запряжённых босками фургонов. Он явно был построен не для войны, а для простора и мощи, для высоты и объёма, и, возможно, для неуязвимости. Мы не знали, какой груз он мог нести в своём чреве. Пожалуй, в его трюмах могли бы поместиться запасы небольшого города. Безусловно, сам корабль был огромен. Такой запросто мог снести причалы в любом порту.
Пелена туман снова накрыла нас. Но мы знали, что огромный корабль был прямо по курсу.
Капитан поднял руку, но затем медленно опустил её, так и не отдав никакой команды. Зыбь плавно покачивала нашу галеру.
Задний ход, предложил второй офицер. Даём задний ход!
Нет, покачал головой капитан.
Я чувствовал, что он был встревожен. Впрочем, так же как и мы все.
Над морем повисла мёртвая тишина. Время шло, и теперь мы уже не были уверены относительно местоположения огромной конструкции, или того двигалась она или стояла на месте.
Капитан так и не отдал никакой команды, ни на передний ход, ни на задний.
Потом мы услышали крик чайки Воска. Это крупные птицы с большим размахом крыльев, которых иногда можно встретить за триста, а то и за четыреста пасангов от дельты. Чайки меньшего размера гнездятся на утёсах Тироса и Коса.
Однако саму птицу мы не увидели.
И снова повисла тишина, нарушаемая лишь чуть слышным плеском воды за бортом.
А потом раздался крик другой птицы. И это не был крик чайки Воска. Это был дикий, пронзительный, звонкий крик, который невозможно было с чем-либо перепутать.
Этотарн! воскликнул кто-то из моряков.
Этого не может быть, ошарашено прошептал капитан.
Даже в тумане мы не могли бы настолько отклониться от нашего курса, или настолько заблудиться. Тарн, этот гигантский, украшенный гребнем, страшный, пугающий, ширококрылый небесный монстр, как вы понимаете, птица сухопутная. Своими когтистыми лапами он может запросто обхватить кайилу, поднять её высоко в небо, а потом сбросить на землю, чтобы потом полакомиться получившейся отбивной. Правда, его наиболее распространенная добычатонконогий, однорогий табук. Одним рывок своего могучего клюва он может оторвать руку человеку. Вам всем известно, что тарны никогда не улетают из видимости земли. Тарн не мог кричать здесь.
Но в следующий момент мы снова услышали тот же пронзительный крик, словно птица, встречая рассвет, хотела объявить о себе солнцу, Тор-ту-Гору, сообщить миру о своей собственности и неприкосновенности своего гнезда, предупредить любого, даже ларла, держаться подальше от занятой им местности.
Тарна не зря называют Убаром небес. Сколь удивительным порой кажется то, что люди, столь крошечные на его фоне, смогли приручить, оседлать и использовать такого монстра! Таких людей называют тарнсмэнами.
Задний ход! Задний ход! дико закричал второй офицер, стоявший с левого борта и, опираясь на планширь, выглядывавший вперёд.
Задний ход! не менее диким криком продублировал его команду капитан.
Мы навалились на весла, но было уже поздно. У нас уже не было времени. Никакого времени. Мы не успели даже поднять вёсла над водой. Из тумана вдруг, буквально над нами, вырос форштевень исполинского корабля.
Раздался оглушительный треск ломающегося дерева, но ещё более оглушительными были крики мужчин. Нос и корма галеры начали подниматься над водой. Палуба в центре судна, прогнулась вниз, вдавленная огромной массой, и на неё хлынула морская вода. А нос, на котором находился я сам, отчаянно вцепившись в планширь, окунуло в воду. Несомненно, с другой стороны, хотя видеть этого я не мог, поскольку корма была закрыта проходящим мимо высоким бортом, происходило то же самое. В футе от моих ног пенилась, закручивалась воронками холодная вода. Я стоял на баке, и до меня внезапно начало доходить, что цепляюсь я за то, что теперь было только частью корабля. Моё сознание ещё продолжало отчаянно бороться против очевидности этого факта, не желая принять или понять то, что наша галера была разорвана надвое. А тем временем чудовищный нос гиганта спокойно, словно необоримая стихия, продолжал двигаться вперёд, поднимая волну, разбрасывавшую обломки длинного корабля всё дальше. А потом с той стороны проплывавшего мимо меня корпуса послышался, на миг заглушивший крики и треск, мощный хлопок спрингала, отправившего в полёт свои, несомненно, зажжённые, дротики. Оказывается, мы вели бой. Впрочем, это был единственный выстрел, больше я их не слышал. Палуба уже скрылась под водой. Цепляясь за остаток фальшборта, стоя по пояс в воде, я смотрел вверх на корпус монстра, возвышающийся надо мной футов на пятьдесят, если не больше, словно стена движущейся инсулы. Этот борт был раз в пять выше борта самого большого круглого судна. В этом мире никто и никогда не слышал ни о чём подобном.
Я был уверен, что это не могло быть творением человеческих рук, скорее это создали боги Гора, сами Царствующие Жрецы.
Какой глупостью, было нацелить подожжённые дротики на такой корабль. Разве это не вызвало бы недовольство Царствующих Жрецов, богов и хозяев Гора?
Я отчаянно моргал глазами, пытаясь выдавить из них воду, и тряс головой, чтобы отбросить назад намокшие волосы, закрывавшие мне обзор. Мои пальцы, цеплявшиеся за обломок, начали коченеть от холода. Вокруг себя я не увидел ни одного человека. Сколько я не кричал, мне так никто и не ответил.
«Стоп, подумал я тогда, нет, Царствующие Жрецы вряд ли будут строить такие свойственные смертным конструкции, а если и будут, то не из дерева».
Мне случалось слышать истории о том, что они тоже используют корабли, но странные корабли, круглые и плоские, как диски. И сделаны они из металла. И перемещаются они по небу, как облака, так же быстро, как мысль, причём в полной тишине. Кое-кто утверждал, что видел их над Сардарскими горами. Впрочем, не исключено, что все эти истории просто выдумки, поскольку их отрицают Посвященные, белая каста, самая высокая и самая достойная среди всех каст, посредники между Царствующими Жрецами и смертными. Насколько мудры они и сильны, насколько священны и святы, благодаря тому, что слышат Царствующих Жрецов, имеют в своём распоряжении молитвы, заклинания, ритуалы и жертвы, посредством которых могут поколебать Царствующих Жрецов, склонить их на свою сторону, получить от них пользу. Неудивительно, что с ними консультировались и Убары, принося им корзины золота, и простые Крестьяне, жертвуя горстку сулов. Их чествуют города и деревни. К ним обращаются Торговцы, перед тем как пуститься в рискованное предприятие, и игроки проявляющие интерес к летним тарларионавым бегам. Даже Ассасины искали у них своё благословение. Одни из самых прекрасных зданий на Горе были их храмами. Они хорошо устроились. Они были редкими плутами и взяточникам.
Вдруг мне показалось, что я услышал плеск вёсел галеры, лёгкой галеры, примерно такой же, как наше патрульное судно. Это должна была быть галера с Тироса, прибывшая на точку нашего рандеву раньше!
Хо! крикнул я.
Хо! донеслось в ответ из тумана.
Моему восторгу не было предела. Голос долетел с расстояния всего в несколько ярдов.
Здесь, здесь! закричал я. Я здесь! Скорее!
Я выплюнул воду и потряс головой. Солёная вода резала мои глаза. Вода снова и снова перекатывалась через тот обломок, за который я цеплялся, то и дела накрывая меня с головой. Мои руки начали соскальзывать с дерева. Зубами я стянул тяжёлые, промокшие перчатки. Пальцы замёрзли и побелели. Продолжая держаться одной рукой, я запихнул пальцы другой себе в рот, потом поменял их местами, пытаясь хоть немного их отогреть. Приближалась зима и вода была обжигающе холодной. Затрудняюсь сказать, сколько времени я или любой другой смог бы продержаться, в такой воде. Я буквально вбил пальцы в резьбу, украшавшую внешнюю сторону обломка на скользкой наклонной поверхности которого я растянулся, наполовину в воде, наполовину над дереве.
Сюда, сюда! снова прокричал я. Я здесь!
Затем я услышал скрип втягивающихся внутрь корпуса вёсел.
Звук был совсем рядом!
Где Ты! донеслось до меня из тумана. Подай голос!
Здесь! Сюда! крикнул я в ответ.
Тот мужчина, что позвал меня, говорил с явным тиросским или косианским акцентом. Эти акценты очень похожи, а в большинстве случаев и неразличимы.
А потом из тумана прямо надо мной выплыл большой чёрный глаз, нарисованный на жёлтом фоне, чуть позади наклонного изогнутого форштевня небольшой галеры. Благодаря таким глазам, корабль может хранить себя и видеть свой путь. Те кто связал свою судьбу с морем, хорошо знают, что корабльживое существо, а как такое существо будет видеть без глаз? Как он сможет беречь себя и находить свой путь? Корабль это вам не предмет, это человек, коллега, друг, компаньон, тот с кем моряк делит вызовы и приключения, тот, кому моряк доверяет себя. Он стоит между вами и глубокими, холодными водами Тассы. Он не будет вам лгать. Он не предаст вас. Он не обманет и не подведёт вас. Он никогда не оставит вас ради кого-то другого. Он говорит с вами на языке скрипа своих досок, хлопков парусов и стонов такелажа.
Вслед за глазом в тумане прорисовался низкий борт, окрашенный в синий цвет.
Хо! крикнул я обрадовано, но не без удивления.
Синий был национальным цветом Коса. Только мне показалось странным, что ещё один косианский длинный корабль оказался в этих водах. Успокаивало то, что галера не была выкрашена в зелёный цвет. Пираты часто используют зелёную краску чтобы сделать свои суда менее заметными на волнистой поверхности могучей Тассы. Многие из кораблей Порт-Кара, этого логова разбойников и головорезов, бича Тассы выкрашены именно в этот цвет. Зелёную галеру, идущую на вёслах и с уложенной мачтой почти невидно на фоне волн.
Вижу тебя! сообщили мне с борта корабля.
Да, акцент говорившего не мог меня не обрадовать!
Галера резко сбросила ход и замерла на месте, по-видимому, затормозив вёслами левого борта. Весла правого борта были втянуты внутрь корпуса. Даже случайный удар одного из этих рычагов запросто может убить мужчину.
Корпус галеры покачивался в каких-то двухтрёх ярдах. Затем над фальшбортом появился багор и протянулся ко мне. Обычно на галере имеется три таких багра, для того, чтобы оттолкнуть судно от причала на расстояние, позволяющее использовать вёсла. Обычно работающие баграми моряки располагаются по одному на носу, на миделе и на корме. Также этими баграми пользуются, чтобы стабилизировать галеру у причала, пока швартовная команда заводит и крепит концы. В бою с их помощью удерживают на расстоянии идущего на абордаж противника, пока команда избавляется от его крючьев.
Отпустив обломок борта, я схватил шест и подтянулся к с нему, скользя ногами по неустойчивой наклонной опоре.
Держись крепче, скомандовал мне мужчина.
Меня трясло от холода, руки окоченели, ослабли и слушались с трудом. Я боялся, что ещё чуть-чуть и пальцу разожмутся.
Подтягивай, приказал голос. Так, хорошо, ближе.
Шест медленно втягивался внутрь, вскоре опора ушла из-под моих ног, вода дошла до колен, потом до пояса.
«Только бы не выпустить шест»билась в голове единственная мысль.
Мои глаза, в страхе и надежде, не отрывались от приближающегося края фальшборта.
«Держитесь», умолял я свои почти потерявшие от холода чувствительность пальцы.
Мне было страшно. Я понимал, что если пальцы разожмутся, если я выпущу багор и упаду в воду в воду, то уже не выплыву. Но вот из-за фальшборта высунулась рука и протянулась ко мне.
Из последних сил, с криком облегчения и благодарности, я схватился за неё, почувствовав захват моряка на своём запястье.
Слава Косу! воскликнул. Да здравствует могущественный Луриус из Джада! Слава Тиросу! Слава Ченбару, Убару Тироса!
После этих моих слов я оказался прижат спиной к планширю. Сильные руки сжались на моих плечах.
Слава, Косу, повторил я. Слава Тиросу!
Да здравствует Марленус из Ара, раздался рядом со мной чей-то голос.
Слава великому Ару, заявил другой моряк.
Ару? опешил я.
Раздеть его и связать, услышал я, и в следующий момент полетел на палубу был между скамьями гребцов.
Доски больно ударили меня по животу и груди, сбив дыхание. Мужчины заломили мне руки за спину и через мгновение мои запястья и лодыжки были скрещены и связаны двумя мужчинами, в действиях которых чувствовался большой опыт. Затем одежду с меня срезали и отбросили в сторону.
Лёжа ничком на палубе между скамьями гребцов, голый и замёрзший, непроизвольно я попытался бороться с верёвками, но быстро понял, что моя борьба бесполезна. Я был связан, надёжно связан и совершенно беспомощен.
Лежи спокойно, бросил мужчина, и я почувствовал на своей спине ногу, придавившую меня к палубе.
Стоило мне прекратить попытки освободиться, и ногу со спины убрали
Хорошо связали? спросил голос.
Конечно, ответил другой, он так же беспомощен, как связанная вуло или рабыня.
От такого заявления у меня вырвался крик гнева, и я снова задёргался в верёвках. Как же меня разъярило то, что они посмели сравнивать меня с беспомощно связанной рабыней, с домашним животным, отмеченным клеймом на бедре и ошейником на горле, с ходким товаром, с послушным, боящимся плети животным, годным только для работы, с игрушкой, нужной для удовольствий мужчин! Однако на этот раз мои усилия были встречены смехом, так что, всё что мне осталось, это спокойно лежать на палубе, рассерженным и угрюмым, но беспомощным, столь же беспомощным как связанная вуло, или как, я предполагаю, рабыня.