Один из них выступил немного вперёд. Он вместо кожи носил остатки ременной сбруи кюра. И нож на его бедре был ножом кюра. Это было единственное металлическое оружие, которое Кэбот смог обнаружить в их группе.
«Он убил кюра», догадался Кэбот.
Позади мужчин, среди деревьев, Кэбот заметил несколько гибких женских фигур, также одетых в кожу, оставлявшую их ноги голыми.
Товарищ в остатках кюрской сбруи, приблизившийся к Кэботу ближе остальных, сделал несколько резких, быстрых жестов, которые оказались совершенно незнакомы Кэботу. Затем мужчина обернулся и подал какой-то знак своим соплеменникам.
А говорить вы можете? спросил Кэбот по-гореански.
Он был уверен, что произносить звука эти люди были способны. Наверняка, чувствуя себя в безопасности, они это делают. У них должна была быть, если не полноценный язык, то некая система словесных сигналов. Разумеется, Кэбот не ожидал, что они поймут гореанский, но у него была надежда, что они хотя бы ответят чем-то, что указало бы на то, что они, по крайней мере, не были совсем безъязыкими.
«Возможно, они не хотят произносить звуки так близко к краю леса», подумал Кэбот.
Некоторые из женщин тоже подошли немного ближе.
Их кожаные одежды скрывали немногое из их очарования. Несомненно, они были одеты так в соответствии с предпочтениями мужчин. Ни одна из них не была вооружена, к тому же вокруг их шей были обёрнуты несколько раз, кожаные полосы приблизительно дюйм шириной, завязанные впереди на узел с множеством переплетений.
«Так это же рабыни, сообразил Кэбот. Они в ошейниках. А различные способы вязки узлов, вероятно, идентифицируют владельца. Это походит на гореанские рабские шнурки, закрепленные на шее девушки, указывая на её статус невольницы и её владельца. Или на кожаные расшитые бисером ошейники Краснокожих из Прерий, в которых те обычно держат своих бледнолицых рабынь. Значит, они держат своих женщин как рабынь. Таким образом, в пределах их сообщества нет ничего, что могло бы внести беспорядок, неуверенность, разногласия, противоречия могущие подвергнуть опасности выживание группы. К тому же, какой настоящий мужчина не желает неограниченной власти над женщиной, и какая истинная женщина не ищет мужчину, у чьих ног она захотела бы встать на колени?»
Кэбот улыбнулся и протянул руки ладонями вперёд, давая очень ясный, ритуальный сигнал того, что он был безоружен.
«Женщины подошли ближе, отметил он. Они хотят посмотреть. Возможно, он собирается напасть».
Но мужчина в остатках кюрской сбруи улыбнулся, точно так же, как это сделал Кэбот.
«Они могут улыбаться», обрадовался Кэбот.
Затем мужчина протянул свои руки тем же способом, что и Кэбот. Это был универсальный жест мира, приязни и дружбы.
И в следующий момент он напал.
Кэбот ожидал нападения, но не такой его стремительности и проворства. В последний момент он успел сбить захват противника тянувшегося к его шее, а затем шагнул вперёд и, оказавшись между его руками, отбил их в стороны, ударил лбом в его нос. Затем Тэрл повернул своего пораженного, задёргавшегося противника спиной к себе, просунул свои руки под его подмышками, сцепил пальцы на его затылке, и начал давить вперёд и вниз. Таким образом, ломают шею. Кэбот, не ослабляя захвата, повернулся вокруг своей оси, готовый отразить другие удары или тычки заострённых палок. Однако ни один из остальных к ним не приближался.
Кэбот надавил чуть сильнее, но не настолько, чтобы сломать шею своего противника.
Его противник издал сердитые звуки, в которых не слышалось ничего даже отдалённо напоминавшего на призыв к перемирию, просьбу о милосердии или даже эманации страха.
Один из одетых в кожу лесных жителей, отложил своё примитивное копьё, приблизился к Кэботу и мягко положил свою руку на руку Кэбота.
«Они могут убить меня, подумал Кэбот. Так какое это имеет значение?»
И он разжал свой захват, и выпустил противника, который тут же свалился на колени и принялся ошеломленно трясти головой.
Кэбот заметил, как женщины обменялись дикими взглядами, а три из них подошли ещё ближе. На его взгляд, у таких как они не возникло бы никаких проблем со сбытом.
Нападавший на Тэрла мужчина, наконец, окончательно пришёл в себя и, отползя на несколько футов, поднялся на ноги.
Он сразу потянулся к вложенному в ножны кинжалу, который он носил на бедре, и Кэбот приготовился защищаться, от второй атаки.
«Интересно, почему он сразу не напал на меня с кинжалом», задумался Кэбот, принимая оборонительную стойку позицию, чуть согнув колени и подняв руки на уровень груди.
Но вождь, а это был именно он, чтобы не путаться, мы назовем его Архоном, воспользовавшись гореанским названием гражданских чиновников, снял ножны и кинжал с остатков ременной сбруи, и вручил оружие Кэботу. Его жест был встречен ропотом одобрения окружавших поляну мужчин, некоторые даже потрясли в воздухе своим примитивным оружием.
Кэбот взял ножны с кинжалом из рук Архона и попытался обнажить клинок, но тот словно примёрз к ножнам.
«Конечно, вспомнил Кэбот, он заперт. Но нужно как-то нажать, чтобы его разблокировать. Это должно было быть просто, чтобы это можно было сделать быстро и инстинктивно, и, наверняка это будет связано с их шестипалой лапой».
Кэбот жестом показал Архону, чтобы тот приблизиться, и взявшись за рукоять правой рукой, разместив пять пальцев в пять углублений, он взял руку Архона и приложил один из его пальцев к оставшемуся незанятым шестому. Ничего не произошло.
«По идее, разблокирующее прикосновение, попутно размышлял Кэбот, не может быть простым захватом рукояти, но это должно быть что-то почти такое же, чтобы быть тем, что могло быть сделано инстинктивно».
Тогда Тэрл быстро прижал свои пальцы и палец Архона к углублениям дважды. Кинжал буквально выпрыгнул из ножен. Поляну огласили удивлённые крики Архона и его людей. Кэбот же понял вверх кюрский клинок и полюбовался им. Удобная длина, сужение к острию, канавки по обеим плоскостям, чтобы облегчить оружие и улучшить баланс, грозная острота.
Кэбот осмотрелся. Мужчины вокруг него положили своё оружие на землю, причём заострёнными концами от него, словно он был окружён остриями, готовыми защищать его, или бить того на кого он укажет.
«Похоже, меня признали первым, заключил Кэбот. Нет, мне это не нужно».
К удивлению Архона он вернул ему клинок, но теперь освобожденный от ножен и ставший большим, чем простым символом власти, своего рода скипетром, но оружием, которое было способно найти дорогу к сердцу кюра.
Архон поднял кинжал, и на лице его застыло выражение удивления и ликования.
Теперь мужчины окружили его, и уложили своё оружие остриями наружу вокруг него.
Тогда их вождь повернулся лицом к Кэботу, по-прежнему держа нож в руке.
«Ну всё, думал Кэбот, сейчас меня будут убивать».
Однако Архон просунул нож под широкий кожаный ремень, похоже, не желая доверять обретённое оружие его странным, упорным ножнам, и приблизился к Кэботу. Мужчина разведя руки, обхватил ими Тэрла.
Кэбот тут же был окружён остальными, хлопавшими его по рукам и спине, издавая негромкие звуки, похожие на возгласы приязни и одобрения.
Тут же жестом были подозваны две женщины. Обе длинноволосые брюнетки. Архон, развязав и сняв кожаные полосы с их шей, указал на ноги Кэбота. Тем не понадобилось второго приглашения и обе немедленно опустились перед ним на колени и, согнувшись в поклоне, поцеловали его ноги. По сигналу Архона обе поднялись и встали перед Кэботом. Кожаные полосы, снятые с их шей, перешли в руки Кэбота. Недолго думая Тэрл вернул тесёмки на их прежние места на шеях женщин, сделав три витка и рывком затянув тугой воинский узел. По следующему жесту Архона рабыни снова встали на колени перед Кэботом, и принялись целовать его ноги.
«Вождьщедр, решил Кэбот. Он дал мне сразу двух женщин. А ведь они, несомненно, в этом месте являются своего рода валютой. Также, они ясно понимают свои отношения с мужчинами, и своё место».
Впрочем, рабыни в любом месте являются одной из форм валюты. Онитовар, пригодный для конвертации в монеты или бартера, как любой другой вид товара вроде тканей, кож, металлов, кайил, тарсков, верров и так далее.
Их меха не особенно-то и скрывали их прелести, и Тэрлу нетрудно было представить себе, как соблазнительно они могли бы выглядеть вымытыми, вычищенными и причесанными, в туниках из реповой ткани или рабском шёлке.
Разве не были обе они достойны служить где-нибудь в высоком городе? Возможно, как униженные рабыни на пиру Убара?
«Да, подумал Кэбот, на таких как они всегда будет иметься хороший спрос. Но вождь и вправду, щедр. Многие мужчины были бы рады видеть их прикованными к рабскому кольцу в ногах его постели.
В этот момент птичий крик прилетел из-за деревьев.
Лесные жители немедленно насторожились и схватили оружие с земли.
Архон махнул рукой Кэботу и своим людям, а затем повернулся и исчез среди деревьев.
Вслед за ним и весь его отряд оставил опушку леса, а вместе с ними и Кэбот, с двумя своими женщинами.
Глава 14Лес кажется спокойным
В течение нескольких енов лесной отряд, стремительно удалялся от поляны, на которой они столкнулись с Кэботом, теперь следовавшим за ними в сопровождении двойного подарка, доставшегося ему. Это был один из нескольких подобных отрядов, обитавших в цилиндре развлечений, хотя они избегали встреч друг с другом, кочуя сами по себе, приученные выживать в одиночку.
Вскоре они добрались до холмистой местности, местами загромождённой скалами. Там Архон, а с ним Кэбот и некоторые другие, поднялись на вершину самой высокой скалы, откуда они могли бы осмотреть местность, оставленную позади.
Однако всё выглядело спокойным и мирным.
Кэбот, разумеется, был рад встрече с группой лесных жителей, но он не ощущал особой уверенности в том, что их заострённые палки окажутся эффективны против копий, сетей и отточенных клинков кюров. Кроме того, он отлично понимал, что именно на его запах натравят слина, именно на него будут охотиться соратники Пирра, и у него не было никакого желания подвергать опасности своих недавно встреченных товарищей.
Птичий крик, конечно, был предупреждением о том, что охотничья партия вошла в цилиндр.
Кэбот попытался было покинуть их группу, но один из мужчин удержал его за плечо, а Архон подвигал своей рукой из стороны в сторону, словно затирая следы на песке.
Кэбот предположил, что этот жест означал отрицание или отказ. Тогда он попытался сымитировать звук рычащего слина и указал в сторону заросшей лесом равнины ниже их.
Архон только улыбнулся и снова повторил свой жест, как будто заметал следы на песке.
«А может это означало, пришла в голову Кэбота мысль, что следы их передвижения или лагеря были удалены? Могло ли случиться так, что охотничий слин не прибыл на этом шаттле?»
Кэбот попытался передать свои опасения Архону, но лидер группы снова повторил тот же отрицательный жест, и начал спускаться с вершины скалы.
«Похоже, они не понимают грозящей им опасности, решил Кэбот, как и риска нахождения поблизости от меня».
Той ночью, группа разбила лагерь около спрятанного запаса продовольствия и мехов, одного из нескольких, как предположил Кэбот. Ему принесли шкуры, из которых он изготовил себе свободную тунику, а также выдали заострённую палку, длиной приблизительно футов семь. На ужин он получил полосы мяса дикого тарска, высушенные на ветвях деревьев. Лесные люди не готовили добытое мясо, даже если было взято недавно. Они просто не умели добывать и контролировать огонь. Впрочем, даже имей они это делать, они вряд ли стали бы его использовать, поскольку его свет и дым могли выдать их местоположение. Его подарки, две длинноволосых рабыни, размягчали мясо, пережёвывая это для него. Затем одна из них выкопала клубни, оказавшиеся дикими сулами, а другая забралась на дерево Бар и нарвала его плодов, орехоподобных стручков, свисавших с ветвей. Это дерево, насколько мы понимаем, не являлось родным ни Земле, ни Гору. Откусив по кусочку от каждого из предложенных ему угощений, Кэбот жестами дал понять, что рабыни могут поесть сами, что они с благодарностью и сделали. Их новый владелец оказался ими доволен, что ясно следовало из его разрешения им питаться. Когда те из их отряда, кому не было назначено заступить на дежурство, начали расходиться по своим спальным местам, подарки Кэбота легли на землю у его бедра, и начали тихонько поскуливать. Тут к Кэботу приблизился Архон и передал ему два корешка. Тэрл поднёс подарок к лицу и принюхался. Судя по запаху, это были корни сипа, хорошо знакомые ему по Прериям. Именно в них содержится активный ингредиент рабского вина. Краснокожие в Прериях дают его своим бледнолицым рабынями в сыром виде, если только не решат использовать их для получения потомства. В сыром, неконцентрированном виде его эффект длятся несколько месяцев, но постепенно рассеивается. В высоких городах Каста Врачей синтезировала из него вино для контрацепции рабыни, эффект которого можно снять только нейтрализующим веществом, названным Релизером. Корень сипа имеет горький вкус, и рабское вино, если не подслащено, тоже на вкус отвратительно. Релизер же наоборот, не только приемлем, но и ароматен, и восхитителен. Когда девушка получает этот напиток, она может начать в тревоге и страдании приняться рыдать о милосердии в ожидании того, что скоро будет послана в сарай вязки, где её прикуют и, накинув на голову капюшон, оплодотворят, причём сделано это будет рабом-мужчиной, глаза которого тоже будут закрыты. Рабыни, как и другие домашние животные, могут понести только согласно желанию их хозяев. Кэбот поставил на колени свои подарки, и дал каждой из них по корешку, который они, опустив головы и дрожа от отвращения, медленно прожевали и проглотили. Для простоты использовании он дал им имена Тула и Лана. Это были обычные для гореанских рабынь клички.
Вскоре удовлетворённые рабыни уснули, а вот Кэботу было не до сна.
Он был уверен, что охотничья партия кюров уже была в лесу, и, возможно, где-то недалеко.
Если он правильно понял Архона, слина с ними не было. Тогда это могла быть некая другая партия, а не сторонники Пирра, вмешавшаяся в его намерения, по невнимательности или, возможно, по неудачному стечению обстоятельств. Впрочем, не исключено, что Пирр мог не захотеть, чтобы его группа вошла в лес вскоре после его возвращения в Стальной Мир. Также, он мог понадеяться, что спустя какое-то время усилия его коллег могли бы оказаться ненужными, поскольку Кэбот к тому времени уже мог пасть перед другими ужасами леса, например, дикими животными того или иного вида, возможно даже, представителями его собственного вида.
Часовые сменились дважды, прежде чем Кэбот заснул.
Когда он проснулся, Тулы и Ланы рядом с ним не было.
Глава 15В лес пришла каисса
Этот звук, звон рабских колокольчиков, трудно было с чем-то перепутать. Вот только в тот момент звон не был размеренным, характерным для таких колокольчиков, звучащих в такт шагов рабыни, которая прекрасно знает тот эффект, который они оказывают на мужчин, и без зазрения совести пользуется этим, чтобы представить себя как рабыню. Как женщины одного мира могут использовать одежду, духи, косметику и прочие аксессуары, а женщины другого тяжёлые мантии, сандалии и вуали, чтобы привлечь внимание к плоти, которую она может предложить мужчине, при этом надменно делая вид, что ничего такого они делать не собирались, точно так же и рабыня может использовать свои колокольчики по-разному, возможно, внезапной вспышкой и искрящимся перезвоном, чтобы объявить о своём присутствии в комнате, возможно, их провокационным и тонким шепотком сопровождая свою работу, словно призывая: «посмотрите на меня, Господин! Яваша», возможно, перекрывая нахальным звоном шум улицы, нагло и гордо провозглашая свою неволю, демонстрируя всем, что её нашли достойной ношения колокольчиков, возможно, это будет тихий звук, под аккомпанемент стона в ногах кровати её господина, которым она попытается привлечь внимание к своим потребностям. При этом ей остаётся только надеяться, что тем самым она не заслужит оплеуху.
Кэбот прыжком оказался на ногах. На территорию лагеря, почти вбежала, подгоняемая Тулой и Ланой, у каждой из которых в руке было по гибкой хворостине, жалкая, задыхающаяся, спотыкающаяся фигура. На фигуре была рабская туника и, вероятно, чтобы дать ясно понять кюрам, что её нельзя было съедать, её увесили колокольчиками. На запястьях, лодыжках и шее, которая теперь была свободна от ошейника, звенели колокольчики. Их звук мог быть легко услышан кюрами за несколько сотен ярдов. Маленькие руки девушки были плотно связаны за спиной. На лице красовались ушибы, а один глаз наполовину заплыл. На её теле в тех местах, где на него падали хворостины Тулы и Ланы, вспухли красные полосы и рубцы. Девушки не стеснялись выражать своё недовольство их заключённой, как могли, подгоняли её к лагерю. Икры и бёдра девушки, были исцарапаны и порезаны колючим кустарником, через который её тащили. Тула и Лана бросили свою пленницу на колени перед Архоном, за волосы удерживая её голову поднятой. Она с явным ужасом уставилась на мужчину.